Попаданец в себя, 1970 год

Глава 25

Нагруженный барахлом возвращаюсь в вагон. Проводник услужливо открывает купе. Выкладываю бутылку ряженки, вареную курицу, лучок, огурчики, картошку в мундире, помидоры, ситный хлеб. Все домашнее, горячее. На кровать кладу журнал «Крокодил». Буду жрать и читать, даже во второй жизни не отвык от этой привычки. В сторонке кладу кулек с знаменитой слойкой-свердловской, которая на самом деле не слойка, а булочка.

Сколько себя помню, обожал выпечку из слоеного теста, особенно, слоеные язычки. Слойка свердловская должна быть слойкой, раз она так названа, а это булка! Представляете детское потрясение: ожидаешь слойку, а получаешь булку! Но когда свердловская слойка-булка свежая, ей нет равных. Очень пышная, ароматная, довольно слоистая и невероятно вкусная! Идеальная булочка! Свердловская слойка – это изделие из очень «ленивого» слоеного дрожжевого теста, которое надо слоить и раскатывать несколько раз.

Я в первой жизни специально доставал рецепт из инета и жена прекрасно справлялась с готовкой. Но готовка там длинная и многослойная, поэтом свердловские слойки ел не часто. И вот они лежат на столе – такой яркий момент возвращения в юность!

В это время поезд тронулся, звякнули сцепки, покачнулся вагон (Закричал ямщик? «Эх, залетные!» Тихо тронулся наш вагон…). Кажется, у меня просыпается, притихшее после воплощение в этом мире, поэтическое чутье. Помнится, последние годы жизни выдавал по два-три новых стихотворения в неделю!

Мои поэтические воспоминания прервал стук в дверь. Простите, сказал проводник, не могли бы вы приютить на несколько часов эту даму? Ей до Тюмени срочно нужно, пять часов езды, а у нас все купе заняты… Дамы была блондинистая и дорого одетая, одни массивные серьги с крупными бриллиантами показывали её статус. Даме было лет тридцать и она не сомневалась в деликатности юного мужчины, снявшего целое купе в СВ.

– Ну пять часов и в коридоре можно просидеть. Да и в плацкарте наверное есть места, – сказал я, внутренне смеясь.

– Хам! – фыркнула дама.

– Вот поэтому и еду один, – отпарировал я, задвигая дверь перед её носом.

«Эко ты бабу отбрил, – раздался голос над головой, – уважаю, по-пацански!»

Я поднял взгляд и узрел в багажном отделении над дверью слабое мерцание, привычное уже по общению с давно умершими, но не могущими покинут место смерти. Эта отрицательная энергия каким-то образом была контактна с моим сознанием после того, как Бог или Дьявол перенес его в меня – ребенка, убив тем самым сознание меня юного.

«Как тебя угораздило в таком неудобном месте откинуть копыта?» – спросил я мертвеца.

«Друган постарался, не захотел хабаром делиться! Мы тут, в этом купе фраера крупно на бабки в покер развести хотели, а он не фраером оказался а старым сидельцем из Магадана. Вот и схлестнулись. Магаданца мы прикончили и в окно выбросили, а друган в спину мне нож воткнул, когда увидел мешочки золотого песка на пару килограмм».

«Да уж, не повезло вам – каталам».

«И не говори, – хмыкнул карточный мошенник».

И добавил:

«Освободи меня, братела, так достало в пыли тут трястись год за годом!»

«И как я тебя смогу освободить?»

«Очень просто – шарик возьми».

«Ну конечно, чтоб поезд с рельс сошел или вагон взорвался. Ищи дурака!»

Я выскочил из купе, проклиная свою способность общаться с мертвяками. Почему-то большинство из них держали в энергетическом поле эти инопланетные шарики с колоссально спрессованной информацией, кою мой мозг не был в состоянии переварить.

Богатенькая бабенка сидела на откидном креслице напротив купе.

– Ну что ж, заходите. Постараюсь смирить свою грубость.

Поуговаривал, начавшую кокетливо ломаться дамочку, зашли, расселись. От угощения не отказалась, оказалась Виолеттой (мать её, кто бы сомневался), супругой второго секретаря горкома Тюмени. Ездила навещать мать в Свердловск и забыла заказать билет обратно. А брони на СВ не осталось, в купейном ехать не хотела.

– Вы подумайте, четыре человека в одном купе и все дышат, кашляют, говорят!

Тут я с ней был полностью согласен. Сам купе предпочитал даже плацкарт, если не было денег на СВ. Но это в прошлой жизни.

Мертвяк соответственно замолк, почему-то при посторонних они не могли начинать разговор.

А бабенка уже вовсю жала кнопки – вызвала проводника с чаем и официанта из ресторана, которому заказала бутерброды с паюсной икрой и крымский портвейн. Было заметно, что не в первый раз путешествует этим маршрутом. Но то, что икру заказала не зернистую, говорило о некоторой простоватости. Из дальнейшего разговора выяснилось, что она из ткачих после ФЗУ и что только благодаря её напору комсорг этого самого ФЗУ смог забраться на высоту горкома.

Кстати, несмотря на простоватость и высокомерность о сексе нечего было и думать, время такое, когда распутство не в моде в народе. Хотя целок после 14 меньше половины, но никто этим фактом не гордится и не афиширует. Помни из первой жизни, как удивился отсутствием невинности отличницы из своего класса, внешне неприступной и ни с кем не гулявшей, кроме подружек. Оказалось – трахается с шестого класса.

Проводив около семи вечера к выходу Виолетту, которая оставила адрес и просила заходить (я представился писателем), я с недовольным настроением вернулся в купе. И прямо с входа сказал:

«Если будешь приставать, сменю купе. Мне долго ехать, а ты берега попутал».

«Если возьмешь шарик, дам мешочек золотого песка. Напарник забыл его подобрать, а я спрятал».

«Ну уж нет. За хранение такого золота в СССР расстрел. Государство свои ценности частным лицам не доверяет».

После вина и бестолковой болтовни чувствовал я себя невесело. А тут еще этот шуляр нудит. Главное, никак заткнуть его не смогу.

Я лег поверх одеяла и попытался читать журнал. Разворотом шла статье о новом/старом виде борьбы с лентяями: «Окна перековки». На следующей странице был нарисован веселенький шагающий экскаватор (насколько знаю – нигде в мире нет шагающих, кроме как у нас). А на литературной странице были старинные стихи Слутского: