Последнее Евангелие

Глава 23

Через полчаса Джек стоял перед главным входом в храм Гроба Господня в закрытом дворике под фасадом, построенным примерно тысячу лет назад, когда крестоносцы вступили в Иерусалим.

По дороге от Эфиопского монастыря на крыше к входу Джек чуть задержал Моргана и передал ему компакт-диск. А до этого договорился с Хеленой, что она обеспечит Моргану сопровождение, с которым его выпустят из Старого города, а там он сможет передать диск поверенному Джека. Спустившись по ступенькам, Джек и Морган столкнулись с мужчиной в гражданском, который держал в руке пистолет «глок». Незнакомец вопросительно посмотрел на Хелену. Та взглядом показала на Моргана. Мужчины, кивнув друг другу, побежали через двор. Неожиданно впереди откуда ни возьмись появились двое израильских полицейских в полном обмундировании с карабинами «М4» наготове. Стрельба эхом отозвалась в узких улочках. Кто-то закричал на арабском. Телохранитель резко оттолкнул Моргана к стене на другой стороне двора. Морган оглянулся назад. Джек показал ему на часы. Морган кивнул и вскоре вместе с телохранителем скрылся за углом.

Джек посмотрел в небо. Солнце скрылось за серой тучей. Воздух стал тяжелым и влажным. Мысленно помолившись за Моргана, Джек догнал Костаса с Хеленой у входа в храм. Два араба в чалмах показались с другой стороны. Костас испуганно отпрянул назад. Хелена успокоила его, положив руку на плечо. Один из арабов передал связку ключей другому, тот подошел к дверям и, открыв замок, распахнул их настежь. Хелена слегка склонила голову в знак благодарности и поспешила вместе с Костасом и Джеком внутрь храма. Двери закрылись за ними.

— В христианской части Старого города отключили электричество, — тихо сообщила Хелена. — Власти иногда прибегают к методам, чтобы выманить плохих парней.

Внутри храма было темно. Археологи некоторое время стояли на месте, пока глаза не привыкли. Свет с улицы едва пробивался сквозь окна в куполе над ротондой. Тени вокруг казались ранеными дрожащими оранжевыми стрелами света.

— Джуда и Нусейбе, мусульмане-хранители, зажгли свечи в храме, когда я сказала, что мы придем.

— Кроме них, кто-нибудь знает, что мы здесь? — спросил Джек.

— Только моя подруга Ерева, монахиня-армянка. У нее ключи от того места, куда мы направляемся.

— Армянка? — удивленно переспросил Костас. — А вы эфиопка. Разве ваши народы не враждуют?!

— Враждуют мужчины. Если бы здесь правили монахини, мы бы нашли общий язык!

Хелена провела друзей к краю ротонды. Окна, расположенные по кругу восстановленного купола, идентичного оригинальному, едва пропускали тусклый дневной свет. Джек вспомнил о других сводах, под которыми ему пришлось стоять в последние дни, — лондонский собор Святого Павла, римский Святого Петра. Почему-то теперь они казались безумно далекими от реальной жизни Иисуса Христа. Даже здесь значимость места, истина, сокрытая под ногами, заслонялась церковью, ее зданиями, которые, по идее, были воздвигнуты специально для того, чтобы восхвалять и возвеличивать последние мгновения жизни того, поклониться которому приходят сюда миллионы верующих.

— Походе, я понял, что вы имели в виду под словами «инкрустация истории», — прошептал Костас. Он смотрел на аляповатое безвкусное сооружение в центре ротонды. — Это и есть гроб?

— Да, Гроб Господень. Эдикула или рака, — ответила Хелена, — построенная в XIX веке на месте разрушенной в 1009 году халифом Фатимидов аль-Хакимом при правлении мусульман. Это событие оказалось ужаснее, чем приход крестоносцев. Но до их правления викинг Харальд Суровый, король Норвегии, и его телохранитель-варяг по приказу византийского императора специально прибыли из Константинополя, чтобы проконтролировать, как идет восстановление храма. Хотя, по-моему, вы знаете об этом больше меня!

— Я думал, что после Юкатана больше не вспомню о Харальде, — признался Костас. — Есть на земле такое место, где он не побывал?

— В 326 году от Рождества Христова древняя вырезанная в скале гробница внутри эдикулы была признана Макробием гробницей Иисуса, — продолжала Хелена. — Представьте, что раньше на этом месте располагался холм высотой на уровне ротонды. За нашей спиной было небольшое возвышение — Голгофа — дословно «череп», — где, по общепринятому мнению, распяли Христа. Холм перед нами служил каменоломней, разработка которой относится к временам Давида и Соломона. Но при жизни Христа он стал местом захоронений, и, вероятно, здесь находилось множество вырезанных в скале могил.

— Тогда откуда известно, что Макробий не ошибся при определении гробницы? — спросил Костас.

— А никто и не знает наверняка, ошибся или не ошибся, — ответила Хелена. — В Евангелиях сказано только, что могила высечена в естественной горе, а вход в нее закрыт валуном. Сделайте шаг. Вот посмотрите. Внутри сидя могли поместиться не меньше пяти человек. Тело лежало на платформе — приподнятой каменной похоронной плите. Возможно, это был аркосолий, невысокая глухая арка в стене, под ней в гробнице помещали останки усопшего.

