Последние первые планетяне

Глава девятая. Лучший друг человека

«Фронтир. Фронтир никогда не меняется…»

Р.Р.

Из заметок о Западе, 22** год

39

Среди всех угнетающих фронтирских картин, которые являлись Николаю Давыдову от момента приезда на Запад, улочки города Сима представляли собой самое тоскливое зрелище. Некогда процветающий городок, крохотный, но, как полагают местные, обладающий какой-то неповторимой душой, теперь походил на огромное кладбище. Постройки, казалось, замещали надгробные плиты: памятники бурной фронтирской жизни, которая тихо оставила это затхлое место. Многие здания, даже на главных улицах, стояли давно заброшенные. С заколоченными окнами и дверьми, они отлично предстали бы декорациями к очередному фильму про ужасы постапокалиптического мира. Иные строения, до сих пор используемые, выглядели не лучше. Обсыпавшаяся черепица, побитые стекла, стены покрыты годовым слоем едкой пыли. Стоило немалых усилий представить, что в подобных условиях способны проживать люди. И все же – последние отчаявшиеся не спешили покидать обжитых многими поколениями мест.

Со слов Констанции, к моменту возникновения «Призраков» в Симе оставалось почти три десятка семей. Не всем пришлась по душе выбранная «Охотой» преступная стезя. Хотя за следующие месяцы население городка сократилось на треть, тем не менее оно еще оставалось велико. Проводимых на корпоративные поставки налетов едва хватало, чтобы удерживать на плаву сохранившиеся хозяйства. Николай понял это давно, еще на примере некоторых чахлых фермерский угодий в Борей-Сити, что здесь, на Западе, жить свободно от корпораций стоит в разы дороже, чем быть в бесчисленной армии наемных работников, хоть даже мелкой сошкой на жалком заработке. Вычеркнутый раз и навсегда с карт крупных компаний, Сим был своего рода квинтэссенцией фронтирской несправедливости. Без корпоративных дотаций все в этом стремительно вымирающем поселении стоило людям состояния: до первостепенных нужд. Не будь международной программы терроформирования, жителям Сима пришлось бы платить за обеспечение себя пригодным к дыханию воздухом.

Во многих аспектах отчаянное положение местных, по мнению Давыдова, доходило до абсурда. Взглянув на все собственными глазами, молодой офицер не был, как ранее, удивлен, что предшественник, добросовестный корпоративный трудяга, счел необходимым пренебречь полицейским долгом. Со стороны Громова было ново, но абсолютно закономерно обратиться не к сухому уставу, а к здравому смыслу, хваленой фронтирской общности и просто людской сердечности.

Во всяком случае, так рассудил Николай, когда, блуждая по разбитым переулкам Сима в сопровождении Констанции и нежданно объявившихся товарищей, пробовал поставить себя на место покойного коллеги.

По прошествии нескольких часов переговоров Констанция решила оставить офицеров, и тогда Николай Давыдов погрузился в привычное ему состояние замешательства. Оставшись одни, молодые люди не спеша шагали вниз по главной улочке города, и примерно за четверть часа никто не проронил ни слова. Минин с Камиллой бывали в Симе раньше. Громов возил их сюда сразу после того, как посвятил в тайну содействия Призракам Охоты. Коллеги Николая не раз наблюдали застигшую поселение разруху, но теперь глядели на нее по-новому, глазами Давыдова, и потому так же, как старшина, испытывали страх и отвращение, и сострадание по отношению к этому месту и людям, оставшимся беречь его. Кроме того, коллеги ни словом не обмолвились касательно случившегося утром. Они не представляли, как заговорить о таком, и просто продолжали идти, храня гробовое молчание.

Прометей бережно прислонился к горизонту, когда офицеры доковыляли до основания улицы. По эту сторону хребта закатные лучи обливали пламенным огнем все, что попадалось на пути, и потому представшая перед молодыми людьми картина казалась Николаю особенно завораживающей. Дело в том, что, следуя по улочкам почти машинально, офицеры, сами того не ведая, вышли на мемориальную площадь Сима. Небольшое изваяние по центру – до сияния отшлифованный каменный монолит – буквально утопало в возложенных к основанию венках. Без сомнения, это был монумент памяти произошедшей на шахте трагедии. В закатных лучах высеченная из багряной породы глыба заблистала не хуже рубина. Подойдя ближе, Давыдову удалось рассмотреть, что изваяние покрыто отлитыми в бронзе именами погибших шахтеров. Николай прочел четыре десятка имен и остановился на супруге Констанции, имя которого та упоминала в рассказах. Не то чтобы Давыдов сомневался в правдивости поведанного, однако было важно видеть материальное доказательство случившихся, с ее слов, событий. Возможно, это делало историю, в которую офицер невольно вмешался, немного более личной.

Когда Николай уже собрался отступить назад, он заметил, что под слоем выложенных вокруг цветов, детских рисунков и всяких безделушек просматривается настоящее основание памятного монумента. Это была грубая бронзовая плита: вся обшарпанная и будто истесанная множеством инструментов. Сердцевина, казалось, вырвана с корнем, и вместо нее установлен каменный монолит. Давыдов опустился на колени, чтобы присмотреться поближе, и это стало поводом первому помощнику прервать затянувшееся молчание.

– Охота рассказывала про памятник, – настороженно проговорил Минин. Он подождал, ожидая, что Николай, может, попросит замолчать, но этого не случилось. – Кажется, поначалу булыжник тут не стоял, – переглянувшись с Леоновой, продолжил Антон. – Только бронзовая плита с логотипом «ЗолТек». Корпы установили ее как память о трагедии. Последнее, что они сделали для Сима…

– Похоже, жест не оценили, – горько усмехнулся Давыдов.

Минин с надеждой поглядел на старшину.

– Люди посчитали это плевком в лицо со стороны «ЗолТек», – сказал он. – Насмешкой над тем, что произошло с их родными.

– Однажды горожане пришли с инструментами, – между тем подхватила Камилла. Она подошла ближе и тоже опустилась на колени рядом с Николаем. – Они выкорчевали из земли часть плиты, где была корпоративная эмблема, и водрузили на ее место монолит. Вроде, он из сохранившейся части шахты. Плиту переплавили, чтобы отлить имена погибших. Сказала бы, весьма поэтично.

– Во всяком случае, красиво, – пожал плечами Антон. Он добавил: – Думаю, городам в положении Сима необходимы символы. Так они держатся за память. Как считаешь, босс?

Давыдов, стремительно поднявшись на ноги, повернулся к первому помощнику.

– Босс? – явно язвительно переспросил он. – Что это теперь значит?

Минин вытаращился на старшину испуганно. Он, как Камилла, застывшая на коленях, прекрасно сознавал, что неприятного разговора о событиях утра не избежать, однако надеялся не перескакивать столь стремительно.

– Разве что-то поменялось? – попытался улыбнуться он.

– Неужели это похоже на шутку?! – однако, не впечатлился Давыдов. Он раздраженно всплеснул руками: – Вы подставили меня! Всех в управлении! Черт возьми, я в той прокля́той комнате голову сломал, пытаясь понять, где мы облажались! А дело было не в плане! У нас не имелось шанса, ведь Призраки знали о западне с самого начала. Их предупредили… вы двое! – Николай демонстративно ткнул пальцем в Минина, а затем и в Леонову. – Вы поставили нас под удар! Я чуть с ума не сошел, гадая, как там Камилла и Князев!

Девушка поднялась с земли и, отряхнув перепачканные в пыли брюки, сказала:

– С нами все в порядке. Я цела, невредима. Марк тоже. Он отлеживается в управлении. Головная боль – вот его проблема. Нам троим не грозила опасность, – фыркнула Леонова.

Николай собрался возразить, мол, это не отменяет факта, что они с Мининым неделями действовали у него за спиной, однако молодые люди сами подумали о том же.

Вперед Давыдова высказался первый помощник:

– Мы поступили подло, – проговорил Антон. – Однако посуди… у нас не было выбора. Никто б не поверил, что Призраки не имеют к убийству Громова отношения. Вас необходимо было свести с Констанцией лицом к лицу. Способ мы избрали паршивый, но ты должен был услышать историю из *ее* уст. Ту самую, которую некогда услышал Василий. Чтоб поверить, Призраки Охоты – не плохие ребята…

– Что ты мелешь? – перебил Николай. – Кто тогда? Бесстрашные борцы за социальную справедливость? Неужели вы верите этой женщине?

Камилла выразительно пожала плечами:

– Хотите сказать, ее рассказ не убедил? Тогда почему не звоните в штаб, чтобы Борис высылал подкрепление? – Девушка показала на нагрудный карман на рубашке Николая, куда тот положил возвращенные коммуникатор и жетон. – Вещи отдали часа полтора как, – сказала она с насмешкой. – Куча времени сообщить, что вы вычислили Призраков.

Давыдов, не дослушав, махнул рукой. Он прекрасно осознавал, как поступает.

– Чутье подсказывает, не стоит торопиться, – вымолвил он. – Проклятье, я до глубины души сочувствую этим людям! Я представления не имел, что в наши дни случается подобное. – Николай невольно выругался, впрочем, затем взял себя в руки: – Но не могу я закрыть глаза на то, что Громов был найден мертвым на одном из их схронов…

– Неправда, – перебила Камилла. – У Призраков нет баз к северу от Борей-Сити.

– Опять же, со слов Констанции, – возразил старшина. – Возможно, лично она не имела ничего против Громова, но вдруг она покрывает кого-либо? Василий мог вступить в конфликт с кем-то из ее прихвостней. Этот вариант вы рассматривали?

Первый помощник и Камилла украдкой переглянулись. Слова Николая зародили в них семя сомнения. Прорости ему было не суждено. Минин уверенно возразил:

– Кое-что Констанция не упомянула касательно сделки с Громовым. Одно престранное обстоятельство, – немедля пояснил Антон. – Мы с Камиллой не можем объяснить, потому как старшина хранил это в секрете. Оно убеждает, что Призракам невыгодна смерть Громова.

– Что за обстоятельство? – удивился Давыдов.

В ту же секунду Леонова строго взглянула на начальника, словно последний раз хотела убедиться в его лояльности, и затем кивнула первому помощнику, мол, может продолжать.

