Порочные инстинкты

Глава 13

Закончив сушить волосы, Рони пошла по туннелям в сторону кухни. Она отправила Маркуса вперёд, устав слушать нытье про голод и необходимость в завтраке. Она честно не понимала, как его организм ежедневно справляется с таким количеством еды. Ну, правда, не понимала.

Она остановилась в одном из пересекающихся коридоров, когда столкнулась лицом к лицу с Гретой. Маркус неоднократно просил Рони не оставаться со старухой наедине, подозревая, что Грета проигнорирует предупреждение Трея и будет донимать ее, и за последнюю пару месяцев Рони именно это и старалась делать, дабы сохранить мир. Мило, конечно, что Маркус настолько собственник, что беспокоился о том, как повлияют на неё издевательства маразматичной старухи, но забавно, что он считал, будто Рони нужна помощь в разборках с надоедливым родственником.

Грета открыла рот что-то сказать, но Рони вскинула руку.

— Я знаю, что ты собираешься сказать — ты уверена, что я не подхожу для Маркуса. — Она тяжело вздохнула, делая грустный и расстроенный вид. — Честно говоря, я с тобой согласна. Я не красивая, как женщины, с которыми он встречался. Не милая и не заботливая. Да я не капельки и не симпатичная. Боже, даже моя собственная мать меня не любит.

Грета перестала хмуриться.

— Уверена, что она любит тебя.

Рони покачала головой.

— Нет, потому что она не довольна мной. — Рони пустила фальшивые слезы и сделала вид, что не заметно стирает их. — Она говорит, что мне нужно наряжаться, что я должна быть более женственной и краситься. Она хочет, чтобы я была похожа на Элизу

— На адвокатшу? — Грета скривила верхнюю губу в отвращении. — Она мне не нравится, она нагло флиртовала с моими мальчиками, пытаясь соблазнить их всех.

— Она нагло флиртует со всеми, даже с Маркусом. — Вот почему эта сука пила кофе с солью. — Я не хочу быть похожей на неё.

— Ты не обязана быть похожей на нее

— А мама считает, что обязана, если хочу, чтобы Маркус и дальше был во мне заинтересован. Но он не поверхностный человек. Если другие так считают, они глупцы. Ты ведь не считаешь? Ты его хорошо знаешь.

Грета возгордилась и выпятила грудь.

— Да, этот мальчик особенный.

— Согласна и ценю то, как ты защищаешь его. Он тебе, как сын, ты его растила и естественно, что будешь защищать. — Рони заставила себя восхищенно улыбнуться. — И справилась на отлично.

Услышав шаги в туннелях, и подозревая, что это Рони, Маркус обернулся сказать ей привет. Через несколько секунд, она зашла в комнату… с Гретой под руку. Ещё больше удивило то, что Грета посадила Рони рядом с Маркусом. Бабушка Трея сурово посмотрела на него.

— Ты будешь присматривать за Рони, Маркус. Понял?

Он не был уверен, что услышал всё верно, потому что эти слова из уст Греты — звучали сюрреалистично.

— Ч-что?

Грета ткнула в него пальцем

— Ты не должен обращаться с ней так же, как её мать. Мне нравится Кэти, но я не согласна с ее методом воспитания. — Она ласково погладила Рони по руке. — Если дома будет совсем плохо, милая, ты всегда сможешь остаться у нас.

Рони нежно улыбнулась.

— Спасибо, мисс Тайлер

— Не-а, я сказала тебе называть меня Гретой. — После чего ушла на другой конец стола.

Маркус мог просто пялиться, разинув рот, на свою маленькую волчицу.

— Боже Рони, как тебе это удалось?

Она кинула на него взгляд, явно говорящий об отсутствии у него логики.

— Я росла с Кэти Акстон, и не смогла бы дожить до подросткового возраста, не умей справляться со сварливыми, жестокими женщинами.

Сидя напротив Рони, Тарин недоверчиво покачала головой.

— Я не знаю, что или как ты это сделала, но я от тебя в восторге.

— Что ты там шепчешь, потаскушка? — огрызнулась Грета

— Если бы я хотела, чтобы ты знала, говорила бы громче.

Старуха заворчала:

— Шептать не вежливо. Но я и не жду от тебя ничего подобного… манер-то нет.