— И то и другое — типичные для того времени формы захоронений, — сказал Джек. — Согласно Евангелиям, гробница не была специально создана для Иисуса. Ее предоставил богатый и знатный член иерусалимского синедриона Иосиф Арамафейский. Очевидно, гробницу вырубили в скале незадолго до распятия Христа. Больше в ней никого не хоронили, не добавляли дополнительные ниши, как во многие другие гробницы. Она не использовалась как семейный склеп.

— Только… — Хелена запнулась, а потом заговорила очень быстро и тихо, почти шепотом: — Только если не считать, что потом туда положили еще одно тело.

— Что?! — воскликнул Джек.

— Спутника, — прошептала Хелена. — Точнее, спутницу.

— И ты в это веришь?

Хелена сцепила пальцы, глядя на эдикулу.

— Сейчас невозможно определить, правда это или нет. Константин I Великий приказал расчистить холм, чтобы изолировать гробницу. В результате рабочие частично разрушили и само захоронение — вырубленную в скале камеру, — оставив нетронутой только похоронную плиту. Вероятно, епископы Константина хотели уничтожить любой повод для сомнений или разногласий. После этого идентификация Гроба Господня стала вопросом веры. Вспомните исторический контекст IV века. Церковь только начала оформляться. То, что было неугодно, любые противоречия попросту скрывались или уничтожались. На их месте создавалось другое. Зачастую из воздуха, из ничего! Обнаруживали священные реликвии. За этим стояли Константин I и его епископы. Решено было, что положение церкви должно стать твердым как камень. А события, произошедшие в I веке от Рождества Христова, должны соответствовать новому порядку и роли церкви в качестве политического инструмента. В общем, Константин изменял прошлое, дабы создать прочный фундамент для настоящего.

— А за решениями императора Константина I стояла тайная организация советников, хранителей древней церкви, — добавил Джек. — Об этом мы тебе еще не успели рассказать.

— Я знаю о них, — тихо призналась Хелена.

— Знаешь?!

— Как только ты сказал, что вы ищете, я догадалась, что вам придется с ними столкнуться. С консилиумом.

Джек удивленно смотрел на Хелену, не зная, что добавить. А потом медленно кивнул:

— У нас состоялся разговор с одним из них. В Риме два дня назад.

— У гробницы? У второй гробницы?

Джек, окончательно растерявшись, снова кивнул.

— Ты и об этом знаешь?

— Все связано, Джек. Они неотделимы друг от друга. Вам нужно быть очень осторожными! Человек, с которым вы встречались, мог сказать правду. А возможно, он не тот, за кого вы его принимаете. В прошлом консилиум удавалось обмануть, но победить — ни разу! Они, словно кошмарный сон, возвращаются вновь и вновь. Мы должны знать…

— «Мы»? О ком ты говоришь?

— Знание о другой гробнице, о могиле святого Павла в секретной катакомбе под римским собором Святого Петра, не было утеряно. Правда о гробнице передавалась теми, кто побывал там, и в конце концов дошла до Аксумского царства — до Эфиопии. Эфиопы — одно из старейших сообществ христиан, потомки первых последователей Иисуса. На периферии древнего мира жил еще один народ, подобный нашему. Бритты. Их церковь появилась в I веке от Рождества Христова, когда слово Иисуса достигло берегов Британии. У нас одинаковая история возникновения христианства — оно пришло в наши страны благодаря императору и Христу. Бритты считают, что император сам привез христианство в страну. Наш народ — что император и царь отправились на поиски Мессии на Святую землю. Оба наших народа всегда умели хранить секреты. Ведь у нас спрятан ковчег Завета, Джек!

— После учебы, помнишь, мы собирались поехать в Эфиопию, но по приказу Менгисту Хайле Мариама всем родственникам бывшего императора въезд в страну был закрыт. А ты сама-то видела ковчег?

— Давайте сосредоточимся на нашем деле! — вспылил Костас. — Об остальном поговорим потом!

— Если это «потом» наступит, — сказал Джек, не сводя глаз с Хелены. — Еще одно, о чем ты никогда не говорила мне. Откуда известно об императоре на Святой земле. — Джек замолчал, задумавшись. — Британская история того времени изложена Гильдасом Мудрым в VI веке. А в каком древнем источнике сохранилась история твоего народа?

— Передается из поколения в поколение, — ответила Хелена. — Традиция, не более того, но глубоко почитаемая.

— Как же вам удалось избежать консилиума? — спросил Костас.

— Мы были как заноза, как один из сучков, которые советники Константина I хотели спилить. С IV века консилиум преследовал нас так же, как наших братьев в Британии, точнее, сестер, с которыми мы всегда поддерживали связь. Последовательницы Иисуса и Марии Магдалины стали настоящей силой. В Британии Марию ассоциировали с верховной жрицей, королевой-воительницей Андрасте.

— Да-да, мы с ней знакомы, — вставил Костас.

— Что?!

— Мы обнаружили ее гробницу в Лондоне, — объявил Джек. — А там — пустой цилиндр, оставленный предком Эверета. Мне тебе еще столько всего нужно рассказать!

— Теперь все становится понятнее, — прошептала Хелена.

— Чума, о которой ты говорила. Истребление монахов-эфиопов в 1838 году. Уничтожение библиотек. Думаешь, за этим стоял консилиум? — спросил Джек.

