Понятие о сокровище

— 22 — Первый луч солнца

Темно. Холодно. Температура едва не дотягивала до нуля, и ехать в предрассветный час по сельской местности казалось идеей не из лучших. Если знать, почему мы тряслись в машине, а не предоставили работу военным наемникам, настроение и вовсе скатывалось к минусовой отметке.

Рэйф сидел на другом краю пассажирского сидения. Мы молчали и смотрели каждый в свое окно, наблюдая, как синеет небо. Без единого облачка. Прогноз погоды благоволил, не передать словами насколько. Мы предпочитали не разговаривать не потому, что момент напряженный. А потому что я едва не запорола весь план на корню.

Только это не имело значения, уже — нет. Сейчас меня не только окружала зимняя прохлада, холод застыл и внутри, от него не сбежать. Удивительно, не правда ли? Удивительно, что за пару мгновений возможно увидеть святую истину, которую тщетно пытаешься понять на протяжении долгих лет. Стоило лишь воспроизвести некоторые события, вернуться в шкуру запуганного, загнанного в угол зверя. Обнажались не только страхи.

Остаться одной на задворках дружбы и семейных уз, никому не нужной, объектом для снисхождения. Персонажем, который заслуживает снисхождения. За этим пряталась куда более глубинная мысль, правда о том, что я оставалась позади всех не из-за социальных проблем. Я просто была слабой. Младшим из детей в компании, да еще и девушкой. Отгораживалась от протянутых рук помощи и серьезных отношений, потому что видела в этом слабость. Что рано или поздно кто-то возьмет надо мной верх, заберет у меня все нажитое добро или станет шантажировать.

Я завидовала всем, у кого сложилась семейная жизнь, поскольку они выглядели невероятно счастливыми. И уязвимыми. А вот этого мне не хотелось.

Я боялась оказаться слабее других, потому что однажды это мне едва не стоило жизни. Во всяком случае, когда пятнадцать лет назад на меня напали девицы в тюрьме, я разозлилась своей слабости. Это помогло забыть о моральной составляющей и дать отпор. Мне понравилось чувство превосходства над противником, ведь я одержала победу, но ее никто не видел. Никто, кроме Рэйфа. Он ведь и натравил на меня этих девок, и мне следовало злиться — и я злилась, да только не на него.

На себя. Ведь так приятно знать, что кому-то нужна твоя помощь, что тебя не оставляют в стороне. Злилась, что не могла сказать «нет». В моем репертуаре были иные фразы. «Да, конечно, я помогу вам в поисках сокровищ Эвери». «Да, у меня все в порядке, я не собираюсь сидеть опять вечером одна». «Да, я согласна на твои условия, только вытащи меня из передряги». «Да, я сделаю все, что ты говоришь, только не причиняй никому вреда».

Да-да-да, Джулия, одно сплошное «да». И вот час назад ты отважилась сказать «нет» этому гребанному миру. Едва не погубила все на корню, включая свою психику. Но как оказалось, не так страшен волк, как его боялись. Потому что запуталась настолько в своих мыслях и страхах, что потеряла себя: чего хотела, чего боялась…что вообще делала.

— Сиди здесь и не высовывайся.

Я оставила без комментариев слова Рэйфа. Смотрела в окно на заливающееся холодной голубизной небо у черной линии гор, и даже не голубизной, а бесцветной дымкой. Мы стояли посреди холмов, едва сумев отыскать подходящее место для решающей встречи — чтобы поблизости не было ни домов, ни деревьев. Открытая местность, как на ладони.

Рискованный план. Об этом я еще раз напомнила себе, когда с запада к нам навстречу подъехало несколько автомобилей. Проселочная дорога не позволяла им развернуться, колонна из трех внедорожников затормозила в пяти метрах напротив. Время — 7:45, точно в срок. Даже удивительно.

Приглушенные голоса с трудом пробивались внутрь салона, я в прямом смысле ощущала себя запертой в танке, только без должного чувства безопасности. Какой мне прок прятаться здесь, если все закончится меньше, чем через пару минут? Мне некомфортно даже от мысли, что за меня отдувались другие. Удивительно, не так ли? Искала спасения, а в последний миг захотела броситься под пули.

