На следующее утро, забравшись всей компанией в полноприводную «тойоту», поехали вдоль Восточно-Африканской рифтовой долины из Иерусалима к Галилейскому морю. Хелена вела машину. Костас с Джеком сидели спереди. Морган, Мария и Джереми — сзади. Мария с Джереми присоединились к остальным сразу же после прибытия в Тель-Авивский аэропорт. Джек позвонил им после того, как вышел из храма Гроба Господня. Теперь можно было не беспокоиться о безопасности. Тем не менее у Джека камень с души свалился, только когда снова увидел друзей. С Морисом вышла вообще отдельная история. Все журналистские силы, собравшиеся в Неаполе, насели на него. А он и не сопротивлялся. Да… Морис насладится каждой минутой славы! Это он умеет. К тому же такой ход отвлечет прессу от событий в Израиле. Осталось сыграть последний акт, перевернуть еще одну страницу истории и оказаться в начале клавы того события, из-за которого Джек отправился в самое удивительное за всю его карьеру путешествие.
— Что скажешь? — спросил Костас. — Ого! — Хелена залетела колесом в выбоину на дороге.
— Пока ничего, — ответил задумчиво Джек. Он как раз вспоминал, как отозвал Джереми в сторону, не успел тот зайти в гостиницу.
Новости оказались не очень хорошие: Элизабет исчезла в тот же вечер после разговора с Джеком, вышла с места раскопок в Геркулануме, и больше ее никто не видел. На все расспросы Джереми знакомые Элизабет лишь пожимали плечами или молчали.
— Мы не общались пятнадцать лет, с тех пор как она меня бросила, — сказал Джек. — Стоило ли на что-то надеяться…
— Я помолюсь о ней, Джек. — Хелена с трудом повернула руль. — По-моему, Элизабет просто ушла. Она ведь и раньше так поступала.
— У меня было странное видение в гробнице под храмом Гроба Господня, — прошептал Джек. — Я увидел ее лицо под водой. Странно, мне и правда казалось, что кто-то лежит на каменной плите.
— Опять предчувствие? — спросил Костас.
— Все эти годы я не переставал о ней думать, — признался Джек. — Как все кончилось между нами? Да никак. Официального расставания не было. Просто она ушла. А я все понял вчера в приделе, когда кардинал Риттер рассказал, как вернул Элизабет в паству. Это целиком его вина! Попадись он сейчас мне под руку!
— Теперь он по крайней мере не помеха…
— Надолго ли? Риттера с головорезом удерживают только по закону комендантского часа за ношение оружия и нападение на полицейского. Похищение людей могло бы стать серьезным обвинением, но патриарх отказался выдвигать обвинения. Поэтому вмешательство Бена ни к чему не привело. Риттер знает, что через пару дней отправится на самолете в Рим. А обнародование в прессе, названные имена, моя статья — все рассеется, как прах по ветру. Подобные организации легко справляются и не с такими проблемами. Риттер спокойно вернется к прежней жизни.
— Общественности известно о консилиуме! Закон мог бы что-нибудь предпринять, — сказала Мария.
— Чей закон? — спросил Джереми.
— К тому же важно, сколько человек поверило в эту историю, — добавил Костас. — Джек считает, что все громкие скандалы, связанные с церковью, быстро заминают. Если только не доказать причастность священнослужителей к убийству или коррупции. Мы далеко не первые, кто заявляет, что нашел Евангелие от Иисуса.
— Да мы и сами его еще не видели! — Мария легонько толкнула Джека локтем в бок.
— Помните, что Джек сказал Риттеру о силе написанного слова? — сказала Хелена. — Если у нас в руках и правда Евангелие, люди поверят.
— Каждый свободен выбрать свой духовный путь без страха, вины, без гонений… без консилиума, — ответила Хелена. — Именно потому я здесь. Вдруг наше открытие поможет людям сделать выбор…
— Согласен, — отозвался с заднего сиденья Морган.
— Выясним мы наконец, что в цилиндре, или нет? Надеюсь, Джек позволит? — спросил Костас.
— Терпение, друг мой! — ответил Джек.
— Мы едем туда из-за заметки Плиния на полях «Естественной истории»? Из-за свитка, который нашли в Геркулануме? Клавдий вместе с другом Иродом встретился с Иисусом на побережье Галилейского моря. А теперь мы?..
— Да, ты прав.
— Под землю спускаться не придется?
— Я пообещал Массимо, что ты вернешься в Рим. Там столько работы на раскопках пещеры весталок! Тонны грязи. Выгребать и выгребать…
— Джек, я же просил!
— Ладно-ладно, в этот раз никаких погружений под землю.
Мимо проносились указатели с легендарными названиями Святой земли: Иерихон, Наблус, Назарет. Вот и знак «Галилейское море»! Хелена повернула налево. Приехали термальные источники современного Тивериадского озера и наконец-то добрались до берега. Еще несколько миль под впечатляющими склонами Арбель, и они перед входом в кибуц Гиносар. Земля вокруг выжжена лучами палящего солнца. Береговая линия отступила немного к востоку от заливаемой при приливе и обнажаемой при отливе территории.
Хелена припарковалась. Все выбрались из машины, уставшие и голодные после четырехчасовой поездки. Джек в шортах цвета хаки, серой футболке и высоких ботинках перевесил через плечо сумку, пережившую вместе с ним все приключения. Костас, как всегда, был одет в гавайский наряд. Дизайнерские солнцезащитные очки, подарок Джереми, стали неотъемлемым атрибутом его образа. Мария, Морган и Джереми было в точно такой же одежде, как и Джек. Единственной в компании, кто совершенно не страдал от жары, оказалась Хелена в традиционном эфиопском белом платье свободного покроя. В нем же она накануне встретила Джека с Костасом на крыше храма Гроба Господня.
— На этом месте стоял древний Мигдал или Магдала, — сказал Джек. — Родина Марии Магдалины. Здесь в юности жил Иисус из Назарета. Здесь он работал плотником и рыбаком. Здесь начал распространять слово Божье среди народа Галилейского побережья.
Перекусив в столовой кибуца, вся компания направилась в Музей Йигаля Аллона к центральному экспонату — самой значимой находке, сделанной на Святой земле, — древнему кораблю длиной чуть больше восьми метров и два метра шириной. Дерево, из которого он был построен, почернело от времени, но сохранилось на удивление хорошо. Костас, приподняв очки, перегнулся через металлическое ограждение экспоната, поближе к кораблю.
— Полиэтиленгликолем покрыто?
— Да, — ответил Джек. — Проблем с пропиткой не возникло. Корабль нашли в пресной воде, не надо было вымывать соль. Его обнаружили в засушливом 1986 году, когда уровень Галилейского моря значительно снизился. Двое местных ныряли за древними монетами и увидели торчащий из грязи нос судна, направленный в сторону моря. Настоящая сенсация! Об этой находке писали все газеты. К тому же она стала своеобразной точкой воспламенения. Израильское министерство культуры заговорило о возможной связи найденного корабля с жизнью Иисуса Христа. Новая приманка для туристов. Представляете? Очень кстати в тот период, когда из-за интифады поток желающих посетить Израиль резко сократился. Но некоторые рьяные правоверные евреи выступили против раскопок, узрев в этом зеленый свет для деятельности христианских миссионеров на их территории. Некоторые даже молились о дожде, который затопил бы место обнаружения корабля и не допустил бы проведение археологических работ.
— Везде одно и то же, — пробормотал Костас.
— Отчасти поэтому я хотел, чтобы вы увидели корабль прежде, чем мы направимся к нашему последнему месту назначения. Все эти противоречия теперь, слава Богу, забыты. Корабль стал для христиан, для иудеев, для всего галилейского народа вне зависимости от вероисповедания археологическим магнитом, притягивающим в Израиль толпы туристов. Это их общее достояние.
— Планки соединены встык с помощью шипов, вставляемых в пазы, по старинной технологии, — добавил Костас.