Оглянувшись украдкой, Хелена заговорила шепотом:

— Я только начинаю докапываться до сути. И она пугает меня! Что-то страшное породило распри у храма Гроба Господня, все нелепые разногласия. Что-то или кто-то хотел уничтожить нас, а это место изолировать от окружающего мира. Взгляните на Гроб. Его и увидеть-то сложно за инкрустацией. Маленькие церкви враждующих конфессий окружили его со всех сторон, не оставив свободного места. Будто каждая оторвала себе по огромному куску, который застрял в горле. Конфессии находятся в постоянной конфронтации. Безумие какое-то!

— Консилиуму было бы на руку, если бы гробница оказалась ненастоящей, верно? — спросил Костас.

— Наверное, да. К тому же очень удобно держать все конфессии в одном месте и в постоянном соперничестве, — прошептал Джек. — Вероятно, есть и другая причина. Может быть, здесь консилиум скрывает еще одно не дающее им покоя доказательство раннего христианства?

Хелена пронзила Джека взглядом.

— Идемте. Ерева, должно быть, уже ждет нас.

Археологи вернулись к главному входу в храм и, пройдя мимо дверей, оказались перед ступеньками, ведущими в кромешную темноту внизу. Джек бывал в храме раньше. Он помнил, что ниже находится придел святой Елены — древняя пещера, вырубленная на глубине пяти метров от основания храма. Загадочный лабиринт с отгороженными стенами пространствами и старинными водоемами глубоко в скале. Джек стоял один, пока Костас с Хеленой отправились за свечами. На секунду ему показалось, что слышны отдаленные голоса, будто эхом сквозь историю отразились все молитвы, произнесенные здесь за две тысячи лет. Джек подумал о паломниках, которые шли по неизведанным дорогам, напуганные неопределенностью и подстерегающими на каждом шагу опасностями, к святая святых. Джек помолился, чтобы ничто и никогда не преуменьшило святости этого места, где миллионы людей находили силу и опору в событиях одной уникальной жизни, оборвавшейся две тысячи лет назад.

Хелена с Костасом вернулись с зажженными свечами в руках. Спускаясь по ступенькам, Джек видел на влажных стенах сотни маленьких крестиков, вырезанных в камне средневековыми паломниками. Каждый дюйм основания был отшлифован человеческими руками. Но, спускаясь все ниже и ниже, Джек проникался тем, что пробирается к истине сквозь ненужные наросты лжи. Что же действительно произошло здесь почти две тысячи лет назад? Джек замер, прислушавшись, — ничего не услышал. Затем взглянул на часы, вспомнив о Моргане. Осталось меньше двух часов. Конечно, риск велик. Но иначе нельзя. Возможно, это единственная линия защиты. Написанное слово. Теперь во что бы то ни стало надо добраться до цели! Итак, еще несколько шагов, и он окажется в приделе. Серые тени жались к стенам, прячась от света.

Наконец археологи ступили на каменный пол. Прошли мимо колонн и очутились возле решетчатой железной двери у алтаря.

— За дверью придел святого Вардана, — прошептала Хелена, сунув свечи в держатели на стене. — Древняя каменоломня была обнаружена только в семидесятых годах XX века. Часть ее отвели под небольшой армянский придел. Он закрыт для посещения. Надо дождаться Ереву. У нее ключи. — Хелена взглянула на часы. — Вообще-то мы договаривались, что к этому времени она уже подойдет. Но она прислуживает старейшине, ей сложно уйти незамеченной.

По ступенькам раздался легкий стук каблучков, и вскоре из темноты показалась фигурка женщины в коричневой накидке и традиционном армянском треугольном колпаке, под которым скрывались смуглое молодое личико и черные кудряшки. В одной руке девушка держала свечу, а в другой — огромное черное кольцо с одним ключом. Она быстро подошла к стальной двери и кивнула Хелене.

— Это ваши друзья? — тихо спросила она по-английски с жутким акцентом.

— Я тебе о них говорила, — ответила Хелена. — Джек Ховард и Костас Казанцакис.

— Мне пришлось сказать старейшине, что я иду сюда, — еле слышно призналась Ерева.

— Так ведь комендантский час! Как вас пропустили? — спросил Джек.

— У нас есть тайный ход.

— Ерева — неофициальная смотрительница придела, — сказала Хелена. — Но младшим монахиням не разрешают хранить ключи у себя. Каждый раз ей приходится просить их у старейшины.

— Я сказала, что хочу поставить свечу и помолиться, — объявила Хелена. — Но мне нельзя тут задерживаться надолго, а то возникнут подозрения. Если я буду при старейшине, вас никто здесь не побеспокоит. По крайней мере пока не кончится комендантский час.

— Больше ты старейшине ничего не сказала? — спросила Хелена.

— Ни слова, Хелена. Все как обычно.

— Так вы тут и раньше встречались? — удивился Джек.

— Хелена вам расскажет, — ответила Ерева. — Как бы я хотела пойти с вами! Хелена столько раз восхищалась вами как величайшим археологом! Надеюсь, мы еще встретимся, когда все утрясется. — Девушка повернула ключ в замке и распахнула дверь. — Да поможет вам Господь!

— Храни тебя Господи, Ерева. Будь осторожна!

Джек впервые видел Хелену такой встревоженной. Ерева накинула на голову колпак и поспешила вверх по лестнице. А Хелена, проводив ее взглядом, повернулась к двери:

— Пошли. У нас мало времени.

