Попаданец в себя, 1970 год

Глава 11

Леонид Ильич вызвал меня вестовым. Забрали прямо из-за письменного стола в собственной квартире, не дав дописать главу.

Я решил закончить ту, семь лет назад начатую повесть, о человеке, ушедшего от людей в тайгу и нашедшего под землей хрустальный гроб с маленькой феей.

Впрочем, за пять лет мирной жизни в Москве я нашел время оправдать жилье в писательском доме. Издал вместе с Чаплиной сборник рассказов о животных. Она – о зверятах из её Зоопарка, я – о собаках и кошках, живших со мной в первой жизни. Лежал в «Детгизе» и второй – уже индивидуальный – сборник про собак, кошек и слонов… тоже из первой жизни, в которой я дружил с Юрием Никулиным и успел поработать в передвижном цирке.

Уйма публикаций в газетах, журналах. В одной только «Юности» патриотических и любовных на сборник наберется. Так что в случае полной немилости уйду полностью в писательство, уеду в Переделкино, брошу пить, заведу собаку…

О чем это я, мне при немилость дорогого Леонида Ильича на любую публикацию права перекроют, затравят, как Пастернака.

Но доехали, иду в знакомый подъезд по знакомой лестнице в знакомую квартиру. Теща встречает сурово, она за своих дорогих детишек горло порвет, тут логики нет.

– Иди, Леня в кабинете.

Ни здравствуй – ни прощай, даже пирожков с борщом не предложила как обычно – плохо дело.

В Кабинете престарелый министр обороны и вельможный Громыко – его недавно отозвали с дипломатической работы в Англии, метят в министерское кресло посадить. Все же удалось мне кое что изменить в этом мире, убрав две ключевые фигуры влияния[2].

Гречко, Андрей Антонович, старый уже, под семьдесят. Что я о нем знаю? Помрет в этом десятилетии, сменит его Устинов, кажется. Да, он первый министр обороны, включённый в Политбюро после 16-летнего перерыва с отставки Жукова. Футбольный фанат, болел вроде за ЦСКА начинал кавалеристом и в начале войны командовал кавалерией. Ну и эмоционально окружение его характеризует как надменного, равнодушного и чёрствого человека, который считал, что «ему всё дозволено, всё можно». Естественно – карьера развивалась стабильно, в тюрьмах не сидел, все гладко складывалось. Происхождение крестьянское, в армии с 16 лет, учился старательно, хотя особым умом не блистал, но происхождение помогало: Окончил кавалерийскую школу, Военную академию имени М. В. Фрунзе и Военную академию Генерального штаба – как раз перед Отечественной.

Вывод – поддержки от него нам с Косыгиным не видать. Скорей можно опереться на Громыко, тот хоть и хитрый дипломат, но умеет сравнивать успехи зарубежные и наши в перспективе.

Дипломатическая судьба А. А. Громыко сложилась так, что на протяжении без малого полувека он находился в центре мировой политики, снискал уважение даже своих политических оппонентов. В дипломатических кругах его называли «патриархом дипломатии», «самым информированным министром иностранных дел в мире». Он ровесник Гречко, но выглядит гораздо моложе. Кстати, доктор экономических наук, это вам не кавалерист из крестьян.

Громыко стал хорошо известен в международных кругах своим вечно недовольным и мрачным выражением лица, а также крайне неуступчивыми действиями, за что получил прозвище «Мистер Нет». По поводу этого прозвища А. А. Громыко отмечал: «Мои «нет» они слышали гораздо реже, чем я их «ноу», ведь мы выдвигали гораздо больше предложений. Меня в их газетах прозвали «господин Нет», потому что я собой манипулировать не позволял. Кто стремился к этому, хотел манипулировать Советским Союзом. Мы – великая держава, и никому этого делать не позволим!»

– Вот он, явился, – встречает меня реплика Брежнева. Патриарх сидит в углу за приставным столиком, где бутылка водки и блюдо с рыбной закуской. Все, кроме Громыко, жуют – закусывают. Говоря «все» я имею ввиду, что в кабинете еще пару человек из окружения генерального, но я с ними не знаком, информации о них не имею. – Тебя Громыко просил, вот и иди к нему.

Из всех российских и советских министров иностранных дел только один Андрея Андреевича Громыко прослужил на этом посту легендарно длительный срок – двадцать восемь лет. Так что я подошел и представился с огромным уважением.

– Yes – yes, I heard about you. Мне интересно сколькими языками владеешь?

– English fluently. Deutsch fließend. Français médiocre. עברית מדוברת וכתובה.

– Последнюю фразу не понял?

– Иврит самостоятельно выучил. Произношение не пойми какое – нет практики, но разговариваю и читаю.

– In the questionnaire, of course, this is not. (В анкете этого, конечно, нет).

– You understand (Сами понимаете).

– Естественно. А что со мной так откровенен? (дальнейший разговор полностью на английском, я перевел для легкости чтения).

– Ну… – вы же не Гречко и не Брежнев!

– Значит в интеллекте им отказываешь?

– Напрочь.

– Тем ни менее работают, карьеру сделали.

– Хитрость, жизненный опыт, практицизм, удача. Поддержка коллег. Но они – прошлое. С ним у Советского Союза нет будущего.

Вообщем, чтоб не цитировать наш дальнейший диалог (по дипломатически выверенный со стороны Громыко), дело сводилось к тому, что он хотел забрать меня в свое ведомство. Ему нужен был молодой политик с незаморенным мышлением и с умением полиглота, помойник ему был нужен.

Я попросил время на подумать. И уже намылился слинять из высокого общества, но Брежнев меня притормозил:

– Подожди там, в столовой, я к тебе выйду – разговор есть.