— Находка действительно уникальная. Больше в Галилейском море древних кораблей не сохранилось, — сказал Джек, показывая на судно. — Вероятно, здесь стояла мачта для одного паруса. С каждой стороны по два гребца. А вот там находилось еще одно весло — рулевое. У корабля был загнутый форштевень и острый нос с водорезом. Пояса наружной обшивки сделаны из ливанского кедра, а основная конструкция — из дуба.
— Я только сейчас поняла, где видела такой же корабль! — воскликнула Мария. — Морис показывал мне фотографии судна такого же размера, обнаруженного на берегу у Геркуланума в 1980 году. Помните, тогда еще нашли скелеты — групповые захоронения под волноотбойной стеной? Во время извержения корабль сильно обгорел и перевернулся, но внутренняя поверхность сохранилась в идеальном состоянии. Корабль скорее всего принадлежал богатому владельцу виллы и предназначался для увеселительных прогулок.
— Может, старый Клавдий выходил на нем порыбачить! — предположил Костас.
— Обратите внимание, в качестве строительного материала использовали старый, переработанный по второму разу лес, — заметил Джек. — Этот корабль вряд ли может соперничать с геркуланумским по изяществу, но оба выполнены в одинаковом стиле. Судостроитель явно разбирался в ресурсах Галилеи и их наиболее выигрышном применении.
— А возраст определяли радиоуглеродным методом?
— Ага, сороковой год до нашей эры. Погрешность — плюс-минус восемьдесят лет.
Костас присвистнул от удивления:
— Ничего себе разбег! Но сколько предположений сразу возникает. Иисус умер приблизительно в 30 году, правильно? Где-то в конце данного диапазона. Однако подобными кораблями могли пользоваться не одно десятилетие. Их чинили, усовершенствовали. Даже корабль, построенный вначале рассматриваемого временного отрезка, мог быть на ходу при жизни Христа.
— Единственные артефакты, относящиеся к тому же периоду, — кухонный горшок и масляная лампа.
— А когда, напомните, пожалуйста, Клавдий с Иродом Агриппой ездили сюда? — попросил Костас.
— По-моему, в 23 году, — тихо ответил Джек. — Иисусу из Назарета в ту пору было примерно 25, может, 27–28. Клавдию — 32 или 33. Столько же Ироду Агриппе. Они одного года — 10-го до нашей эры. Через несколько лет Иисус отправился в пустыню. Все остальное — большое белое пятно в истории. После разговора с Христом Клавдий скорее всего сразу же вернулся в Рим и никогда больше не бывал здесь. Мы знаем, что с ним произошло после. А вот Ирод Агриппа приезжал сюда не раз и стал иудейским царем.
— Откуда ты взял такие точные даты?
— Я кое-что вспомнил в Иерусалиме. Эта мысль не давала мне покоя с тех пор, как мы разобрали страницу из «Естественной истории» Плиния Старшего. Нигде не упоминается, что Клавдий путешествовал на Восток. Я предположил, что поездка состоялась, когда он был всего лишь римским ученым. В общем, до того, как он взошел на императорский престол в 41 году. Следовательно, он встретился с Христом в 30 году при правлении Тиберия. И вероятно, до того, как Иисуса стали сопровождать апостолы, которые, несомненно, запомнили бы приезд римлян и отразили его в Евангелиях.
— У нас в Эфиопии верят, что император искал Мессию, — вставила Хелена.
— Если Ирод Агриппа стал царем Иудеи, он наверняка часто посещал Галилею.
— Если и так, это происходило намного позже. Клавдий назначил его правителем Иудеи в 41 году в знак признательности за преданность. До этого Ирод Агриппа почти все время жил в Риме. Нет, думаю, встреча произошла раньше. Ирод Агриппа был внуком Ирода Великого, царя Иудеи, но вырос он в Риме в императорском дворце — его усыновила мать Клавдия Антония. Странно, что он и Клавдий сдружились! Крепкий повеса и хромой ученый. Один из собутыльников Ирода Агриппы — сын императора Тиберия Друз — часто напивался и устраивал драки с охраной претора. Однажды ночью при странных обстоятельствах Друз погиб. Ирода Агриппу тут же отправили в Иудею. Это случилось в 23 году. Вот это я и вспомнил в Иерусалиме.
— Отлично! — воскликнул Костас.
— Дальше — хуже. Дядя Ирода Агриппы, Ирод Антипа, в то время был правителем Галилеи. Он принял своенравного племянника на символическую работу — смотрителя рынка, agoranomos. Догадайтесь где? В Тверии, на берегу Галилейского моря, в нескольких милях к югу отсюда. Мы, кстати, проезжали то место.
— Получается, Ирод Агриппа мог действительно пересекаться с Иисусом. — Костас снова присвистнул.
— По-моему, Ирод Агриппа быстро познакомился со всеми, с кем стоило познакомиться в Тверии, — ответил Джек. — Он был невероятно общительным человеком, обаятельным, компанейским. К тому же знал местный арамейский язык так же хорошо, как латынь и греческий. Должно быть, он чувствовал определенное родство со здешним народом, его народом, который он должен был однажды возглавить. Вероятно, Ирод услышал разговоры в таверне о местном лекаре, который выделялся из толпы шарлатанов. По-видимому, Ирод отправил весточку в Рим своему хромому другу Клавдию. А тот, наверное, все еще не терял надежды на то, что найдется лекарство от его болезни, может быть, на Востоке.
— Получается, что Ирод Агриппа, Клавдий и Иисус из Назарета оказались в Галилее в одно время — примерно в двадцать третьем году нашей эры, — медленно проговорил Костас. — О встрече больше нигде не упоминается, только на полях древнего свитка, который мы нашли в конце геркуланумского тоннеля три дня назад.
— Верно.
— Иисус был плотником, — задумчиво добавил Костас, хлопнув ладонью по древнему экспонату перед ним. — А это означает, что он, возможно, строил корабли!
— В древнегреческом, так же как и в других семитских языках того времени, арамейском и древнефиникийском, слово, которое мы переводим как «плотник», имело множество значений. Архитектор, резчик по дереву и даже строитель каменных и металлических конструкций. Подобная работа была востребована на этой территории. Ирод Антипа основал Тверию в двадцатом году нашей эры. Представляете, сколько всего нужно было построить! Городские стены, дворец, например. Но ты прав: самой важной работой среди всего, что связано с обработкой дерева, было судостроение. Чуть позже, в I веке нашей эры, историк Иосиф при описании Галилейского моря сказал, что у берега стояло двести тридцать кораблей. И он имел в виду только крупные. Суда здесь скорее всего служили дольше, чем на том же самом Средиземном море, вода ведь пресная. Но, как и везде, их нужно было ремонтировать. Да еще строить новые. В двадцатых годах нашей эры произошел настоящий бум подобных работ. Недостатка в строительных материалах не было. Его поставляли из Тверии, где строительство шло полным ходом. Посмотрите, из какого дерева сделан остов корабля перед нами.
Костас согласно кивнул и приложил ладонь к деревянной балке.
— В прошлый вторник — а кажется, полвека назад! — когда мы погрузились под воду у Сицилии в поисках останков корабля святого Павла, ты сказал мне, что почти нет археологических находок, относящихся к раннему христианству, поэтому мало о чем можно рассуждать с полной уверенностью. — Костас замолчал. — а теперь ты заявляешь, что я прикасаюсь к судну, построенному Иисусом?!
Джек положил обе ладони на бок корабля, внимательно посмотрел на древнюю обшивку, потом перевел взгляд на Костаса.
— В Новом Завете рассматривается один вопрос: кем считал себя Иисус? Называл ли он себя Христом, то есть Мессией? Когда люди спрашивали его об этом, он обычно отвечал короткой фразой — «Я тот, кем назовешь меня». Конечно, это перевод, но, по-моему, смысл передан правильно.
— Что ты сказал?
— «Я тот, кем назовешь меня».
Костас молчал, вопросительно глядя на Джека. Потом тяжело вздохнул и убрал руку с корабля.
— Археологи! Слова из них нормального не вытянешь!
Джек устало улыбнулся и похлопал по сумке.
— Пошли! Надо посетить еще одно место.
Через час они стояли на западном побережье Галилейского моря. С неба спускался вечер. Сзади подкрадывались тени, медленно выползая из низин. Вдалеке в лучах заходящего солнца блестела вода. Джек вспомнил странное ощущение, которое испытал, глядя на небо у берегов Сицилии. Солнце слепило. Сложно было охватить взглядом все небо, лишь отдельные детали. Казалось, что-то должно произойти. Джек погладил сумку. Он снова на пороге очередного открытия! Призрачное предчувствие привело их сюда, откуда две тысячи лет назад начал путешествие загадочный манускрипт. Джек твердо верил, что именно здесь стоял Клавдий. Он так же вглядывался в далекую береговую линию Голанских высот, очарованный Востоком. Интересно, терзало ли Клавдия такое же беспокойство, пугала ли его эта граница между Востоком и Западом? Знал ли он, насколько призрачно спокойствие моря? Затишье перед штормом…
Приближался закат. Джек снова вспомнил небо над Сицилией. Словно картина Сера. Нет, скорее Тернера! Искорки света слились в бесконечные ленты пастельных тонов — голубые, оранжевые.
Джек подошел к друзьям. И все вместе направились к обнаженной отливом береговой полосе, переступая через спутанные охапки веток, которые, будто перекати-поле, надуло ветром.
— Это, если не ошибаюсь, ziziphus spina-crista, — сказал Джереми. — Держидерево. Потрясающий фрукт. Обязательно попробуйте!
— О, какие энциклопедические знания! Прямо как у Плиния Старшего! — воскликнула Мария.
Джек шел первым. Остальные выстроились за ним гуськом. Джереми догнал Джека и, убедившись, что их никто не слышит, шепнул:
— Насчет Элизабет, Джек. Я не все рассказал.
Джек, не останавливаясь, встретился взглядом с Джереми.
— Продолжай.
— Ты знал, что у нее есть дочь?
— Дочь?!
— Да. Она сейчас в Нью-Йорке, живет у друзей Элизабет — преподавателей университета. Учится в школе. Элизабет не хотела, чтобы дочка росла в Неаполе с ее семьей, скрывала ее ото всех. Один из коллег Элизабет по инспекции рассказал мне. По-моему, она ему доверяла.
— Девочка уже знает об Элизабет?
— Не думаю, она ведь пропала всего два дня назад. Элизабет оберегала дочь от своей жизни в Неаполе. Но они созванивались чуть ли не каждый день. Вероятно, скоро она поймет, что что-то случилось.
— Ты можешь свести меня с тем коллегой из инспекции? — спросил Джек. — У него есть телефон или адрес дочери Элизабет?
— Я уже обо всем договорился, Джек. — Джереми передал ему записку. — Он согласен встретиться, только если ты придешь один.
— Откуда он знал, что я буду беспокоиться?
— Элизабет говорила о тебе.
Дальше шли, не говоря ни слова. Словно по беговой дорожке. Ноги передвигались, а мир вокруг будто бы замер. Не существовало ничего, кроме песка впереди. Джек запыхался.
— Сколько ей лет? — Голос казался чужим.
— Пятнадцать.
Джек чуть не закашлялся.
— Спасибо.
Джереми кивнул в ответ и остановился, чтобы подождать, пока подойдут остальные. Джек шел, ускоряя шаг, а мозг его будто окаменел на одной мысли. Джек видел перед собой только Элизабет. Все думал, что вот сейчас разозлится на то, что помешало им быть вместе, на кардинала Риттера, которого чуть не задушил вчера, и на те силы, что стояли за ним. Но нет. Он просто вспоминал последние пятнадцать лет своей жизни: что он сделал, что не сделал. И что упустил.
Через десять минут компания вышла на небольшую возвышенность в сотне ярдов от берега моря — каменный мол для высадки рыбаков на берег, используемый только при засухе. Запах рыбы, старые сети кругом. Посередине — огромный камень, уходящий глубоко в землю. Видимо, за него цеплялись, чтобы встать на якорь. Из грязи до самого берега тянулся истертый канат.
Откинув в сторону старые сети, Джек сел на камень. Остальные устроились рядом на железнодорожных шпалах. По-видимому, их сюда для этого и притащили. Джек положил сумку на колени. Все зачарованно смотрели на море, наслаждаясь абсолютным спокойствием. По берегу медленно брели мужчина и женщина. Вода, покрывавшая прибрежную грязь, блестела. Казалось, будто парочка гуляет по морю. Мираж… Чуть качались на легкой волне рыбацкие лодки. Их огни освещали берег, будто слабый свет далеких свечей, расставленных на ковре.
— Здесь Иисус провел годы, когда формировалась его личность, — тихо сказала Хелена. — Его речи, записанные в Евангелиях, полны метафор о море и рыболовстве. Известное изречение о том, что красный закат предвещает ясный день, — вовсе не пророчество. Каждый рыбак и моряк знает, что так оно и бывает. Поднявшаяся в воздух пыль означает следующий день без дождя.
— Сколько людей побывало здесь! Сколько паломников спешило к Галилейскому морю, чтобы поговорить с Иисусом! — восторженно прошептал Джереми. — Первые христиане пришли сюда после обращения Римской империи при Константине І Великом. Это они построили храм Гроба Господня. Потом средневековые пилигримы с Британских островов, из Священной Римской империи, из Византии. Харальд Суровый был здесь вместе с викингами, охранявшими византийского правителя, купался в реке Иордан. После них сюда пришли крестоносцы, оставив за собой моря крови. Думали, что нашли Царствие Небесное на земле. И стали свидетелями его уничтожения, когда с Востока явилась арабская армия.
— Могу поспорить, это место не сильно изменилось с тех пор, — сказал Костас, пустив плоский камушек блинчиком по воде. — Джек, ты вообще-то собираешься показать нам, что в цилиндре?
Джек, отрешенно кивнул, посмотрел вслед мужчине с женщиной, бредущим вдалеке.
— Вы знали, что Марк Твен приезжал сюда? — спросил Джереми.
— Что-что? — переспросил Костас.
— Писатель Марк Твен. В 1867 году в составе первой туристической группы из Америки Твен побывал на Святой земле.
— Я читала его воспоминания, когда в последний раз была здесь, — сказала Хелена. — Впечатляет, не то слово! «Ночью самое время смотреть на море Галилейское… когда день гаснет, даже наименее чуткие натуры поддаются мечтательному очарованию и покою звездной ночи… В шепоте волн, набегающих на берег, слышатся всплески весел, в приглушенных шумах ночи — таинственные голоса, в мягком шелесте ветерка — взмахи невидимых крыльев…»[40]
— Приезжали сюда и другие известные личности, — тяжело вздохнув, добавил Джек. Он еще не мог прийти в себя после разговора с Джереми. Да и опустошенность из-за исчезновения Элизабет сложно было скрыть. Он чувствовал себя виноватым. Хотя понимал, что это противоречит здравому смыслу. То, что произошло с ней, было предрешено в день ее рождения. Давным-давно, когда они встречались, Джек видел это в глазах Элизабет. Только он видел это! Но тогда принимал обреченность за что-то другое… Глядя на берег, на лодки, исчезающие у линии горизонта, Джек почувствовал, будто камень упал с сердца и по телу разлилось удивительное спокойствие. Такого он еще никогда не испытывал. Словно часть его приняла слова Джереми так, будто он знал об этом раньше. Джек протер глаза и встретился взглядом с Костасом, который все это время пристально наблюдал за ним. Джек крепко сжал записку, переданную Джереми. Несмотря на отчаяние, он чувствовал сильно желание все разузнать, огромную ответственность и надежду на то, что Элизабет жива, что он вовремя остановил Риттера.
— Приезжали сюда и другие, — повторил Джек, — те, кто верил, что библейские сказания — не просто аллегории или выдумки. Особенно после того, как Генрих Шайдеманн и Артур Эванс доказали реальность Троянской войны и бронзового века в Греции. Через десять лет после поездки Марка Твена лейтенант Гораций Герберт Китченер в составе инженерных войск начал карьеру в Галилее с экспедиции «Изучение Палестины» и только потом стал величайшим военным деятелем Великобритании. Позже сюда приезжал Томас Эдвард Лоуренс, чтобы изучить замки крестоносцев. Он вернулся сюда через несколько лет уже под именем Лоуренса Аравийского, проведя арабский легион по холмам в Дамаск. Великие исторические события происходили в этих местах. Самая глубокая трещина, разделяющая западный и восточный мир, находится в Восточно-Африканской рифтовой долине. Галилея часто оказывалась в водовороте исторических потрясений. Здесь отдельный человек мог проявить свою значимость.
— Но только перспективный, амбициозный, потенциально великий, — прошептала Мария.
Джек вытащил из кармана небольшой контейнер с двумя монетами. Достав их, взял по одной в каждую руку и поднял вверх. В последнем луче уходящего дня блеснули портреты. Черты их подчеркивались тенями, когда Джек слегка поворачивал монеты на свету.
— Снова взял на время? — тихо спросил Костас, не сводя с друга глаз. — Скользкая это дорожка, Джек! Не успеешь оглянуться, превратишься в банального охотника за сокровищами. Я всегда боялся, что ты переступишь черту.
Джек улыбнулся ему, однако не сказал ни слова, рассматривая лица на монетах. Ему нужно было еще раз увидеть их, еще раз дотронуться, прежде чем открыть сумку и рассказать то, чего с нетерпением ждали друзья. Монета в левой руке — тетрадрахма Ирода Агриппы. Хелена с Еревой нашли ее в приделе под храмом Гроба Господня. Портрет почти стерся. Но все же можно разглядеть квадратный подбородок, бычью шею — образ скорее воина, а не мыслителя! — и большие мечтательные глаза. Его идеализировали на Востоке. Только называли иначе. Геркулес или Александр, но никак не Ирод Агриппа. На голове надет лавровый венок, который обычно изображали только на монетах римских императоров. На второй монете тоже красовался лавровый венок. Так и положено. Ведь в правой руке Джек держал сестерций Клавдия, который археологи обнаружили в Геркулануме. Джек представил императора за столом на вилле. Он будто бы склонил голову, работая вместе с Нарциссом и Плинием над «Историей Британии». А потом Джек увидел его стоящим у гробницы Боудикки в Лондоне. Густые волосы, высокий лоб, глубоко посаженные, задумчивые глаза и скривленный рот. Джек смотрел не на Клавдия Калеку, не на Клавдия Слабоумного, а на императора Клавдия в расцвете сил, построившего акведуки и гавани, установившего Римский мир и проложившего тропинку к христианскому западу, на которую последователям суждено было ступить лишь века спустя. С обеих монет на Джека смотрели мужчины, достигшие больших высот в жизни, о которых, наверное, и не мечтали в молодости, когда вместе пришли на побережье Галилейского моря в 23 году. Ирод Агриппа, принц Востока, и Клавдий, божественный.
— Интересно, чувствовали ли они, что приближается мрак? — прошептала Хелена.
— Что ты имеешь в виду? — удивился Костас.
Джек отложил монеты, а потом достал из сумки сверток.
— Ирод Агриппа родился в одной из самых влиятельных, но непрочных семей на Востоке, а вырос в Риме. Он знал все о переменчивой натуре власти. Клавдий тоже понимал это. Он ведь, ко всему прочему, был еще и историком. Уже в 23 году он заметил зерна упадка в правлении Тиберия. Тот, кого они встретили здесь — рыбак из Назарета, — жил спокойной тихой жизнью в Галилее вдали от текущих исторических событий, но он знал, что ждет мир в будущем. Клавдий поехал в Британию, чтобы спрятать свое сокровище, и сделал он это, чтобы манускрипт пережил потрясения, которые, он чувствовал, скоро начнутся в Риме. Эверет отправился в Иерусалим в 1917 году с той же целью. Его мир погряз во мраке, оказавшись на пороге апокалипсиса, который даже не мог вообразить Клавдий. И Эверет, и Клавдий знали, что переменчивые ветра истории могут навсегда унести их сокровище, а куда — неизвестно.
Джек развернул пузырчатую пленку, которой был защищен сверток, и достал небольшой каменный цилиндр. Среди собравшихся пронесся восторженный шепот. Хелена и Морган одновременно сложили ладони вместе, словно для молитвы.
