Последние первые планетяне

Глава десятая. Последние первые планетяне

«Неверно полагать, будто из-за архаичного образа жизни люди на Западе сколько-нибудь близки к предкам со Старой Земли. Не дайте обмануть себя широкополыми шляпами, дикими манерами и древними прибаутками. Жизнь на фронтире – не эхо былых времен, а фальшивка, дешевая игра. Этих людей связывает с прошлыми поколениями не больше, чем современного человека в целом – с популяцией зоопарковых обезьян…»

Р.Р.

Из заметок о Западе, 22** год

44

Первые дни расследования в отношении фигуры Михаила Моргунова, по сути, не дали других результатов, кроме нескольких злорадных слухов, добытых стариком Хоевым в стенах администрации. По большей части люди отзывались о бизнесмене, как о человеке совершенно неуемного аппетита. Говаривали, по молодости, когда дела Михаила только пошли в гору, тот любил рассыпаться заверениями, что придет день, когда весь Борей-Сити будет принадлежать ему. Недвижимость в черте города, сельские угодья вокруг – все это окажется под колпаком у самонареченного градоначальника. Даже шахту он выцарапает из загребущих ручонок рудной компании, в коем-то веке заставив работать действительно во благо борейского люда. Правда ли Михаил видел себя освободителем от корпоративного гнета, однако, отвечать не спешили. Полагали, подобными планами Михаил лишь только тешил нездоровое эго.

Время текло, между тем грандиозный поход Моргунова не сдвигался с мертвой точки. Сопротивление, оказанное фронтирскому выскочке, заметно подкосило амбиции бизнесмена. Се́мьи, вроде Ящинских и Макаровых, с давних времен преданные, точно тренированные псы, режиму Большого Кольца, делали все зависящее от них, чтобы влияние Михаила не набирало достаточного веса. Тому пришлось отложить наполеоновские планы в долгий ящик. Он решил собирать империю осторожно, так сказать, по крупицам. Тем не менее, предположили многие из городской элиты, Моргунов отнюдь не забыл амбиций молодых лет. Без сомнения, сказали они, если Михаилу выдастся шанс, он вцепится в него мертвой хваткой, и ничто не помешает ему на пути к исполнению заветной мечты.

В свете последних событий полицейские под фальшивым начальством Антона Минина не сумели трактовать дошедших слухов иначе: после десятилетий смиренного отсиживания в окопе Михаил Моргунов готов перейти в наступление. Какая-то новая возможность побудила его отворить ящик и вновь поверить, что безумные планы, рожденные молодым амбициозным умом, способны сбыться в настоящем. Перелопатив недавние отчеты по пожару на хозяйстве Акимовых, офицеры вовсе стали подозревать, что, будучи поджогом, эта трагедия могла быть диверсией изнутри. Благодаря разразившемуся противостоянию, Моргунов впервые за многие годы получил шанс избавиться от одной из ключевых корпоративных фигур в городе – от Сая Ящинского. Пускай потеряв немало средств на вкладах в погоревшую ферму, Михаил так или иначе сумел отбить значительную часть убытков, скупив почти задаром выставленную семьей на торги недвижимость. След финансовых операций Моргунова нашли в большинстве сделок, проведенных Ящинскими со дня смерти отца. Многие из этих покупок были произведены так стремительно и метко, словно Моргунов загодя знал, что произойдет. Единственной помехой на коварном пути к цели внезапно стал Майк Макаров. Когда дело дошло до большой сделки на Треугольнике, Ящинские оказались щепетильны в избрании преемника их собственности. Моргунов воле судьбы решил не подчиняться. Полицейским не удалось связать выписанных с границы громил с бизнесменом, однако у всех, помимо Максим, не оставалось доли сомнения, что заказчиком налетов выступал Михаил. С другой стороны, отсутствие этому доказательств пока оставляли выдвинутую Давыдовым и Мининым теорию не более чем вымыслом.

Единственным человеком, по их мнению, который сумел бы пролить свет на причины безрассудного поведения Моргунова, являлся снятый с поста градоначальника Леонов. Может быть, Сергей слыл человеком весьма мягкотелым и политически трусливым, но умение совать нос в чужие дела, несомненно, было одним из его наиболее надежных качеств. Он знал почти обо всех негласных делишках, имевших место в Борей-Сити, и умело держал язык за зубами, если это было выгодно вверенному ему поселению. Деятельность Моргунова, пускай и носила антикорпоративный характер, тем не менее позволяла сохранять на плаву значительную часть городского бизнеса. Вопреки мнению боссов из Большого Кольца, фронтир не мог прожить на одни только подачки с Востока. Борей-Сити, как большинство подобных селений, выживал от симбиоза корпоративных и независимых предприятий. Шахта занимала среди них особенное место, так как являлась градообразующим делом, однако и она не сумела бы продержаться на скуднейших дотациях от рудной компании. Сергей Леонов знал о таком порядке вещей лучше прочих и всегда держал ухо востро, следя за тем, чтобы течению дел не мешали помешанные энтузиасты, вроде Сая Ящинского. Потому и являлся лучшим шансом выяснить, какие тайные дела могли заставить Моргунова броситься во все тяжкие.

Проблема заключалась лишь в том, что уже некоторое время Сергея Леонова не было в городе. Со слов Камиллы, которая, в свою очередь, обо всем узнала от кузенов, в тот же день, как на «Биржу» был совершен налет, отстраненный градоначальник получил неутешительные новости из Большого Кольца. Пока это было не официальное объявление, а лишь слух, однако Сергею донесли, что собравшаяся по его делу комиссия собирается вынести решение вовсе не в его пользу. Леонов смекнул, что через несколько суток распрощается со статусом первого в городе человека. И решил не проводить это томительное время ожидания политической казни в Борей-Сити. Он собрал чемоданы, со слезами простился с супругой и ранним поездом умчал куда-то на север. Вестей не приходило пару суток, но Камилла по просьбе кузенов проверила выписки с его юкойн-кошелька. Она обнаружила, что Сергей последний раз останавливался в отеле в небольшом поселении Ти́пати. Девушка не стала сообщать родне. Она была убеждена, что в Типати живет одна из давних дядиных любовниц.

Пока в семействе Леоновых разыгрывались драмы, в жизни Антона Минина наступила оживленная пора. Они с Дианой определились с датой свадьбы – наметили день на конец лета – и начали хлопотные, однако такие приятные приготовления.

Несомненно, Николай Давыдов за несколько месяцев знакомства еще не видел первого помощника настолько беззаботно счастливым. Сперва над Антоном висела пропажа Громова, не просто старшины, но настоящего наставника по жизни. Затем его съедала совесть за обман нового шефа. Чуть погодя – понимание, что этот новый начальник вполне может пострадать и лишиться поста из-за их с Камиллой вранья. Лишь в последние несколько недель отношения с Давыдовым заметно пошли на лад. Вернулось взаимное уважение и какое-никакое доверие. К счастливейшему периоду жизни Минин чувствовал, подходит с чистой совестью и легкостью на сердце. Пускай молодых офицеров все еще стесняла тайна, касающаяся Призраков Охоты, однако Антон не сомневался, что на сей раз они поступают во благо фронтирского народа. То есть так, как завещал старшина Громов.

По поводу залегшей на дно шайки товарищи собрались на станции на «Глотке». После возвращения из Сима троица частенько встречалась там, подальше от нежелательных ушей – обсудить ситуацию, сложившуюся из-за решения Николая Давыдова помочь Призракам. Дело Моргунова к тому дню стало пробуксовывать. Полицейским только и оставалось, что ожидать возвращения Сергея Леонова, единственного способного внести заметный вклад в следствие. У Давыдова, Камиллы и Минина появились свободные деньки, чтобы вернуться к их общему тайному предприятию.

Изначально собраться на «Глотке» предложил Антон. Парень обещал хорошие вести и не обманул: разговор прошел в исключительно позитивном ключе. Во-первых, по заверениям Минина, который, может, и был далек от большой политики, однако, благодаря Громову, все же имел пару влиятельных знакомых «наверху», начатое в отношении Николая расследование не обнаружило значительных нарушений со стороны старшины. В отличие от дяди Камиллы, который должен был со дня на день лишиться поста, Давыдов с большой вероятностью обязан был на посту остаться. Иной человек на месте Минина воспринял бы такую удачу начальника с разочарованием, завистью и обидой, однако Антон явно радовался, что вернется к прежнему положению первого помощника. У Давыдова без того не оставалось сомнений в преданности подчиненного, а теперь он смотрел на парня по-новому: с уважением и скорее как на доброго друга, нежели просто напарника.

Тем более что с одним из важнейших решений последнего времени тот, по-видимому, не оплошал. Второй хорошей вестью, принесенной Мининым, стала его плодотворная беседа с Констанцией, которая, как выяснилось, состоялась у них ранним утром на секретном месте в «борейском проходе». Антон не успел оповестить коллег, просто потому что Охота назначила ее поздней ночью. Он отправился на нее, только расцвело. Даже Диана, проснувшись утром и обнаружив жениха второпях завтракающим перед сменой, не заподозрила, что тот отлучался по неотложным делам. Так или иначе, новости, которыми Констанция поделилась на встрече, весьма пришлись Давыдову по нраву. Женщина сообщала, что, так как за недели, прошедшие после Сима, положение Призраков не пошатнулось, она теперь доверяет лояльности Николая. Чтобы лишний раз не мутить воду, Призраки Охоты на некоторое время обязались прекратить какую-либо активность в окрестностях Борей-Сити. Решили, в спокойных условиях офицерам удастся докопаться до правды касательно гибели прошлого старшины. Камилле таковой жест Констанции показался несколько снисходительным. Все же и она не могла не согласиться, что избавится от одной проблемы в текущем их положении не лишне. Офицеры сочли, что теперь сумеют бросить все силы на то, чтобы вывести Михаила Моргунова на чистую воду. Может, с одним закрытым большим делом к ним вернется профессиональная удача.

Когда молодые люди обсудили насущное, и Давыдов уж было собрался возвращаться в управление, Минин остановил его:

– Погоди, босс! – бросил он и, странно переглянувшись с Камиллой, не сумел сдержать улыбки. – Есть еще дельце…

– Слушаю, – отозвался Николай недоуменно.

Антон переступил с ноги на ногу, будто засомневался. Леонова напутственно хлопнула приятеля по плечу, и первый помощник заговорил:

– Хотел спросить… – промямлил он. – Думаю, согласишься ли… – (Камилла за спиной Минина иронически закатила глаза). – Ты в курсе: Мила с Дианой – лучшие подруги с начала времен. Еще девчонками договорились, что станут свидетельницами друг у друга на свадьбах. – Антон погрустнел: – У меня же ни с кем не бывало такой дружбы. Чтоб – не разлей вода.

Давыдов тревожно проглотил подступивший к горлу ком.

– К чему клонишь?

– Громов всегда говорил, – тем временем с серьезным видом продолжал Минин, – мол, настоящий законник обязан доверять коллегам, словно членам семьи. Только так порождается настоящая сплоченность. Пожалуй, это верно, – всплеснул он руками, – учитывая, какая хрень иной раз творится на фронтире! Я собираюсь последовать его совету…

– Каким образом? – все еще негодовал Николай.

– Только не хочу, чтоб это было пустым трепом. Понимаешь?

– Честно? Ни капли.

Давыдов выразительно замотал головой, и следящая за несуразной сценкой Камилла не выдержала. Она сочувственно потрепала приятеля по плечу и выпалила:

– Да скажи ты прямо!

– Сказать что? – пожал плечами старшина.

– Да господи! – тогда расхохоталась Леонова. – Антон хочет спросить, не согласишься ли стать шафером! Он до смерти боится получить отказ!

Съежившись и заломав руки, первый помощник обиженно фыркнул на подругу.

– Это нешуточное дело, – проговорил он, уткнувшись взглядом в грязный пол станции. – Не всем повезло с человеком заранее…

– Это правда? – улыбнувшись, переспросил Николай. – Ты думал предложить мне роль шафера? Почему?

Антон поднял глаза и пристально поглядел на старшину.

– Я же сказал, – вымолвил он через паузу. – Учитывая, сколько мы уже прошли вместе, и сколько нам еще предстоит пройти, я б хотел верить, что мы станем не просто коллегами, но настоящей семьей.

– Как завещал Громов, – подмигнув, вставила Камилла.

– Точно. Как завещал Василий. Что скажешь?

Минин с нетерпением уставился на товарища, и на миг станцию сковало невыносимым напряженным молчанием.

Старшина не то чтобы всерьез раздумывал над ответом. Он собирался немедля сказать, что согласен на предложенную честь, однако ни с того ни с сего растерялся. До него внезапно дошло, что слова, произнесенные первым помощником про самого себя, идеально применимы к его же собственной, Николая Давыдова, жизни. Проведя немало лет в одном из крупнейших мегаполисов мира, Николай пересекся с невообразимым числом людей. С каждым из которых у молодого офицера завязались отношения того или иного сорта: от одноразового знакомства до крепкой дружбы, от мимолетного флирта до серьезного романтического приключения. Все же никто из тех, кто казался Давыдову близким при жизни в Бинисе, на самом деле не являлся таковым. Наверное, это еще один номер в бесконечной цепочке иллюзий большого и шумного мира, думал Николай. Тот создает видимость, что люди живут теснее друг к другу, чем когда-либо, хотя, по сути, находятся дальше некуда. Во всяком случае, Давыдов только на фронтире осознал, что, как Антон, не мог сказать про кого-либо, что они с ним – «не разлей вода».

По приезду в Борей-Сити ситуация разительно переменилась. То чувство одиночества, с которым Николай сходил с поезда несколько месяцев назад, выглядело отголоском далекого прошлого. Сперва молодой офицер сблизился с Бобби, затем – с Мининым и Милой. Вопреки размолвке и откровенный обман с их стороны, Николай тем не менее чувствовал, что парочка может действительно стать ему ближе, нежели просто добрыми коллегами. Причина крылась вовсе не в прощении. Ну или, во всяком случае, не в том возвышенном смысле прощения, про которое талдычат на утомительных воскресных проповедях, но про которое ни один человек в наши дни не знает ровным счетом ничего. Просто было что-то такое в открывшейся Давыдову фронтирской жизни, что заставляло верить, что узы между людьми подчас возникают вопреки обстоятельствам. Что поразительно, Николай не мог объяснить природы этого явления. Ему и не требовалось. Было достаточно просто взглянуть в испуганное лицо Антона Минина, чтобы понять: этот молодой человек до боли искренен.

Давыдов решил более не затягивать с ответом. Понимая, что пауза затянулась, и Антон счел это дурным знаком, старшина усмехнулся, мол, молчанием помучил приятеля и немедля протянул Минину раскрытую ладонь.

– Почту за честь, – проговорил Николай, и они крепко пожали руки.

Засияв от радости, Антон переглянулся с подругой, и девушка, предвкушавшая момент вот уже несколько дней, восторженно накинулась на друзей. Она с редким для себя восторгом поздравила обоих, словно это было то событие, ради которого они в принципе повстречались. Она тотчас стала рассуждать, как чудесно будет, если Давыдов придет на церемонию с Бобби, и какой будет дивный вечер для всех парочек в Борей-Сити, а то и в целом свете. Старшина с Мининым насмешливо переглянулись, потому как таковая идеалистичность была абсолютно не в стиле всегда серьезной и грубой ковбойши, коей Леонова предпочитала выставлять себя. Она сама поняла это и оттого, залившись краской, замолчала, но молодые люди уже не могли сдержать смеха от ее милой странности.

Так офицеры и покинули станцию на «Глотке», веселясь и потешаясь друг над другом, и направились обратно в город, где будние дела, впрочем, живо остудили их пыл.

Все же зачастую Давыдов вспоминал именно этот день, как тот, когда в Борей-Сити он обрел первую настоящую семью.

45

Наперекор мрачному настрою Камиллы, что ее дядя решительно слетел с катушек, да и бросил с горя семью, Сергей Леонов возвратился в Борей-Сити в середине следующей недели. За сутки до этого в город прислали официальное известие из Большого Кольца, что в скорые сроки в поселении сменится градоначальник. Временно исполняющим обязанности назначили одного из ближайших соратников Леонова. По общему мнению, продержаться на должности и пару недель ему было не суждено. С учетом последних событий заступить на пост до́лжно было человеку с тяжелой рукой и железной волей. То есть достаточно властному и весомому в городе, чтобы немедля подмять под себя округу. В «Пионере» даже стали принимать ставки на сей счет, и уже вскоре список ожидаемо возглавил Майк Макаров. Тот после нападения на игральный клуб прослыл в городе героем. Сперва Макаров отчаянно отбивался от расспросов по поводу политической карьеры, и в утренней газете печатали вскользь брошенные им слова, мол, он отнюдь не видит в себе жилки фронтирского чиновника. Но довольно скоро Майк, по всей видимости, проникся народной любовью и доверием. Он стал изъясняться совершенно в другом ключе, что на самом деле у него в голове уже много лет крутится с десяток добротных идей, как «сделать Борей-Сити снова великим». Будто этот захолустный городишка когда-то и правда был ровней одному из монструозных мегаполисов Большого Кольца.

Так или иначе, назначение Макарова на должность мэра было дело пока не решенное, и бывший градоначальник вернулся домой как раз в разгар политической возни. Камилла особо переживала за психическое состояние дяди, когда узнала о его приезде. Она опасалась, что в подобных обстоятельствах, когда всякий встречный только болтает, что о предстоящей смене власти, тому сорвет крышу, однако волнения оказались напрасны. Что бы ни приключилось с Леоновым в его одиозной поездке на север, возвратился он в Борей-Сити неузнаваемо новым человеком. Со слов кузенов Камиллы, он целыми днями был весел и воодушевлен грядущими переменами в жизни. И хотя еще сожалел о том, как повернулись события, тем не менее уже не полагал уход с поста мэра печальным финалом собственной биографии. Сергей в каком-то смысле впервые за многие годы почувствовал себя по-настоящему свободным. Вольным жить в удовольствие, не обязанным угождать всем и каждому. В коем-то веке Леонов обнаружил в себе и некоторую смелость касательно трудных жизненных решений. Он заверил родных, что с этого дня станет больше рисковать, и вскоре продемонстрировал серьезность намерений.

Примерно на пятый день после возвращения Сергей вызвал племянницу к себе домой и при личной встрече извинился перед девушкой за ранее брошенные в ее адрес слова. Камилла много утаила от приятелей из того, что именно дядя наговорил ей после провала полицейской облавы. Потому теперь была немало впечатлена, что Сергей обнаружил в себе волю взглянуть ей в глаза и признать, что не имел права высказываться в подобном ключе. Это были грязные, омерзительные вещи, касающиеся ее образа жизни и того, что она пренебрегла его милостью и пошла по стопам папаши-неудачника, думая, что сумеет в одиночку добиться успеха в этом подлом мире. Леонов так растрогался, вспоминая все гнусности, слетевшие с его языка при их последней встрече, что в конечном счете даже признался, что гордится племянницей поболее сыновей, которые отчаянно пытаются построить карьеру только благодаря отцовским связям. Вряд ли это была в полной мере правда, однако Камилле польстило услышанное. Особенно от человека, в доме которого она выросла, которого безмерно любила за щедрость.

Необходимость извиниться перед племянницей была вовсе не единственной причиной, почему Сергей вызвал Камиллу на тет-а-тет. Как выяснилось, градоначальник в отставке, хотя не ведал, что станет с его положением в городской иерархии, тем не менее со стороны следил за происходящими событиями. До него добрались слухи, что полицейское управление крепко взялось за Михаила Моргунова после случившегося в «Бирже». Он справедливо заметил, что раз сам оставался в курсе событий, не находясь в Борей-Сити даже близко, то бизнесмен, вне всякого сомнения, следит за интересом к нему полицейских самым пристальным образом. Он признался, что всегда полагал Моргунова в некоторой степени темной фигурой, а всю пользу от него для города примерно соразмерной опасности, которую сам же несет. Он потому взял с племянницы слово, что та будет предельно осмотрительна. Следуя же новым, привезенным с севера веяниям, заверил, что приложит все силы к тому, чтобы помочь с делом. Он попросил Камиллу вернуться через пару дней, как на руках появятся кое-какие записи, произведенные в бытность мэром.

Как и было обговорено, Камилла вновь наведалась к дяде поздним пятничным вечером – якобы на семейный ужин, устроенный по случаю возвращения Сергея. Пока родные праздно болтали за десертом, они вдвоем удалились в кабинет бывшего градоначальника, в котором, как оказалось, уже наводился соответствующий порядок, и Леонов достал из потайного сейфа мятую папку с документами. В ней, с его слов, хранилось все, что удалось стащить из ратуши, куда он на днях наведывался за вещами.

Камилла скоро пробежала глазами по недавно заключенным договорам да банковским выпискам и почти сразу смекнула, что речь в бумагах идет о некоей принадлежащей Михаилу Моргунову земле. Она, насупившись, опустилась в кресло напротив дяди и поинтересовалась, о чем говорят предоставленные документы.

– Слыхала ведь о железорудном месторождении, которым любит хвастать Моргунов? – запарив трубку, отозвался Сергей. Камилла кивнула в ответ, и он продолжил: – Меня многие годы, если честно, мучит вопрос, на кой ляд Михаил держит землю. Все гадал, каким образом он намеревается нажиться на ней, и ничего не приходило на ум. Подумай, – покачал головой Леонов. – Во-первых, она же на чертовом отшибе. От города пилить минут сорок, не меньше. К тому же в той стороне не проходит ни одна солидная магистраль. Готовых путей сообщения нет, так что если потребуются регулярные поставки, то это влетит Моргунову в кругленькую сумму. Разориться недолго…

Понимая причины дядиного недоумения, Камилла перебила:

– Кроме того, она, должно быть, окружена корпоративными участками.

– Верно! – задорно воскликнул бывший градоначальник. – О том и речь! Если попытки вытрясти что-либо с этого месторождения не обанкротят Михаила, это с упоением довершит «СидМКом». Видано ли, чтобы корпы терпели выскочек, богатеющих у них под носом…

– Однако Моргунов не сдается? – задумчиво переспросила девушка.

Леонов поглядел на нее и, выпустив в воздух здоровенный шар терпкого пара, трубкой указал на скрученную в руках племянницы папку.

– Можешь убедиться, – проговорил он. – Возьми документы. Изучите с товарищами на досуге. Увидите: Михаил носится с землей, как с чертовой писаной торбой. Он задумал что-то – я чую. Впрочем, – наклонившись вперед, добавил Сергей, – *главного* в бумагах нет.

Камилла тотчас вопросительно уставилась на дядю. Она была вполне серьезна во всем, что касалось расследования, и оттого взгляд у девушки получился суровый.

Бывший мэр решил не медлить с объяснениями:

– Кое-что Моргунов в свое время попросил не отображать в записях, – проговорил он. – Понимаешь меня, дорогая? Кое-что не слишком дозволенное. Я такими делами не горжусь и надеюсь, ты не станешь осуждать. – (Камилла насмешливо пожала плечами, мол, поглядим). – Случилось это больше полугода назад, – тогда начал рассказывать Леонов и тотчас задумчиво наклонил голову, пытаясь вспомнить точную дату, однако не сумел. Он попросту продолжил: – Громов еще здравствовал, покой его праху. Шел один из званых вечеров в доме Моргунова. Сливки борейского общества под одной крышей и бла-бла-бла… все, как он любит говорить. – Леонов невольно усмехнулся: – Ты когда-нибудь замечала, что эти пышные приемы всегда выпадают на время, когда Михаилу что-нибудь требуется? Чес-слово, каждый раз после этого бесстыдного пиршества его бизнес прет в гору. Не удивительно! Лучше места и времени, чтоб кого-то задобрить, умаслить, банально дать на лапу, попросту не найти. Идеальное прикрытие для тайных делишек. Держать друзей и врагов далеко или близко? Да просто собери всех под одной крышей и очаруй…

Слегка сбитая с толку несвойственным монологом дяди, Камилла замерла в кресле, как будто оцепенела. Она еще при первой встрече была поражена, как странно изменился Сергей после возвращения с севера, о чем он решительно не желал говорить, однако повторный визит в гости совершенно ошеломил девушку. Стараясь не показывать недоумения, которое, стоит думать, обидело бы бывшего градоначальника, Камилла взяла себя в руки и воспользовалась паузой, чтобы спросить:

– К чему вы клоните, дядя?

– К чему? – тяжело выдохнув, отозвался Сергей. – К тому, что тот вечер, про который я говорю, не был исключением. Моргунову требовалась услуга. Он собрал весь борейский свет, чтобы провернуть очередное дело. – Он покачал головой: – На сей раз услуга нужна была и от меня, и от Громова.

– Не слышала, чтобы старшина вел дел с Моргуновым.

Леонов, поерзав в кресле, откинулся назад и демонстративно замотал головой.

– Василий не вел. Он послал прохвоста куда-подальше, как только почуял неладное. С Громовым шельмец не договорился. Никогда не умел. Вот человечище был! Чисто кремень! – улыбнулся Сергей. Он отключил трубку и, аккуратно положив на краю журнального столика, продолжил: – Я же, дорогая – тюфяк. Поддался сладким речам и красивым обещаниям. Тогда мы заключили взаимовыгодное соглашение.

– В чем оно заключалось? – нетерпеливо поинтересовалась Камилла.

– В продлении городских коммуникаций.

– Продлении докуда?

Бывший мэр снова лишь показал на переданную племяннице папку.

– До месторождения? – догадавшись, переспросила девушка.

Леонов странно нахмурился, однако кивнул утвердительно.

– Ага, – затем вымолвил он. – Со слов Михаила, тогда, осенью, на горизонте объявился потенциально выгодный покупатель на участок. Мол, одна из мелких рудных компашек стала приглядываться к месторождению близ Борей-Сити и предложила заманчивый кусок прибыли в обмен на права на разработку. Только прежде, чем сделку утвердят, компания потребовала провести, так сказать, разведку. Убедиться, что земля стоит вложений. Разумеется, испытания должен был провести Моргунов. По старинке работать он не собирался. Михаилу требовалось провести до участка все необходимые коммуникации. Электричество, водопровод, прочее. Он попросил замолвить словечко в необходимых инстанциях, чтобы «рудники» дали разрешение присосаться к городским системам. В обмен Моргунов обещал подсобить с поставками, если дело будет худо зимой. Помог, к слову. – Леонов закатил глаза и тяжело вздохнул: – Все-таки зря я, дурень, ввязался в это.

Камилла разинула было рот, но в дверь кабинета постучали. Не дождавшись отклика, в комнату вошел младший из сыновей Сергея. Глуповато улыбнувшись, он посмотрел сначала на отца, следом на кузину и спросил, куда оба запропастились, когда к столу вот-вот вынесут свежеиспеченный ореховый пирог. Леонов медленно повернулся в кресле и вытаращился на сына, точно на недоросля. Причем скорее с заботой, нежели сожалением. Он огрызнулся, мол, не его это ума дело. Парень обиженно взглянул на Камиллу и молча скрылся за дверью.

– Им с братья́ми и так много известно о том, как вертятся дела в этом городе, – грустно проговорил Сергей, едва дверь затворилась. – Не стоит лезть еще и в расследование полиции. Можно в люди не выбиться, если задавать чересчур вопросов. – Он усмехнулся собственному умозаключению, но тотчас собрался: – О чем я говорил?

– Отчего не стоило доверять Моргунову, дядя? – напомнила Камилла.

– Отчего? Подумай сама, дорогая. Лично я полагаю: не было вовсе никакой компании, интересующейся моргуновским участком. Чес-слово, – всплеснул руками Леонов. – Кому на хрен сдался кусок земли в самой что ни на есть заднице мира? Да еще посередине территории, оккупированной куда более маститым конкурентом. Бред, да и только. Согласна? – (Девушка неуверенно кивнула). – Мне, разумеется, стоило догадаться. Понять, что мной манипулируют. Разве мог я раскрыть глаза пошире… Моргунов – искуснейший соблазнитель. Он обещал, что, если сделка выгорит, денежки потекут к нему в карман рекой, и тогда я как градоначальник не останусь внакладе. Думал, помогаю ему во благо Борей-Сити. Вот же бестолочь!

Повисло молчание. Камилла искренне желала возразить дяде – сказать, что он не прав, однако не могла подобрать нужных слов. Она решила, с прежним Сергеем сработало бы самое неуклюжее утешение, однако с новым – отнюдь. Возвратившийся домой человек был гораздо более самокритичен и попросту честен перед самим собой. Что бы ни произошло с Леоновым в странствии, оно положительно повлияло на бывшего мэра, хотя и сделало сильно несчастнее в связи с оценкой собственной личности и наследия. Девушка сочла честным оставить Сергея самостоятельно разбираться с этим. Ее сильнее волновали расследование и навязчивая фигура Михаила Моргунова.

Сделав вид, будто вовсе не расслышала последних слов, Камилла спросила:

– Насколько вероятно, что Моргунов что-то нащупал?

– С учетом недавних-то событий? – Сергей пожал плечами, но затем ответил: – Весьма вероятно, я бы сказал. Думаю, последние полгода он вел разработки на той земле. Они, верно, дали результат, однако Михаил утаил это. Скорее всего, чтобы не позволить рудной компании саботировать проделанную работу. Он давненько мечтает подвинуть корпоративных воротил. «СидМКомовских прихвостней». Ящинских, Макарова. Прочих, что помельче. Он затаился и ждал благоприятных обстоятельств, чтобы выйти из тени.

– Ждать надоело, и он решил действовать, – отозвалась Камилла.

– О чем это ты?

Девушка задумчиво уставилась в окно, решая, стоит ли отвечать, и затем вымолвила:

– Вы понимаете, дядя, что наш разговор должен остаться между нами? – Она тревожно посмотрела на Сергея, но не стала дожидаться реакции с его стороны: – Мы в штабе считаем, Моргунов может быть причастен не только к тому, что случилось с Макаровым, – призналась Камилла. – Он может стоять и за конфликтом, приключившимся между Акимовыми и семьей старика Сая. Слишком удачно совпали упадок Ящинских с его взлетом. Выяснилось, Михаил стал скупать недвижимость по всему Борей-Сити. Будто ожидает вскоре серьезного прироста доходов, который все компенсирует. Мы только не понимали, что за шанс ему выпал…

– Теперь кажется, что дело в этом участке, – договорил за племянницу Леонов. – Ага, – кивнул он, – это не может быть совпадением. Нет сомнений, Моргунов наткнулся на золотую жилу. Причем, вероятно, в прямом смысле. Теперь его не оттащить от этой титьки. – Бывший градоначальник, осознав, что ляпнул, взглянул на Камиллу – та иронично усмехнулась. – Ой, ты знаешь, что я хотел сказать, – смущенно пролепетал Сергей.

Девушка, впрочем, была рада, что прежняя слабость дядюшки ко всякого рода сальным аналогиям осталась при нем.

– Конечно, дядя, – потому, смеясь, ответила Камилла.

Она поднялась с кресла и тепло потрепала красноречивого родственничка по плечу.

Они после этого еще недолго говорили об общих городских делах, про которые Леонов мог не слышать в связи с отъездом, пока наконец навязчивый сладкий дух ореховой сладости, испеченной хозяйкой, не пробился в кабинет.

Сергей с племянницей отчаянно противились минуту, но беседа отныне совершенно не клеилась. Потешаясь сами над собой, они условились, что договорят в другой раз.

46

Как и надеялись борейские законники, возвращение Сергея Леонова в город пришлось весьма кстати проводимому расследованию. Теперь ни у кого, помимо стойкой в собственных соображениях Максим, не оставалось сомнений, что возросшая в последнее время активность Михаила Моргунова имеет под собой вполне осязаемую почву. И связана она с таинственным участком земли, коим заносчивый бизнесмен кичился всю жизнь, и которому, по-видимому, наконец отыскал прибыльное применение. Более того, по предположению старика Хоева, там было совершено грандиозное открытие, способное перевернуть устоявшийся быт Борей-Сити. Потому как ни в какие времена не случалось, чтобы кто-то даже крайне амбициозный находил в себе смелость выступить против корпораций в одиночку. Именно сей трюк своими подлыми делишками, очевидно, вознамерился провернуть Моргунов.

После того, как Камилла поделилась с сослуживцами деталями беседы с дядей, минуло несколько дней, и все время в управлении кипел непрерывный мозговой штурм, посвященный тому, как офицерам следует поступить со следующим шагом в расследовании. Законники без того находились в стесненном положении, потому как в Борей-Сити совсем не умели хранить секретов. Хотя бизнесмен залег на дно после злоключений на Треугольнике, и даже говорили, будто он планирует на время покинуть город, тем не менее полицейские неустанно ощущали дыхание Моргунова на затылках. Притаившись, как песчаная рептилия, тот внимательнейшим образом следил за открытым против него делом. Наверняка продумывая ход, если управление Давыдова вдруг решит перейти в наступление.

Тем временем руководство Николая, как и заверял первый помощник, вновь сделалось легитимным. Знакомые Минина не обманули. Созванная по делу старшины комиссия решила дело в пользу последнего. Хотя приятель Давыдова из Большого Кольца, его ангел-хранитель, божился, что не вмешивался в ход разбирательств, Николай чувствовал, будто в его случае не обошлось без чьей-то сторонней протекции. Официально вынесенное решение, хотя безмерно осчастливило Давыдова, побудило в очередной раз проникнуться чувством вины в отношении Сергея Леонова, которого они подставили стремлением защитить Призраков. И который был вынужден, в отличие от Николая, отбиваться от нападок бюрократов в одиночку, отчего и не сдюжил. Давыдов много беседовал с Камиллой о том, как лично она переживает сложившиеся обстоятельства с учетом, что отношения с дядей по возвращении того стали даже крепче, чем прежде. Впрочем, девушка едва ли могла помочь побороть это неприятное гложущее чувство. Она призналась, что сама старается не размышлять над тем, как поступила, чтобы «живьем не сгореть от стыда». В конечном счете согласились, что, когда дело Громова будет закрыто, ну а Призраки – реабилитированы в глазах фронтира, они непременно покаются перед отставным градоначальником. Пока же достаточным оправданием им было – не позволить принесенной Сергеем жертве пройти впустую.

Поздним пятничным вечером, когда, по обыкновению, офицеры пересеклись в штабе в полном составе, Давыдов огласил решение по затянувшемуся делу Моргунова. Беря в рассчет вновь возложенную на него Большим Кольцом ответственность, Николай решил, что пришла пора перестать просто дергать за ниточки в надежде, что какая-то приведет к явному просчету Михаила, и перейти к рисковым действиям. Словом, продемонстрировать, что корпоративная полиция отправлена на Запад вовсе не в качестве изящного, но бесполезного аксессуара, а как реальная сила, способная вершить правосудие там, где необходимо.

Николай хорошо осознавал, что оглашенные им приказы могут быть восприняты среди подчиненных неоднозначно. Когда офицеры собрались, он сразу поставил точки над i.

– Прежде чем я объявлю свое решение, – проговорил Давыдов строго, что даже заранее введенный в курс первый помощник напрягся, – хочу сказать следующее. Это не совещание и не дискуссия. Решение конечно. Точка. Я проверну то, что задумал, в одиночку, либо с вашей помощью, на что, конечно, рассчитываю. Моргунова следует остановить. С учетом недавних новостей, – старшина мельком взглянул на Камиллу, имея в виду сведения, предоставленные ее дядей, – обсуждению нет места. Не потому, что мы зовемся *корпоративной* полицией и, разумеется, обязаны блюсти интересы Большого Кольца. Потому как этот мерзавец, стремясь за наживой, открыл сезон охоты на честных фронтирцев, а такого мы не потерпим.

Давыдов, переведя дух, замолчал, но еще некоторое время офицеры – кто с восторгом, кто с беспокойством – глядели на старшину и гадали, как же так вышло, что тот преобразился за последние недели до неузнаваемости. От городского позера, когда-то ворвавшегося в двери этого самого управления, блистая задорной, но высокомерной ухмылкой, нынче не осталось и намека. Дело было даже не в том, что, окончательно переняв повадки фронтирцев, он, скажем, перестал снимать шляпу в помещении, отчего лицо его выглядело всегда окутанным вуалью грозной задумчивости. По большей части в том, что впервые с момента заступления на пост, Николай выглядел по-настоящему честным и решительным лидером, а не просто обличенной властью куклой, следующей логике пресловутого устава. Почти каждому в управлении, даже пережившему всякое на своем веку Хоеву, крайне недоставало подобного образа старшины со дня пропажи Василия Громова. Именно за таким командиром законники готовы были пойти хоть на край света, хоть в адское пекло, хоть на самого́ Моргунова. Только один человек явно не впечатлился новоприобретенной напористостью старшины. Это была Максим. Она упорно полагала, что Михаил не виновен в тех гнусностях, которые ему приписали коллеги, и потому речь Давыдова, наоборот, встревожила ее.

Девушка первой подала голос:

– Как поступим? Как докажем вину? – не без сарказма поинтересовалась она.

– Вопрос стоит по-иному, Макс, – впрочем, отозвался не Давыдов, а первый помощник. Минин знал план старшины и потому свободно говорил за него. – Так ли необходимо вывести Моргунова на чистую воду? Случившегося назад уже не воротить.

Борис Хоев ожидаемо зароптал из своего кресла:

– Что за разговоры? Старшо́й четко дал понять, что мы должны прищучить Моргунова. Так и будет! – Он крепко, что было стариковских сил, стукнул по деревянному подлокотнику. – Иного исхода не приемлем, черт возьми!

– Не кипятись, Борис, – пришлось вмешаться уже Николаю. Он, смеясь, переглянулся с первым помощником и пояснил: – Слова Антона нисколько не противоречат мне. Видишь ли, хочу предложить альтернативное решение проблемы. Пойти другим путем, чем шли до этого. – (Офицеры разом обратили недоуменные взоры на начальника). – Посмотрите, – тогда опять строго заговорил Давыдов. – Прошло несколько недель после нападения на Макарова, но что мы имеем? Узнали парочку занимательных фактов о прошлом Моргунова? Выяснили кое-что о его делах? Ровным счетом ничто не указывает на его заговор.

– Потому как он не причастен? – попыталась возразить Максим.

Николай как бы не расслышал назойливого комментария девушки.

– Моргунов умен и влиятелен, – продолжил старшина. – Отморозков, коих он подрядил для нападений на Треугольнике нам не привязать к Михаилу. Если даже на границе вычислят, где любили ошиваться мерзавцы, то есть где их могли нанять, это не сыграет роли. Моргунов слишком осторожен, чтобы заниматься подобным лично. Убежден, он не приближался к тому месту на сотню километров. Скорее всего, поручил одним людям нанять других людей, чтобы те отыскали головорезов. За всеми этими призрачными нитями можно идти вечно. – Давыдов устало вздохнул, но не остановился: – Как можно бесконечно гоняться и за признанием людей Михаила, что он дал приказ устроить бойню на ферме Ящинских. Стоит ли сомневаться, что в жирные гонорары его прихвостней входит молчание касаемо темных делишек босса. Ни один из ребят, кто участвовал в осаде, не заговорит с законниками. Да и как это будет выглядеть? – пожал плечами Николай. – Как станем выглядеть мы, публично обвинив Моргунова? Помню, в городе его приняли едва ли не спасителем. Я просчитался тогда, доверившись подонку, и мы сядем в лужу, если попрем против общественного мнения…

Спрятавшийся позади всех Князев озлобленно зафырчал:

– Невесело звучит, начальник. Что предпримем?

– Натравим на Моргунова рудную компанию, – ответил первый помощник.

– Натравим «рудников»?

Давыдов, повернувшись к Марку, утвердительно кивнул, а затем взглянул на сидящую рядом Камиллу. Пару дней назад именно она нечаянно подала эту идею.

– Точно, – бросил старшина, нахмурившись. – Моргунов хитер и не стесняется подлых приемов. С этого дня мы тоже не станем. Вместо того чтобы раскладывать события последних недель на атомы, надеясь раскопать, в чем Михаил оплошал, мы его спровоцируем. Стравим с «рудниками» или вовсе, если потребуется, со всем «СидМКом». Заставим выживать. Он этого не выносит. – Николай хлопнул ладонью по столу: – Потому, выйдя из себя, наверняка начнет пороть горячку! Перегнет палку, и мы его сцапаем!

– Дальше дело будет плевое… – задумчиво заключила Камилла.

Девушка почему-то поглядела на старика Хоева, и тот одобрительно покачал головой.

– Одобряю хитрость, – подумав, проговорил Борис. – Корпы готовы время от времени мириться со всякими выскочками, вроде Моргунова, если это идет на пользу городам. Однако лишь в том случае, если те сохраняют рамки приличия. Михаил же не ведает меры ни в своих амбициях, ни в методах достижения целей. Едва в рудной компании смекнут, что он пытается выжить их из Борей-Сити, применяя насилие да обман, на него спустят всех собак.

– В том расчет, – подтвердил Николай. Он деловито скрестил руки на груди, чувствуя, что затея в целом пришлась коллегам по душе, и сказал: – Однако нам потребуется выстроить непререкаемую историю, если ожидаем реакции от верхушки. Они придерживаются политики невмешательства. Понадобятся железные доказательства, способные убедить «рудников», что Михаил представляет угрозу. – Старшина выдержал паузу, после чего договорил: – Придется наведаться на железорудный участок.

Эта часть плана особенно взволновала Максим.

– Стоп! – буквально взлетев со стула, воскликнула девушка. – Наведаться?!

– Проникнуть, – насмешливо отозвалась Камилла.

Давыдов бросил раздраженный взгляд на Леонову, мол, не стоило ей подливать масла в полыхающее без того пламя.

– Нужно обыскать это место, – отозвался он, повернувшись уже к Максим. – Выяснить, *что* Моргунов стремится утаить. Не просто так он обращался к мэру за услугой…

– Мы не имеем полномочий, – не дав начальнику договорить, возразила девушка. Марк Князев, недоумевая, засмеялся, и Максим вспыхнула: – Нечего ржать, придурок! – взмахнула она руками. – Может, мы законники, верно. Однако законники корпоративные. Что бы мы ни напридумывали себе, будто защищаем интересы фронтира в целом, все же формально… наши полномочия распространяются лишь на территорию рудной компании. – (До Князева наконец дошло, и он перестал ехидно скалиться). – Именно, – тогда успокоилась и Максим. – Участок Моргунова – его вотчина. У нас нет права влезать без разрешения. Мы вынуждены обратиться с запросом. Строго говоря, тот вправе послать нас куда-подальше.

– Или хуже того: показать только то, что никак его не скомпрометирует! – раздраженно отозвалась Камилла. Она тоже соскочила с места, и девушки теперь стояли друг против друга, словно приготовились к дуэли. Леонова зло прищурилась и продолжила: – Ты понимаешь, что несешь, Макс? Ты предлагаешь практически посвятить Моргунова в наш план, чтоб он смог в очередной раз выкрутиться. Хочешь сдаться без боя!

Максим, впрочем, лишь посмеялась над горячностью юной коллеги.

– Тебе бы только бой! – проговорила она и резко огляделась. – Всем вам, погляжу. Вы отдаете себе отчет, что если просчитались, то подставите невиновного? Проклятые «рудники» вцепятся в Моргунова и уничтожат все, что он кропотливо строил десятилетиями. Это станет ударом для Михаила. И все из-за несуразной теории одного из его конкурентов? Может, Майк Макаров лжет, ошибается, или просто конченый кретин?

Давыдов, помня о ситуации с Сергеем Леоновым, уже угодившим под раздачу из-за его авантюрных решений, призадумался, однако тотчас взял себя в руки.

– Хватит, Макс, – прервал он девушку; как и следует начальнику, строго, но негрубо. – Мы приняли твою позицию. Как и то, что ты не видишь ничего, что ей противоречит. Уважаю право на мнение, но… на сей раз ты крупно ошибаешься.

Николай хотел было подойти ближе, чтобы сделать разговор более личным, однако не успел. Раздраженная тем, что она осталась в меньшинстве в очередном споре, Максим сорвала со спинки стула куртку и, едва не врезавшись сперва в старшину, а затем в Минина, быстрым шагом направилась к выходу. Хоев сурово пытался воззвать к полицейской субординации, но тщетно. Девушка заявила, что не станет участвовать в произволе, и, яростно хлопнув дверьми, выскочила на улицу.

Первый помощник собрался рвануть за ней, но Давыдов остановил приятеля.

– Порой кажется, ты один мыслишь здраво, – вымолвил Николай, вздохнув. – Дадим ей время образумиться.

Офицеры согласились со старшиной, и все же никто не обронил ни слова в следующие пару минут. Чтобы как-то снять напряжение, Давыдов объявил перерыв. На повестке дня еще оставалось обсудить сам план проникновения на моргуновскую землю.

47

После противоречивого собрания прошло чуть больше недели, и борейские законники завершили приготовления к опасному и, кроме того, несанкционированному предприятию. В отличие от былых времен и тем более прошлых обстоятельств, Давыдов как глава управления приказал подчиненным хранить детали спланированной облавы в строгом секрете. Ни высшее руководство в Большом Кольце, ни временный градоначальник, ни члены Совета Старейшин не должны были знать о предстоящем налете на Моргунова. В том главным образом и состоял замысел Николая – застать увертливого бизнесмена врасплох.

Земля, о которой Михаил рассказывал всякому встречному независимо от его желания, как вскоре выяснилось, располагалась в паре десятков километров на северо-западе от города, у самого подножья горной гряды. Она прилично вклинивалась в принадлежащее «СидМКом» железорудное месторождение, одно из крупнейших в округе, работа на котором была начата когда-то давно, но затем заморожена на стадии разведки на многие и многие десятилетия. Не посчитавшись с мнением корпорации, семья Моргуновых сочла землю вполне перспективным инвестированием в будущее, и, совершенно точно, предки Михаила не прогадали. Активность бизнесмена на участке явно свидетельствовала о том, что тому удалось наткнуться, как еще не раз говорил Сергей Леонов, на «золотую жилу». Дважды в целях разведки борейские офицеры ездили присматриваться к моргуновской земле. И обе группы – в разных составах – оказались ошеломлены, какую нешуточную деятельность исхитрился развернуть Моргунов под носом у целого города. От окружной магистрали к участку простерлась новехонькая дорога; спуск в шахту, обустроенный в разрубе хребта – словно вход на засекреченный объект; а неподалеку обустроен полноценный лагерь для рабочих. Давыдов с Камиллой, отправившись на разведку первыми, насчитали не меньше полутора дюжин человек, снующих между бараками в разгар трудового дня. Явно, в отличие от охраны, составленной из верных прихвостней бизнесмена, эти были наемниками из далеких захолустий фронтира. Словом, люди, готовые помалкивать и держаться подальше от Борей-Сити, пока на их кошельки исправно капает денежка.

Николай слукавил бы, сказав, что основательность, с которой Моргунов устроил свою деятельность, совершенно не впечатлила его. Тем более, что она не повлияла на решимость в отношении спланированной операции. Тем не менее, как это случилось с подлым нападением на Майка Макарова, дерзость бизнесмена была ему не столько союзником, сколько заметным изъяном. Проведя в томительной слежке за объектом немало часов, полицейские определили несколько слабых сторон, способных стать добрым подспорьем в незаметном проникновении. Совершенно точно, Моргунов был слишком вдохновлен, как ловко провернул дела с бывшим мэром Леоновым, и теперь слегка ослабил хватку, чтобы не привлекать ненужного внимания. Часть охраны, которая на первых порах проживала на территории лагеря, вскоре возвратилась нести караул у драгоценного имения Михаила. По ночам оставшегося отряда кое-как хватало, чтобы патрулировать границы. Как обнаружили Минин с Марком Князевым во время одной из поздних вылазок, почти каждую ночь спуск в шахту оказывался лишен надзора часа на три, приходящихся на пересменок. Полицейские так смекнули, что этого времени хватит, чтобы пробраться внутрь и собрать необходимые для начальства из Большого Кольца свидетельства. Они решили именно на этом основывать свой план.

Операцию определили на конец недели, когда перед выходными участок обезлюдеет, и законники в возбуждении начали обратный отсчет.

Вечер судьбоносной субботы Давыдов начал с того, что возвратил из мастерской синта Лектора. Как и обещала Камилла, машину, героически бросившуюся под пули, поставили на ноги так скоро, как только сумели, и тотчас старшина ввел андроида в курс дел. Для Лектора в плане Николая была отведена особая роль. Синтетику поручили обеспечить прикрытие, если вдруг времени окажется в обрез, и офицерам придется отступать из шахты в спешке. Хотя это не был даже близко эффективный размен, взять Лектора с собой законники не могли. Сильное электромагнитное поле, создаваемое железорудными залежами, приводило в истерику всякую электронику, поднесенную к этой части хребта достаточно близко. В этом состояла причина, отчего «СидМКом» в свое время заморозил работы на перспективном месторождении. Между тем полицейским обстоятельства благоприятствовали. В свободные часы работники старались держаться от шахты подальше.

Проинструктировав синта, Давыдов возвратился в полицейский гараж и, к удивлению, обнаружил Князева, уже готового к делу. Временами опаздывающий, даже забывающий часть обязанностей, Марк на сей раз выглядел весьма собранным. Не в последнюю очередь потому, как с недавних пор зачастил поминать о личной вендетте Михаилу Моргунову. Если догадки касательно бизнесмена были верны, и тот стоял за конфликтом фермерских кланов, то на его совести была случившаяся перед госпиталем перестрелка, а значит, и печальная участь Ильи. Как ни пытался Николай в эти решающие дни унять разбушевавшегося парня, Марк рвался в бой почти с яростью. Но именно потому, что никакого боя Давыдов не планировал, старшине пришлось найти тому иное применение, дабы умерить пыл. Князева отправили патрулировать дороги близ поместья бизнесмена. То есть достаточно далеко от основного места событий, но не так, чтобы чувствовать непричастность к общему делу. От Марка требовалось отслеживать любой кипиш в рядах моргуновских прихвостней. Может, придержать их, если дело запахнет жареным. Никогда ранее Давыдов не видел, чтобы парень брался за поставленную задачу так сосредоточенно. Расследование против Михаила Моргунова каждого задело за живое.

В большей степени – хотя в обратном смысле – это утверждение касалось своенравной Максим. Хотя напряжение между девушкой и Давыдовым сошло на нет за прошедшие дни, ее маленький бунт отнюдь не был пресечен решительностью прочих полицейских. Макс, все еще оставаясь убежденной в невиновности Моргунова, предпочитала не лезть в дела, связанные с «беспричинной его травлей». Девушка взяла на себя львиную долю городских обязанностей в эту долгую неделю приготовлений и почти что не появлялась в управлении. С одной стороны, жизнь старшины сделалась легче, но между тем ситуация не на шутку беспокоила. Субботняя смена в этом плане не оказалась исключением. Когда Давыдов с Лектором, отправив Марка в патруль, вернулись в управление, выяснилось, что девушка за всю смену лишь раз показалась в штабе. Она взяла утром байк и день напролет колесила по городу, стараясь пригодиться там, где могла, как будто избегала любых напоминаний, сколь безрассудной чепухой занимаются коллеги. Хотя ничто не предвещало дурных последствий, Николая все же изводило странное свербящее чувство касательно Максим. Узнав, что она вновь пропадает в городе, он подумал было отправиться на поиски, чтобы переговорить с глазу на глаз, однако в последний момент взглянул на время и передумал. Пробило десять вечера, и пора было выдвигаться в путь.

Непосредственно на операцию полицейские отправились в составе четырех офицеров. Одним из них был Лектор, которого высадили в степи незадолго до прибытия на место, чтобы он сумел обогнуть рабочий лагерь и занять установленную для него позицию. Единственным, кто остался в управлении, был старик Хоев. После всех потрясений последнего времени он не показывал прежнего рвения к работе «в поле» и с удовольствием проводил смены в любимом кресле, ограничивая вклад в общее дело лишь мудростью фронтирского ветерана. Оставаться этой ночью одному Хоеву, впрочем, не пришлось. К общему изумлению, экс-градоначальник после бесед с племянницей проявил к делу недюжинный интерес. В отличие от былых времен, когда ему достаточно было узнать результат чужой работы, чтобы полагать себя причастным, теперь Леонов предпочел наблюдать за процессом из первых рядов. Он напросился составить Борису общество, чтобы быть в штабе, как офицеры вернутся с операции. Старик не отказался скоротать время в компании. Тем более Леонов принес бутылку добротного бренди.

Прометей струился из-за горизонта последними лучами уходящего дня, когда Давыдов с первым помощником и Камиллой высадили синта на пустыре, а сами отправились на север вдоль подножий хребта. Погода в эти выходные стояла душная, и низину за городом к вечеру заволокло густой дымкой. Направляющуюся к отдаленному участку полицейскую машину не было видно за несколько километров. Тем не менее офицеры предпочли не рисковать успехом предприятия. Они, прилично не доехав, свернули с трассы, спрятали транспорт в неглубоком овраге и дальше отправились на своих двоих, снарядившись только самым необходимым.

Узкое ущелье, на которое Николай с первым помощником набрели несколькими днями ранее, вывело законников на плато со спуском в шахту. Это была широкая природная терраса, чем-то походящая на стоянку на «Глотке», захламленная шахтерским оснащением, ящиками с логотипом моргуновской торговой компании и прочим барахлом, перевозящимся как в шахту, так и в обратном направлении. Плато располагалось на значительном расстоянии от лагеря, да и возвышалось над ним метров на тридцать, так что полицейские могли вольготно следить за копошением рабочего поселка, не будучи замеченными охраной. Притаившись, они с полчаса дожидались, пока вечерняя смена нырнет за ворота. Хотели наверняка убедиться, что поймали момент пересменки, и только тогда решились спускаться ко входу на объект.

Как и было запланировано, стукнула полночь, когда трое законников показались перед громадными вратами шахты. Первым у входа возник Антон Минин. Он торопливо осмотрелся и, не теряя времени, скинул рюкзак с полицейским оборудованием.

– В коем-то веке пригодился этот хлам, отправленный корпами, – пробормотал первый помощник, когда товарищи нагнали его. Антон расстегнул молнию и стал швыряться в сумке, силясь в полумраке отыскать необходимый инструмент. – Кажись, вот! – наконец выпалил он и, отбросив рюкзак в сторону, поднялся с колен.

Внешний вход в шахту, хотя впечатлял массивностью и походил на громадные ворота самолетного ангара, тем не менее запирался на обычные засовы, против которых в Большом Кольце давно разработали эффективное средство. Минин не лукавил, заметив, что присланное оснащение используется борейскими полицейскими по назначению чуть ли не впервые. Та же портативная горелка, предназначенная, чтобы выжигать замки на входах в бандитские логова и контрабандные хранилища, в управлении шла в ход лишь однажды. Было это за полгода до приезда Давыдова и, в общем-то, не имело с полицейскими делами ничего общего. Князевы втихаря умыкнули ее домой, чтобы отпереть сарай, от которого умудрились потерять все три запасных ключа. Инструмент, хотя был прислан много лет назад, до сих пор выглядел почти нетронутым. Николай переживал, что, пылившись на складе, «мастер-ключ», как назвали его в шутку, в час нужды даст сбой. Однако устройство не подкачало.

Пока Давыдов с Камиллой в нелепых позах заслоняли пускаемые инструментом блики, чтобы их не заметили в лагере, первый помощник крепко вгрызся горелкой в стальную плоть ворот. Сверкнула вспышка, когда Антон прожег их насквозь, и крупные створки со скрежетом разошлись в стороны. Полицейские были готовы к маневру, ведь не раз наблюдали, как утром рабочие отворяют шахту. Они моментально подхватили двери и, не издав ненужного шума, по одному протиснулись во внутренние помещения. За воротами стояла такая непроницаемая темень, что Давыдов, чувствуя на шее прерывистое дыхание Камиллы, стоящей вплотную, не видел даже очертаний ее лица. Оба только глядели, как в узкий проем проталкивается Минин, а затем как длинная его тень тянет за собою раскаленную горелку и прочее оборудование.

Стараясь не подставляться лишний раз, полицейские сперва затворили створки и лишь затем, закрепив их, раскидали вокруг себя химфонари. Одна за одной разбивающиеся капсулы вспыхивали янтарным огнем, и становилось ясно, что вход в шахты гораздо просторнее, чем полагали законники. Помещение уносилось вглубь горного хребта метров на пятьдесят и там венчалось крупным грузовым лифтом, уходящим, очевидно, к основанию месторождения. Как площадка снаружи, внутри все было заставлено оборудованием и пустыми контейнерами. Это обстоятельство насторожило Давыдова. Казалось невообразимым, чтобы такой ответственный делец, как Моргунов, способный пойти на риск, но все же считающийся с каждым юкойном, тратился легкомысленным образом на орудия, которые не пошли в дело. В этом заключалось разительное отличие между Михаилом и корпоративными патронами. Последние швырялись деньгами бездумно, не считаясь с реальными нуждами поддерживаемых селений. Оснащение полицейских штабов, с несуразностью которого столкнулся Николай, было этому вопиющим примером. Михаил Моргунов, несомненно, являлся человеком разительно другого склада ума. Увиденное показалось троице свидетельством того, что в шахте творится что-то неладное.

Странности продолжились сразу, как законники спустились на лифте по стволу шахты. Давыдов первым высадился в тоннели и, высунув из кармана куртки коммуникатор, убедился, что они забрались достаточно глубоко. Девайс подавал сомнительные признаки жизни. Экран мерцал и не удерживал картинку. Надеяться на вызов подкрепления отсюда не приходилось.

Старшина, спрятав устройство, выругался. Камилла поспешила успокоить:

– Не суетись, – сказала. – Лектор подстрахует, даже не сомневайся. – Леонова говорила вполголоса. Гнетущая тишина подземных коммуникаций не на шутку настораживала ее.

Как, впрочем, и парней. Первое время и Давыдов, и Минин также говорили шепотом.

– Знаю, не стоит переживать, – как раз тихонько отозвался старшина. – Ничего не могу поделать. Наш враг – время. Антон, поглядывай на часы, – бросил он первому помощнику.

Тот между тем плелся позади товарищей и явно чувствовал себя не в порядке в тесных проходах штолен. Наивный задор, в котором Минин пребывал днями в предвкушении скорой операции, теперь улетучился, не оставив следа. Послушав старшину, Антон стал швыряться в боковом кармане рюкзака и вскоре вытащил на свет бледных тоннельных ламп механические часики. Это был самый настоящий раритет, практически семейная реликвия, доставшаяся ему от предков, прибывших на фронтир в числе первых переселенцев. Не то чтобы Минин всерьез гордился обладанием подобной безделицей, но теперь почему-то был несказанно рад, что она пригодилась в эру доминирования электроники над прочими изобретениями человечества.

С дурацким восторгом покрутив часы на ладони, первый помощник проговорил:

– Кто б представил, что эти красавцы когда-то сгодятся для чего-то, кроме маскарада. – Он поднес их к лампе и с трудом, но разглядел циферблат. – Итак, два с половиной часа взяли отсчет, – доложил Минин. – Затем минут пятнадцать, и Лектор задаст жару в лагере.

– У нас будет не больше получаса, пока охрана не подумает послать патруль к шахте, – подхватила Камилла.

– Чуть больше трех часов на все про все. Может, стоит разделиться?

Давыдов, задумчиво поведя плечами, не ответил, однако первый помощник, как в воду глядел. Не пройдя сотни метров вглубь тоннелей, полицейские уперлись в развилку, где были вынуждены остановиться. Они недолго переговаривались и в конечном счете, согласившись с затеей Минина, которая, впрочем, никого не радовала, разошлись исследовать шахту в разных направлениях.

Старшина выбирал первым и отправился направо – он полагал, это южный тоннель, – и следующую треть часа неспеша брел по проходу в довлеющей даже сильнее каменных сводов тишине. Как товарищи, Николай каждую полсотню шагов бросал на землю химфонарь, чтобы тем самым отмечать путь, и вскоре поймал себя на том, что использовал почти все ориентиры, в то время как тоннель не собирался обрываться. Впрочем, даже не этим окутаны были мысли Николая, пока он пробирался по каменному коридору. Тем, что по пути не обнаружил ничего мало-мальски примечательного. Дело было не столько в отсутствии каких-либо прямых улик, раскрывающих планы Михаила Моргунова. От начала, где законники разделились, и до места, где эта мысль пришла Давыдову в голову, тоннель был абсолютно пуст. Ни инструментов, ни оборудования, ни сколь-нибудь заметных следов какой-то активной работы. Это место словно месяцами не знавало стука кирки или громыхания отбойника в руках неутомимого землекопа.

Давыдов углубился еще на две сотни метров и наконец впереди разглядел зеленоватый отсвет камиллиных фонарей. Девушка выскочила из-за поворота с капсулой в руке и, судя по выражению, недоброму, но вдумчивому, как и Николай, не имела на своем пути успеха.

– Что за черт?! – воскликнула Леонова, едва завидев старшину. Она уже не считалась с тишиной, и ее возглас, вероятно, был слышен у лифта. – Не говори, что у тебя тоже пусто?!

– Абсурд, – растерянно отозвался Давыдов. – Человек, вроде Моргунова, не вложится в подобное предприятие лишь показухи ради. Не говоря уже о том, что он старался держать все в секрете. Эти рабочие… – Николай невольно ткнул пальцем в тяжелые своды тоннеля. – Они здесь не массовки ради. Чую: что-то происходит. Но что?

Старшина вовсе не подразумевал вопрос риторическим и надеялся, Камилла поделится предположениями, однако девушке не пришлось. Ровно в этот миг поворот на третий тоннель сверкнул синим огнем, и первый помощник предстал перед товарищами с тем же оторопелым видом. Он жестом поманил коллег за собой. Давыдов с Камиллой растерянно переглянулись и последовали за приятелем.

Молодые люди возвратились по тоннелю на сотню-другую метров, и даже раньше, чем терпение Николая лопнуло, и он решился заговорить, перед ними предстала странная картина. От основного коридора на север уходило небольшое ответвление. На первый взгляд могло бы показаться, что оно заканчивается тупиком. На деле же короткий тоннель был попросту плохо освещен; стоило первому помощнику ступить внутрь и фонарем рассеять сгустившийся мрак, как дальняя стена сверкнула металлическим отблеском. Давыдов сделал шаг вперед и только тогда осознал, что это не что иное, как массивная стальная дверь. Что необычно, на вид даже более крепкая, чем внешние ворота, которые Минин прорезал, словно брикет масла. Стоит ли говорить, что в головах полицейских пронеслась одна мысль. Если Моргунов скрывает что-то касаемо шахты, ответы, несомненно, найдутся по другую сторону этой двери.

Чего опасался Николай, возиться с новой преградой пришлось гораздо дольше, нежели с главными воротами, которые, как теперь стало очевидно, являлись показной и совершенно посредственной защитой от внешних посягательств. Офицеры, сменяя друг друга каждые пять минут в этом паршиво вентилируемом и потому душном тупике, с горем пополам выплавили сектор вокруг прочного замка и, не придумав иного способа, попросту вышибли его из двери прихваченной пневматической пушкой. Грохот в подземных тоннелях стоял такой, точно на каменную мостовую обрушили исполинский колокол. Когда дело было произведено, офицеры почувствовали до того странный прилив энтузиазма и примитивной радости, словно сдвинули со своего пути не дверь внутри горы, а саму эту гору.

На все мытарства с неожиданной преградой ушло полчаса стремительно истекающего времени. Даже толком не переведя духа, полицейские были вынуждены двинуться дальше по открывшемуся коридору. Предвкушая вот-вот обнаружить что-либо, готовое раскрыть планы Моргунова, первый помощник достал из рюкзака старинную камеру. Еще одно из присланных Большим Кольцом устройств, которое за годы ни разу не пошло в ход. Как и коммуникаторы, девайс заметно барахлил в тоннелях, но картинку писал исправно. К тому же во мраке Минин, идущий первым, ориентировался по экрану лучше, чем с выставленным перед собой фонарем.

Коридор, в котором очутились законники, имел естественное происхождение, хотя был хорошо оборудован рабочими для пущего удобства и, главное, безопасности. Он уходил под небольшим наклоном вверх, будто бы стремился к поверхности, и потому в полу оборудовали подобие лестницы. Деревянные же подпорки и стальные ковки соединений выглядели до того внушительно, что, верно, сумели бы удержать вес небосвода. У молодых людей не оставалось сомнений, что это ответвление шахты имеет для Моргунова ценность. Они готовились вскоре обнаружить что-то действительно стоящее.

Томиться в ожидании пришлось изрядно. Совершив несколько замысловатых виражей, тоннель, казалось, забежал на юг невероятно далеко, так что полицейские задались резонным вопросом, остаются ли они вовсе в пределах моргуновских владений или, может, забрались на корпоративную территорию. Камилла верно подметила, что второй вариант даже выгоден им в правовом смысле. Давыдов предполагал, что, вероятно, в том заключается главная причина держать объект в секрете.

– Подумайте, – прилично устав и оттого растягивая фразы, проговорил старшина. – Вы проводите разведку на фамильном участке и обнаруживаете, что он безнадежно пуст. Столько надежд… годы честных налоговых выплат и мечтаний о богатстве. – Николай тяжело перевел дыхание и продолжил: – Все коту под хвост! В то же время забираешься чуток на соседскую землю, как открывается золотая жила! Земля не просто соседская… корповская. Исполинский конгломерат вновь собирает сливки… Любой бы взвыл от несправедливости.

Запыхавшиеся от подъема Камилла и Минин неразборчиво промычали в знак согласия.

– Ясное дело, – усмехнулся Давыдов и прокашлялся. – Вы думаете: а какой же вообще прок этим «рудникам» с земли, которую они, купив давным-давно, даже не используют? В то время как руку протяни, и жила твоя…

– Думаешь, Моргунов скрывается от рудной компании, потому как обворовывает ее? – спросила Леонова.

Николай сперва не ответил – он плелся посередине и, зная, что девушка, так или иначе, таращится ему в затылок, выразительно пожал плечами. Впрочем, через секунду его посетила стоящая мысль, но тут Минин опередил старшину:

– Надо поторапливаться, – проговорил он, взглянув на часы. – Чуть больше двух часов осталось. Лектор терпеть не станет. Давайте, лучше ускориться! – почти воскликнул Антон.

На сей призыв товарища уже Давыдов с Камиллой отозвались недовольным мычанием. Еще более жалким оттого, что, как бы ни хотелось скрасить шествие беседой, обстоятельства вынуждали согласиться с первым помощником.

Троица, таким образом, не стала тратить ни сил, ни времени на споры и, сговорившись ненадолго пренебречь болтовней, дружно, точно по команде, прибавила ходу.

48

Хотя тоннель на юг, по которому пробирались законники, выглядел бесконечным, это являлось простой иллюзией – своего рода обманом разума вследствие усталости и недостатка свежего воздуха. Не прошло двадцати минут, как офицеры ускорили подъем, а коридор уже стремительно расширялся. Своды перестали давить на макушку, к стенам теперь не удавалось прикоснуться разом, разведя руками в стороны. Когда тоннель бросился в последний поворот и вытянулся в струну, впереди вовсе замаячил свет. Давыдов мог поклясться, что из-за спины первого помощника видит не иначе как блики лун-близнецов. Пускай это было маловероятно. Полицейские находились глубоко под землей, хотя теперь совершенно не представляли, как далеко на юг забрели от изначальных координат.

Ощущения Николая не подвели. Замеченный свет действительно был естественным, но просачивался сквозь каменные своды он такими тонкими лучами, точно через плотную ткань, прошитую спицей. Выбравшись из тоннеля, офицеры попали в немыслимых величин пещеру. Эдакую исполинскую капсулу, возникшую внутри хребта вследствие столетий тектонических сдвигов и обрушений. Дальняя от тоннеля часть сводов примыкала к поверхности, и оттуда внутрь пробивался свет от зависших над фронтиром лун. Его хватало, чтобы подсветить тут и там участки не больше квадратного метра. В основном пещера оставалась поглощена тьмой, и полицейским оставалось только гадать об истинных ее размерах.

Споры продолжались недолго. Офицеры вспомнили, что вместе с химфонарями взяли с полицейского склада сигнальные ракеты. Минин на опыте знал, что такую штуковину можно запустить с одной стороны от «борейского прохода», и она обязательно будет видна с другой. Так что предположил, что ей под силу осветить пещеру от края до края, какой бы громадной она ни мерещилась во мраке. Приняв слова первого помощника на веру, Давыдов расстегнул рюкзак прямо на плече Антона и вытащил ракетницу. Он не мешкая отскочил от товарищей и, вскинув руку, надавил на спусковой крючок. Механизм зажужжал, прежде чем высвободить снаряд, однако затем пещера загромыхала от хлопка и визжания пущенной к сводам ракеты. Так уж вышло, что Давыдов запустил ее себе за спину, и потому первое, что увидел старшина, едва снаряд в воздухе вспыхнул оранжевым светом, были силуэты стоящих рядом товарищей. Лица Минина и Камиллы прояснились, и Николай не сразу понял, отчего коллеги замерли со столь удивленными минами. Они глядели вверх, на источник света, но в то же время что-то другое заставило их замереть от изумления. Леонова хотела издать какой-то возглас, но губы ее беспомощно задвигались, и девушка сподобилась лишь на неразборчивое мычание.

Пронизанный замешательством коллег, будто разрядом тока, старшина развернулся на месте и тотчас сам обмер от недоумения. В том месте, где только пару мгновений назад была непроглядная тьма, теперь медленно, в огне разгорающейся сигнальной ракеты, проявлялись очертания какой-то массивной и явно рукотворной конструкции. Свинцовые листы, которыми было обложено это «нечто», хотя поблескивали слегка на свету, все же казались до безобразия обшарпанными и проржавевшими. Словом, столь древними, будто эта штуковина, чем бы она ни являлась, простояла в недрах хребта не одно поколение. Давыдов, уподобившись друзьям, в изумлении поднял голову и далеко не сходу разглядел края возникшего перед ним строения. Верхушка его уносилась так высоко, что даже пущенный ввысь снаряд не доставал до нее, и потому во тьме было невозможно определить, где заканчивается странный стальной гигант, а где начинается каменный свод пещеры. В ширину конструкция была озарена целиком, однако все равно поражала воображение. От одного края до другого было по меньшей мере полторы сотни метров. Казалось немыслимым, чтобы подобная махина поместилась внутри целиком.

Николай как раз осматривал дальнюю ее часть, мерцающую в оранжевом свете, когда заметил расставленные по периметру прожекторы. Разумеется, люди Моргунова установили в каменном зале автономную систему освещения. Ее можно было запустить, не раскрыв своего присутствия обитателям рабочего лагеря. Все еще потрясенный увиденным, старшина тем не менее взял себя в руки и первым после нескольких минут молчания подал голос. Скомандовал Камилле и Антону, не теряя времени, отправляться на поиски генераторов. Стараясь попутно отрезвить товарищей, он пустил из ракетницы последний снаряд, дабы осветить пространство вокруг стальной конструкции. Полицейские, не отрывая от махины взглядов, будто та могла в любой момент, как мираж, раствориться в воздухе, разошлись в разные стороны, и уже вскоре то тут, то там с тяжелым кряхтением стали заводиться генераторы. Один за другим вспыхнули светильники. Как стоило ожидать, обращены они были в центр. Глазам законников открылась верхняя часть, и теперь стало видно, что конструкция не просто уходит до самых сводов, но словно врастает в них. Природа происхождения нежданной находки представлялась Давыдову непостижимой.

– Эй! Быстрее, сюда! – внезапно прорезался сквозь тишину крик первого помощника. – Черт возьми, скорее! – снова завопил он.

Камилла с Николаем сломя голову бросились на голос, боясь подумать, что стряслось, однако, завидев Минина, успокоились. Антон стоял, взгромоздившись на гигантский валун, в нескольких метрах от строения. Он выглядел более взволнованным, чем прежде, но на вид все было в порядке. Леонова обругала приятеля, что тот напугал их своим истошным воплем.

– Плевать! – впрочем, непривычно резко отозвался парень. – Лучше-ка сюда взгляните! Глазам не поверите!

Первый помощник ловко соскользил с валуна и, подскочив к одному из стоящих рядом прожекторов, принялся регулировать направление луча. Пришлось повозиться с барахлящим креплением, однако в конце концов механизм сдался, и тогда свет озарил центр конструкции, метрах в десяти над землей. На подсвеченном участке, облепленном строительными лесами, тотчас блеснули белые контуры аккуратно выведенных букв и цифр. Часть из них истерлась и разбиралась с трудом, но Давыдову удалось прочесть надпись: «Эльбрус-17». Это именование казалось до боли знакомым, но Николай не мог сходу припомнить, при каких обстоятельствах ранее слышал его. Он с недоумением глядел на приятелей, и по их одинаково восторженному виду понимал, что упускает нечто важное.

– Кажется, я чего-то не догоняю, – проговорил старшина, когда на его глазах Камилла чуть не схватилась за голову от изумления. – Что еще за «Эльбрус»?

– Очень смешно, – тут же отозвалась Леонова. Впрочем, сделанное открытие занимало девушку сильнее. Она ткнула Минина в плечо и, смеясь, крикнула: – Как такое может быть?!

Парень, наоборот, уже поборол первую волну восторга. Он улыбнулся подруге, а затем посмотрел на Давыдова и, поняв, что тот искренен в своем негодовании, переспросил:

– Впрямь не понимаешь? – (Николай раздраженно всплеснул руками). – Вот так дела, – тогда незло усмехнулся Минин. – Ты, верно, первый приезжий в Борей-Сити, кого не терзали байками о разбившемся в округе шаттле…

– Шаттле переселенцев со Старой Земли… – впрочем, догадавшись, перебил старшина. – Нет, кажется, знаю о чем-то таком. – Давыдов сердито нахмурился, вспомнив званый вечер в доме Моргунова и то, как счел тогда бизнесмена «не таким уж скверным малым». – Слышал эту историю разок, – сказал он. – Но решил, это просто местная сказка. Не может быть, чтобы это действительно был тот шаттл.

Молодые люди переглянулись, не веря тому, что обсуждают, и стали синхронно, шаг в шаг, отходить от громадины назад, чтобы вновь целиком окинуть ее взглядом. Они вернулись к тоннелю. Теперь, когда по периметру пещеры заработало не меньше дюжины прожекторов, зрелище казалось совершенно невероятным. Исполинское строение вдруг обрело отчетливую форму. Может, то было самовнушение, однако Николай, таращась на стальную конструкцию, явно видел в ней разбитый, а местами попросту расплющенный о землю корпус космического шаттла. Невозможно было определить, где у него нос, а где корма. Видимо, машина в момент входа в атмосферу засбоила и оттого грохнулась на поверхность случайным образом.

Во всяком случае, подумал старшина, на вид это теперь скорее груда металлолома, чем полноценный корабль. Все-таки он с упоением смотрел на деформированный корпус того, что когда-то было летательным аппаратом. Он не мог поверить, что буквально глядит на весточку из далекого прошлого.

Ни на миг не забывая о задаче, как и о том, что они ограничены во времени, законники тем не менее оказались всерьез выбиты этой находкой из колеи. Они долго стояли у тоннеля, всматриваясь в корабль издалека, и никто не мог отыскать подходящих слов, дабы описать то чувство испуга и восторга, которое одолело их.

Быстрее товарищей оклемался Антон Минин. Нервно усмехнувшись над ситуацией, он стал бродить из стороны в сторону, совершая не более пяти шагов в одном направлении. В его голове велась бурная мыслительная деятельность. Наконец первый помощник застыл на месте и уставился на коллег, явно желая сказать что-то.

– Ты чего, Антон? – поймав на себе безумный взгляд, удивилась Камилла.

Минин тотчас пришел в себя, потряся головой.

– Да просто думаю… – растерянно пробормотал он, – как, черт возьми, вышло, что эта штуковина лежала у нас под ногами незамеченной. Земля принадлежит «рудникам» сколько фронтир себя помнит. Неужто ее не сканировали? – Антон развел руками: – Сумасшествие.

– Может, и нет, – однако возразил Давыдов. Он все не смел отводить от громадины по-мальчишески мечтательного взгляда, но мыслил более чем трезво: – Видели, что происходит с техникой? Даже простые гаджеты сбоят от аномалии…

– Что с того?

– Сомневаюсь, что кому-то в те далекие годы, когда эта штуковина шлепнулась с неба, пришло в голову обойти местность на своих двоих. Посудины, вроде этой, сбившиеся с курса, искали при помощи спутникового сканирования.

Камилла со знанием дела закивала:

– В этом есть смысл. – Девушка вскинула руку и показала на дальнюю часть свода, где корпус корабля врастал в каменную толщу горы. – Видите? – вымолвила она. – Шаттл пробил поверхность. Честное слово, это какое-то невероятное совпадение, что он разнес гору точно в том месте, где сформировался этот карман. Бо́льшая часть корабля скрылась внутри, а сверху, видать, присыпало обвалившейся породой. Даю руку на отсечение, – улыбнулась Леонова, – с высоты птичьего полета это место выглядит, как естественное ущелье.

– Бывает же, – поддержал старшина. Это было и его первоначальной мыслью. – Обвал спрятал шаттл от глаз ранних фронтирцев, которые обосновались здесь десятилетия спустя. А искажение магнитного поля утаило корабль от сканеров. В конце концов, – фыркнул Давыдов, – люди принесли на Запад рассказы об одном из кораблей переселенцев. Им было и невдомек, что они глядят на него всякий раз, как проезжают через Борей-Сити.

Первый помощник, согласившись с товарищами, вдруг вспыхнул:

– Тогда это вдвойне несправедливо!

Камилла с Николаем переглянулись. Старшина спросил, что Минин имеет в виду.

– До вас еще не дошло?! – удивился тот. – Столько достойных людей в окру́ге, но честь сделать открытие досталось кому… Моргунову?! Этому подонку?!

– Действительно, – покачал головой Давыдов.

Между тем Камилла вся встрепенулась, словно ее ошпарило кипятком. Молодые люди решили, она выдаст гневную речь касательно бизнесмена, но на деле девушка лишь обратила внимание на то, что упустили товарищи:

– Открытие, – выразительно, но задумчиво повторила Леонова. – *Сделать открытие*. Не звучит знакомо? – спросила она, уставившись на парней.

Старшина, встретив взгляд девушки, в недоумении пожал плечами, но вот Антона явно осенило. Даже в полумраке пещеры было видно, как глаза у парня неестественно выкатили из орбит, а ноздри раздулись. Такого злого выражения Минин редко позволял себе.

– Слова Громова! – воскликнул он, и фамилия покойного борейского законника глухим эхом прокатилась по пещере. – Вы не думаете, что он говорил об этой находке?

– Да о чем речь? – тем временем удивился Николай.

Ему незамедлительно ответила Камилла:

– О помощи Призракам, конечно, – вымолвила девушка. – Мы ведь говорили, Василий последние несколько недель перед исчезновением повторял, что совершил некое *открытие*. Он хотел помочь Констанции восстановить Сим, не прибегая к радикальным мерам.

– Думаете, он имел в виду находку Моргунова?

– Это многое объясняет, – пожала плечами Леонова. – Дядя говорил, старшина отказал Михаилу в просьбе по поводу шахты. Думаю, Громов понял, что дело нечистое. Он наверняка следил за Моргуновым. Втайне… чтобы не впутывать нас зря. – Девушка горько посмеялась и продолжила: – Надо полагать, Василий добился успеха. Может, он пробрался сюда, точно как мы. Может, вынудил Михаила раскрыть карты. Как теперь узнать?.. В любом случае, Громов, очевидно, решил, как мы, что нечестно, если куш отойдет такому мерзавцу, как Моргунов.

Давыдов тогда вопросил:

– И Громов решил, мол, лучше люди Констанции обчистят его? Может, и так, – сам же ответил старшина. – Если он был на все сто убежден, что Призраки пустят средства на благое дело, риск того стоил.

– Но такие ли это серьезные деньги? – между тем засомневался первый помощник. Он, обернувшись, посмотрел на изуродованный корпус корабля и скептически покачал головой: – Это, по сути, гигантский склеп. Находка скорей жуткая, чем доходная.

Николай был склонен не согласиться:

– Но только не для чудиков из Большого Кольца, – проговорил он и сам же поразился, с каким презрением произнес эти слова. – Там на подобное открытие начнут молиться, как на нового бога. На Востоке, если подумать, уже все земли перелопатили от границы до границы. Все разбившиеся шаттлы давно найдены и разграблены. Каждый чертов винтик уже получил место в музее или частной коллекции. Вещи перевозятся из города в город, передаются из рук в руки. Новинок на рынке не видели много лет. Вернее говоря, – осекся Давыдов, – не видели до сей поры. Этот шаттл… как ковчег последних первых планетян. Не сомневаюсь, он взорвет мир коллекционеров. Кто-то сделает на нем завидное состояние.

– О том и речь! – ожидаемо поддержала старшину Леонова. Она явно уже все решила касательно Моргунова и его участия в убийстве Василия Громова, а потому была готова рвать и метать: – Если Михаил пронюхал, что его планы под угрозой, – всплеснула руками девушка, – уверена, он пошел бы на все, лишь бы удержать драгоценный куш! Недавние события этому свидетельство! Подонок устранил Громова как помеху! – уверенно заключила она.

Молодые люди обменялись напряженными взглядами, и впервые за полчаса в пещере установилась почти непроницаемая тишина. Леонова, договорив, осознала весь смысл только что изреченных слов. Они отправлялись на дело приструнить грязно играющего бизнесмена, а в конечном счете отыскали ответ на вопрос, что мучил долгие месяцы.

Два грандиозных открытия за раз – наверное, перебор, пронеслось в голове каждого из офицеров. Никто не желал подавать вида, однако ситуация выходила из-под контроля.

49

Как бы рассудителен ни оставаться Давыдов, он не смел отрицать, что впервые со дня знакомства с Констанцией, поведшего за собой переосмысление ситуации Призраков Охоты, картина произошедшего с Громовым наконец стала слагаться в единое полотно. Если бывший старшина действительно обнаружил тайное предприятие Моргунова, он вполне мог посчитать находку бизнесмена не просто проявлением вселенской несправедливости, что именно такому жестокому и беспринципному типу выпало произвести оглушительное открытие, однако даже настоящей угрозой Борей-Сити, а, вернее, сегодняшнему строю. Василий, скорее всего, счел, что если мерзавец отыщет в кругах коллекционеров Большого Кольца в достаточной степени фанатичного и состоятельного человека, то сумеет обогатиться на правах на шаттл так лихо, что без труда оставит всех корпоративных дельцов в городе далеко позади. И рано или поздно задумается над тем, чтобы исполнить мечту и выкупить шахту у рудной компании, превратив тем самым Борей-Сити в личную песочницу. Иными словами, в площадку для подпитки и без того раздутого эго.

Помня о неприятии предшественника к бизнесмену, Николай Давыдов теперь находил очевидным, что Громов принялся искать способ навредить наполеоновским планам идейного противника. Именно в ту пору, по всей видимости, ему подвернулись Констанция и Призраки, жаждущие справедливости. Как любой расположенный к отчаянным мерам человек, Василий придумал, как убить двух птиц одним камнем. Он решил натравить «грозных» фронтирских разбойников на Моргунова, чтобы те захватили шахту и прибрали находку себе, но не успел донести до Констанции деталей составленного плана. Михаил вовремя разоблачил сунувшего нос не в свое дело старшину и не мешкал с тем, чтобы убрать того с дороги. Моргунову было невдомек, что Громов сотрудничает с Призраками Охоты. Потому бизнесмен и счел наиболее разумным вариантом выставить убийство Василия итогом добросовестных попыток изловить разбойников. За время, что Борей-Сити оправлялся от потери незаменимого шефа и привыкал к новому старшине, Моргунову удалось неплохо продвинуться в планах. Скоро он осмелел до такой степени, что, воспользовавшись переполохом законников, устроил в городе настоящую антикорпоративную чистку.

Отныне, когда мотивы бизнесмена казались оправданы подобной находкой, у Николая не оставалось сомнений, что Моргунова необходимо задавить любым способом. Теперь и ему, преемнику Василия Громова, предстояло одним выстрелом постараться убить двух зайцев, а именно: не дать Михаилу выжить «рудников» из Борей-Сити и заодно отомстить за прошлого начальника. В сотый раз Давыдов убедился, что первая вразумительная характеристика этому человеку, которую он услышал от Бобби еще в вечер приезда, была непоколебимой истиной. Громов и правда был наичестнейшим малым в этом бесчестном краю. Если за таких людей не воздавать по заслугам, то фронтиру никогда не очиститься от былой «славы».

Впрочем, здесь и сейчас все это благородство представлялось делом далеко не первой важности. Чтобы донести совершенные открытия до народа и, главное, до Большого Кольца, прежде всего, офицерам предстояло выбраться из пещер целыми и невредимыми.

Хотя желание заглянуть внутрь корабля терзало каждого из молодых людей, время тем не менее поджимало. За всеми плясками вокруг шаттла, нервозными переговорами и спорами незаметно убежало больше полутора часов. Стремительно приближался миг, после которого у полицейских уже не осталось бы шанса улизнуть незамеченными.

Давыдов скомандовал первому помощнику пройтись вокруг корабля с камерой, чтобы задокументировать находку, и законники стали собираться в обратный путь. Тратить времени на заметание следов не стали – раскуроченные ворота в любом случае сообщали о незваных гостях. Молодые люди только убедились, что не оставили на месте полицейский инвентарь, и тотчас отправились по тоннелю назад.

Идти в обратном направлении, к счастью, вышло легче. Следовать по коридору теперь приходилось под гору, и в некоторых местах офицеры без труда перешагивали через широкие ступени, несмотря на стоящую темень. Кроме того, повисшее напряжение здорово подгоняло. Им не терпелось рассказать всем об увиденном. Камилла уже слышала в голове восторженно-испуганные возгласы товарищей и обязательно спокойную и мудрую реакцию старика Хоева. Она была убеждена, тот сделает вид, будто всегда знал, что мифический шаттл переселенцев заточен в недрах борейского хребта.

Николая же в большей мере беспокоил синтетик Лектор, прямо сейчас отсчитывающий минуты до вступления в дело. Машине приказали в случае необходимости устроить диверсию в рабочем лагере. По плану Давыдова он должен выиграть им несколько минут на незаметное отступление в ущелье. Николай, однако, не мог выбросить из головы, что, вероятно, допустил ошибку, назначив на это дело синта, а не реального офицера. Выбор стоял между Лектором и Князевым. Запал Марка испугал старшину, потому распределение обязанностей было сделано именно таким образом, дабы убрать того подальше от потенциальной заварушки. Все больше нервничая с каждой минутой, Давыдов то и дело справлялся у Минина о времени, оставшемся на отход, и хладнокровие, с которым первый помощник отзывался всякий раз, только сильнее взвинчивало старшину. Он в конце концов отобрал у Антона часы и, обвинив подчиненного в безучастии, стал сам следить за стремительным бегом минутной стрелки.