— Ты опять за своё? Ты же понимаешь, в нашем ЧхатьнаГретусранске очень важны твои замечания.

— Поучись у Рони. Она знает, как надо разговаривать со старшими. — Грета тепло улыбнулась Рони, на которую с уважением и удивлением смотрели все остальные.

Доминик зашел на кухню, сел по другую сторону от Рони, и улыбнулся ей.

— Что ж, я здесь. Слушаю два других твоих желания.

Джейми рассмеялась, остальные застонали. Маркус отвесил Доминику подзатыльник, а Рони ответила Доминику в его же манере. В общем, обычное утро стаи Феникс.

После завтрака Рони отправилась навестить Шайю, так как дома не была несколько дней. Она начала проводить все больше и больше времени на территории Феникс, и даже некоторые вещи переехали в комнату Маркуса. Кроме того, некоторые вещи Маркуса нашли место в ее доме. Редкие ночи они проводили порознь. Рони думала, что это будет её раздражать, учитывая любовь к свободе. Но она ни разу не ощутила, что Маркус её подавляет. Скорее похоже на то, что он вписался в её свободу.

Учитывая, что Рони и Маркус решили, что их отношения постоянные, Рони ожидала, что они запечатлятся. Но нет. Хотя она не знала, что это значит. Не понимала. Она решила остаться с Маркусом, как и он решил остаться с ней. Он ей небезразличен, хоть это и было не очень комфортно, и верила, что и она ему так же небезразлична. И всё же… ничего. Да, она может и запуталась, чтобы полностью принять в свою жизнь другого человека. Может, Маркус не запечатлевается с ней именно поэтому? В любом случае, это больно.

На полпути домой, она спросила

— МакГи ещё посылал Трею сообщения? Я почти уверенна, что Ник всё ещё получает их. — Первые сообщения с извинениями были отправлены через несколько часов, после того, как мы сбросили труп шакалихи на землю Куина. Куин утверждал, что не знал о плане Лолы, но в этом никто не уверен, и ему никто не ответил.

Одна мысль о Куине заставила Маркуса зарычать.

— Да, он продолжает извиняться за свою пару, и обещает сам разобраться с этим. Он хочет убедиться, что наша стая не начнет мстить. А этого обещать мы не можем. — Маркус был готов встретиться с ублюдком.

— Сейчас мы не можем позволить себе опасных действий. У нас есть дела важнее. Как выследить волка хакера.

— Знаю. — Он стиснул руль. — Но это не значит, что я не воображаю, как вырву глотку Куину.

Ага, Рони тоже о таком фантазировала. В зеркале заднего вида что-то мелькнуло, и Рони нахмурилась.

— Что это?

— Что?

— На выхлопной трубе что-то болтается. — Чтобы рассмотреть лучше, она перебралась на заднее сиденье. — Задери меня киска лапкой.

— Что? Что там?

— Грёбаный презерватив.

Маркус несколько раз моргнул.

— Презерватив?

— Эли, должно быть, натянул его, а может кто другой. — Скорее Доминик. — И теперь он раздувается. — Когда Маркус остановил машину, Рони сняла презерватив с трубы, чувствуя одновременно и злость и веселье.

Вновь в пути, Маркус с улыбкой понял, что Кэти не преувеличивала, говоря, что шутки будут продолжаться. Свернув с шоссе, Маркус посмотрел на Рони, сосредоточенную на телефоне.

— Значит, у вас с Эли врождённое чувство стремления одерживать победу, и вы тренируете это стремление друг на друге?

— Не пытайся понять или рационализировать нашу родственную связь, Маркус. Я не уверена, что это возможно. — Рони планировала избежать встречи с матерью, но Кэти, со сложенными на груди руками, ждала её у главного входа. — Отлично, — бормотала она, выходя из машины. — Меня ждёт очередная лекция о жизни в грехе.

— Не знаю… Уверен, что сценарий о том, как испортить невинную, крошечную девственницу, мы определённо можем воплотить в жизнь. Если думаешь, что будет очень больно, я на пол шишечки войду в тебя.

— Извращенец.

— Ха, ты улыбнулась!

— Нет.

— Конечно, нет, ямочки. — Он ухмыльнулся на её тихое рычание.

Когда Рони подошла, Кэти сказала:

— Ты не отвечала на мои звонки.

Рони танцующе обошла мать, и направилась прямо в домик.

— Потому что мне нравятся только интеллигентные беседы. Кроме того, мы с Маркусом были… заняты.

Кэти последовала за ней в почти пустую гостиную.

— Женщина должна беречь себя для пары. — Сидевшая на диване, Дженис кивнула. Эли тихо захихикал.

— Мам, я не была девственницей до Маркуса, и не думаю, что это так уж важно.

Дженис фыркнула.

— Ты постоянно заставляешь мать тебя стыдиться.

— Стараюсь изо всех сил. — Когда за Рони зашёл Маркус, тётка тут же встрепенулась и улыбнулась ему, флиртуя. Как типично и противно. Не обращая внимания на самодовольную усмешку Эли, Рони кивнула ему в знак приветствия.

Он выгнул бровь.

— Что, даже не нахмуришься? Не закипишь? И не попытаешься меня придушить?

Изучая воображаемое пятнышко грязи на своей футболке, она спросила:

— Как давно ты проверял профиль на фейсе?

Он замер.

— Мой профиль на Фейсбуке?

Рони пожала плечами.

— Я могу ошибаться, но у меня такое ощущение, что твой почтовый ящик переполнен. — Эли быстро вытащил телефон из кармана.

Обняв Рони, Маркус по-собственнически положил ей руку на живот.

— Что ты сделала? — Он вспомнил, как она лазила в телефоне в машине, но не подозревал, что взламывала аккаунт Эли.

Она снова пожала плечами.

— Ничего такого, просто рассылку.

Лицо Эли стало пунцово красным.

— О, Боже! Не вериться, что ты это сделала!

— Что сделала? — спросил Маркус.

— Ты отправила это каждому другу?

Его маленькая волчица выглядела совсем невинно.

— Что она сделала?

Эли возмущенно ответил:

— Она разослала всем моим друзьям н Фейсбуке сообщение: «Мужчина саб ищет мужчину дома. Наслаждаюсь анальным сексом и готов к экспериментам. Можно без опыта». — Маркус не смог сдержаться и взорвался в приступе хохота. — Сестра, ты зло! Теперь все думают, что я гей, причем пассивный любитель извращённости!

— Сколько ты уже ответов получил? — усмехнулся Маркус

— До хера. Я и подумать не мог, что эти люди как-то причастны к такому дерьму. — Эли посмотрел на Рони так, словно хотел ее задушить. — Я отомщу тебе.

— Ты всегда так говоришь, братик.

— Рони, как ты могла? — Кэти повернулась к Маркусу. — И ты считаешь, что она не вздорная? Честно говоря, она настолько незрелая, что мне стыдно.

Иногда Маркусу очень хотелось накричать на эту женщину.

— Это не вздорность или незрелость, а находчивость и прикол. Твоя дочь всегда заставляет меня улыбаться.

Кэти театрально рассмеялась.

— Ну, конечно, она настолько одарена тем, как заставить тебя улыбаться.

Поняв двойной смысл, Маркус отпустил Рони и повернулся к Кэти.

— Не смей так говорить о Рони.

Пугающий, угрожающий тон заставил Рони напрячься. Маркус был таким же на территории Куина — напряженным, опасным и пугающим. Чёрт. Маркус не стал бы нападать на её мать. Конечно, нет. Проблема в том, что Эли выпрямился, а его волк наблюдал и взвешивал угрозу от Маркуса. Всё может плохо кончиться.

Кэти ахнула.

— Извини? Она ведь моя дочь!

— Поэтому, тебе стоит говорить о ней и с ней с должным уважением.

Рони дернула его за руку.

— Маркус, забей.

— Нет, я это так не оставлю. Она вечно тебя порицает, критикует и требует измениться, а всё, потому что не может пережить то, что ты доминантнее её. — На лице Кэти мелькнуло удивление. — Что, думаешь этого никто не чувствует, раз ты убеждаешь всех, что она слабее? — Рони снова потянула его за руку. Он не сдвинулся. — Ты всерьёз считаешь, что так поступать, дабы не дать задеть гордость, справедливо? — продолжил Маркус. — Ты относишься к ней, как к жертве, считая, что если она будет выглядеть слабее, ты сильнее.

Рони вновь дёрнула его за руку. Он всё так же не двигался. Решив использовать новую тактику, она развернулась и вышла из дома, надеясь, что Маркус пойдёт следом.

— Думаешь, ты так хорошо знаешь мою Рони?

— Я лучше тебя её знаю. И для ясности, Рони — моя!

И пошёл следом за Рони, зовя её. Она даже шаг не сбавила, направляясь к своему домику. Да, хорошо, он знал, что доминирующие самки любят решать проблемы сами. И да, спор с её матерью, вероятно, не добавил ему очков, но ему осточертело видеть на лице Рони напряжение, а в глазах боль. Он нашел ее, заваривающей кофе, на кухне.

— Почему ты всегда ей все спускаешь? — он не хотел ругаться с Рони, но злость на Кэти не проходила.

Она избегала смотреть ему в глаза и сказала:

— Плюнь.

Он приподнял её голову за подбородок.

— Рони, ты этого не заслужила. Почему же миришься? Зачем изо дня в день ей всё прощаешь?

— Она моя мать, и я должна ей всё прощать. — На мелькнувшую в его глазах боль, она вздохнула. — Я не это имела в виду. Ну, по крайней мере, не так хотела преподнести. — С его матерью совершенно иная история.

— Знаю.

— Кэти… Ей было сложно. Когда умер отец, она вроде как… зациклилась на Нике, Эли и мне, словно не будь нас, не будет и её. Она могла бы умереть, как и отец, но не стала. Ради нас, она боролась.

— Это не причина терпеть от неё все гадости. Как и не причина терпеть гадости от Ника.

— Ты не знаешь, через что они прошли из-за меня.

Он обнял ее лицо ладонями.

— Рони, в том, что произошло, нет твоей вины.

— Знаю. Вина на тех ублюдках, которые пытались изнасиловать меня… и понимаю это. Но было очень тяжело, понимаешь?

— Расскажи. — Он заметил напряжение в выражении её лица. — Довериться кому-то, Рони не слабость. Ты не станешь беспомощной, это нормально. На самом деле, требуются силы, чтобы поделиться с кем-то, отдать часть себя. — Он проводил её в гостиную, на диван. Присев, усадил Рони себе между ног и начал массировать плечи. — Позволь мне взять часть на себя, милая.

— Я не умею доверять людям.

— Просто считай, что ты сказку рассказываешь.

Немного расслабившись под его ласками, чёрт, у парня умелые руки, она заговорила:

— Люди думают, если на тебя напали, окружающие окажут должную поддержку. Но так не всегда бывает. Из-за судебного разбирательства наша стая оказалась в центре внимания, и никому это не нравилось, люди негодовали. Я стала объектом травли.

— Как тебя травили? — прошипел он, сдерживая гнев.

— Некоторые дети постоянно напоминали о случившемся, утверждали, что меня действительно изнасиловали, и смеялись, что меня лишил девственности человек-насильник. И худшим из них был сын Альфы Нолан. Экстремисты покопались в прошлом его отца и обнаружили, что Альфа на самом деле был изгнан из прежней стаи, когда его начали подозревать в отмывании денег от продажи наркотиков. В стае тогда начались конфликты, и некоторые члены хотели, чтобы он ушёл с поста Альфы. Нолан обвинил в этом меня. Он придумал несколько версий нападения и распространил слухи. Ему даже удалось раздобыть фотографии с моими ранами… он распечатал копии и расклеил по всей территории. — Она погладила Маркуса по бедру, заслышав леденящее душу рычание. — Я потеряла друзей. Что касается друзей Ника… они ненавидели меня, потому что его отправили в колонию, так что они сделали мою жизнь настолько несчастной, насколько могли.

Когда она промолчала, Маркус спросил:

— Я так понимаю, всё стало хуже?

— Намного. Было так плохо, что мама перевезла нас в другую стаю. И всё было хорошо, пока не пришёл новый Альфа — абсолютный ублюдок, управляющий страхом и запугиванием. Он заставил Эли драться на незаконных боях, угрожая забрать меня в свой гарем, если Эли откажется. Альфа держал меня в главном доме, страхуясь, и поступал так же с братьями и сестрами других бойцов. Он был сущим злом. Когда Ник вышел из колонии, занял его место.

— Но контроль тебя семьёй стал сильнее, — догадался Маркус.

— Ты не представляешь насколько. Думаешь, они сейчас ужасны? Нет, вот тогда было ужасно. Они перешли все рамки защиты. Даже считая, что мы все в безопасности, мать старалась контролировать каждый мой шаг, а Ник запугивал каждого мужчину, проявившего ко мне интерес, и с позиции Альфы затягивал на мне поводья, пока они не стали душить.

Маркус начал успокаивающе поглаживать Рони по спине и поцеловал в плечо.

— Должно быть, ты была близка к тому, чтобы сбежать. — Для доминантной волчицы, такое обращение — сущий кошмар, которого хватило для того, чтобы она стала грубой.

— Да. Я не могла дышать, не могла жить, но и оставить их не могла.

Всё вдруг встало на свои места.

— Так вот почему. — Поэтому она пряталась в волчьем облике — лишь так она могла сбежать, не отказавшись от своей семьи. Он прижал Рони к себе и зарылся лицом в изгиб её шеи. — Я ни разу не купился на то, что ты пряталась в волчьем облике, дабы избежать воспоминаний и вины. Но ты позволила другим так думать, потому что защищала чувства близких. — Он прижался своей щекой к её. — Ты ведь понимаешь, что больше не можешь так поступать?

— Да?

— Ты не сможешь сбежать от меня, Рони. Я не позволю.

Она посмотрела на него.

— Не позволишь?

Повернув её лицо к себе, Маркус заставил её оседлать ноги и обнять себя.

— Если ты считаешь, что до сих пор не можешь сказать матери отвалить, хорошо. Но ты не можешь убежать. Если перекинешься и убежишь от меня, милая, я тебя выслежу. Ты моя. — На это Рони закатила глаза, и он понял, что для неё это не более чем собственническое заявление. Она не понимала, что значит для него, потому что не только была безразлична к себе, но и не замечала, как она ему небезразлична.

Маркус никогда не умел выражать свои чувства. Он умел делать комплименты, но выразить чувства вслух другое дело. Он привык держать всё в себе, но сейчас этого он не мог себе позволить. Рони нужны слова, нужна истина во всей своей полноте. А в чём истина? В том, что он инстинктивно знал с самого начала.

— У меня состоялся разговор с Триком. Он сказал не обращать внимания на слова Провидицы… потому что считает, что ты моя пара. Как и я.

Рони напряглась, скорее всего, она ослышалась.

— Что?

— Я думаю, ты моя пара. — Нет, он это точно знал.

Она вскочила с его колен.

— Мы бы это почувствовали.

— Серьёзно? И как же? — он говорил спокойно, понимая, почему она испугалась. Он чувствовал то же самое, когда Трей предположил это — страх пришел вместе с надеждой, при этом понимая, насколько будет больно ошибиться. — Мы оба напряжены. Как бы мы это почувствовали?

Рони понимала, что он прав. Она не скрывала, что выстроила вокруг себя стену. Маркус выглядел открытым и простым, но это не так. Он не позволял людям приблизиться к себе настоящему. Скрывал чувства, секреты и злость за маской обольстителя. Он такой же одиночка, как и Рони. Но ведь, возможно, что он ее пара… Рони не верила в такую удачу.

— Мы не запечатлелись, Рони. Несмотря на то, что наше влечение сильно, несмотря на то, что небезразличны друг другу — и не говори, что ты я тебе не нравлюсь — мы не запечатлены. Ты не думаешь, что это странно?

— Может, я тебе нравлюсь не так сильно, как ты думаешь?

— Ерунда, и ты это знаешь. Рони, то, что между нами — ненормально. — Маркусу хватало опыта, чтобы это понять. Его голод по ней, волчьи реакции на неё, сокрушительное стремление обладать и удержать её и всё это с самой первой встречи… ненормально. — Тебе со мной спокойно. Ты впустила меня, хоть многих сторонилась. Разве это ни о чём не говорит? — Он медленно встал, но она попятилась. — Не сдерживайся. Всё равно, это не сработает. Я знаю, как действует этот комплекс в голове. Как знаю и то, что ты не только меня сторонишься… Ты боишься самой идеи быть счастливой.

— О чем ты говоришь?

— Я знаю, каково нести чувство вины за то, что кто-то убил ради тебя, словно ты задолжал этому человеку больше, чем можешь выплатить. Эта вина… она давит, искушает держать людей подальше от себя, потому что считаешь себя недостойным счастья. — Он, словно хищник, медленно и осторожно, подошёл к ней.　- Разве ты не хочешь счастья, Рони?

