Портальных Дел Мастер. Книга 2

Глава 19 Про п***ец

Ничто не предвещало беды.

Среда.

Раннее утро.

Как и всегда в это время, Круз Костильо уже был на смене. Сказать наверняка кем именно работал Круз сложно, потому как весь гостиничный персонал действовал заодно и был более-менее взаимозаменяем.

Реальная команда.

Всамделишный слаженный механизм, безо всякой иронии.

Каждый работал немного здесь, немного там, и по сути являлся специалистом охренеть какого широкого профиля. За одну смену Круз мог примерить на себя аж целый десяток профессий. Засветло вычистить бассейн от листвы, затем во время завтрака убрать номера и перестелить постели, после взять машину и отвезти гостей в город, вернуться, переодеться в официантскую униформу, отстоять обед у шведского стола, затем снова переодеться, — на сей раз в ростовой костюм единорога, — провести у детишек урок гимнастики, чуть передохнуть и побежать дальше. Убирать, готовить, гладить, чинить, развлекать и угождать, угождать, угождать.

Звучит ужасно?

Да нет…

Крузу его жизнь вполне себе нравилась. Учитывая, что отроду ему было всего лишь восемнадцать годков, его такое положение дел нисколечко не смущало. Во-первых, всему своё время, отучится и пойдёт по профессии; какой-нибудь интересной и престижной.

Всё будет.

Ну а во-вторых…

Сейчас в его жизни было вечное солнце и вечный шум прибоя. Вокруг царила неиссякаемая атмосфера праздника и гостиничный лоск. Музыка, пальмы, огоньки и девушки, девушки, девушки.

Смуглые хохотушки кубинки, — его коллеги, — и чуть менее смуглые туристочки. Блондинки, брюнетки, рыжие, высокие, низкие, тощие, полные, грудастые, попастые и ногастые, чуть постарше, чуть помладше, на самый любой вкус. Будучи реально симпатичным парнем с хорошим телосложением, Круз на этом празднике легкомыслия успел перепробовать всё.

То, что более консервативные мужчины вечно откладывают на «когда-нибудь», у Круза в его нежном возрасте случилось уже дважды, а то и трижды.

Вот и сегодня: не успел он ещё толком вкатиться в работу, как уже зацепился языками, — пока что лишь метафорически, — с одной из новоприбывших в отель девушек и теперь следовал за ней в её номер.

А девушка, к слову, была хороша.

Лет двадцати пяти, высокая и статная, с белоснежной улыбкой и по-местному смуглой кожей. И вот это «по-местному» должно было бы насторожить Круза. Равно как и то, что говорила она не просто на испанском, а на привычном ему кубинском субдиалекте, с характерным выговором и акцентом, но…

Ярко-синий тряпочный купальник и его трясучее содержимое начисто отключили парню голову.

— Заходи, — промурлыкала девушка и впустила Круза в номер, ну а дальше… понеслось.

Без каких-либо объяснений Круза тут же скрутили два мужика в армейской форме; скрутили больно и наверняка. А едва он попытался вскрикнуть и позвать на помощь, как тут же получил под дых от красотки в синем купальнике.

Круза усадили за стол и зачем-то направили в лицо лампу. Смысла в этом не было никакого, потому как естественный свет из окна нивелировал этот хитрый ход и слепить лампа не слепила, зато психологическое давление состоялось на ура. Круз аж заскулил.

— Круз Костильо? — спросил властный мужской голос; это говорил один из мужиков в форме.

— Д… Д… Да, — заикаясь, ответил бедняга.

— Вы задержаны по подозрению в государственной измене.

— Что⁉

— Кто такой Ярослав Апраксин?

— Кто⁉

— Ты слышал!

— Я… Я не понимаю!

— Кто такой Ярослав Апраксин⁉ — здоровенный кулак ударил по столу, отчего Круз аж подпрыгнул.

— Я не знаю!

— Не знаешь, значит⁉

Мужчина пощёлкал пальцами в сторону своего напарника, мол, давай сюда, и тот вручил ему посылку. Это была небольшая коробочка, обёрнутая в цветастую гофрированную бумагу и перевязанная очень странной ленточкой. Печатей и штампов на посылке было не сосчитать, — всё-таки она проделала долгий путь, — но самый большой и жирный гласил: «ПОЧТА РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ».

Ну и…

Да…

Кое-какая информация насчёт странной ленточки. Это не то, чтобы важно, но изысканно уж наверняка: посылку опоясывала розовая плотная лента с позолотой и повторяющимися русскими словами «ВЕЧНАЯ ПАМЯТЬ».