– Ты должен понимать, – начал Антон издалека, скрестив руки на груди и принявшись нервно шагать из стороны в сторону, – старшина Громов, пускай и решил проявить кой-какое благородство с Призраками, лишаться должности не желал. – (Николай понимающе кивнул). – Прикрывая их по мере сил перед начальством, он цеплялся за любой шанс придумать некий план, чтоб все сумели выпутаться из этой истории. Он знал, что времени мало. После череды непредотвращенных грабежей и неудачных облав, в Большом Кольце могли задуматься, стоит ли Василию дальше возглавлять управление. Там могли счесть, что необходим более жесткий профессионал, прислать на замену кого угодно. Этот человек… он мог бы оказаться не таким рассудительным, каким был старшина и каким, по счастью, оказался ты. – Минин понадеялся, его слова хоть сколько-нибудь польстят Давыдову, однако тот не явил особо реакции. Первый помощник, нахмурившись, продолжил: – Громов понимал: защищать Призраков вечно ему не удастся. Он старался искать альтернативные пути, как Сим мог бы удержаться на плаву, но не за счет грабежей и разбоев. Несколько месяцев назад старшина как будто отыскал способ…

– На тот момент мы были в курсе его деятельности всего-ничего, – закивав, подхватила Леонова. – Ему пришлось признаться, что он покрывает Призраков в конце зимы, когда Антон заметил парочку недостоверных его отчетов в Большое Кольцо. Он рапортовал о проведении разного рода рейдов на бандитские схроны в окрестностях Борей-Сити, однако на деле ничего такого мы близко не совершали. Кроме того, Антон заметил, что старшина почти не оставляет документации по делу Призраков. Ни отчетов, ни записей. Словно он не хотел, чтобы кто-то, получивший доступ к бумагам, обнаружил следы необычной активности в отношении банды Констанции. Это было подозрительно и не похоже на старшину. – Камилла многозначительно переглянулась с Мининым и продолжила: – Антон поступил мудро, решив не делать спешных выводов. Он поделился подозрениями со мной, и вместе мы некоторое время приглядывали за Громовым. Думали, он лишь юлит перед начальством. Василий занимал должность бо́льшую часть жизни. Наверняка, ему хотелось создавать видимость, что в нем еще достаточно пороха. Но мы ошиблись, – вздохнув, сказала Леонова. – Вскоре выяснилось, что старшина не просто имитирует расследование в отношении Призраков, но саботирует его…

Внезапно рассмеявшись, снова заговорил первый помощник:

– Откровенно, сыщики из нас с Милой получились так себе, – вымолвил он, сдерживая хохот. – Все это время мы думали, что следим за старшиной: его перемещениями, встречами. На деле оказалось, что мы спалились почти сразу. Василий давно знал, что за ним наблюдают, и, поняв, что мы не собираемся рубить с плеча, решил во всем признаться. Только нам двоим. Не вовлекая остальных. Он доставил нас в Сим, познакомил с Констанцией. Мы услышали ту же историю, которую она рассказала сегодня, и нам стало жаль их. – Минин пожал плечами: – Может, мы чересчур сердобольные здесь, на Западе, но разве можно винить людей в том, что они решились на отчаянные меры в отчаянные времена? По моему мнению – нет. У старшины было такое же.

– Итак, вас стало трое? – покачав головой, переспросил Николай.

Камилла кивнула:

– Верно. Остальным мы так ничего и не рассказали, но в этом не было необходимости. Втроем мы теперь могли проворачивать все так, что никто не догадался бы, что на самом деле расследованием по Призракам никто не занимается. Это был идеальный план за исключением того обстоятельства, что продолжать обман вечно мы не могли. Срочно требовалось решение, причем радикальное. Старшина не прекращал поиски.

– Ни с того ни с сего в начале весны Громов сделал некое важное открытие, – выпалил Антон. Он впервые за несколько минут остановился и посмотрел Давыдову прямо в глаза. – Однажды он вызвал нас, – продолжил парень, – и заверил, будто ему подвернулось идеальное решение проблемы. Прямо здесь, в Борей-Сити. Будто знак свыше, что бы это ни значило. Мы с Милой просили ввести нас в курс дела, однако Василий настоял, что вопрос деликатный, он должен разобраться сам. Похоже, он винил себя, что уже втянул нас в аферу с Призраками. Не хотел, чтоб мы увязли сильнее. Учитывая настойчивость, мы решили подчиниться. Напрасно! Возможно, будь у него помощники…

Давыдов недоуменно поглядел сначала на Минина, затем на Камиллу.

– Возможно… что? – спросил он.

– Все закончилось бы иначе, – договорила за приятеля Леонова.

– Считаете, его смерть связана с этим «открытием»?

Антон многозначительно развел руками:

– Старшина нашел возможность и хотел безвозмездно поделиться с Призраками. Кому-то не понравилось, и от Василия избавились. Эти подонки даже не побоялись навлечь на себя гнев полиции. Впрочем, они потрудились, чтобы замести следы.

– Правильно, – поддержала Камилла. Она принялась демонстративно загибать пальцы: – Во-первых, – показала, – они сделали так, что тело Громова нашли нескоро. В городе успело разойтись столько слухов по поводу пропажи, что сам старшина в глазах людей изменился до неузнаваемости. Кто бы ни оказался преемником Громова, приезжий или местный, он просто запутался бы. Примерно так и вышло, разве нет? Во-вторых… место, где нашли тело, выбрали неслучайно. Убийцы, ясно, не знали о связи с Призраками, и само по себе решение подставить бандитов было разумно. Они не поленились обставить все так, как будто в пещере был схрон. Все мигом купились. – Леонова тут же осеклась и подмигнула начальнику: – Вы не виноваты, что не распознали обманки, – сказала она чуточку высокомерно. – Мы пытались убедить вас в ошибке, но, как сказал Антон, не могли вы поверить нам на слово…

Все время, пока коллеги излагали Николаю их версию событий, молодой офицер стоял неподвижно и почти что не дышал. В голове происходила бурная мыслительная деятельность. Казалось, даже на работу легких не хватает своего рода оперативной памяти. Давыдов солгал бы, сказав, что история, поведанная Мининым и Камиллой, не убеждала в своей правдивости. Действительно, так ладно один факт состыковывался с другим, как будто паззлы в несложной головоломке, что общая картина казалась действительно имевшей место. Все-таки Николай не мог избавиться от назойливой мысли, что коллеги обманули однажды. Никогда уже Давыдову не забыть мига, когда он увидел обоих в подвале, где его держали взаперти, словно пленника. Эту тяжелую секунду осознания, что они работали с Призраками за его спиной, пускай во имя предполагаемой благой цели.

Мечась меж двух вечных истин: разумом и чувствами, – Давыдов не понимал, какой из сторон себя довериться.

– По вашему мнению, теперь-то ничто не помешает нам пойти по настоящему следу? – наконец спросил он. Скорее риторически, потому как сразу договорил: – То есть всем закрыть глаза на преступления Призраков, и каждый пойдет своей дорогой…

– Призраки вернулись к грабежам лишь потому, что сорвалась их сделка со старшиной Громовым, – убежденно напомнил Минин. – Думаете, почему много месяцев про них не было слышно? Когда Василий сделал свое «открытие», он взял с Констанции слово, что налеты на борейские поставки прекратятся. Замечу, Охота держала слово. Увы, несколько недель спустя старшина исчез, и Констанция сочла сотрудничество оконченным. В город направили нового начальника. Марионетку Большого Кольца, – многозначительно произнес Антон. – Того, кто наверняка не встанет на сторону местных в их сражении с беспределом корпов.

Камилла прикоснулась к плечу Давыдова.

– Она поторопилась, – тихо, почти нежно проговорила девушка. Крайне нетипично для себя. – Босс, вы более чем достойный продолжатель дела Громова. У вас доброе сердце.

Николаю эти обращенные к нему слова показались в известной степени манипуляцией. Однако он не смог проигнорировать приятного чувства: оно льстило его шаткому самолюбию. Офицер, проведя рукой по взмокшим на вечернем прометее волосам, сказал:

– Принимая сторону этой женщины, мы подставляемся…

– Понимаем, – незамедлительно ответили Минин с Камиллой.

– Будут последствия…

– Стоит готовиться к худшему.

– Тогда вернемся и отыщем Констанцию.

Первый помощник, как в начале беседы, с надеждой взглянул на Давыдова.

– Решил? – спросил он.

– Нам с Охотой предстоит еще один долгий разговор, – пожал плечами Николай.

Не проронив больше ни слова, он зашагал назад, вверх по улице. Потому уже не видел, как оставшиеся за спиной первый помощник с Леоновой восторженно стукнулись кулаками.

40

Николай Давыдов нескоро свыкся с решением, принятым им знойным вечером в Симе, когда он стоял перед обрушившимся крыльцом некогда процветающего бара и пожимал руку женщине, известной на добрую половину фронтира как матерый преступник и лиходей. Еще вчера беспринципный карьерист, готовый вгрызться в глотку любому ради лучшего местечка под крылом «СидМКом», он теперь тайно объявлял корпорациям вотум недоверия.

Троица возвратилась в Борей-Сити тем же днем, и принесенными новостями поставила город на уши. По официальной версии, которую молодые люди обговорили по дороге домой, облава на Призраков Охоты оказалась скомпрометирована уже на стадии планирования. Хотя офицеры не указывали на конкретных виновных, жители не промедлили с выводами. Решили, что ответственность за провал операции необходимо взять на себя градоначальнику Леонову, не сумевшему обеспечить ей должной скрытности. Между тем пропавших после нападения на поезд Давыдова и Камиллу сочли практически мучениками. Молодые люди, чтобы объяснить произошедшие события, сочинили захватывающую байку, будто старшину, а также одного из офицеров Призраки утащили в тайное укрытие – хорошенько припугнуть. Разбойники якобы дали понять, что ожидают от полиции бездействия в отношении их налетов на корпоративные грузы. В случае несогласия в следующий раз живыми офицеры не уйдут. Рассказ всколыхнул борейскую общественность, и, хотя Николай неспроста давал понять, что в убийстве Громова бандиты не сознались, для большинства это ныне не поддавалось сомнению. Люди воспылали к налетчикам поистине праведной ненавистью. Сами того не ожидая, офицеры оказали услугу убийцам старшины. Их план, по мнению Минина и Камиллы, состоял в том, чтобы настроить фронтирцев против шайки Констанции.