Он прав — тяжёлое бремя вины заставляло человека чувствовать себя недостойным. Но себя Рони никогда не считала мученицей.

— Да, хочу, но…

— Тогда позволь себе быть счастливой со мной. — Встав перед ней, Маркус запутал руки в её волосах. — Опусти щиты. Давай посмотрим, прав ли я. — Он понимал, что много просил. Какую-то часть себя, Рони всегда прятала там, где никто не мог до неё добраться. А он просил её полностью раскрыться. Но для того, кто пережил много боли и кого отринули, это сложно. И ему это прекрасно известно.

— А что если ты ошибаешься? — Она попыталась оттолкнуть его, но Маркус не сдвинулся. Рони выглядела такой ранимой, какой ему не довелось видеть прежде, и от этого его волк захотел успокоить её. — Что если я сброшу щит, и ты поймешь, что я не твоя пара? Что если настоящая всё ещё ждёт тебя? Что тогда будет со мной?

— То же, что и прежде. — Она замотала головой. — Да. Пара ты мне или нет, моих чувств к тебе это не меняет. Я всё равно тебя хочу. — Он взъерошил ей волосы, прижимая свой лоб к её. — Но нам нужно узнать точно.

Рони снова затрясла головой, даже не зная, против чего протестовала. Быть его парой? Он хочет её, несмотря ни на что? Позволить себе надеяться? Она не могла думать, рассуждать, и чувствовала себя совершенно растерянной.

— Все признаки есть: собственнический инстинкт, защита, ревность, напряжение, влечение наших волков. — Он кое-что придумал. — Милая, прислушайся к волчице. — У Рони проблемы с распознаванием эмоций, так как она привыкла действовать расчётливо и логично, пытаясь просчитать и доказать чувства, как теорему. Но в характере волчицы нет этой расчётливости. Их волки основываются на яростных и глубоких эмоциях. — Чего она сейчас хочет?

Учитывая, насколько Рони близка со своей волчицей, было просто задвинуть мирские проблемы и сосредоточиться на звере. И у волчицы не было ни колебаний, ни запутанных эмоций, а всё ясно и незамысловато.

— Поставить на тебе метку.

Слава Богу.

— Почему?

— Она считает тебя своим.

— Своим, что бы отметить или своим, что бы заявить права? — Разница огромная.

— Заявить права.

— Почему она хочет заявить на меня права, Рони? Потому что собственница или в этом кроется нечто большее?

После небольшой паузы она ответила:

— Волчица думает, что ты принадлежишь ей и что она должна оставить на тебе свою метку. Думает… — Рони снова сделала паузу и с трудом сглотнула.

— О чем она думает, сладкая?

На удивление Рони…

— Считает тебя своей парой.

Он облегченно вздохнул.

— А что насчёт тебя? — Он прижал палец к её виску. — Не думай головой? — После чего положил руку в центр её груди. — Чувствуй. Что подсказывает тебе сердце?

Она снова сглотнула.

— Что ты принадлежишь мне. Ты моя пара.

Застонав, Маркус прижался к её губам в жёстком поцелуе, в который вложил каждую унцию своего голода, каждую молекулу желания и каждую частичку порочной необходимости поставить Рони метку и сделать своей.

Взаимные метки пар всегда проходило яро и жёстко… иногда даже с насилием. И сейчас он понимал, почему — желание заявить права на свою пару было вызвано необходимостью взять, владеть, сохранить то единственное, что всегда будет значить больше, чем что угодно другое. Ему просто необходимо сделать её своей, убедиться, что не сможет потерять. Рони едва не закричала, когда Маркус закинул её себе на плечо и понес по дому. Она шлёпнула его по заднице.

— Эй!

Её негодование, похоже, не беспокоило, потому что он так же грубо бросил ее на кровать и принялся разрывать одежду в клочья, пока Рони не оказалась обнажённой. Засранец. Но нотации так и остались невысказанными, когда Рони заметила собственнический блеск в глазах Маркуса. И этот взгляд — будто Рони уже принадлежала Маркусу, словно он хотел войти в её тело на всю длину и доказать всем, что она его — опьянял. Когда его волк оказался на поверхности и посмотрел на неё, издал почти повелевающий рык, и Рони позволила своей волчице подойти ближе, чтобы звери увидели друг друга. Затем она указала себе между ног.