Адрес отправителя: «Московская область, г. Мытищи, ул. Станционная, д. 3, к.2.». Имя отправителя: «Ярослав Романович Апраксин». А вот что до адресата, то тут было куда скромней: «Крузу Костильо в Гавану». И всё. Почти что «Дедушке на деревню», как будто бы посылку отправляли наобум.

Военный поставил её на стол прямо перед Крузом и пуще прежнего заорал:

— Что внутри⁉

— Я не знаю!

— Что, твою мать, внутри⁉

— Не знаю!

С точки зрения Круза, всё это выглядело, как подстава чистой воды, и тут уж он не смог удержать слёз.

— Я не знаю, что в посылке! — пытался оправдаться он, хлюпая носом. — Я не знаю никакого Апраксина! Я даже не знаю где Мытищи! Это какое-то недоразумение! Поверьте мне, прошу! Я не замышлял ничего плохого!

— Сейчас узнаем, — сказал военный.

И снова пощёлкал пальцами, на сей раз девушке в синем купальнике. Та по команде сходила в соседнюю комнату и вышла с видеокамерой.

— Запись идёт? — уточнил военный, и девушка в ответ кивнула. — Открывай!

— Но я не…

— Открывай, я сказал!

Трясущимися руками Круз Костильо потянул за бантик и освободил посылку от упаковочной шелухи. Внутри оказался аккуратный фанерный ящик с отъезжающей в сторону крышкой.

— Открывай!

— Это не моё, — в последний раз попытался Круз, но военные были неумолимы.

— Открывай, быстро!

Что ж… Сказано — сделано. Крышка скользнула в сторону.

Содержимое удивило, да причём ой как сильно: из целой горы опилок торчало бутылочное горлышко. Признаться, военные не строили каких-то определённых догадок, но всё равно подозревали, что в этой мутной бандерольке окажется либо оружие, либо цифровые носители с какими-то секретными данными, либо же магический артефакт.

Но… бухло⁉

Слать из Российской Империи на Кубу бухло⁉ Издёвка какая-то, да притом бессмысленная. С тем же успехом можно было бы послать из Антарктиды в Голландию луковицы тюльпанов. Или кубанский рис в Китай.

— Доставай!

Круз чуть помешкал, но всё-таки схватился за горлышко и потянул бутылку на себя. Жидкость внутри оказалась приятного каштанового цвета, чуть посветлее тёмного рома, но чуть потемнее яблочного сока. Никаких опознавательных знаков типа этикетки или акциз на бутылке не было.

— Что это такое⁉

— Я не знаю! — Круз поставил бутылку на стол. — Я не знаю, клянусь вам!

И в этот же самый момент: Вз-з-з-з! — бутылка исчезла со стола…

— Реально⁉ — ржал Ходоров. — Круз Костильо⁉

— Ага.

— И что, реально прокатило⁉

— Ага.

— Так это же вроде американский сериал, причём здесь Куба?

— Да не знаю я, — сам я между делом тоже прихрюкивал. — Первое, что в голову пришло, то и написал. Имя звучит, как латинское, а они там вроде все латиносы.

— А ты, Ярик, расист, — расплылся в улыбке Костян.

— Неправда, — парировал я. — У меня невестки темнокожие, аж три штуки. Люблю их, как родных.

Ситуация веселила до глубины души. Да, всякие сурьёзные взрослые дела накрыли меня с головой, — один видеомост с Императором чего стоил, — но как же всё-таки приятно, что местами мне удавалось оставаться восемнадцатилетним идиотом.

Вот как сейчас, например…

Воронцова запретила мне использовать дипломатическую почту в личных целях, и потому я снова припёрся на обычную, — правда, на сей раз с Костей. И снова я затолкал Выручая в коробку, и снова обязал коробку «Вечной Памятью», и снова собирался послать моего сорокоградусного друга хрен знает куда.

— Кость, как думаешь? Кто может жить в Рио?

— Факундо Арана, — со знанием дела ответил Ходоров. — А может быть даже несколько.

— Факундо, — записал я в графе «адресат», — Арана, — и передал бандероль тетёчке за стойкой.

Тётечка тяжко вздохнула. Её усталый взгляд транслировал всё то, о чём она сейчас думала, а думала она обо мне плохо.

— Друг по переписке, — объяснил я и добавил: — Гыгыгы.

И кстати!

Озорство озорством, а толк был. Кубинские пляжи мы уже облюбовали, и частенько сваливали на них в перерывах между планёрками. Пока маркетологи чалились в духоте кампуса и думали свои думы, мы валялись на пляже и потягивали коктейли.

Пока что кубинские спецслужбы не успевали нами заинтересоваться, — кабинка для переодевания служила прекрасным путём отхода обратно в Мытищи. Из негатива: кажется, с моей лёгкой руки Наталья Эдуардовна крепко подсела на кубинские сигары. Курила теперь всегда и везде, к рьяному неудовольствию некоторых трепетных цветочков из отдела маркетинга.