Что касается полицейских будней, в управлении «возвратившихся из плена» Давыдова и Леонову встретили салютованием. Минин, который, привезя едва пришедшего в себя Марка в управление, затем будто отправился на поиски, сообщил вскорости, что старшина вышел на связь и заверил, что с ним и Камиллой все в порядке. Антон якобы подобрал друзей посреди пустыни, где их оставили Призраки, и троица вернулась в город вместе. Едва ли в целости и сохранности. Перед отбытием из Сима Николай разрешил Камилле здо́рово дать ему по лицу для пущей достоверности. Собравшиеся вместе офицеры, к которым также в срочном порядке присоединился мэр Леонов, обсуждали произошедшее до поздней ночи. В отличие от скорой на расправу толпы, пришли к выводу, что столкнулись с противником гораздо осведомленнее, нежели могло показаться поначалу. Как решил Николай, рассказанная история в целом была принята в управлении за правду, и только повидавший всякого старик Хоев время от времени намекал на всякого рода несостыковки в представленной легенде. Борис нередко допытывался у Николая до подробностей, и старшина бывал близок к тому, чтобы, воззвав к здравомыслию старика, посвятить того в правду. Прежде, чем Давыдов собрался с духом, Хоев ни с того ни с сего перестал задавать неудобные вопросы. Верно, решил, что если Николай хранит тайну, то неспроста. Камилла была рада, что Борис оставил попытки уличить молодых коллег в обмане. По ее мнению, доверить секрет Совету Старейшин стало бы катастрофической ошибкой.

Несмотря на то, что в целом городские приняли весть о провале полицейской облавы с пониманием, – даже обвинения в сторону мэра затихли через денек-другой – Большое Кольцо оказалось с мнением местных не солидарно. Через неделю после вылазки Давыдову прислали уведомление о временном снятии его с должности старшины. Особая комиссия, восседающая, впрочем, в Большом Кольце, что само по себе много сообщало об ее объективности, начинало внутреннее расследование неудачи. Дальнейшая судьба Николая как местного главы обязана была решиться по итогам данного процесса. На время расследования начальником управления назначили первого помощника Минина.

Такая же незавидная судьба, как Давыдова, постигла и градоначальника Леонова. В его отношении боссы из Большого Кольца завели отдельное разбирательство. Дядя Камиллы был немедля смещен с занимаемого поста. Учитывая, что ранее именно племянница уговорила его на авантюру с подставным составом, не давшую результата, Леонов в скором времени заявил, что отныне не желает иметь с девушкой никаких дел: ни профессиональных, ни даже личных. Кроме того, Сергей впал в тяжелейшее отчаяние, и за последующую неделю ни разу не вышел из дома, чем заставил семейных не на шутку забеспокоиться о его душевном состоянии.

Эти приключившиеся политические сдвиги, повлиявшие на судьбы конкретных людей, впрочем, не отразились на городе в целом. Стоял зенит летнего сезона, и Борей-Сити старался дышать полной грудью в это изнурительное – даже по меркам фронтира – время.

Хотя смещение с поста Николая Давыдова носило формальный характер, тем не менее оно значительно освободило график «опального» старшины. Начальство требовало ежедневно отсылать «наверх» тонны отчетов для содействия созванной комиссии, и, поскольку для всех должность старшины числилась за Антоном Мининым, именно ему приходилось терять время за рассылкой глупых формуляров. Невеста Антона, которая по наивности нашла повышение жениха счастливейшей удачей, скоро пожалела о преждевременной радости. Тот ночами стал пропадать в управлении, так что их отношения вполне могли бы разладиться, не будь эти двое вместе со школьной скамьи.

Сам Николай, обретя впервые со дня прибытия в Борей-Сити толику свободы, наконец обратился к тем аспектам жизни, на которые заглядывался раньше, но не находил ни времени, ни моральных сил. Разумеется, не откладывая дело Громова, молодой офицер, так или иначе, стал развлекаться поездками за город, где, вопреки мнению жителей Большого Кольца, было, на что взглянуть, взялся учиться верховой езде на настоящих лошадях и побывал с экскурсией на шахте, куда на протяжении долгих месяцев не смел совать носу. Особое удовольствие этим новым занятиям добавлял факт, что практически везде Давыдов появлялся в компании Бобби. Чаще она была с дочуркой. После ночи на «Стоянке» у них сложились по-настоящему теплые отношения. Николай предостерегал себя временами, что с его стороны не слишком-то честно сближаться с девушкой сейчас. Собранная по его душу комиссия могла в любой день погнать Давыдова прочь из Борей-Сити. Тем не менее он не мог устоять перед соблазном проводить с ней свободное время. Притом надеясь на большее в перспективе ближайшего будущего.

Однажды – через полторы недели после Сима – Давыдов зашел по завершении смены в «Пионер», где Бобби выступала вторую ночь кряду. Угнетенная летним режимом труда, толпа борейских работяг в эту пору засиживалась в баре допоздна и каждый раз ближе к концу была на удивление щедра на внимание. По этой и некоторым другим причинам Бобби находилась в отличном расположении духа и всегда с радостью обнаруживала Николая среди посетителей. Молодой офицер не пропускал ни единого ее выхода на сцену. Зная сейчас гораздо больше о прошлом Бобби, он слушал выступления совершенно иначе. Давыдов старался в большинстве песен читать между строк и нередко находил там ответы на вопросы о событиях ее жизни, о которых Бобби не любила говорить прямо в случающихся между ними откровенных беседах. День ото дня Николай все отчетливее ощущал, что знает девушку гораздо лучше, нежели знал кого-либо в жизни. Особенно дома, в Бинисе, этих асфальтово-цифровых джунглях, где давно притворство и самообман стали обычными орудиями выживания.

Час стоял поздний, и, раздухорившись, Бобби сдалась перед мольбами толпы и сыграла одну из классических баллад, прежде чем завершила сет. Это была длинная проникновенная песня, повествующая, как понял Николай, о человеке, который впервые в жизни прибывает из провинции в Большое Кольцо и теряет голову. Ослепленный сиянием неспящих мегаполисов, потонувший в роскоши и многообразии возможностей, он оказывается использован и предан, выброшен на обочину жизни, словно ненужная вещь. Услышав песню впервые, Давыдов счел странным, что Бобби, ни разу не заезжавшая восточнее Борей-Сити, берется судить о жизни в незнакомых краях. Лишь со временем офицер признал, что в словах чувственной баллады нет ни капли лжи, что в любой точке мира найдется свое Большое Кольцо, растаптывающее грезы людей в прах. Его родной Бинис в этом смысле совершенно неуникален. Он в очередной раз с удовольствием прослушал песню от начала и до конца, и еще некоторое время после того, как гитара Бобби замолкла, музыка невольно доживала в его голове.

Меж тем Бобби уже спрятала инструмент и, как всегда элегантно поклонившись, сошла со сцены. Она на ходу отыскала взглядом Давыдова и, как кажется, едва-едва сдержав улыбку, кивком показала на выход, чтобы тот дожидался снаружи. Хотя в крохотном городишке слухи не оставались слухами пяти минут, и все были прекрасно осведомлены, что эти двое проводят время вместе, девушка старалась не показывать отношений открыто. Николай не противился таковой осторожности. Каждый раз он покорно дожидался Бобби на улице, чуть в сторонке от бокового выхода, пока та забирала вечернюю выручку. Вот и нынче, когда девушка появилась в блеклом свете вспыхнувшего в переулке фонаря, он встретил ее с восторженной улыбкой и, как делал всегда, когда провожал до дома после выступлений, принял гитарный кейс и бросил на плечо. Она поправила Давыдову сползшую на бок шляпу, и молодые люди двинулись через центральную площадь.

– Не утомился ничего не д’елать? – вдруг серьезно заговорила Бобби, когда они вышли на пустынный перекресток в паре кварталов от ее дома.

Николай недоуменно покосился на девушку.

– Вся эта старшинская возня, – тогда пояснила Бобби. – Ти ни за что не признаешь, но тебе это в радость. Бить всегда при д’еле…

– Понимаю, о чем ты, – отозвался Давыдов и замотал головой: – Но, как я уже говорил, это формальности, Би. В управлении не считают, что в случившемся есть моя вина. Я все еще у руля этой шарашки, – улыбнулся он.

Девушка тем не менее взяла Николая под руку и крепко сжала, будто боясь, что он вот-вот растворится в бархатистом ночном воздухе.

– Ведь правильно ви говорите: нет пара без огня.

– Нет дыма без огня, – добро посмеявшись, поправил Давыдов.

– Я про расследование, – сказала Бобби. – Такие в’ещи наверняка не инициируют, если не ждут найти козла отпущения. Твой друг в Бинисе не мож’ет прекратить этот абсурд?

Николай горько вздохнул, ведь сам уже тысячу раз обращался к этой мысли, но всякий раз останавливал себя.

– Может, он смог бы, – так или иначе, ответил офицер. – Но я не вправе впутывать его. Без того по гроб жизни обязан, что не прозябаю где-нибудь на границе.

– Возможно, ти прав.

– Жаль только градоначальника. Его задело напрасно.

Бобби неожиданно усмехнулась:

– Вряд ли кто-то станет тосковать по Леонову. – Она посмотрела на Николая. Заметив, что в уголке его рта зародилась улыбка, продолжила: – О таком говорить не принято, но вс’ем в городе известно, что Сергей прятался за спиной у Громова. Его влияние – просто фикция. И челов’ек не подарок. Как говорят, в дипломатических поездках он более занят шлюхами, чем городскими делами.

– Где ты такое слышала? – теперь совсем рассмеялся Николай.

Девушка пожала плечами.

– Думаешь, клевета? – спросила она.

Давыдов хитро улыбнулся, но вслух ничего не сказал.

Дорога до коттеджа, в котором Бобби снимала квартиру на втором этаже, заняла около четверти часа. Сколько ни пытался Николай перевести беседу в мало-мальски приятное русло, разговор неизбежно возвращался к его будущему на посту начальника полиции. Хотелось бы Давыдову думать, дело исключительно в том, что Бобби болеет за его судьбу из соображений наидобрейшего сердца, которое она каким-то чудом сумела сохранить с учетом пережитого. Но, конечно, это была неправда. Точно так, как Николай полагал со своей стороны нечестным сближаться с девушкой, пока не определятся профессиональные перспективы, Бобби считала глупым и наивным со своей стороны отдаваться этим отношениям преждевременно. Давыдов старался оградить девушку от дурных мыслей, но назойливая тема в последние дни всплывала среди бесед все чаще.

Вот и теперь Николаю пришлось подыскивать правильные слова, чтобы предотвратить безосновательные, по его мнению, переживания Бобби.