— Ну, я туда языком не достаю…

Он порочно улыбнулся, а глаза вновь стали человеческими.

— Всё, что пожелает моя милашка, опустившись на кровать, он накрыл Рони своим телом и добавил: — но, когда я захочу.

Ах, волчий сын.

Аккуратно убрав в сторону её руки, на пальцах которых появились когти, угрожающий расцарапать спину, Маркус втянул в рот сосок Рони. Она застонала и запутала руки в его волосах. Маркус подразнил грудь, уделяя внимания каждому соску — облизывая, прикусывая и втягивая их в рот.

— Почему ты ещё одет? — Это легко можно исправить. Рони разорвала когтями его одежду, желая почувствовать Маркуса кожей, жаждая искупать его тело в своём аромате, а самой окунуться в его. Каждая его метка посылала разряд возбуждения к клитору. Волчица требовала оставлять метки на Маркусе, и Рони подчинилась её требованиям, царапая его спину, наслаждаясь тем, как его мышцы сжимались под её прикосновениями.

Маркус не мог противостоять манящему аромату возбуждения Рони, поэтому скользнул вниз по её телу, оставил поцелуи на животе и лизнул пупок. Сжав её бёдра, он скользнул вниз и легко провёл языком по центру её естества.

— Моя, — прорычал он. — Я заполню тебя и буду трахать, пока ты не станешь кричать и сильно стискивать мой член.

Рони стонала, хныкала и стенала, пока Маркус облизывал, прикусывал и проникал в неё языком. Затем он скользнул языком между её складок и покружил у клитора только чтобы после ударить кончиком по комочку нервов, точно зная, как Рони это нравилось. И затем он втянул клитор в рот, отчего по телу Рони искрами пронеслось удовольствие, которое портило лишь ощущение пустоты в лоне.

— Маркус, войди в меня, сейчас же. — Но он лишь жёстче начал облизывать её сердцевину и вошёл в тело одним пальцем. И этого хватило, чтобы она шагнула за край. Когда она кончила ему на руку, Маркус по-собственнически зарычал.

— Ты такая влажная. — Стоило ему встать перед ней на колени, она опустила взгляд волчьих глаз вниз по его телу прямо на налитый, толстый член. И от её голодного взгляда Маркус едва не застонал. — Милая, кажется, ты его хочешь. — Она ещё ему не делала минет, так как альфа-самки лишь на своих условиях занимаются оральными ласками. Она посмотрела Маркусу в глаза.

— Я хочу вкусить тебя.

По телу пронеслось удовольствие.

— Я весь твой. — Сев, она взяла его ствол в руку, наклонилась и лизнула головку члена. — Твою же… — Она облизала его член, словно эскимо, изящно крутя язычком

Маркус зарычал и сжал в кулак её волосы, когда она вобрала в рот его член так, что втянула щеки.

— Да, малыш, сильнее. — Её рот — рай, и он принадлежал Маркусу. Вся Рони принадлежала Маркусу. Её тело, даже её чертовски сексуальный взгляд… Он должен быть в ней.

Рона ахнула, когда внезапно оказалась грубо прижатой к кровати, но от этой грубости сильнее возбудилась. Рони начала сопротивляться, но Маркус не ослабил хватки на её запястьях. А сильнее навалился на неё, вдавливая торс в грудь, сильнее впечатывая в матрас. Рони не могла пошевелиться, но ей это нравилось. Как нравилось и выражение его лица, обещающее безжалостный секс, во время которого ей придётся подчиниться. Наконец, она расслабилась под ним.

— Хорошая девочка. — Отпустив одно её запястье, он подхватил Рони под попку и поднял. — Думаю, моя миленькая волчица готова для меня. — Зная, что он сейчас поставит брачную метку… Рони была просто под кайфом.

Обхватив его бёдра ногами, Рони прикусила его нижнюю губу.

— Тогда дай мне его.

Маркус вошёл в неё на всю длину и застонал, когда она сжала его, выгнулась и блаженно выдохнула.

— Почувствуй меня, — жестко прошептал он, выходя и вновь входя в неё. — Рони, ты моя. — Он по-собственнически намотал волосы себе на руку и потянул. — Вся моя. — Он клацнул зубами, вбиваясь в её тело, так глубоко, что головка упиралась в стенку. Его толчки были безжалостными, а темп неумолим.

