Последний дракон

ГЛАВА 7

Первые лучи утреннего солнца устремились к земле сквозь облака, укрывавшие Симбалию больше недели. Волнистые попугайчики, ары и другие птицы взмыли в воздух, приветствуя солнце радостным щебетаньем и блеском радужного оперения, будто радуга разбилась на тысячу цветных кусочков над куполом леса. Птицы возбужденно носились, празднуя конец дождей, но вдруг все исчезли. В один миг все бесконечное небо оказалось предоставлено одной птице — ястребу, который распростер огромные неподвижные крылья и летел быстро и высоко по направлению к просвету в море зелени.

Ястреб спланировал ниже и устремился сквозь просветы в переплетении ветвей, все еще мокрых после дождя. Рыжие мартышки испуганно заверещали и прижались к стволам деревьев, а белки попрятались в дупла и завороженно выглядывали оттуда.

Ястреб не обращал на них внимания. Он летел через тенистый лес туда, откуда пробивался тускло зеленый свет Надлесья. Он летел между гигантскими деревьями, над густо разросшимся мокрым подлеском. Затем он пролетел над невысокой каменной стеной, за которой трава была подстрижена, а подлесок сменился ухоженными цветочными клумбами.

Здесь и там мелькали искусно подстриженные кусты в форме зверей и птиц. Ястреб пролетел над своим собственным портретом из живой зелени, крылья которого раскинулись на все пять футов. Там же были зеленые львы, медведи и лошади, а еще гигантские козлы, тянущие райанские кибитки. Деревья, стволы которых были украшены замысловатой живой мозаикой, выстроились вдоль тропинок.

Ястреб летел дальше. Первые строения, которые он увидел внизу, были маленькими, старыми и убогими хижинами. Порой жилище было устроено прямо в широком стволе старого дерева, что выдавала грубо приделанная дверь.

Ястреб видел людей внизу, мужчин и женщин в потрепанной одежде. Некоторые из них были рудокопами, это было видно по черным отметинам на одежде и руках — грязь въелась черной полосой под ногти и запеклась на сапогах. Они сидели на скамейках и завалинках у домов. Другие были плотниками, торговцами, каменщиками. Они смотрели, как ястреб летит в вышине, одни улыбались, как будто увидев хороший знак, другие хмурились и отводили глаза.

Ястреб летел. Строения становились все лучше и изящнее, по-прежнему оставаясь едиными с окружающей природой. Еще больше появилось деревьев с дверьми, окошками и даже балкончиками. Некоторые дома самой разнообразной архитектуры были выстроены вокруг стволов деревьев, другие стояли сами по себе. Там были особняки с островерхими крышами и мансардами, величественные здания из мрамора и маленькие домики, окруженные восхитительными садиками. Крыши были покрыты черепицей, дранкой, а иногда и кованой медью.

Ястреб видел все больше людей, идущих по мощенным плиткой дорогам, переходящих ручейки по крутым деревянным мостам. Мужчины были одеты в разноцветные туники, украшенные складками и искусной вышивкой. Женщины носили шелковые, развевающиеся на ветру платья. И эти люди по-разному реагировали на появление ястреба в небе, кто улыбался, а кто не скрывал досады.

Ястреб почти не сворачивал с пути, разве только чтобы обогнуть препятствие вроде решетки, покрытой источающими аромат цветами, или высокой арки. Он летел и летел до тех пор, пока похожее на парк пространство не стало еще шире и сквозь туманную зеленую массу не проступили золотые и алые лучи спрятавшегося за лесом солнца. Затем ястреб оказался над широкой поляной, где росло дерево, которое можно было бы назвать отцом всех деревьев, — оно было около пятидесяти футов в диаметре, а его верхушка была истерзана следами молний. В других краях самые малые ветки этого гиганта могли бы прославиться как легендарно большие деревья. Ступени у основания благородного гиганта вели к входу во дворец. На различных уровнях ствола были вырезаны террасы, балконы и окна. Ястреб подлетел к крошечному узкому окошку высоко над землей и исчез в нем.

Две тени двигались в темноте. Первый человек был молод, второй стар, но тусклое освещение на лестнице скрадывало разницу в годах.

— Ясветр, — сказал старик, — ты слишком быстро шагаешь, мне, старому, за тобой не угнаться!

Молодой человек улыбнулся:

— Ты не старше сейчас, чем был король Эмбалон, когда он учил тебя править Симбалией.

Старик покачал головой:

— Я не отец, Ясветр.

— Говорят, ты можешь с ним сравниться, король Эфрайон.

— Ерунда.