– Поверь, городу легко от меня не избавиться, – задорно проговорил он, когда девушка остановилась у крыльца. – В деле Громова еще столько загадок. Я не позволю выслать себя из Борей-Сити прежде, чем в нем будет поставлена точка. – (Бобби глядела на Давыдова с явным недоверием). – Кроме того, – тогда прошептал офицер, хотя на улице, кроме них, не было ни души, – считаешь, только служба способна удержать меня?

Вопреки надеждам Николая, взгляд девушки выражал насмешку, а не восхищение.

– Сделай одолжение, Дэвидоф, – сказала она. – Перестань говорить лишь то, что люди, тебе кажется, хотят услишать. И не раздавай пустих обещаний. Бога ради, – добавила Бобби.

– Я говорю правду, – впрочем, настоял на своем Николай. Сам не сознавая, почему, он не хотел отпускать Бобби в сомнениях. – Соглашусь, – сказал он через паузу, – еще несколько месяцев назад я бы сам себе не поверил. Прибыв в город, я думал только о том, как побыстрей возвратиться к прежней жизни. Но я уже не тот «человек с полуночного экспресса»…

Бобби удивленно подняла бровки. Последние слова казались знакомыми, однако она не могла вспомнить, откуда.

– Ты так назвала меня, – напомнил Давыдов, – в первую встречу. На площади.

– Запомнил мои п’ервые слова? Столько месяцев прошло. Какая честь, – издевательски растянула Бобби.

Николай, однако, поспешил отшутиться:

– Погляжу, самомнения тебе не занимать, Би, – выпалил он. – Я полицейский. У меня в принципе выдающаяся память на детали. Запоминаю всякое-разное.

– Всякое-разное, – повторила девушка.

Оба рассмеялись, – верно, было слышно на всю улицу, – но затем резко замолчали и за целую минуту, пристально глядя друг на друга, не проронили ни звука.

– Пора, – наконец осторожно вымолвила Бобби.

Давыдов уже было потянулся отдавать кейс, но, наклонившись вперед, вдруг поддался искушению. Он снял шляпу и, аккуратно притянув Бобби за талию, поцеловал. Девушка будто замешкалась в первый миг, но затем ответила. Николай невольно выпрямился, и ей пришлось привстать на цыпочки, чтобы не разорвать соприкосновения. Так они и стояли там, у крыльца, не отпуская объятий.

Внезапно Бобби отпрянула и, робко заулыбавшись, посмотрела куда-то вверх. Давыдов обернулся: в окне второго этажа виднелся маленький силуэт Саши. Услышав в окно знакомый смех, девчонка решила подглядеть за взрослыми. Бобби ничего не крикнула дочке, хотя та уж должна была отправиться в постель, и лишь, виновато переглянувшись с Николаем, сорвала с его плеча гитару. Она спешно вбежала по ступенькам ко входу и обернулась в последний раз, когда распахнула дверь. Теплый домашний свет вытек на погруженную в полумрак мостовую. Бобби со странной девчачьей улыбкой, ей не присущей, помахала Давыдову на прощание. Тот ответил затяжным кивком и поднял взгляд на полулежащую на подоконнике Сашу. Тихонько хохоча, она показывала большой палец.

Тем вечером Николай возвращался домой с противоречивыми чувствами на сердце. Он осознавал, что произошедшее может вылиться во что-то чудесное. Равно как стать очередным неизбежным и для обоих болезненным разочарованием.

41

Хотя после возвращения из Сима Николай Давыдов день ото дня сталкивался с первым помощником на службе, поговорить по душам им с Мининым не предоставлялось достойного шанса. Они беседовали несколько раз на дню: о случившемся с Громовым, новом положении дел, которое, впрочем, не имело силы в управлении, планах на будущее, наконец, о том, сколь корпоративные расследования повлияют на эти планы. Всякий раз, когда Давыдов с Антоном вели разговор, между ними, как по волшебству или счастливой удаче, находился какой ни то буфер. То в лице старика Хоева, то Камиллы, то градоначальника. Случалось даже незаметно влившемуся в команду синтетику Лектору попасться третьим лишним. Спорить о наболевшем в присутствии машины казалось совершенно нелепой затеей.

Наконец в середине нового месяца, когда дела в штабе немного устаканились, а общее напряжение спало до прежних показателей, обстоятельства сложились так, что посреди смены Николай с Мининым остались в офисе наедине. Давыдов возвратился из казино «Счастливчик Вик», где помог охране разобраться с пьяной потасовкой, а подставной старшина не выходил на улицу с утра, потому как Большое Кольцо затребовало в срочном порядке свежую порцию никому не нужных отчетов. Остальные офицеры, включая и синта, отправленного штрафовать фермеров на Тракте, разъехались по делам. В управлении установилась такая тихая благодать, что Антон, проведя в кабинете несколько часов кряду, вовсе был уверен, что остался один.

Николай угощался на кухне яблочным пирогом, когда первый помощник, позевывая да потягиваясь, выполз из новоприобретенной бюрократической норы.

– Босс… – удивленно окликнул он Давыдова и с испугу вытянулся, словно на смотре. – Думал, ты отправился по вызову.

– Это было несколько часов назад, – дожевав, отозвался Давыдов. Он показал на дверь кабинета: – Ты в этой конуре счет времени потерял.

Минин меж тем протиснулся на кухню и с явным предвкушением налил кофе. Жестом предложил Давыдову, но тот отказался.

Антон сделал глоток и, обжегшись, едва слышно зашипел в кружку.

– Надеюсь, ты не против, – вновь заговорил он, – что я обустроился в кабинете. Только затем, чтоб лишний раз между терминалами не бегать.

– Я сам предложил. Забыл?

– Знаю. Мы договаривались на пару дней, а прошло больше недели.

Давыдов демонстративно отмахнулся:

– Не твоя вина, что комиссия никак не отстанет. Играем по правилам, и все утрясется.

– Уверен, в скором времени тебя восстановят, – отозвался Минин. Он желал, чтобы его слова прозвучали как напутствие, однако решительности тону не хватило. Антон заметил это и потому добавил: – Все забудется как недоразумение.

– Диана огорчится, – добро посмеялся Николай. – Знаю, она по-дружески относится ко мне, но все же заманчиво оставаться невестой большого начальника.

Минин решительно перебил:

– Она не знает всей правды.

– Не совершишь глупость, рассказав про Призраков? – насторожился Давыдов.

– Неа, – заверил Антон и так завертел головою, что расплескал кофе. – Конечно, нет, – повторил он. – Впрочем, я не про Призраков говорю, а в целом.

– Не уверен, что понимаю.

Минин вытер салфеткой пол и затем серьезно посмотрел на старшину.

– Позволишь кое в чем признаться? – спросил он, разумеется, не собираясь дожидаться разрешения: – На фронтире такие вещи не принято произносить вслух, ведь любое нежелание к развитию считается слабостью или трусостью. Особенно среди мужчин. Все-таки скажу… Я никогда не жаждал места старшины, – признался Антон. – Всегда подыгрывал Василию в его попытках слепить из меня полноправного преемника, однако сам никогда не стремился к этой должности. Не стремлюсь и теперь. Черт возьми, по моему мнению, Мила лучше подходит на эту роль. В ней есть огонь и страсть, которые необходимы лидерам на Западе. Она в хорошем смысле безбашенная.

– Говорил об этом с Громовым? – переспросил Давыдов.

Минин иронично усмехнулся:

– Не получилось. Думал, со временем он сам поймет. Затем случилось *это*. Все стало неважно. Теперь трудно загадать, что будет с управлением.

– Иронично, – между тем вдумчиво вымолвил Николай. Он отставил тарелку с пирогом и сложил руки на груди. – Был момент перед са́мой облавой, когда мы говорили у вокзала, на парковке… – (Антон кивнул, мол, он не забыл разговор). – Так вот, – продолжил Давыдов, – я тогда неверно интерпретировал твое халатное отношение к операции. Вы с Камиллой с начала утверждали, что Призраки невиновны, и я подумал, своим наплевательством ты показываешь недоверие ко мне. Думаешь, справишься лучше. Мечтаешь, чтобы план пошел крахом, и меня убрали. У вас действительно была тайна, – усмехнулся старшина. – Просто иного рода.

Завороженно выслушав начальника, Минин внезапно встрепенулся.

– Наверно, со стороны так и выглядело, – с досадой сказал он. – Я не подумал. Извини. Я б никогда не предал доверия старшины. Ну… в личном плане, – поправился Антон, осознав, что из его уст подобное заявление прозвучало как минимум саркастично.

Давыдов уловил комичность момента и, не сдержав улыбки, покачал головой.

– Да уж, аферу вы провернули знатную, – проговорил он. – До следующего года будем разгребать последствия.

– Думаешь, игра стоила свеч?

– В каком смысле? – недоуменно спросил Николай.

Минин всплеснул руками:

– Камиллин дядя уже пострадал. Его положение, кстати, куда менее завидно, чем твое. Мила считает, его скинут до конца месяца.

– Я думаю, вы поступили так, как посчитали верным в конкретный момент времени, – немного поразмыслив, ответил Давыдов. Он говорил очень медленно, будто продирался через собственные мысли, как через терновые заросли: – Громов не сожалел о принятом решении, а значит, и вам не стоит. Мужик был толковый. Тем более не следует переживать на мой счет. В конце концов, Мила правильно сказала в Симе. Я мог в любой момент достать коммуникатор и запросить подкрепление для задержания Призраков. Но не стал. Что-то во мне говорило, это будет ошибкой. – Николай пожал плечами: – Я также замешан. Будем плясать от этого. Кроме того, если Громов не дал маху, когда доверился Констанции, мы задолжали этому достойному законнику возмездие над убийцами. Наматывая сопли на кулак, рефлексируя днями напролет, мы с места не сдвинемся… Правильно?

Антон, солидарный, молча поднял кружку в знак напутственного тоста.

42

Эта неловкая беседа стала первой и последней между Николаем и Мининым в тот день, потому как, не успели молодые люди допить кофе, как в управление попер недовольный люд, и за рутиной обоим не было продыху. Тем не менее после случившегося разговора отношения старшины с первым помощником, – хотя роли их теперь совершенно перепутались, – заметно пошли в гору. Давыдов не мог выкинуть из головы того, что вытворили Антон с Камиллой, но все же убеждал себя, что у молодых людей просто не было выбора. Потому довольно скоро в беседах с обоими стал дозволять некоторые шуточки в отношении случившегося. Особенной радостью сошедшая на нет размолвка была для Леоновой. Девушка затем не раз признавалась, что последние недели, когда она оказалась между шефом и лучшим другом, словно меж двух огней, дались нелегко.