Минин, впрочем, никак не ответил на нервное замечание начальника, но лишь потому, что сам пребывал в глубочайших раздумьях. Как и товарищи, первый помощник уже мыслями представлял последствия, в которые обратятся оба их неожиданных открытия, однако даже в большей мере думал, как расскажет обо всем Диане. Антон не признавался даже Камилле, но последние недели для них с невестой вышли не лучшими. Решение наконец сыграть свадьбу, с одной стороны, должно было заново распалить молодую страсть, однако дело Моргунова, занявшее практически все время и мысли первого помощника, вполне закономерно потушило ее. Минину приходилось скрывать от Дианы значительную часть собственных дел, и девушка, несомненно, ощущала появление в доме серьезных тайн. Это не могло не сказаться на разных сторонах их совместной жизни. Потому Антону не терпелось открыть все невесте при первой возможности. Теперь, когда обо всем узнает Большое Кольцо, размышлял он, следом за ними обо всем прознают жители Борей-Сити. Минин не хотел, чтобы Диана услышала об их работе из переиначенных городских слухов, и поэтому представлял, как признается во всем. Может, скажет о Констанции и Призраках, освободившись тем самым от старых секретов. Таков был Антон. Любые хранимые тайны доставляли ему почти физические мучения. Это была, может, еще одна причина, отчего Минин не рвался с поста первого помощника. По опыту Громова он знал: место старшины подразумевает больше секретов, нежели стоит носить в себе человеку.

За всеми внутренними монологами молодые люди не заметили, как пролетела обратная дорога в основные шахты. Еще один резкий поворот, впереди заблестела махина оставленных нараспашку врат, и офицеры по очереди протискивались в тесное ответвление штолен, споря, следует ли убирать разбросанные химфонари. Как бы ни протестовал Давыдов, что времени в обрез заниматься уборкой, решение тем не менее было принято обратное – как говорится, по принципу большинства. Камилла с Мининым знали, что на фронтире такого рода допотопные инструменты только и остались, что в арсенале корпоративной полиции. Словом, Моргунову, обнаружившему проникновение, не составит труда определить, кто совершил его. Хотя рано или поздно бизнесмену все равно будут предъявлены обвинения от лица местных законников, Николай не мог не согласиться, что в их интересах до определенного времени сохранить ход расследования в секрете. Он с неохотой признал, что фонари действительно стоит убрать.

Офицеры вновь разделились, и каждый отправился по собственным следам в обратном направлении. Николай практически скакал от одного ориентира к следующему, силясь всяким движением выиграть драгоценные мгновения, но вскоре монотонность действий и кажущийся бесконечным путь к лифту поглотили его. Старшина сам того не заметил, как потерял темп и погрузился в тревожные размышления. Давыдов все не мог выбросить из головы мысли, кои пришли на ум еще в пещере с шаттлом: что какая-то злополучная груда металлолома и впрямь могла стать для человека поводом совершить хладнокровные убийства. Николай сознавал, что в большей степени Моргуновым, – а он не сомневался в причастности бизнесмена, – движила алчность. Какие только формы ни принимала она на человеческом веку, на какие варварства ни толкала слабых. Все-таки молодому офицеру казалось немыслимым, почти ненормальным, чтобы объектом всеобщего вожделения, макгаффином своего века, стало прошлое, вернее, его материальное воплощение. Эта мысль звучала страшно абсурдно в голове Давыдова. Он даже усомнился, что конфликт меж Моргуновым и Громовым стоял исключительно на притязаниях на находку. Тогда Николай вспомнил, что ранее уже поражался фанатичности бизнесмена. На том самом приеме, когда Михаил, верно, первый и последний раз был мало-мальски честен с полицейским, Давыдов удивлялся, как свято чтит этот человек наследие былых эпох. В конце концов, подумалось Николаю, даже весь его идиотский особняк – как один гротескный алтарь прошлому. Эти цифрографии, картины, стародавние предметы досуга. Стоит ли сомневаться, что, обнаружив корабль, Моргунов едва мог сдержать охватившую его эйфорию. Такой шанс – буквально прикоснуться сквозь века к наследию праотцов – выпадает одному человеку на миллиард и только раз в жизни. Все же, полагал старшина, он был намерен взять и проститься с находкой. Передать ее в чужие, по его мнению, не заслужившие подобной чести руки, лишь бы исполнить мечту. Значит, сильнее желания обладать прошлым в Моргунове только жажда обладать Борей-Сити. Понятный мотив к совершению вероломного преступления.

Сформулировав наконец то, что назойливо вертелось в мыслях все последние минуты, Николай пришел в себя и обнаружил позади уже две трети пути. Разбросанные фонари теперь попадались чаще, – старшина поначалу не скупился – и вместе с тем какое-то зудящее чувство тревоги стало расти со стремительной скоростью. Давыдов не успел опомниться, как впереди взревел прерывистый гул. Только через секунды старшину осенило, что это заводятся моторы грузового лифта. Николай рванул было вперед, решив инстинктивно, что товарищи добрались до подъема раньше и по какой-то причине оставили его, но тотчас замер на месте. Вспыхнуло основное освещение шахты, так ярко, что пришлось прикрыть глаза ладонью, и теперь стало ясно, что дело вовсе не в Минине или Камилле. Просто-напросто полицейских раскрыли. По какому-то невообразимому стечению обстоятельств именно в этот вечер лагерный патруль не только вышел на смену на час раньше обычного, но также добрел до самого спуска в шахту, чего не делал ни разу за долгие дни наблюдений, что законники вытерпели при подготовке к облаве. Именно в эту ночь сукины дети решили поработать на совесть.

Ну или, во всяком случае, так рассудил молодой старшина. Николай также заподозрил, что, может, Лектора поймали при попытке тайно проникнуть в рабочий лагерь. Иначе говоря, он все же совершил роковую ошибку. Впрочем, причины произошедшего не имели значения. Имело лишь то, что на перехват полицейским спешило не меньше полудюжины моргуновских громил. Таких ребят, которые не станут разбираться на месте, кто перед ними: законники или бандиты. Им платят за то, чтобы они делали дырки в негодяях, посягающих на собственность бизнесмена. Давыдов с друзьями подарили им шанс сполна отработать свой хлеб.

Между тем рев моторов стих на мгновение и затем поднялся вновь – это лифт с первой бригадой головорезов пополз вниз по стволу. Николай, опешив, выхватил коммуникатор. Он хотел было в горячке связаться с коллегами, однако, разумеется, не вышло. Девайс барахлил пуще прежнего, так что старшина не сумел разобрать на экране ничего, кроме расплывчатого лого «СидМКом». Второй спонтанной идеей было завопить, что есть мочи: скооперироваться с друзьями, – однако снова Давыдов оказался не слишком расторопен. Лифт опускался ниже. Шум в шахте стоял такой, что кричать теперь пришлось бы, едва не срывая глотку. Старшина испугался, что только выдаст свое присутствие, но ничего не добьется. Потому, передумав, он прислушался, не зовет ли его кто из друзей. Кроме рева моторов, в тоннелях не доносилось ни звука. По-видимому, товарищи мыслили в схожем направлении.

Не имея, таким образом, шанса согласовать действия с Мининым и Камиллой, Давыдов вынул револьвер из кобуры и стал пятиться вглубь каменного лабиринта. Загрохотали створки лифта, по шахтам прокатились грозные выкрики моргуновской охраны. Старшине оставалось лишь гадать, сколько головорезов решит пуститься по оставленному им следу. Он, не опуская пистолета, возвратился метров на пятьдесят и отыскал место, про которое вспомнил в первый миг, как стал отступать: закуток, образованный вследствие обрушения восточной стены. Это было отнюдь не такое вместительное ответвление, как то, что незаметно уводило к пещере с шаттлом, но достаточное, чтобы Давыдов мог там спрятаться. Он, стараясь не издавать шума, оборвал кабель, ведущий к двум ближайшим светильникам, и тупик погрузился в кромешную тьму. Офицер растворился во мраке, будто его здесь никогда не было.

Дожидаться появления моргуновских громил долго не пришлось. Только Николай унял сбившееся от спешки дыхание, с правой стороны послышалось шарканье сапог по грунтовому полу. Старшине показалось, он слышит шаги не меньше чем двух человек, и было настроился на худшее, но в последний момент перед поворотом охранники остановились. У Давыдова так заколотился пульс в висках, и так загрохотало о грудную клетку сердце, что он едва разбирал слова переговоров. Только по отбрасываемым теням он понял, что один, по всей видимости, раздумал идти дальше. Офицер решил, что оборвавшийся ни с того ни с сего след из фонарей сбил моргуновских прихвостней с толку. Они удачно разделились, и вглубь того тоннеля, где притаился Николай, проследовал только один.

Вытянутая тень проскользнула у старшины под ногами, и Давыдов невольно положил палец на курок револьвера, готовясь в любой миг взвести его. Наспех состряпанное укрытие сработало. Не почуяв подвоха, охранник прошел мимо затемненного ответвления шахты и так оказался к Николаю спиной. Офицеру удалось хорошенько рассмотреть противника. И тут же вздохнуть с облегчением, что не пришлось вступать с этим малым в рукопашную схватку. Как всякий скудоумный, но верный прихвостень бизнесмена, этот был настоящим верзилой. Под два метра ростом и с плечами шириною с барную стойку, он, без сомнения, являлся одним из таких стереотипных смутьянов, с которыми лучше не пересекаться с салунной драке. Давыдов на его фоне выглядел не иначе как щуплым юношей. У молодого офицера не было сомнений, что следует немедля пробираться в сторону лифта. Не издавая ни звука; полагая, что схожий маневр предпримут и товарищи.

Опасаясь, что охранник в любой момент передумает и обернется, Николай использовал первый же шанс незаметно вынырнуть из укрытия. Громила подбирался к повороту метрах в двадцати впереди, когда старшина решился на маневр, так что, даже неаккуратно наступив на камешек и раздавив его, Давыдов все-таки умудрился не привлечь внимание. Он сделал один боязливый шажок и затем другой, и третий, и был уже в считанных мгновениях от того, чтобы исчезнуть из поля зрения наемника, однако, по-видимому, лимит везения законник исчерпал чуть ранее. Ровно в ту же секунду, как старшина подумал, что первое препятствие на его пути преодолено, все полетело к дьяволу. Откуда-то издалека оглушительным рокотом донеслась череда выстрелов, и Николай пошатнулся на месте, испугавшись, что кто-то из его товарищей угодил в беду. Громила, конечно же, повернулся на шум, и они с полицейским неотвратимо встретились недоуменными взглядами. Давыдов убедился, что был прав на счет этих людей. Следуя приказам Моргунова, они совершенно не привыкли разбираться, кто перед ними. Вот и теперь лицо охранника вмиг исказилось гримасой тупой злобы, и стало ясно, что вот-вот он выхватит оружие и примется палить без предупреждения. К счастью, револьвер Николай уже держал наготове. Старшина мгновенно взвел курок и прицелился. Охранник попытался было ринуться вдоль стены к укрытию: толстой деревянной подпорке, – однако не успел. Давыдов выстрелил раз и другой, и обеими попытками угодил в живот неуклюжему наемнику. Время вдруг сделалось тягучим, как патока. Казалось, даже эхо от выстрелов разносится по штреку бесконечно долго. Мужик между тем, скрючившись от боли, осел на землю, но вот пистолета из рук не выпустил. Скорее почувствовав, нежели увидев приближение законника, охранник попытался выстрелить, и потому Николаю пришлось снова открыть огонь. Он теперь надавил на спуск аж трижды: угодил в грудь и плечо, а затем решающим выстрелом – под левую щеку. Охранник жалостливо всхлипнул и попытался ухватиться за подпорку, но, как кажется, в этот жест отчаяния ушли последние силы.

Громадная туша рухнула посреди прохода. Прямо под ноги Давыдову, подскочившему, чтобы отшвырнуть в сторону оброненное оружие.

Сказать, что в первые мгновения Николай был шокирован стремительным развитием событий – не сказать ничего. Еще десять минут назад ничто не предвещало беды, а теперь в тесных коридорах моргуновской шахты разразилось настоящее побоище. Старшине на какой-то миг показалось, что именно на его долю выпала наиболее ожесточенная, – пускай весьма скоротечная схватка, – однако, видимо, в пылу перестрелки он попросту не слышал ничего, кроме оглушительного рокотания своего револьвера. Едва же Давыдов опустился на колени, чтобы перевести дух и побороть подступившую к горлу тошноту, до него немедля донеслись отзвуки прочих коротких перестрелок, в которых участвовали товарищи.

Как бы ни было сейчас погано, Николай осознавал, что ради друзей не смеет допускать ни секунды промедления. Он, вскочив, бросился вперед по открывшемуся коридору, и тотчас вдалеке раздался отчаянный женский крик. В голове Давыдова пронесся, кажется, настоящий калейдоскоп трагических образов.

Старшина, на ходу теряя последнюю трусость, стремглав понесся на помощь друзьям.