— Пошли? — уточнил Костя, когда у нас приняли посылку для Факундо Арана в Рио.

— Пошли, — согласился я.

И мы пошли.

Перебежали через дорогу, пролезли сквозь железные прутья, — точнее я пролез сквозь, а Косте пришлось перелезать сверху, — и оказались в парке. Шмыгнули в ближайшие кусты, а оттуда порталом в кампус Академии Одарённых Московской Области, — далее АОМО.

До начала учебного года Ланской отдал под наши нужды самую большую аудиторию в Академии. Жить мы здесь всё равно не жили, в удобствах не нуждались, а для общих сборов и всевозможных планёрок она подходила как нельзя лучше.

Сегодня здесь царил особый переполох.

— Ну наконец-то! — рявкнула Соня, скосив на нас глаза. — Только вас и ждём!

— Не хмурьтесь, — тут же попросил её визажист.

София Романовна и без того была красавицей, ну а сейчас так вообще блистала. Сейчас её обрабатывали аж в шесть рук. Она сидела на стульчике возле кафедры, а вокруг неё порхали косметических и волосатых дел мастера — красили, завивали и всякое такое…

Чуть поодаль, — рядом со столом с закусками, — стояла уже накрашенная Шиза. Сейчас она двумя пальчиками аккуратно переправляла себе в рот канапеху с чёрной икрой, — так, чтобы случайно не повредить штукатурку. Над Елизаветой Романовной тоже изрядно потрудились, однако её макияж был не таким броским. Она у нас по плану была олицетворением естественной красоты, молодости и свежести. Удар по девчачьей целевой аудитории от десяти и до восемнадцати.

Лёха в свою очередь сражался с костюмером за право расстегнуть верхнюю пуговицу рубашки, и пока что проигрывал. Уверен, что брат всё утро отжимался как не в себя, чтобы предстать перед телекамерами во всём своём рельефе.

— Ярослав Романович, — а это уже ко мне подошёл очкастый задохлик и вручил костюм в целлофановом пакете. — Константин Кириллович, — и такой же Косте.

Да-да-да, день икс настал.

Все приготовления окончены, все придумки придуманы и сегодня семейство Апраксиных должно было выйти на свою первую в жизни пресс-конференцию.

Итак…

Кто же мы такие, если верить официальной легенде и тем новостям, которые уже вкинуты в информационное поле?

Клянусь, сам бы я до такого не додумался; вывихнул бы себе всю фантазию. Мы, — барабанная дробь, — плоды социальной программы от Министерства Чрезвычайных Ситуаций. Дескать, так и так, лет десять назад тайком от общественности, без показушной помпы и попытки выслужиться перед Императором, министры решили дать добро социальному эксперименту.

Они взяли одарённых детей из малоимущей семьи, — приятно познакомиться, — приставили их к министерству и занялись развитием. Министрам якобы хотелось посмотреть, что вырастет из неблагополучной почвы, если удобрить её топовыми условиями для магической раскачки. А затем сделать выводы и, — как знать? — возможно даже закрепить такую практику на уровне законодательства.

Документы, ясен хрен, засекретили.

На мой вкус, легенда трещала по швам, но…

Во-первых, нас уже решили выводить в медиапространство и дороги назад не было. Конкретно это решение, как мне кажется, было принято путём подбрасывания монетки. Тут либо да, либо нет; иного не дано.

Выпал орёл… ну или решка.

Во-вторых, только самый тупой житель нашей необъятной не сумел бы связать меня и Лёху с меметичными «Псом и Конём». А тут — вот, пожалуйста, годный обоснуй. Секретные МЧСники засветились на своём первом задании.

В-третьих, Его Величество почему-то очень хотел от нас дистанцироваться. Мол, не его это эксперимент, и не с его указки проводился. Тут уж, как говорится, извиняйте… что происходит в голове у самодержца и почему он так решил я понять не могу. Наверняка на то были причины политического толка.

Разбираться в них мне откровенно влом. Я хочу торговать лесом и драники с хреновухой, а на всё вот-это-вот срать хотел.

Ну а теперь разберёмся почему план дырявый и что за заплатки пришлось на него присобачить.

Соня — технически до сих пор Шаховская, которая всего несколько месяцев назад жила в Екатеринбурге и никак не интересовалась магией. Что ж… Воронцова вместе с начальником лично летали к баронской семье и беседовали с ними по душам. Брак расторгли задним числом, документы из рифта, — того самого, в который она ходила в составе семьи, — изъяли и уничтожили. Допустим…

Костя.