— Откроешь? — Джек передал цилиндр Хелене.
Перекрестившись, Хелена приняла его из рук Джека. А потом медленно повернула крышку. Засохшая черная смола, которой запечатали цилиндр, легко сломалась. Хелена вернула сокровище Джеку, и он открыл его до конца. Все столпились вокруг: Мария с Джереми сели на колени, а Костас с Морганом заглядывали через плечо Джека. Друзья ахнули чуть ли не хором, когда увидели, что было внутри. Свиток, обвернутый вокруг деревянного стержня, потемневший от времени, но, к счастью, неповрежденный.
— Цилиндр оказался воздухонепроницаемым! Слава Богу! — Джек осторожно взялся за край свитка двумя пальцами. — Все еще гибкий. Бумага покрыта какой-то защитной смазкой. Возможно, воском.
— Умница Клавдий! — прошептала Мария.
— Ты, наверное, хотела сказать «умница Плиний», — заявил Джереми. — Думаю, Клавдий у него научился.
Все замолчали. Только издалека доносился стук молотка да слабый шепот западного ветра. Затаив дыхание, Джек вытащил свиток до конца и положил цилиндр себе на колени. Коричневый папирус, казалось, был пуст. Джек поднял свиток повыше, стараясь поймать последний луч солнца, садящегося за холмы. Аккуратно, не говоря ни слова, он развернул папирус на несколько сантиметров, жадно вглядываясь в поверхность.
— Черт возьми… — прошептал Джек.
— Что там? — взволнованно спросил Костас.
— Посмотри на поперечный срез, где сложены листки папируса. Солнце просвечивает сквозь него. Видишь? Бумага высочайшего качества! Точно такая же лежала на столе Клавдия в Геркулануме. Ну наконец! — Голос Джека сорвался. — Вот оно.
— Что?
— Слова. Смотрите.
Джек медленно разворачивал папирус. Вначале появилась первая строчка, за ней вторая. Джек раскрыл документ полностью. И все увидели двадцать строк, написанных иссиня-черными чернилами и покрытых воском. Слова шли без пропусков и знаков препинания согласно древней традиции.
— Греческий, — прошептал Джек, слыша учащенный стук своего сердца.
— Рядом с первым словом — крест! — воскликнул Джереми. — Прямо как в религиозных документах Средневековья.
— Под чернилами стертая старая надпись, — сказал Костас, прищурившись. — Под первыми строчками. Очень трудно разглядеть. Но по-моему, почерк и язык другой.
— Возможно, старые записи Клавдия, — предположил Джек. — Тогда должно быть по-латыни. Вдруг он начал писать что-нибудь, заметки об Иудее, например. А потом стер. Вот здорово! До сих пор не было обнаружено ни одного документа, написанного рукой Клавдия.
— Масс-спектрометрия развеет все сомнения, — заметил Костас. — Точная наука.
Джек совсем не слушал его. Он уже успел прочитать первые строки видимого текста, которые были написаны поверх старого. Джек заслонял свет головой. Папирус дрожал в руках то ли от переполнявших эмоций, то ли от ветра. Положив свиток на колени, Джек спросил у Хелены:
— Можно буквально перевести как kyriam bonum «дом Бога»?
— Да. Наверное, здесь имеется в виду церковь в более широком смысле — конгрегация.
— А naos? Это по-гречески «храм»?
— Возможно, так обозначена церковь как физическая единица — здание.
— Готовы?
— Если это Его слова, Джек, нам нечего бояться.
— Конечно.
Джек выдержал пауза, собираясь с духом. Ему показалось, что он будто бы взирает с высоты и даже не на их склонившиеся рядом головы, а на маленькую точку света, величиной с булавочную головку, посреди огромного темного моря, на две неясные фигуры, ссутулившиеся напротив друг друга в лодке, едва различимой среди черных волн. Джек закрыл на секунду глаза, потом посмотрел на свиток и начал переводить:
— «Здесь приведены слова Иисуса, сына Иосифа из Назарета…»