Хелена повела Джека с Костасом по мрачному коридору, зажигая по ходу свечи на стене. Со всех сторон археологов окружало необработанное основание храма со следами кирок, оставшимися со времен древней каменоломни. Стены здесь, покрытые мелкими, словно оспинки, углублениями, казались намного старше, чем каменные поверхности придела святой Елены. Под современной металлической балкой с одной стороны находилась темная ниша, дна которой не было видно. Джеку почему-то вспомнилась пещера под Палатинским холмом, Флегрейские поля, пещера Кумской Сивиллы и другие бездонные места, через которые можно было заглянуть в мир подземелья. Джек отогнал эти мысли и поспешил за Хеленой в зал справа. Пришлось нагнуться, чтобы попасть внутрь. Прямо перед глазами оказалась часть древней стены, точнее, три ряда кирпичей, плотно посаженных на толстый слой цемента. Словно кто-то недавно разбирал стену, а потом заложил по новой.

Хелена зажгла еще несколько свечей на стене. Из темноты выступила вторая стена, отличающаяся от первой по стилю, с грубой необработанной поверхностью. Хелена опустилась на колени перед стеной, поставив рядом свечу. Самый последний блок камней слева посередине был завешан покрывалом. Хелена приподняла край. За покрывалом оказалась рама со стеклом, а под ней… Джек так и думал. Он сразу догадался, что там. Удивительная находка, сделанная в свое время при раскопках каменоломни. Рисунок корабля придела святого Вардана, выполненный в технике граффито[39]. Изображение старинного римского торгового судна. А внизу надпись. Джек опустился на одно колено. Костас поступил так же. Линии рисунка просматривались четко. Художник создавал его уверенными движениями скребка. Видимо, он не понаслышке знал, как выглядит корабль, хотя до моря отсюда далековато. Кем был он? Возможно, мореплавателем, паломником, одним из первых… Джек опустил взгляд на слова под рисунком. Сердце забилось чаще.

— DOMINE IVMIVS, — прочитал Джек затаив дыхание. — Как я сразу не догадался!

— Ты о чем?

— Те же слова, что и на эверетовской настенной росписи в Калифорнии! — Джек взволнованно взглянул на Хелену: — Ты это узнала на фотографии?

— Я подумала, что слова переписаны отсюда.

— Вероятно, Эверет обнаружил эту камеру на пятьдесят лет раньше официальных раскопок, после которых ее превратили в придел! — Джек еле сдерживался, чтобы не закричать от восторга. — Он был здесь! На этом самом месте Надпись — подсказка к его рисунку на стене. Видимо, камень с граффито — ключ ко всей истории.

— Джек, а ты можешь определить, какой корабль здесь изображен? — спросила Хелена.

— Определенно римский, — пробормотал Джек, прищурившись. — Высоко загнутый, выдающийся вперед нос, укрепленный планшир. Однозначно парусное судно, но никак не весельная галера! Посмотрите, мачту можно было опускать, заходя в гавань. А еще на судне два рулевых весла и одна наклонная съемная мачта в носовой части, похоже, для артемона — небольшого прямого паруса. Все это говорит о том, что корабль был большим. Мне кажется, подобные суда стояли в гавани Кесарии на побережье Иудеи. Возможно, один из кораблей, перевозивших зерно, сделал там остановку по пути из Александрии в Египет на запад. Вероятно, конечным пунктом его назначения был Рим. На такой корабль мог сесть паломник-христианин, возвращаясь из Рима домой.

— Каким периодом датируется изображенное судно? Можешь определить?

— Я бы сказал, начало римского периода. Если бы мы увидели это граффито где-нибудь в другом месте, можно было бы предположить, что I век. Но здесь, в храме Гроба Господня, не должно быть ничего относящегося к столь раннему периоду!

— Надпись внизу, по-видимому, сделана одновременно с рисунком. Та же ширина линий, тот же стиль, — сказала Хелена. — Но я не специалист. Джек, а ты как считаешь?

— Буквы латинские. Это в первую очередь говорит о том, что надпись создана не раньше I века нашей эры, когда римляне добрались до Иудеи. Даже не знаю, что еще добавить…

— Domine Iumius обычно переводят как «Господи, мы придем» или «Пойдемте к Господу», — проговорила Хелена. — Некоторые ученые считают, что это одна из первых строк псалма 122 «Песней восхождения», который пилигримы пели, подходя к Иерусалиму: «Возрадовался я, как сказали мне: „В дом Господень пойдем!“ Твердо стали наши стопы во вратах твоих, Иерусалим!»

— Но к сожалению, строчка из псалма не поможет нам определиться с периодом, — пробормотал Джек. — Псалмы считаются изначально древнееврейскими. Их могли исполнять христиане здесь, у гробницы, или в любом другом месте, где они собирались в первые годы после распятия Христа. И что же? Выходит, надпись можно отнести к любому времени, начиная с первого века нашей эры.

— Я провела исследование. Выяснилось, что эти два слова — domine iumius — не встречаются вместе в латинской вульгате — римской Библии начала средневекового периода, — заявила Хелена. — Если это перевод псалма 122, то надпись, должно быть, очень древняя! Слова мог перевести и начертать здесь древний паломник-христианин, возможно, живший в Риме.

— Корабли приходят и уходят, — прошептал Костас. — В смысле: я хочу сказать, что это не обязательно был паломник! Надпись мог сделать любой, покидающий Иерусалим. Вспомните перед. «Господи, мы придем». Вдруг это был один из апостолов, выучивший немного латинский, прежде чем отправиться по миру, проповедуя слово Божье?

Хелена молчала. Но лицо ее буквально сияло от радости.

— Ну говори же! — воскликнул Джек, глядя на нее.

Хелена достала из кармана платья небольшой пластмассовый контейнер — таких обычно хранят коллекционные монеты — и протянула Джеку.

— Несколько дней назад в ходе неофициальных раскопок мы с Еревой нашли бронзовую монету. От стены отвалился кусок штукатурки прямо под граффито. Монета лежала в специальном углублении в основании камня. Я сразу же вспомнила, как ты рассказывал, что римляне вкладывали в степсы мачты монеты. На удачу.

— Странно, что такой оберег вложили в здание, — прошептал Джек, разглядывая монету. — Не встречал ничего подобного раньше. Не возражаешь, если я открою контейнер? — Он осторожно вынул монету, взял за край. Отблеск свечи заиграл на бронзовой поверхности, на которой была изображена голова человека с толстой шеей, а внизу всего одно слово. — Боже мой! — воскликнул Джек.

— Теперь ты понял, что я имела в виду? — спросила Хелена.

— Ирод Агриппа, — проговорил Джек охрипшим от волнения голосом.

— Ирод Агриппа? — переспросил Костас. — Приятель Клавдия?

— Он самый. Иудейский царь с 41 по 44 год от Рождества Христова, — ответила Хелена.

Джек прикоснулся к стене под граффито.

— Получается, этой кладке намного больше лет, чем храму над нами, воздвигнутому IV в веке.

— Когда стену обнаружили в семидесятых годах XX века, не нашли ничего такого, что позволило бы точно определить время ее создания. Но было понятно, что стена построена раньше, чем цоколь Константиновского храма. Вот он, чуть выше. — Хелена показала на боковую стену храма слева. — Единственные древние свидетельства о строительстве на месте храма до IV века сохранились в «Житии царя Константина» Евсения Кесарийского, который был современником императора Константина I Великого. Думаю, это вполне надежный источник информации о том, что происходило здесь в начале IV века. Итак, Макробий из Иерусалима подтверждает, что вырубленная в скале могила под эдикулой — гробница Христа. Мать Константина Елена строит на этом месте первую церковь. Евсевий же утверждает, что здесь создавали здания и двести лет назад до его времени, когда древнеримский император Адриан воздвиг на месте разрушенного Иерусалима колонию Элия Капитолина.

— Кстати, Адриан построил храм Афродиты, — добавил Костас, просматривая потрепанный путеводитель.

— Да, но так говорит Евсевий, который был сторонником пересмотра ранней христианской истории, проводимого под эгидой Константина. Евсевий хотел убедить читателей, что Адриан построил храм Афродиты на месте захоронения Христа, чтобы осквернить его. В те времена Афродита — римская Венера, богиня любви — считалась церковнослужителями воплощением всего низменного и отвратительного. Так что, вполне возможно, Евсевий или его источники просто выдумали, что храм был построен в честь Афродиты.

— Вот зануды, — пробурчал Костас. — Им-то какое дело было? Я всегда считал, что Иисус и любовь — синонимы.

Хелена пожала плечами:

— Возможно, Евсевий правильно указал дату. Есть и другие отсеки, которые, судя по технике строительства, совершенно точно относятся ко времени основания Элии Капитолины.

Джек молча смотрел на стену, пытаясь привести мысли в порядок.

— Монета Ирода Агриппы! — наконец воскликнул он. — Кажется, я понял!

— И что ты понял? — спросил Костас.

— Меня всегда волновал один вопрос по поводу храма Гроба Господня, на который я не мог найти ответа. Никак не укладывалось в голове, почему никто в древних источниках не ссылается на это место. Может быть, все дело в воскрешении, а точнее, в страхе, что слишком много народу ринется в столь священное и сокровенное место?

— Пока непонятно, — прошептал Костас. — Продолжай.

— Вскоре после распятия Христа произошло событие, которое дает нам некую надежду. Ирод Агриппа имел грандиозные планы относительно Иудеи и ее столицы Иерусалима. Он представлял себя великим правителем Востока, сорегентом своего друга Клавдия. Но его мечтам не суждено было осуществиться. Хотя до смерти в 44 году — вероятно, отравление — он успел расширить территорию, занимаемую городом, построив на северо-западе новую стену. Она охватывала Голгофу и место древней каменоломни, где мы сейчас находимся.

— Некрополь со старыми захоронениями оказался в черте города, — добавила Хелена.

Джек кивнул:

— При переносе городских стен старые могилы освобождали и даже иногда использовали под жилища. По римской традиции за священной pomerium — городской стеной — не должно быть захоронений. Ирод Агриппа вырос в Риме и чувствовал себя обязанным соблюдать римский закон.

— О каком периоде идет речь? — уточнил Костас.

— Городскую стену построили приблизительно в 41–43 годах, как раз перед тем, как Клавдий стал императором.

— А Иисус умер в 30 году или двумя годами позже, — добавила Хелена.

— Что же получается? Примерно через десять лет после распятия гробницы были вычищены, — прошептал Костас. — Интересно, Ирод Агриппа знал об Иисусе Христе?

Джек с трепетом приложил ладонь к стене.

— Хелена знает об этом лучше меня. Но думаю, что да. Вполне возможно, что они даже встречались. К тому же на это место наверняка приходили родственники и ученики Христа, паломники. Воздвигнув городскую стену, Ирод в ипостаси великого понтифика, согласно римской традиции, мог приказать очистить гробницы, оказавшиеся в черте города. Но в то же время монета в стене наводит на мысль о том, что над могилой Христа или рядом с ней он воздвиг кладку из камней. Зачем? Чтобы осквернить Иисуса? Чтобы стереть память о нем навсегда?