Впиваясь ногтями в плечи Маркуса, Рони встречала каждый его толчок, принимая всё, что он давал и, желая большего. Маркус прижался губами к её, скользнул в её рот языком, деля вздохи, стоны и ахи. Ощущения трения делали своё дело, удовольствие нарастало.

— Я так близка. — В ответ на это, Маркус скользнул рукой меж их телами и обвёл вокруг клитора большим пальцем, тогда оргазм обрушился на Рони.

И когда Маркус почувствовал, как она сжимает его член, застонал.

— Да, детка, кончи ради меня. — Он укусил её за шею, вкушая кровь, облизывая и посасывая, убеждаясь, что метку никогда не примут ни за что другое. В то же время, она сильнее сжала его длину, закричала и оцарапала его спину ногтями. После чего укусила за плечо. Боль и удовольствие смешались воедино, отправляя Маркуса за край, и он взорвался в сильнейшем за всю жизнь оргазме, глубоко внутри нее.

Рони не могла вздохнуть из-за боли в спине, но та быстро исчезла, а её заменили тёплые чувства умиротворения, безопасности и верности. Они были сентиментальными, странными и незнакомыми, но каким-то образом несли радость. И что важнее, она чувствовала Маркуса. В себе, на себе, вокруг… словно две души в одном теле. И она знала, что эти чувства будут всегда, даже, если они не вместе. Она не видела их связь, но ощущала так же уверенно, как прикосновение руки. Она чувствовала эмоции Маркуса, переливающиеся в неё через связь — чистое мужское удовлетворение. Хотя связь ещё не полностью развита, она была стабильной и активной.

— Ты чувствуешь то же, что и я?

Маркус кивнул, лизнув метку. Он чувствовал всё, что чувствовала она, каждый проблеск эмоций, каждое ощущение и неуверенность.

— Умиротворённым.

Она закусила губу.

— А я не уверена.

Он рассмеялся, любуясь озорством в её глазах.

— И почему же ты не должна чувствовать себя умиротворённой, милая? Ты теперь связана со мной.

— Это ещё не значит, что я начну улыбаться или что-то подобное.

— Конечно, нет, ямочки от улыбки. — На это он получил по голове. Вновь рассмеявшись, Маркус перекатился так, чтобы Рони его оседлала, и обхватил её талию руками. — Это не очень-то приятно, теперь ты должна ценить меня и поклоняться. — Рони закатила глаза. Маркус не мог не удивляться, насколько уравновешенным он себя чувствовал, словно ощущения внутри его укрепили. Нет, гнев не ушёл, он всегда там будет. Но присутствие Рони сглаживало острые углы, чтобы они больше не царапали его… Она его исцелила, не меняя. — Теперь, ты точно не сможешь сбежать.

— Я и не сбиралась, — честно ответила она. На что он широко улыбнулся. Когда эта улыбка стала озорной, она вопросительно выгнула бровь.

— Знаешь, у меня возникла одна мысль.

Рони вздохнула.

— Тебе понравится, что Ник взбесится, правда? — Ник терпел Маркуса, и считал Рони милой, невинной тихоней.

— Как думаешь, он расстроится? Надеюсь, да.

— С другой стороны, разве ты немного… Ну, не знаю, не разочарован? — Он мгновенно стал серьёзным и сел ровно, обнял Рони и впился в неё взглядом.

— Милая, выслушай меня и услышь. Ты важнее всего на свете для меня. Я горд, что ты моя пара. Всё в тебе меня манит: твоя сила, ум, прямолинейность и то, что ты озвучиваешь бессмысленные факты, чтобы отпугивать назойливых собеседников. И не будем забывать про твою задницу. Мне нравится твоё грациозное тело, милая, но особенно упругая попка.

Невозможно было не поверить, когда она чувствовала искренность его слов. А ещё чувствовала кое-что ещё… вспышку неуверенности.

— Ты ведь не боишься, что я могу разочароваться? Иначе мне придётся делать комплименты, заверяя тебя, что я счастлива, а у меня это хреново выходит.

— Значит, абсолютно счастлива? — Улыбаясь, Маркус поднял Рони за талию, чтобы её лоно оказалось на уровне его твёрдого члена, и насадил её на него. — Это всё, что мне нужно знать.