Не пришей рукав к этой истории и непосредственно к нам. На одну его ряху глянешь и сразу понимаешь — ну явно человек не из малоимущей семьи. Да и фамилия другая; тоже, кстати, аристократическая.

Из этой ситуации вышли максимально бредово. Ходоровым, — тем, что у руля, — дали денег за то, чтобы они поддакивали легенде. А легенда гласила, что нас, — маргиналов, — плюс ко всему было решено разбавить мальчишкой из благородных. И тоже в качестве эксперимента…

Ну и ягодка физалиса на этом обезжиренном чизкейке — это мы с Лёхой. Что за магия и откуда она у нас, товарищи маркетологи решили не объяснять никак. Секретная информация и хоть конём долбись. Осознайте, примите как данное, и живите с этим дальше. Других оборотней и портальщиков в Российской Империи нет, а почему… а вот это тоже секретная информация!

Короче говоря, бред бредович в десятой степени…

Авантюризм и импровизация на государственном уровне. Россиюшка. Матушка. Узнаю тебя, как никогда прежде.

Ладно…

Благо, что на все каверзные вопросы журналистов будут отвечать Тихонов и глава МЧС Мордасов, а нам останется лишь улыбаться и рассказывать, нравится ли нам в Академии, какую музыку мы слушаем и чем собираемся заняться дальше.

Да и вообще… Будь что будет, ага. Его Величество Авось как-нибудь, да вывезет. Моя основная цель сейчас — следовать пророчеству, и я ему пока что удачно следую.

— Нормально? — спросил я у Кости, облачившись в строгий чёрный пиджачок. — Не висит?

— Нет, — ответил Ходоров, втягивая живот и застёгивая брюки. — А я как?

— Красавчик! Просто…

— ПИ***ДЕЦ! — пронёсся яростный крик по аудитории.

Голос спутать невозможно — это кричала наш куратор из Тайной Канцелярии, Наталья Эдуардовна Воронцова.

Все остальные звуки стихли. Все взгляды обратились на неё, — и даже назойливые августовские мухи взяли тайм-аут, чтобы глянуть что к чему. Зажимая в зубах толстенную раскуренную сигару, Воронцова торопливо спускалась вниз по ступеням, к кафедре.

— Полный п***дец! — повторила она, чуть не задыхаясь от злости, и на сей раз остановилась взглядом на мне.

— Кхм, — я аж прокашлялся. — Наталья Эдуардовна? Есть у меня смутная догадка, что что-то случилось…

— Случилось, Апраксин! Ещё как случилось! — Воронцова подошла так близко, что мне в нос ударил сигарный дым. — Охренеть что случилось!

— Так может… расскажете?

— Скажи мне, пожалуйста, жопа ты такая-растакая, ты знал, кто твоя мать?

Так…

Сейчас надо бы было провести анализ её слов и хотя бы приблизительно прикинуть, куда разговор может вильнуть дальше, но у меня в голове поселилась пустота. Ни единой мысли. Мной овладел не испуг, а какой-то преждевременный шок.

Опять мать! Причём здесь опять моя мать⁉

— Э-э-э-э, — протянул я, пытаясь выиграть время.

— Знаешь или нет⁉

— Нет, — ляпнул я.

Воронцова пристально уставилась мне в глаза, посверлила так несколько секунд, а затем шумно выдохнула и покачала головой. Поверила, стало быть.

— Это пи***ец, Ярик, — сказала она.

— Да что случилось-то?

— Ваша мать была княжеского рода, да притом в десятке приближённых, — сказала Наталья Эдуардовна. — Кольцовы. Слышал когда-нибудь о них?

— Э-э-э-э, — и вновь затянул я.

Затянул, а сам начал стрелять глазами по родне: Лёха ошарашено вылупился на нас, Шиза застыла с открытым ртом, так и не донеся до него очередную тарталетку, а Соня со злостью оттолкнула от себя гримёра и обратилась в слух.

— Короче говоря, ребят, вы все внебрачные отпрыски княжеского рода, — продолжила Воронцова. — Кольцовы подняли документы и теперь предъявляют на вас права. На имя Мордасова уже пришла повестка в суд. Дескать, так и так, вас столько лет искали, с ног сбились, а МЧСники тем временем незаконно удерживали вас у себя. Задета честь семьи и всякое, мать его, такое. Но теперь-то вы нашлись, и сердце Сергея Серафимовича Кольцова поёт от того, что семья вскоре воссоединится…

Наталья Эдуардовна крепко перетянулась, достала сигару изо рта, огляделась вокруг на предмет пепельницы, не нашла ничего подходящего, и затушила её о подошву.

— Пи***ец, — контрольный раз повторила она.

А мне, признаться, нечем было возразить. И правда ведь. Пи***ец…