— Или чтобы защитить, — прошептала Хелена.

— Не понимаю! — воскликнул Костас. — Ирод Агриппа?

— Сложно говорить о чем-то наверняка, — ответил Джек. — Может быть, на самом деле он благосклонно относился к христианам или сыграл роль какой-нибудь другой внешний фактор. Предсказание, предчувствие, которое заставило его поверить, что он обязан защитить это место. Может, случайное знакомство с Иисусом потрясло Агриппу. Или какие-то события прошлого. Или политика. Вполне возможно, что у Ирода Агриппы сложились натянутые отношения с иудейскими старейшинами. Поэтому он пошел на такой шаг назло им. Вряд ли мы когда-нибудь узнаем правду. Но факт остается фактом. Спустя несколько лет после распятия над предположительным местом могилы Христа было построена какая-то конструкция. Холм к тому времени уже стал для ранних христиан священным.

— Но есть еще одно, что я никак не могу уяснить, — заявил Костас. — Гроб Иисуса Христа — Гроб Господень — находится над нами в ротонде, по моим подсчетам, примерно в восьмидесяти метрах к западу отсюда. Предположим, что стены перед нашими глазами было построена Иродом Агриппой как часть храма над гробницей. Тогда граффито, изображающее корабль, должно было быть внутри. Вот это мне и непонятно. Вы считаете, что гробница — священное место — была замурована. А граффито тогда оказывается на внешней стене. Но, глядя на расположение и изношенность кладки вокруг рисунка, я бы сказал, что мы стоим снаружи всей конструкции. Что-то тут не сходится!

— Согласен, здесь нужно еще покопаться. Камень в твой огород, Хелена, — сказал Джек, возвращая ей монету с изображением Ирода Агриппы. — Что ты еще можешь нам показать?

— Оставь пока монету у себя, — прошептала Хелена. — Так безопаснее. Кто-нибудь может заподозрить, что мне что-то известно.

Джек положил контейнер в сумку. А Хелена, повернувшись лицом к стене, взялась руками за стеклянную панель над рисунком и, приподняв ее, сняла со стены. Затем осторожно поставила стекло на пол и, опустившись на колени, просунула пальцы под каменный блок с рисунком.

— Есть еще кое-что, о чем я вам не рассказала, — проговорила Хелена и тихо вскрикнула, поцарапав руку. — Хочу услышать объективное мнение профессионалов.

— Насчет граффито? — спросил Джек.

Хелена, морщась, просунула пальцы глубже с двух сторон каменного блока под штукатурку и слегка потянула на себя.

— Готово! — Хелена расшатала сломанный кусок штукатурки, и он легко отделился от стены. Затем аккуратно поставила его рядом со стеклом на пол. Встала на колени, сдула известку с нижней части обнажившегося каменного блока, быстро отпрянув назад, чтобы пыль не попала в лицо. — Вот оно.

Хелена отодвинулась, чтобы Джеку с Костасом стало видно.

Археологи опустились на колени рядом. Джек сразу заметил монограмму Христа, грубо вырезанную в камне, а рядом надпись краской. Судя по почерку, ее создал тот же человек, который начертал корабль и слова domine iumius. Та же форма букв и наклон. Костас, стоявший ближе, наклонил голову, пытаясь получше разглядеть надпись. Затем резко сел на пятки, посмотрел на Джека и прошептал:

— Слушай, похоже, у меня опять дежа-вю!

Джек почувствовал слабость во всем теле. Он вдруг понял, где видел этот почерк. Отсечки на концах основных штрихов буквы «V» и квадратная «S». На месте затонувшего корабля у берегов Сицилии. Корабля, на котором плыл святой Павел!

— Боже мой! — прошептал Джек. — Paulus.

Апостол Павел. Святой Павел, чье имя, начертанное на амфоре с затонувшего корабля, они видели всего неделю назад на глубине сто метров под водой. Невероятно! Джек на секунду закрыл глаза. Нет, вполне вероятно. Это придает всему определенный смысл. Джек встретился взглядом с Хеленой.

— По-моему, мы сейчас думаем об одном, — прошептала она.

— Ты хотела услышать объективное мнение профессионала, — сказал Джек. — Так вот, лично я считаю, что этот рисунок выполнен святым Павлом. Он изобразил свой корабль. «Domine Iumius. Господи, мы придем». Костас, ты был прав. Человек, нарисовавший судно, уезжал из Иерусалима, а не приехал! Он пришел сюда, чтобы сказать Господу о своем намерении отправиться по миру с миссией распространить слово Божье за пределами Иудеи. И звали этого человека Павел. Он сидел на склоне холма на этом самом месте, где мы сейчас, у стены, построенной Иродом Агриппой.

— На месте паломничества, — прошептала Хелена. — У гробницы Христа.

— У гробницы Христа, — повторил за ней Джек.

Хелена вдруг показала на пространство под каменным блоком:

— Джек, загляни внутрь. Это место не было замуровано. Помнишь, я говорила, что знаю несколько камней, за которыми скрываются пустоты? Большая часть поверхностей была забетонирована в семидесятых годах XX века после раскопок, когда обнаружили граффито. Но есть и еще один слой цемента. Относительно современный. Его положили примерно сто лет назад.