Я посмотрела на руки, на замерзшие пальцы, под ногтями которых почерневшая кровь. Сколько бы ни вымывала ее, она оставалась со мной, как яркое напоминание, что за ошибки приходится платить. Меня ведь в детстве не спроста держали подальше от проблем, поскольку маленькие дети с трудом понимали, что такое ответственность. Ты не девочка, Джулс, надо уже прийти к осознанию.

Разговоры моментально затихли, когда я вышла и встала перед машиной. Даже не знаю, чья злость на меня давила сильнее — Рэйфа или Лоренцо. У первого и так выдалось тяжелое утро благодаря вашей покорной слуге. Второй, в окружении внушительного вида охраны, да еще и в тени гор, напоминал демона, которого Сатана прислал по мою душу. Опоздал, увы, дьявол уже глубоко вонзил в меня длинные когти.

— В общем, — напряженно возобновил прервавшийся разговор Рэйф, — мы отдаем тебе брата, а ты разворачиваешься и по-хорошему забываешь о нас раз и навсегда.

Лоренцо жутко улыбнулся.

— Наверное, вы не заметили, но положение таково, что не вам здесь диктовать правила.

— Тебя совсем не заботит твой брат?

— А вас не заботит, что на моей стороне численный перевес? — ядовито уточнил итальянец. — Со мной девять человек, вы же пришли с тремя и жалкой уверенностью, что шантажом заставите меня испугаться. Мы от вас места мокрого не оставим. Ну, точнее, от вашей охраны. На ваш счет у меня другие планы. Так просто вы не отделаетесь.

Солнце над горами поднималось довольно быстро, бросая яркие лучи на поселок, лежащий в долине.

— Будешь пытать? — спросила я. — Подвесишь на крюк, заставишь дрожать от холода и страха, а затем пустишь в ход кулаки? Твой брат попытался. Не получилось.

И снова эта улыбка, граничащая с безумием. Раздражением и злостью.

— Знаешь, Адлер, у тебя еще есть шанс выйти из воды сухим. Отдай мне девку, и можешь идти на все четыре стороны.

— Так брат тебе уже не так нужен? — Успела я вставить слово. — Только я?

— Мой брат… мой брат бросил меня, нашу семью, даже когда освободился от влияния матери. Он предал доверие отца, он предал мое доверие.

— Не удивительно.

— Ну, конечно, богатый мальчик, — холодно бросил Лоренцо, — без своих отцов, какими бы тайнами и секретами они не окружили себя, мы были бы ничем. Это-то ты должен понимать.

Мимо, Лоренцо, ой, мимо. Я бы сказала, бить зверя по больному месту не лучшая из идей, но откуда тебе знать, верно? Если для тебя наследие отца — сокровище и гордость, для Рэйфа это не предмет гордости, а неполноценности.

Солнце лениво выглянуло из-за горы, гладя холодными лучами затылок, заставляя оппонентов щуриться от рассеивающейся в туманной дымке яркости. А, значит, время пришло.

— Как и обещал, ты увидишься с братом, — угрюмо произнес Рэйф, небрежно махнув рукой. — Передашь за меня привет.

Четыре громких выстрела эхом разлетелись по округе. Пуля пробила грудь Лоренцо, запачкав кровавыми брызгами капот и лобовое стекло его автомобиля. Охрану, стоящую по обе руки итальянца, ждала чуть менее болезненная участь — снайперы подарили каждому по пуле в лоб. Мне удалось запечатлеть только три смерти, прежде чем Рэйф повалил меня к земле, прикрывая собой. Наемники вступили в схватку с оставшимися пешками мафиози, и я слышала только громкие выстрелы, зажимая уши руками.

Выстрел — громкий фанфар, барабанная дробь, почетная музыка, под которую обрывается жизнь. Марио Гонсалес ушел из этого мира с куда меньшими почестями. Надеялась, что забуду, но детали хорошо впились мелкими коготками в воспоминания. Холод и тусклый свет в гараже, задремавший у входной двери охранник. Пленник не жив не мертв, раны заветрелись и воспалились, кровь под висящим телом покрылась тонкой черной пленкой. Но он дышал, почувствовал рядом с собой чье-то присутствие.

Как и в тот день, когда меня едва не убили в тюрьме, я испугалась, но за страхом навалилась тяжелая волна необузданной ярости. Ну и кто теперь жертва, а? Кто теперь жертва?!