Минин со своей стороны после беседы ощутил желанное умиротворение. Признавшись Николаю в том, в чем он не в силах был признаться Василию Громову, своему второму отцу, а именно, что он совершенно не ждет от службы привилегий или поста начальника, молодой человек наконец осознал, чего именно желает от жизни. Произнеся вслух то, что крутилось на языке многие годы, Антон понял, что боится повторить судьбы многоуважаемого наставника – стать его копией или тем более худшей версией. При всей любви к Борей-Сити как отчему дому Минин не был готов, как Громов, пожертвовать собственным счастьем в угоду всеобщей безопасности. Он лишний раз убедился в этом за прошедшие после открытия корпоративных расследований недели, когда замещал на посту Давыдова, и бывало сутками не пересекался с Дианой, потому как приходил со службы поздней ночью, когда она уже спала, а уходил рано утром, когда та еще не проснулась. Антон и без того не считал должность первого помощника ролью эдакого мальчишки на побегушках. Теперь же, растеряв в рутине прежнюю близость с невестой, был готов даже терпеть разного рода насмешки, лишь бы не испортить отношений с Дианой окончательно.

Ровно через неделю после судьбоносного разговора со старшиной Минин объявил, что желает как можно скорее завершить затянувшийся процесс женитьбы.

Тем же вечером молодые люди собрались компанией в «Пионере», дабы отпраздновать радостное известие. Николай Давыдов пришел вместе с Бобби, отношения с которой более не являлись тайной, Камилла – с приятельницей из приемного покоя больницы. С этой подругой они то ссорились скандально, то мирились последние полгода, точно центральные персонажи древнего ситкома. Помимо знакомых Николаю лиц, пришли близкие друзья Дианы из школы и молодая пара, живущая по соседству. Последние произвели на старшину впечатление не по-фронтирски распущенным поведением. Давыдов мог поклясться, посреди вечера те ни с того ни с сего намекнули им с Бобби, что не прочь позабавиться свингерством.

Затянуться допоздна посиделкам помешали спонтанные полицейские дела. Вышедший в патруль Марк связался с Николаем около одиннадцати вечера и сообщил, что офицеры без отлагательств требуются на Треугольнике, где происходит новая чертовщина. Не подозревая пока, во что выльется этот обычный для позднего часа вызов, Давыдов, Минин и Леонова, не успевшие расстаться с оружием после смены, стремглав отправились на подмогу.

То, что вызов гораздо серьезнее, нежели его поначалу описал Марк, стало ясно уже на подъезде к Треугольнику. Обычно переполненные в это время праздно шатающимся людом, улицы оказались пугающе пустынны. Местами из переулков выскакивали какие-то отчаянные одиночки, но и те, испуганно озираясь по сторонам, немедля неслись к первому попавшемуся укрытию. Как выяснили прибывшие офицеры, последнюю четверть часа из одной из построек то и дело слышались выстрелы. Они прекратились почти сразу, как Князев прибыл на место, и все-таки парень не решился на штурм здания в одиночку. Случившаяся с братом беда научила Марка прислушиваться к доводам разума.

Заведением, из которого доносилась пальба, оказался популярный в народе игральный клуб. Пару ночей в неделю состоятельные жители Борей-Сити собирались там, дабы испытать удачу в игре в карты, кости или рулетке. Николай Давыдов слышал об этом месте как-то раз: когда полицейские копались в прошлом Алека Ящинского. В этом клубе бедовый наследник фермерской семьи просаживал значительную часть отведенного ему состояния. Впрочем, тем удивительней было офицерам приезжать сюда по вызову. За «Биржей», как в шутку называли его городские, водилась безупречная репутация. В отличие от казино «Счастливчик Вик», что было в ведении независимых предпринимателей, игральный клуб являлся вотчиной одного из влиятельных корпоративных дельцов Борей-Сити, Майка Макарова. В определенных кругах того видели будущим градоначальником, лет эдак через пять-семь. Макаров слыл человеком свободной мысли, в отличие от многих, поистине помешанных на корпоративном порядке, и все-таки служил Большому Кольцу верой и правдой. Он считал непозволительным запятнать репутацию хозяев разного рода неприглядными историями. Всеми доступными средствами он держал «Биржу» под чутким контролем. Как заметил Антон Минин, за несколько лет службы лично ему ни разу не приходилось бывать в клубе по какому-либо скандальному делу.

Как известно, всякое однажды случается впервые, и избежать вооруженного инцидента в собственном заведении не удалось даже Майку Макарову. Во всяком случае, так рассудили офицеры, только прибыв на вызов. Опасаясь, что денежный конфликт, – какой еще мог иметь место в подобном клубе? – выльется в полноценную перестрелку, законники решили, прежде чем заходить внутрь, осведомиться о положении дел. Пока Минин вызывал скорую на случай, если есть раненые, Марк Князев разрывал телефон на ресепшене. Наконец на звонок ответили грубым мужским голосом. К беспокойству полицейских, это был не работник приемной. Даже не один из открывших огонь смутьянов, чего те более всего опасались.

– Анатолий Борисов, безопасность, – представился мужчина. – Это офицеры снаружи?

Давыдов, не скрывая удивления, отозвался:

– Откуда вам известно?

– Вижу вас за машинами.

Полицейские, все, как один, невольно подняли взгляды на здание. В огромном угловом окне действительно маячила высокая фигура. Человек держал коммуникатор перед собой, на громкой связи, а в другой руке сжимал оружие. До входных дверей была пара метров, однако охранник не спешил выходить навстречу подоспевшим на помощь законникам.

– У вас внутри все в порядке? – тем временем вопросил Николай, подозревая неладное. Он переглянулся с коллегами и, читая на их лицах то же беспокойство, нахмурился. – Народ слышал стрельбу из вашего заведения. Хотим зайти осмотреться.

– Боюсь, сейчас к нам не попасть, – спокойно ответил Борисов. – Выходы перекрыты.

Давыдов, сам не зная, зачем, решил отшутиться:

– Мы с коллегами зайдем через вход, – сказал он.

– Вы не поняли, господин офицер. Мы не пустим вас.

Меж тем, не выдержав, в разговор вмешался Минин:

– Объяснитесь! – потребовал он. За офисной рутиной первый помощник соскучился по работе «в поле» и рвался в бой. Не дождавшись ответа, Антон выкрикнул: – Вы препятствуете корпоративной полиции! Что, черт возьми, происходит?!

– Не будем кипятиться, – строго взглянув на коллегу, проговорил Давыдов. – Вероятно, у господина Борисова есть разумное объяснение, с чего он не желает впускать нас…

– Ничего личного, – тотчас отозвался глава охраны. – Просто в последнее время от вас больше вреда, чем пользы. В нынешних деликатных обстоятельствах я предпочту довериться собственным людям. Не вмешиваетесь.

Антон Минин раздраженно всплеснул руками.

– Что за обстоятельства такие?! – выпалил он.

– Нашего шефа, господина Макарова, держат в заложниках.

Полицейские одновременно посмотрели на Борисова, все еще стоящего у окна, а затем друг на друга и от негодования выругались, каждый по-своему. Николай попросил охранника повторить последние слова в надежде, что, может, это была лишь фигура речи. Увы, мужчина говорил недвусмысленно.

– Господина Макарова держат в заложниках, – заявил он. – Прямо тут, в «Бирже». Трое ублюдков пробрались в кабинет шефа через служебные помещения.

– Забаррикадировались? – переспросил Минин, уже взяв себя в руки.

Борисов подтвердил догадку первого помощника и предположил, что бандиты, верно, собирались вывести Макарова из здания, но просчитались с охраной.

– Шеф любит порядок в заведении, но ненавидит людей в форме, – сказал он. – Однако после произошедшего с пацаном Ящинских я уговорил господина Макарова расширить штаб охранников в штатском. Похоже, эти мерзавцы не слишком ответственно подошли к разведке. Путь на заднюю лестницу отрезан. Они отступили в офис. Живыми им не выбраться…

Пока остальные объясняли Борисову, что он погорячился с подобного рода заявлением, Давыдова посетила нежданная мысль. Упомянутый налет на бордель, откуда похитили Алека Ящинского, показался ему похожим по своей дерзости на то, что стряслось теперь в «Бирже». Следуя за этой мимолетной идеей, Николай потребовал прекратить споры и поинтересовался у Борисова, на какую сторону выходит задняя лестница. Удивленный, охранник тем не менее ответил, и старшина скоро преодолел три десятка шагов вглубь огибающего здание переулка. Как предполагал Давыдов, в плохо освещенном узком проезде стояла машина. Она была явно припаркована наспех. Вне всякого сомнения, бандиты планировали удрать на ней, как только выбрались бы с заложником на улицу.

Все эти сходства, взятые вместе, не оставляли сомнений, что налеты на публичный дом и игральный клуб совершили одни люди. Просто, в отличие от прошлого раза, когда на пути встал всего-то один невооруженный охранник, нынче бандиты загнали себя в ловушку.

Поделившись догадкой, Давыдов стал уговаривать Борисова впустить полицию внутрь. Они спорили несколько минут и для начала сумели прийти лишь к тому компромиссу, что из здания следует выпустить посетителей, оказавшихся невольно запертыми наряду с бандитами. Марк Князев и Камилла тщательно досматривали каждого на выходе, стараясь не пропустить возможных подельников, однако со стороны было очевидно, что в заведении проводили вечер исключительно достойные граждане. Офицеры пришли к выводу, что, как и при нападении на бордель, бандиты взялись за дело в составе всего-навсего трех человек.

Вопреки убеждениям Николая, что дело запросто обратится кровопролитием, Борисов продолжал не принимать полицейской помощи. Настаивал, что раз Майк Макаров платит ему из своего кошелька, то именно ему, главе службы безопасности, и разбираться с допущенной оплошностью. Вмешательство полицейских, по его мнению, могло лишь усугубить ситуацию, что уже доказывали недавние события. В частности, история с Акимовыми и Ящинскими, про которую в городе снова стали частенько припоминать в связи с начатыми расследованиями. В конечном счете офицеры проторчали перед клубом столько, что Максим, которую выдернули из дома, успела заскочить в управление за Лектором. Девушка решила, помощь синтетика как инструмента переговоров может прийтись кстати.

По истечении получаса – время стремительно неслось к полуночи – споры старшины с Борисовым сдвинулись с мертвой точки. Так как кроме охраны, бандитов да самого владельца в здании не оставалось ни души, Анатолий согласился впустить полицейских в вестибюль, где организовал со своими людьми что-то вроде полевого штаба. Офис владельца в свою очередь располагался на верхнем этаже. Из-за хранилища с юкойн-флешками, коими рассчитываются редкие завсегдатаи, его предусмотрительно разместили подальше от залов общего доступа. От главной лестницы к кабинету тянулся узкий коридор. Пробраться незамеченным – из-за камер – было попросту невозможно. В самом конце коридора находился заблокированный выход на служебную лестницу. Каким-то образом бандиты заполучили доступ к тем помещениям, и так обошли бо́льшую часть охраны. Другое дело, что Майк Макаров вовремя дал сигнал тревоги, и люди Борисова отрезали похитителям путь к отступлению. Хозяин оказался заперт вместе с налетчиками в собственном кабинете.

Хотя ничто не предвещало, что бандиты вот-вот решатся на отчаянный шаг и навредят Макарову, лишь бы не провалиться в возложенном на них деле с концами, Николаю Давыдову все же казалось, что время для мирного разрешения конфликта на исходе. Восприняв серьезно замечание Борисова о том, что в последнее время от борейских законников больше вреда, чем пользы, молодой старшина был бы рад обдумать дальнейшие действия дважды, однако, увы, ситуация не располагала. Посовещавшись недолго, офицеры пришли к мнению, что наиболее безопасным и в то же самое время хитрым решением станет отправить синтетика Лектора на переговоры с бандитами. В конце концов, заметила Камилла, даже реши они отдать андроиду приказ броситься на преступников с голыми руками, машина не сумеет ничего предпринять. Сколько бы ни выступали, ни бастовали активисты в связи с так называемым «синтетическим рабством», законы робототехники продолжали действовать в регионе, и полномочий нападать на людей не имели даже служебные синты. Это должно было усыпить бдительность бандитов, внушить ложное чувство безопасности. В то же время присутствие машины внутри кабинета давало офицерам возможность дополнительного внезапного маневра.

Согласовав затею с начальником охраны, – без ведома которого, по-видимому, в клубе не смели лишний раз чихнуть или высморкаться, – полицейские проинструктировали Лектора и отправили того на третий этаж – как говорят, прощупать почву. Через привезенное Максим оборудование офицеры могли в буквальном смысле видеть глазами синта, равно как слышать его ушами. Давыдов мог заговорить через него: использовать андроида в качестве удаленного динамика. Но решил не выдавать так явно собственного незримого присутствия.

Так или иначе, Лектор стремительно взобрался по главной лестнице на верхний этаж, и полицейским открылась сцена перестрелки, которую слышали на улице. На стенах виднелись пулевые отверстия. Одна из картин раскололась надвое от мощного выстрела дроби. Николай смотрел на это безобразие и только дивился, что каким-то чудом ни один из людей Борисова не пострадал в этой вооруженной стычке. Тем временем Лектор добрался до места и, поглядев за угол с обычной для машин неосторожностью, показал офицерам искомую дверь кабинета. Как говорил Борисов, это был отнюдь не монолит, который ни взломать, ни сорвать с петель, но обычная деревянная дверь. Даже в некотором смысле красивая, как в старинных особняках Старой Земли. Это обстоятельно было на руку полицейским. Успех их незамысловатого плана зависел от того, как быстро удастся ворваться в помещение в необходимый момент.

Как ожидал Давыдов, переговоры с загнанными в угол бандитами пошли по пути даже меньшего сопротивления, чем споры с Борисовым за право считаться главным. Неоспоримые головорезы, эти трое все-таки не являлись самоубийцами. В них теплилась надежда удрать из Борей-Сити целыми-невредимыми, прихватив владельца в качестве подстраховки. Лектору не удалось разговорить бандитов на тему того, кто нанял их для похищения, или даже узнать их имена, тем не менее синт неспеша вошел в доверие. Он убедил позволить ему пройти внутрь, чтобы беседа продолжалась лицом к лицу. Лектор заверил, что в данном деле является вполне добросовестным представителем борейской полиции и уполномочен условиться на отдельные требования преступников, если таковые несут разумный характер. Подслушивающие разговор офицеры смекнули, что бандиты, хоть провернули ранее подобное успешное дельце, впрочем, не слишком блистали умом. Один из них, высокорослый бородач с косящим в сторону глазом, даже постучал синту по голове прикладом, прежде чем запустить в кабинет. Хотел проверить, что их не водит за нос одаренный актер. Характерный глухой стук о пластиковую черепушку, по счастью, убеждал в искусственном происхождении переговорщика.

Дальше, вопреки мнению бандитов, ситуация уже развивалась только по полицейскому сценарию. Пока Лектор, перенапрягая все свои цифровые извилины, заговаривал похитителям зубы, офицеры при подмоге Борисова не спеша, но верно продвигались к офису по обходному пути. В отличие от главного коридора, на служебной лестнице была установлена только одна камера, и прошмыгнуть мимо нее незамеченными небольшому отряду из Николая, Камиллы и главы охраны не составило труда. Лектору стоило всего на минутку отвлечь того бандита, что мониторил обстановку с терминала Макарова, и троица тотчас пронеслась мимо, прямиком на этаж. Даже прихваченная Давыдовым пневмо-пушка не затормозила команду на пути к цели.

Случившееся в игральном клубе «Биржа» затем неизбежно отсылало многих и Николая Давыдова мыслями к захвату поместья Ящинских, в результате которого пострадали люди, но едва ли безо всякой причины. Молодой офицер убедился, что фронтир – особенное место, где человек, если берет в руки оружие, то точно применит его без колебаний. Он не передумает и не струсит, не взвесит все «за» и «против» на пресловутых чашах весов, прежде чем надавить на спуск. Просто сделает то, что задумал, а дальше – будь, что будет.

Примерно с такой философией трое бандитов явились по душу Макарова этим поздним летним вечером. Как бы ни желали мерзавцы выбраться сухими из воды или хотя бы живыми, они взяли с собой оружие, чтобы применить в необходимый момент. Полицейские, – впрочем, это являлось частью плана, – подарили им такой шанс.

Когда запас словесных ухищрений Лектора иссяк, и бандиты начали сомневаться, что с ними всерьез ведут переговоры, Давыдов подал синту ранее обговоренный сигнал, и машина, словно болид, сорвалась с места. Взятый в плен Макаров все время безмолвно сидел в уголке, возле сейфа, и выглядел скорее недоумевающим, нежели испуганным происходящим. Однако когда громадный андроид внезапно устремился в его сторону со всей мощью и проворностью искусственного тела, владельца одолел неподдельный ужас. Он уже подумал, синтетик сейчас впечатает его в дверцу сейфа, оставив только мокрое место, однако движения машины все же были математически выверены. Макаров не ощутил соприкосновения, когда Лектор заслонил его своим телом.

Двое из бандитов, посчитав маневр странным посягательством на заложника, невольно открыли огонь по андроиду. Не дрогнув и мускулом ненастоящего лица, Лектор принял пару выстрелов в плечо, один в живот и целую дробь прямо в спину, чуть выше главного реактора. Лишь одно попадание оказалось довольно удачным и прошило оболочку синтетического тела. В то же время до спрятавшегося за ним Макарова пули не добрались.

Кроме того, это был единственный шанс для бандитов как-то навредить пленнику. В ту секунду, как в направлении Лектора разразилась очередь выстрелов, замок на двери кабинета выскочил с диким треском, и в распахнувшийся проход ворвались законники и глава клубной охраны. Давыдов с Камиллой, что было мочи, завопили, чтобы преступники бросали оружие, однако ни слова не дошло до перепугавшейся троицы. Единственный бандит, который не стал стрелять в синтетика и сумел среагировать на настоящую угрозу первым, вскинул револьвер и, не целясь вовсе, разрядил полбарабана в направлении Анатолия Борисова. Мужик, помимо того, что был чертовски деловит, оказался невероятно везуч. Два из трех выстрелов пришлись в дверной косяк аккурат над макушкой. Только один задел Борисова по касательной: надорвал рукав и глухо впечатался в стену.

Ответный огонь полицейских был точнее. Одного стрелявшего Давыдов уложил двумя меткими попаданиями. Рослый мужичина, не выпуская из руки пистолета, опрокинулся назад и, верно, помер еще до того, как тело распласталось по полу. Другого похитителя, того, что с перекошенным глазом, Леонова подстрелила в шею. Прошило артерию; бандит еще недолгое время корчился на полу, силясь зажать ранение, однако тщетно. Он замер и побледнел за пару минут до того, как сопровождённые Мининым медики показались на пороге разгромленного офиса. Последнему бандиту, казалось, повезло больше. В падении стрелявший Борисов попал тому в живот, и преступник, взвыв от боли, выпустил оружие из рук. Вмиг подоспевшая Мила отшвырнула револьвер в сторону. Мерзавец не представлял угрозы.

В отличие от подельников, он оставался на этом свете. Когда бандита грузили в скорую для отправки в госпиталь, Николай уже было подумал, что как можно скорее должен отослать первого помощника дежурить у палаты. Чтобы затем тотчас допросить касательно нанимателя на похищение Майка Макарова. Через полчаса Давыдову позвонили из больницы и сообщили дурные вести. Подлец скончался на операционном столе.

Впрочем, до этого оставалось еще немало минут суетливой полицейской работы. Пока что Николай Давыдов, проводив медиков до выхода, возвратился на третий этаж клуба, чтобы осмотреться по горячим следам. Майк Макаров, как кажется, потрясенный не столь попыткой похищения, сколько безрассудным полицейским планом его вызволения, топтался в коридоре с наполненным до краев стаканом бренди. Он отчитывал главу охраны за то, что тот позволил законникам пойти на подобный рискованный шаг. Борисову в это самое время на скорую руку латали раненное предплечье, и, кажется, мужчине было совершенно наплевать на обращенное к нему негодование босса. С куда большим участием они переглянулись с проходящим мимо Давыдовым и многозначительно кивнули друг другу, мол, оба поработали на славу. Николай с удивлением отметил про себя, что, вопреки всей своенравности Анатолия, они вполне могли бы сработаться в рядах полицейского управления.

В кабинете между тем стоял настоящий бардак. Вся левая от входа сторона офиса была запачкана кровью. В попытках как можно скорее вывезти из клуба пережившего перестрелку бандита, команда медиков натоптала так, что от первоначального вида места преступления не осталось следа. Стараясь не испортить картины еще больше и самим не испачкаться, Камилла с Мининым вытаскивали Лектора вдоль противоположной стены. Поразивший синта выстрел, как оказалось, повредил одну из моторных систем. У андроида нещадно подкашивались ноги. Леонова, впрочем, находила это скорее уморительным, нежели трагичным, и со знанием дела рассказывала, что проблема совершенно пустячная. Она заверила Николая, что в мастерской новоиспеченного героя подлатают в два счета. Мол, синтетик будет готов вернуться к службе самое позднее на следующей неделе.

Оставшись в кабинете один, Давыдов задумчиво примостился на краю стола и опустил взгляд на лежащие на полу два тела. Отделение коронеров еще не успело прислать бригаду, и потому мертвые бандиты продолжали дополнять собой без того пугающую картину. Николай смотрел на трупы, и ему стало боязно за себя. Вид мертвецов, один из которых был застрелен лично им, абсолютно его не трогал. Как будто нескольких месяцев, проведенных на фронтире, достаточно, чтобы научиться мириться с таким.

Молодой старшина уже начал погружаться в пространные мысли касательно того, что сделалось с его отношением к насилию после переезда на Запад, когда одна необычная деталь нежданно перехватила все внимание. Дело в том, что, невольно осматривая тело ближайшего бандита, Николай остановил взгляд на необычной обувке мертвеца. Она показалась знакомой, хотя Николай, несомненно, видел этого человека впервые. На бандите были надеты огромные тяжелые ботинки не по сезону, подошвы которых сверкали стальными накладками, как будто подкованные копыта ездового жеребца. Давыдов к собственному изумлению обнаружил, что знает кое-что о применении подобной обуви. Тогда он вспомнил: такие же башмаки на одном из налетчиков видели работницы борделя «У Мэл». В тот раз Максим и рассказала старшине, что в былые времена они были распространены в среде степных разбойников, практикующих пальбу прямо с байка. Металлические накладки являлись на деле магнитами, удерживающими сумасбродного стрелка в седле. В нынешние времена, помнил Николай, подобные ухищрения стали непопулярны на фронтире. Это не могло оказаться совпадением, что человек, носящий такую редкость, перешел дорогу Давыдову уже во второй раз. Теперь не оставалось сомнений, что они подстрелили тех ублюдков, которые стояли за похищением и жестокой расправой над Алеком Ящинским. Более того, подумалось старшине, вполне может так статься, дела связаны далеко не только личностями исполнителей, но и личностью их нанимателя. Предостережение старика Хоева, про которое в управлении благополучно позабыли, теперь вдруг напомнило о себе. Дело Акимовых и Ящинских, видно, было гораздо сложнее, нежели просто конфликтом фермерских кланов. В нем еще далеко не была поставлена точка.

Покачав головой, Николай тихо выругался и выглянул в коридор, где Майк Макаров не переставал отчитывать наемников за безрассудство. Давыдов не сомневался, что допрос этого человека сумеет пролить свет на творящийся в городе беспредел. Он рассудил, что, как только Макаров подостынет, нужно немедленно везти его в управление на основательный разговор.

43

Полицейская работа кипела ночь напролет, и никому из четырех офицеров, бывших на Треугольнике, не удалось добраться до дома, чтобы вздремнуть даже часок-другой. Давыдов с Мининым до зари общались в управлении сначала с Майком Макаровым, затем с главою его охраны и юристом в надежде понять, кому корпоративный делец перешел дорогу в последнее время, чтобы это стоило попытки похищения. Полицейские намеренно не распространялись касательно того, что налет на клуб может быть связан с делом Ящинского. Во многом потому, как знали, что в Борей-Сити подобные слухи расходятся скорее вируса. Давыдов не удивился бы, прочитай уже пару часов спустя о ходе расследования в утренней газете.

Впервые за долгие недели в результате проведенных допросов стало казаться, что дело о кровопролитном конфликте фермерских семей, которое, по общему мнению, крепко зашло в тупик, сдвинулось с мертвой точки. Сойдясь в оценке событий, чего давненько не случалось со старшиной и первым помощником, офицеры созвали коллег в штабе – спешили поделиться обнаруженными новыми фактами. Первым на место примчался старик Хоев, который с утра отправился сначала в городскую ратушу, чтобы успокоить товарищей из Совета Старейшин. Пока троица дожидалась остальных, Борис прочел одну их своих классических лекций про то, что полицейское чутье никогда не подводит настоящего законника. Разумеется, старик не мог не потешить собственное самолюбие, напомнив молодым коллегам, что он еще давным-давно предупреждал, что дело Акимовых-Ящинских даст знать о себе; также о том, что офицеры не будут готовы к подобному повороту событий.

Когда управление собралось в полном составе, Николай встретил офицеров в главном зале. Они с Мининым принялись пересказывать то, что, по мнению Макарова и некоторых его приближенных, могло спровоцировать произошедшее на Треугольнике.

– Как ни прискорбно признавать в тысячный раз, – шутя начал Давыдов, – Борис опять оказался прав. Как знал, что вражда клятых землекопов еще аукнется…

– Чисто технически, старик не всегда прав, – перебил старшину Князев. Он чудаковато хихикнул, поймав на себе суровый взгляд Хоева, и пояснил: – С облавой-то на Призраков вы, уважаемый, облажались. План дырявый оказался.

Николай с Мининым тревожно переглянулись, и первый помощник, кашлянув, сказал:

– Угомонись, Марк. Сейчас говорим о том, что попытка похищения Макарова, по всей видимости, тянется все из той же истории…

– Каким образом? – резонно вопросила Максим.

Резко повернувшись к девушке, вновь заговорил старшина:

– Как мы поняли, дело, как всегда, в деньгах, – вымолвил Давыдов. – В городе болтают уж давненько, быть может, вы обращали внимание. После гибели… – молодой офицер осекся, но тотчас собрался: – после гибели Сая Ящинского семейство стало лихорадочно избавляться от корпоративных активов. Делалось это по большей части скрытно, но… сами понимаете, в Борей-Сити народ подмечает все.

– Ящинские теперь банкроты? – смеясь, переспросил Марк.

Отправившаяся уже за четвертой кружкой кофе Камилла внезапно выкрикнула:

– Заткнулся бы, Князев! Никакие они не банкроты, – молвила она спокойнее, когда все обернулись. – Каким бы чудны́м ни казался Сай, мужик он был деловитый. Вел одновременно столько дел, что другой запутается в два счета. Он, вроде, дочь готовил заправлять семейным хозяйством, но… все помнят, что случилось.

Зная, как непросто дается подруге эта тема, Минин вмешался:

– Короче, без Сая родня уже не в силах справляться, – выпалил он: – Они стали один за другим выставлять на торги активы в городе. Недавно дело дошло до крупной недвижимости на Треугольнике. Если верить словам Макарова, это какое-то здание в паре кварталов на север от церкви. На первый взгляд, ничего примечательного. Стоит себе без дела. Долгое время Сай не мог придумать, как использовать его. Надеялся, дети поимеют с него прибыль…

– С этой недвижимостью все не так просто, – подхватил Давыдов. Он выдержал паузу, дожидаясь, пока Камилла возвратится за стол, и пояснил: – Как мы поняли, здание, о котором идет речь, расположено меж двух независимых секторов Треугольника. Многие годы в районе нет фактически никакой собственности корпов. Большая часть построек принадлежит одному всем известному персонажу. – Давыдов пока не стал пояснять, к чему клонит. – В сущности, – продолжил он, – здание Ящинских – рубеж между двумя этими секторами. Если однажды оно перейдет во владение кому-то из вольных бизнесменов, этот человек поставит точку в долгом процессе формирования на Треугольнике антикорпоративного блока. Это ознаменует начало новой эпохи, – не без насмешки проговорил Николай. – Так считают Ящинские.

Впервые с момента, как офицеры собрались в полном составе, подал голос Хоев:

– Камилла правильно сказала, – вымолвил он, чуть приподнявшись в любимом кресле. – Сай был странным малым. Насколько известно, в семье его слово было законом. До сих пор чтят его память и не продадут недвижимость кому попало. Они выберут покупателя из списка единомышленников. Уверен, Майк Макаров в их числе, – заключил старик.

– Верно, – немедля закивал Антон Минин. – Скажу больше. Макаров, судя по слухам, в определенный момент остался единственным в этом ряду. Как он заявляет, пару недель назад сделано последнее предложение. Он заметно обходит конкурентов.

Поставив кофе на стол, Леонова многозначительно развела руками:

– Иными словами, здание достанется Макарову…

– *Должно* было достаться, – однако уточнил старшина и покачал головой, мол, дело еще вовсе не решенное. – Несколько дней назад, пока Ящинские раздумывали, соглашаться ли на сделку, поступило новое предложение, – проговорил он. – Торги ведутся закрытые, так что Макаров не знает подробностей. Только выяснил, что конкурент способен обскакать его.

Не слишком искушенная в подобном Максим усомнилась в значимости обсуждения.

– Все совсем иначе, – тогда отозвалась Леонова, и Макс заметно не пришелся по нраву снисходительный тон молодой коллеги. – Никто из городских, имеющих прямые отношения с «СидМКом», не способен обойти Майка Макарова. Дядя не раз говорил, что через несколько лет этот человек окажется наиболее влиятельной фигурой в Борей-Сити. Он уже долгое время старается пристроить кузенов в его ближний круг. Чтобы они остались в большой игре, когда сам он будет уже не у руля. Нынче это крайне актуальный вопрос, к слову, – задумчиво и явно с сожалением договорила девушка.

Понимая, что Леонова отклоняется от темы, Николай перебил:

– Мила имеет в виду, что человек, обошедший Макарова на торгах, очевидно, является независимым предпринимателем, – сказал старшина. – Я назову лишь одного, обладающего и достаточным состоянием, и серьезными амбициями, чтобы провернуть подобное.

– Михаил Моргунов, черт бы его! – тотчас выпалил Князев.

Первый помощник повернулся к товарищу и иронично постучал указательным пальцем по носу, мол, сообразительности парню не занимать.

– Только оказалось, не все в мире вертится вокруг денег, – произнес Антон между тем. – Во всяком случае, на фронтире. Нет сомнений, какой б суммой Моргунов ни решил осыпать Ящинских, он получил категорический отказ. Папашины идеалы крепко засели в головах этих ребят… Что, к слову, поразительно, – рассмеялся Минин. – Тверди мне кто-то всю жизнь, что белое – это черное, я б наверняка взбунтовался…

– Не в этой семейке, – замотав головой, подхватил Давыдов. Он пристально посмотрел на каждого из собравшихся, прежде чем перейти к основной части. – Мы полагаем, Моргунов прекрасно сознавал невыгодность положения, – наконец сказал он. – И предпочел прибегнуть к крайним мерам. Избавиться от конкурента.

Еще прежде, чем Николай договорил, сидящая позади Максим язвительно вспрыснула.

– Что за хрень? – вопросила она. – Вы считаете, Моргунов настолько неаккуратен?

– В прошлый раз эти ребятки сработали чисто, – возразила Леонова. Она видела, что в коем-то веке старшина с первым помощником мыслят сообща и потому не сомневалась в том, чтобы поддержать их. Она напомнила: – Нам еще не удалось опознать этих троих, но они явно неместные. Получись у них сбежать из Борей-Сити, их бы и след простыл. Как тогда.

– Если это вообще были те же сукины дети… – впрочем, еще возражала Максим. – Нам ничего не известно. Куда торопиться с выводами…

Давыдов между тем не был удивлен, что девушка единственной в управлении открыто вступилась за бизнесмена. Он прекрасно помнил их беседы и пререкания последнего времени, когда речь заходила о делах управления. Он понимал, что Максим правда видит в Моргунове шанс на разительное преобразование полицейской системы. По его мнению, она отчаянно не желала замечать в лице Михаила какую ни то угрозу, как и его странное участие в катавасии с фермерами. Николаю не оставалось иного, кроме как указать на это прямо.

Устроившись на краю стола и деловито скрестив руки на груди, старшина заговорил:

– Скажу честно, нам с Антоном эта мысль поначалу тоже показалась странной, – начал он, как бы объективно оценивая дело. – Когда Майк Макаров подвел разговор к этой теме, мы посчитали, он спешит с обвинениями. Знаете, ищет виноватых среди знакомых. Так удобнее, верно? – спросил Давыдов риторически и продолжил: – Когда Макаров и его люди ушли, мы с Антоном сели и хорошенько призадумались. Все время мы впрямь упускали теневого участия Моргунова в происходящем. Не верите? Посудите! Прежде всего, пожар на ферме Акимовых, – вспомнил уже такие далекие события старшина. – Ну да, в первую очередь, семья потеряла значительную часть хозяйства, которое они с грехом пополам восстанавливают до сих пор. Но кто потерял даже больше Акимовых в ту ночь? – Он многозначительно поглядел на Максим и, когда та невольно нахмурилась, договорил: – Правильно, Михаил Моргунов. Он вкладывался в хозяйство с нуля. Выдавал ссуды на землю и на материалы, и на скот, и прочее. Он ждал от них приличной выгоды, и вот теперь неизвестно, увидит ли ее вовсе.

– Разумеется, виноватых в городе отыскали махом, – тем временем включился первый помощник. Минин выглядел истощенным, но говорил твердо и не запинался. – Ящинские. Без году неделя как они сцепились с Акимовыми. Классическое противостояние корпоративных и независимых фермеров. Прообраз любого конфликта здесь, на Западе. Каждая дворовая псина в Борей-Сити была убеждена – виноваты Ящинские. Все знали: грядут последствия… – Антон выдержал приличную паузу, словно выступал на открытом микрофоне, а не перед коллегами. Лишь переведя дыхание, он договорил: – Те не заставили ждать. Похитили Алека Ящинского. Вскоре… его нашли мертвым.

Смекнув в целом, к чему клонят приятели, Камилла присоединилась к повествованию:

– Мы снова пошли по ложному следу! – выпалила девушка. – Пока впустую копались в прошлом Алека, город решил, что таким изуверским образом Акимовы отомстили соседям за поджог. Естественно, той же версии придерживались Ящинские. Пускай Сай старался замять конфликт, один из его отпрысков учинил самосуд в отместку за младшего брата…

– В тот день подстрелили Илью, – горько произнес Марк и покачал головой.

Сочувственно улыбнувшись, Леонова продолжила:

– Из-за того, что приключилось возле больницы у нас не оставалось иного выхода. Мы должны были взять Ящинских. Вот только они забаррикадировались на семейной ферме. Черт возьми! – с озарением воскликнула Камилла. – Кто внезапно появился с подкреплением, когда мы не знали, как вчетвером штурмовать крепость?!

Николай с Мининым переглянулись, удовлетворенные, что выводы, к которым пришли ночью, были вовсе не плодами усталости и критического недостатка сна. Камилла, бесспорно, думала о том же, а значит, их идеи могли иметь под собою здравую почву.

– К этому мы вели, – сдерживая ухмылку, проговорил Давыдов. – Когда в городе стало известно, что Ящинские окопались в имении, только один человек, не имеющий отношения к полиции, не побоялся отреагировать. Снова Михаил Моргунов. – Старшина тяжко вздохнул: – В тот день мы совершили ошибку. Нет. *Я* совершил ошибку. Стоило развернуть Моргунова и его людей в тот самый миг, как они показались у ворот. Не следовало подпускать их даже на километр. Я струхнул, – признался Николай. – Перепугался, что вчетвером мы пропадем, если ситуация выйдет из-под контроля.

– Она вышла, – впервые за несколько минут ответила Максим. – Вы оказались правы.

– Неужто? – переспросил старшина, насупившись. – Раньше я винил себя, что позволил людям Моргунова подойти к ферме и все испортить. Теперь вот сомневаюсь, что случившееся было случайностью.

На этих словах Максим уже не смогла сдержать нервного смешка.

– Шутите?! – бросила она, посмеявшись. – Все смертные грехи Моргунову припишем?! Думаете, он намеренно привел людей, чтобы избавиться от Ящинских?

– Строго говоря, да, – ответил за старшину Минин. – Мы полагаем, им было приказано воспользоваться малейшим шансом учинить на ферме бойню. Моргунов и Сай были заклятые враги. Все сложилось в пользу Моргунова. Не кажется странным? – пожал плечами Антон.

Максим уже было открыла рот, чтобы возразить, но в последнее мгновение передумала и в задумчивости отвернулась к окну.

Повисшим молчанием воспользовался старик Хоев:

– Понял, к чему вы двое клоните, – протяжно вымолвил он. – Сам выскажусь так. Коли есть в Борей-Сити достаточно корыстный и беспощадный человек, чтобы натворить бед ради собственной выгоды, то это Михаил Моргунов. Лично я не буду удивлен, если выяснится, что он отправил эту безмозглую троицу и за пацаном Ящинских, и за Макаровым. Подозрительно, что Майк перешел Моргунову дорогу, и приключилось *такое*. – Борис хрипло прокашлялся и потряс сединой: – Это беспредел, друзья. Макаров мог погибнуть. Только представьте! Из-за какого-то зданьица! С андроидом ловко, братцы, придумали, – через паузу посмеялся Хоев. – Мужик нашему малышу Лектору по гроб жизни обязан!

– Верно говорят: синтетик – лучший друг человек! – вторил старику Марк.

Коллеги лишний раз восхитились совершенным синтом подвигом, на несколько минут даже позабыв о насущной проблеме.

Разговор после такого лирического отступления продолжался уже недолго. Сойдясь на том, что участие Михаила Моргунова во всей этой истории от ранних событий и до последних действительно имеет странный привкус, офицеры решили копнуть под бизнесмена поглубже. Предпринятые им действия казались сверх меры отчаянными, будто некие события сподвигли Михаила в срочном порядке наращивать силы. Меж тем абсолютно не считаясь с жертвами и прочими попутными убытками собственных деяний.

Из офицеров только Максим продолжала сомневаться в целесообразности выдвинутых обвинений. Как решил Николай, девушка слишком долго видела в этом человеке спасителя от прогнившей, по ее мнению, корпоративной системы. После исчезновения старшины Громова, старомодные убеждения которого перестали докучать ей, Максим только сильнее убедилась в справедливости собственных суждений. Она, как многие заблудшие, была совершенно слепа к доводам коллег, однако саботировать расследование не собиралась. Наоборот, Макс обещала, что тотчас возьмется за это дело с утроенной силой и докажет, что те ошибаются в отношении Моргунова. Впрочем, там, где другие восприняли заявление девушки с энтузиазмом, Николай не на шутку насторожился.

На этой перебранке с Максим старшина объявил собрание завершенным. Полицейские договорились, что после насыщенной ночи необходим перерыв. Давыдов разрешил офицерам разойтись на несколько часов по домам: вздремнуть да принять душ. Единственным на смене остался старик Хоев. Когда все разошлись, Борис оставил управление и отправился обратно в ратушу – расспрашивать должников и приятелей касательно последней деловой активности в Борей-Сити. Хоев предполагал, что участие Моргунова в тех или иных сомнительных сделках способно указать на мотивы, направившие бизнесмена по скользкой дорожке. К вечеру, когда коллеги вновь собрались в штабе, старик обзавелся парой занимательных слухов.

Тем временем, пока Борис начинал вести собственные изыскания, Давыдов, Камилла и Минин забежали перекусить в столовую общежития, где снимал комнатку Николай. Офицеры и впрямь были голодны после бешеной ночки на Треугольнике, однако по большей части им необходимо было остаться втроем, чтобы обсудить единственный аспект выдвинутой теории, о котором не получилось переговорить при всех, в управлении. Эта мысль пришла в головы Давыдову и Антону еще утром, когда те впервые перебрали все сотрясшие за последнее время Борей-Сити события. Они нашли подозрительным, что Моргунов встал на сомнительный путь аккурат после исчезновения старшины Громова. Конечно, это могло быть лишь совпадением. Или же Михаил решил воспользоваться неразберихой в городе, чтобы начать проворачивать дела за спиной у провластных законников. Разумеется, неловкие попытки Николая прижиться на посту, а теперь и начатые Большим Кольцом расследования оказались на руку Моргунову, чтобы скрывать преступления за обыденными фронтирскими дрязгами.

Подобное везение выглядело исключительным обстоятельством в отношении человека его природы. Как с отвращением припомнила Камилла, тот любил говаривать, мол, истинный фронтирец сам кует свою судьбу. Словом, с учетом предполагаемой невиновности Охоты и ее дурной шайки Михаил Моргунов перестал являться в глазах Давыдова простым возмутителем спокойствия. Он стал новым главным подозреваемым в убийстве его предшественника.