— Попробую угадать, — сказал Джек. — Наверное, в 1918 году?

— Стопроцентное попадание!

— Думаешь, Эверет обнаружил граффито и отодвинул каменный блок?! — воскликнул Костас. — Может, тоже попробуем?

— Для этого мне и нужна грубая мужская сила! — ответила Хелена. — Когда мы с Еревой нашли надпись, сделанную Павлом, то сразу поняли, что за камнем — пустота. Здесь даже видно через трещину. Возможно, там просто тупик или водосборный резервуар. Под храмом Гроба Господня примерно одиннадцать резервуаров, в которые стекала дождевая вода. Большинство из них давно не используются и замурованы. Или… даже не знаю. За этим камнем может быть что угодно! Мы не могли отодвинуть его. Если бы нас поймали за этим занятием, здесь стало бы двумя распятиями больше!

— Вы кому-нибудь рассказывали о надписи? — спросил Джек.

— Нет, вы первые. Но я уверена, что о ней знают и другие люди, которые почему-то решили не раскрывать тайну. Кто-то ведь положил цемент после раскопок 1970 года. Обнаружил надпись, а потом спрятал ее снова.

— Не понимаю, — сказал Костас. — Такое открытие придало бы дополнительный вес армянской диаспоре!

— Все здесь делается, чтобы сохранить статус-кво, — прошептала Хелена. — Человек, принявший такое решение, должно быть, боялся зависти со стороны других конфессий храма Гроба Господня. Одно это открытие может разрушить основу всех исследований и выводов, поставить под вопрос права и привилегии многих. А ведь люди добивались их не одно столетие. Лучше сохранить открытие в тайне, как и другие секреты, умерить стремление к превосходству, дабы приберечь скрытое преимущество для будущего.

— К тому же на решение могли повлиять другие факторы, — добавил Джек.

— Консилиум? — догадался Костас.

— Страх навлечь на себя гнев темных сил, которые способны на что угодно, готовы стереть с лица Земли любого просто за то, что тот узнал тайну. По-моему, именно из-за этого пострадали эфиопы.

— Нельзя тянуть! — нетерпеливо воскликнула Хелена и принялась отдирать ногтями застывший бетон, который отходил на удивление легко. Определенно его убирали раньше, а потом эти же самые куски посадили на раствор. Через несколько минут на каменном блоке совсем не осталось цемента. В трещину с краю шириной сантиметров десять свободно проходила ладонь. Порывшись в сумке, Джек выудил оттуда фонарь, какими обычно пользуются альпинисты. Он включил его и просунул как можно дальше в щель справа.

— Ага, — проговорил Джек, плотно прижавшись лицом к трещине. — Отодвинув блок, мы увидим проход примерно полтора метра шириной, по которому можно проползти.

— Думаешь, получится? — спросила Хелена. — Мы с Еревой не смогли его сдвинуть!

— Есть только один способ выяснить! — Джек отдал ей фонарь и подошел к Костасу. Они вместе подсунули ладони под блок с одного края. — Попробуем немного выдвинуть. Вначале на тебя.

Каменный блок слегка поддался. Вдруг Костас, вскрикнув от боли, резко выдернул руку и затряс ею, морщась от боли.

— Сильно прищемило? — спросил Джек.

Ничего не ответив, Костас снова засунул ладонь под блок, который удалось выдвинуть на несколько сантиметров из стены, и крикнул Джеку:

— Давай еще разок!

Они начали раскачивать камень вперед-назад, и так раз десять. Он шел довольно легко. Наконец археологи выдвинули его настолько, что смогли встать друг к другу лицом.

— Поднимаем! — скомандовал Джек.

Каждый держал одной рукой внешний край, а другую продвигал раз за разом по мере выдвижения камня, стараясь не отходить от стены. Хелена подсунула под камень две короткие деревянные палки, которые нашла под металлической балкой.

— Отлично! А теперь давай попытаемся его вытащить, — предложил Джек. — Береги спину.

Глядя друг другу в глаза, Джек с Костасом одновременно выпрямились. Потом, кивнув друг другу, выдвинули блок из стены и водрузили его на палки. Затем разом вздохнули с облегчением и потрясли уставшими руками.

— Ну вот. — Тяжело дыша, Джек заглянул в дыру, подвинув Хелену. — Что тут у нас?

— Тоннель длиной примерно пять метров, — сказала Хелена, освещая проход фонарем. — Упирается в высеченную в скале стену. А затем, по всей видимости, уходит вправо. — Выпрямившись, Хелена отдала фонарь Джеку. — Если это сточный резервуар, там может быть вода. Мы сейчас находимся в самой глубокой доступной точке под храмом. А если помнишь, в последние дни дождь лил как из ведра. Что будем делать?

Джек переглянулся с Костасом.

— Мы договаривались, Джек. Больше никаких подземных работ! — сказал Костас с каменным лицом.

— Повезло тебе на этот раз. В проход ты вряд ли пролезешь.

— Справишься один? — спросил Костас, заглянув другу в глаза.

Джек посмотрел внутрь.

— По-моему, другого выхода нет.

Расстегнув ремешки на фонаре, Джек надел его на голову. А потом кинул сумку как можно дальше в проход.

— На удачу, — объяснил Костас Хелене. — Он без этой сумки никуда!

Хелена беспокойно оглянулась на вход в придел.