Искать смысл в содеянном все равно что воду мутить в застоявшемся пруду — грязнее она вряд ли станет. Так и я, придя в себя, после того как эмоции отступили, в шоке цеплялась взглядом за рукоять ножа, выступающую из живота Марио. Он не кричал благодаря кляпу, не смог пресечь одну из главных ошибок в моей жизни. Я ведь не убийца, нет… Нет… нет, нет, нет.

Нет — повторяла я про себя достаточно долго, чтобы кровь на руках стала холодной и липкой, а колени заболели от продолжительного сидения на бетонном полу. Марио хотел убить меня, подарить брату, как игрушку для собаки, чтобы та жевала ее, рвала на части и радостно виляла хвостом. У меня не должно быть сожалений, ведь, освободись Марио, он бы не простил нам подобного обращения с собой.

Теперь уже явно не простит.

Кто теперь жертва, да?.. Я? Нет. О, нет. Ты не жертва, Джулс, не принцесса, ожидающая спасителя. Ты не просто встала на сторону злодея, ты сама стала злодеем.

Стрельба прекратилась. Звенящее эхо рассеялось над простором гор. Наша сторона не понесла потерь, наемники быстро оббежали автомобили противника и доложили Рэйфу, что все чисто.

— Хорошо. Затащите тела в машины и избавьтесь от них.

Без единого слова они бросились исполнять приказ, а я, приподнявшись на коленях, поймала на себе мертвый взгляд Лоренцо. Его брат смотрел на меня иначе, в его глазах жизнь медленно угасала, постепенно заполняясь мертвой пустотой. А здесь все иначе, эти глаза испепеляли меня застывшей искрой, они… обвиняли, упрекали, говорили, что я… я…

От неожиданно стукнувшей в грудь паники я откинулась назад, ударившись затылком о решетку радиатора. Чека, сдерживающая эмоции, сорвалась, и теперь ничего похожего на холодное оцепенение, с которым я отняла жизнь Марио, не осталось.

Не заметить мою острую реакцию оказалось невозможно.

— Джулия, эй, ты меня слышишь? — Рэйф тут же подлетел ко мне. — Посмотри на меня.

Но я не могла сосредоточиться, перед глазами застыли мертвецы, их кровь липла к моим рукам, даже сейчас не слезала с кожи, как бы сильно я не пыталась смыть ее. Я убила их… убила, убила, черт возьми, и не чтобы выжить, а потому что жаждала мести!

— Я убила их… как я могла это сделать?

— У тебя паническая атака, понятно? — коснувшись моего лица, мужчине заставил посмотреть на себя. Меня поразило его спокойствие. — Просто дыши, хорошо? Вдох. Выдох. Вдох… вот, правильно, молодец.

Правильно, надо успокоиться, хотя бы уцепиться за искру здравомыслия, чтобы заставить тело двигаться. Вдох… и выдох.

— Я не убийца… я не должна была… Я ведь не хотела.

— У тебя не было выбора. Их бы в любом случае пришлось бы устранить, и ты поступила смело, решив сделать все своими руками. На такое не каждый отважится, слышишь? Ты спасла нас.

— Я вовсе не спасала нас, я была зла!..

— Джулия, — жестко и не без злости перебил меня Рэйф. — Их в любом случае пришлось бы убить. Другого выбора не было. Ты, можно сказать, облегчила мне задачу.

И от этого должно стать легче? Ведь я помню, с каким ошарашенным взглядом ты влетел в гараж и запечатлел последствия моей глупости. Мы хотели использовать Марио, как разменную монету, но я испортила все, и ты не ожидал, что я поддамся секундному порыву. Я тоже не ожидала. Что будет так легко убить кого-то, так сложно и так легко.

— Это моя вина, не твоя, — чуть смягчился Рэйф. — Подаю тебе постоянно неправильный пример.

— Это не твоя…

— Оставь это здесь, хорошо? Если тебе станет легче, то я впечатлен. Но это был первый и последний раз, когда ты пыталась меня впечатлить, договорились?

Если это попытки успокоить меня, то, должна заметить, получалось не очень, я из последних сил сдерживала рвотный позыв. Не будь мне плохо, я бы посчитала слова Рэйфа… милыми?

— Договорились?

Я судорожно кивнула.

— Хорошо. А теперь поднимайся, — он помог мне встать на трясущихся ногах, я едва в обморок не падала, но из упрямства держалась до последнего. — Нам надо уходить.

— А как же они?..

— О них позаботятся. Теперь это в прошлом.