— Постарайся побыстрее. Нам нельзя здесь долго оставаться. — Посмотрев Джеку в глаза, она дотронулась до его руки: — Domine iumius. Бог в помощь!

Оказавшись внутри, Джек медленно пополз на животе, продвигая сумку перед собой. Вход в тоннель остался всего в нескольких метрах позади, но Джек уже чувствовал себя полностью изолированным от внешнего мира, словно оказался на пороге параллельной реальности, которую видел впереди в свете фонаря. Джек вспомнил Геркуланум и то ощущение, что перенесся в прошлое, которое возникло, стоило только заглянуть в библиотеку. Здесь то же самое! Продвигаясь вперед по тоннелю, назад в прошлое, Джек чувствовал себя частичкой временного континуума. Все ближе и ближе к началу истории, которая заставила Клавдия уединиться на вилле. Как удобно и совсем не страшно оказаться заключенным со всех сторон будто в каменный кокон. Обычное беспокойство пока не давало о себе знать. Слова Хелены то и дело звучали в его голове. Два слова на латыни. Джек вдруг понял, что твердит их как молитву и это помогает сконцентрироваться. Он старался поджимать под себя локти, чтобы не ободрать их о стены. Свет от входа сзади не доходил до того места, где полз Джек. Он остановился и повернул голову из стороны в сторону, чтобы осветить стены фонарем. Справа — каменная кладка под прямым углом. Видимо, продолжение стены с граффито, построенной І в веке. А слева и сверху — горная порода с отметинами от кирки, такими древними, что они казались естественной особенностью камня. След, оставленный человеком, словно возник в результате разрушения и движения гор.

Тоннель впереди резко заканчивался. Хелена оказалась права. Взгляд упирался в отвесную стену. А справа Джек увидел поворот. Бросив сумку на угол, Джек согнулся, протискиваясь в узкое отверстие. Острые камни, выступающие из стены, впивались в тело, разрывая рубашку. Морщась от боли, Джек повернул за угол и очутился в более просторном проходе. Он даже смог подняться на четвереньки. Справа под прямым углом продолжалась каменная кладка высотой примерно в пять рядов. Камни были точно такими же, как блок с граффито. Только их поверхность не выглядела столь изношенной и древней. Джек сообразил, что после поворота двигался вдоль вертикальной конструкции, построенной у каменоломни, которая осталась позади, внутрь пространства, огражденного этой конструкцией. Джек повернулся лицом к стене и увидел необработанную горную породу. Над головой несколько камней было вынуто. А прямо под этим местом Джек разглядел узкий проход в вырубленную в скале камеру. Хорошо просматривался потолок и верхняя часть стен. Пол оказался затоплен темной водой, в которой отражался свет фонаря. Джек подполз к самому краю и заглянул внутрь. Казалось, там нет дна. Прямо как в резервуаре под металлической балкой у придела святого Вардана.

Места было достаточно, чтобы двигаться свободно. Джек, повернувшись на спину, стянул с себя ботинки и одежду, оставив на голове фонарь. А потом снова подполз к краю и осторожно опустился в бассейн. Вода оказалась ледяной, но необыкновенно чистой, даже не чистой, а очищающей. Какое-то время Джек просто держался неподвижно на поверхности лицом вниз, закрыв глаза. Потом осмелился посмотреть вниз. Без маски все вокруг было размытым. Глаза заломило от холода. Но благодаря кристальной прозрачности воды Джек смог увидеть, как луч фонаря пляшет по скале, освещая стены и углы. Джек плыл над впадиной глубиной примерно четыре метра. Он повернулся на бок, чтобы набрать воздуха, а потом снова опустил лицо вниз. Вдруг луч фонаря выхватил широкую дыру в стене под водой, которая граничила с каменоломней. Дыра у основания была плоской, а верхняя часть изгибалась в форме арки, образуя нишу, достаточную, чтобы два человека легли в ней, прижавшись друг к другу. Джек опустил голову ниже, пытаясь заглянуть в отверстие в стене. Его ослепил дрожащий луч фонаря, отразившийся от гладкой, словно отполированной, поверхности ниши. Джек завис в воде как заколдованный, глядя в сияние перед собой, ничего не видя и не думая ни о чем.

«Это не водосточный резервуар!» — мелькнула мысль.

Джек вынырнул на поверхность, глотнул воздуха и тут же снова опустился вниз. Откуда ни возьмись перед глазами проплыл образ Элизабет, потом Хелены. На секунду Джеку показалось, он увидел что-то. Возможно, обман зрения. Тень его собственного тела, зависшего в воде над отверстием у самой скалы. Джек резко вскинул голову, хватанув воздух ртом. Фонарь соскользнул и, кружась, словно по спирали, опустился на дно. Джек зажмурился, потом посмотрел вниз. Ниша пропала в темноте. Лишь со дна, куда упал фонарь, поднимался тусклый свет, рождая вокруг размытые тени. Джек набрал полные легкие воздуха, выгнул спину и нырнул, резко отталкиваясь всем телом, ощущая радость от того, что вновь оказался под водой — в своей стихии.

И вдруг Джек увидел.

На дне лежал белый каменный цилиндр точно такой же, как цилиндры в древней библиотеке под вулканом, которая принадлежала римскому императору, давным-давно посетившему Святую землю, чтобы найти спасение в словах человека, жившего на берегу Галилейского моря.

Джек протянул руку к цилиндру и тут понял.

Эверет обнаружил гробницу.