— Если бы все было так просто…

— Это будет не просто, другого выбора у нас нет. Но… — я разместилась на заднем сидении, но Рэйф не спешил захлопывать дверь. Он задумался. — Я смогу сделать нашу жизнь легче. Не твою. Нашу. Только так. Договорились?

Подавив желание сделать глубокий вдох, я нащупала в кармане алмаз и измученно улыбнулась. После такой улыбки обычно следовали слезы.

— Да, Рэйф. Думаю, теперь мы точно договорились.

Подразумевается, что у каждой истории есть финал, завершение. Боюсь, что в жизни финал всегда для всех един — смерть. Поэтому не дождетесь услышать от меня, что все, наконец, закончилось, наступил долгожданный happyend. Временное затишье, вероятно. Затишье, которое я в итоге встречала в…

— Тебя положили в психушку?

О боги…

— Нет, Аннет, это не психушка, а реабилитационный центр для богатеньких, — трактовала я уже в которой раз эту фразу.

На улице, несмотря солнечную погоду, стояла зимняя прохлада, и прятаться от персонала за лысыми кустами и деревьями оказалось довольно сложно. В шпионку играла я не из-за умственной слабости, а потому что в последнюю очередь хотелось остаться без телефона — единственной связи с внешним миром. Сколько бы ты денег ни заплатил, здесь действовали иные законы, и по словам врачей интернет лишь вредил душевному спокойствию. Оно и понятно.

— А тебя… навестить-то можно? — все еще пребывала в растерянности женщина.

В ответ прозвучал сдавленный смешок.

— Ну, покупай билеты до Вашингтона, что могу сказать?

Аннет промолчала. Тишина мне показалась обвиняющей, словно я должна была предупредить подругу о своем исчезновении, а не заставлять трепать себе нервы. Но другого выбора для себя я не видела. Я думала, что пережила ад в Италии, пока адвокаты Рэйфа не заставили меня вернуться в Париж и не отыграть проработанный сценарий жертвы похищения. Лично засветиться в деле Рэйф не мог себе позволить, да и уже полюбившийся мне Уолтер Бронкс не позволил бы этого. Юрист сыграл роль адвоката, когда меня на протяжении суток терзали жандармы. Обессиленная и потерявшая связь с миром, я отдала себя в руки профессионала и лишь надеялась, что мое поведение добавило веса в образ жертвы, а не выдало шок от совершенного преступления.

Обвинений благодаря безупречной работе Уолтера мне не предъявили, я вышла из жандармерии свободным человеком. Да только опасения, что за мной придут не только обозленные псы убитых братьев Гонсалес, но и раскроется моя настоящая личность, заставили меня в срочном порядке закрывать «чистые» счета в банке и валить в Штаты.

— О тебе продолжают спрашивать, ты в курсе?

Расстроенный тон не укрылся от меня.

— Ты хоть планируешь вернуться? — не сдавалась Аннет.

И что на такое ответить? Вернуться обратно в Париж, к прежней жизни: проворачивать сделки, окружать себя интересными людьми и искусством, наслаждаться городом — звучало как отрывок из сказки.

— Я приеду в гости, как только здесь все утрясу, обещаю.

Это максимум, на который я была способна, Аннет, и мне жутко не хотелось бросать тебя, однако скрываться под маской Жюли Бон уже невыносимо. За долгие годы я не могла принять истину, понимание которой пришло за последний месяц — от себя не сбежишь. Я еще буду совершать ошибки, спотыкаться о них, как о грабли, прячущиеся в высокой траве.

Жизнь Жюли Бон — сокровище, которое пришлось создать собственными руками, чтобы войти в этот мир с гордо понятой головой, а не влететь лицом в грязь, как умела делать Джулс Бонавиль. Но это и делает меня мной, мои связи и привычки, в общем говоря — моя небезупречная, однако чертовски увлекательная жизнь. В которой предстояло навести не просто порядок, а провести генеральную уборку. Заслужить прощение Нейтана. Спросить у Сэма, как прошла его поездка в Индию, и какого черта на присланных фотографиях он и Хлоя Фрейзер позируют с Надин Росс?! Надин-мать-ее-Росс. Серьезно. Как?!

А еще принять и поверить в тот факт, что тебя может любить человек, который, казалось, совсем не способен на любовь. Не бояться и того, что ты тоже можешь любить. Если уж не это настоящее сокровище, то прошу, остановите Землю, мы с кукухой будем не прочь сойти, не доезжая конечной станции.