— Этого не отрицают даже те, кого так возмущает мое присутствие во дворце.

— Ну да, а еще говорят, что я выживший из ума старик, который уже сам не понимает, что делает.

Молодой человек рассмеялся:

— Может, они и правы!

Седовласый человек в бежевом платье начал было смеяться вместе с ним, но смех сорвался в кашель:

— Может, и правы! Как тебе удалось меня сюда затащить? Я должен был бросить тебя в одиночку исследовать эти потайные проходы!

Молодой человек протянул старику руку, чтобы помочь спуститься по лестнице.

— Мне не стоило тебя сюда приводить, но вряд ли найдется кто-нибудь еще, кто знает эти коридоры лучше тебя!

— Это правда. У нас так долго был мир, что Семья потеряла интерес к потайным коридорам и лестницам. Я об этом, признаться, не жалею.

— Я тоже, король Эфрайон. Только вот тяжело жить в доме, у которого полно от тебя секретов.

— Боюсь, ты находишь, что дворец слишком похож на тебя самого, — сказал старик.

На это замечание его молодой спутник ничего не ответил. Они продолжали спускаться вдвоем к едва видневшемуся внизу свету.

Молодой человек по имени Ясветр был высок ростом и хорошо сложен, его глаза, черные, как беззвездное небо, ярко блестели на бледном лице. Сын горняка, он в свои тридцать шесть лет повидал и нищету, и достаток. У него была гордая осанка, прямые плечи и высоко поднятая голова — осанка героя. Немногие знали о том, что за обликом человека из легенды, которым он стал, скрывалась скромная натура. О нем рассказывали истории: о его храбрости, о его далеких путешествиях в неведомые земли, куда большинство устремлялось лишь в детских мечтах. У него был глубокий голос, вселявший уверенность в тех, кто шел за ним, и пугавший тех, кто ему противостоял. В число последних входила и королевская семья, ведь Ясветр был простолюдином, недавно избранным королем Симбалии.

Седовласому старику с тихим голосом было восемьдесят. Причиной неуверенной походки был подорвавший его силы удар. Но старые глаза по-прежнему сверкали недюжинным умом и участием, что помогло ему завоевать любовь страны. Король Эфрайон был первым королем Симбалии, избравшим своим наследником человека, не принадлежавшего к королевскому кругу.

Старый король с любовью посмотрел на молодого человека. Он помнил, как увидел его в первый раз, как поразили его эти черные, как ночь, глаза, помнил чувство, которое он тогда испытал. В этом человеке старик видел будущее Симбалии. Ясветр, с его страстной любовью к жизни и к людям, с его честностью и чувством справедливости, мог вывести страну из замкнутого круга государственных забот: купцы, нищета райан, смута на северных границах и пустая напыщенность королевской семьи. Ясветр мог привести страну в эру еще более прекрасную, чем сорок лет правления Эфрайона.

Старый король надеялся, что недовольство, вызванное избранием Ясветра, уляжется и наступит светлый период общей радости. Единственным членом семьи, поддержавшим решение короля о передаче короны Ясветру, была его сестра, леди Грейдон. Эфрайон надеялся на поддержку народа, и он ее получил, даже в дворцовом окружении нашлись его сторонники. И все же вокруг молодого короля плелось слишком много интриг.

Эфрайон заметил окно внизу, там, где кончалась крутая узкая лестница. Он улыбнулся, и Ясветр ответил ему улыбкой. Старику нравилась улыбка молодого короля. Людям стоит почаще ее видеть, может, это кого-нибудь убедит в правильности принятого старым королем решения.

Когда они достигли окна у основания лестницы, в тишине раздался птичий крик, и ястреб, ворвавшись снаружи в узкий проем окна, приземлился на плечо Ясветра. Молодой король напрягся, но не подал виду, что ему тяжело.

Эфрайон изогнул бровь:

— Он снова тебя нашел.

Ясветр не ответил. Он вынул кусочек сушеного мяса из кисета, который носил с собой, положил на ладонь и протянул угощение птице. Ястреб с серьезным видом склевал мясо и огляделся вокруг настороженными, немигающими глазами.

— Мы ходим по кругу, король Эфрайон.

Король схватил молодого человека за руку.

— Ты смеешься надо мной, Ясветр?

Король улыбнулся.

— Ястреб и я, это мы ходим по кругу. Мы следуем пути, который приводит нас туда, откуда мы начали.

Эфрайон кивнул. Значило ли это, что Ясветр когда-нибудь покинет дворец и вернется в шахты, он не знал. Иногда молодой человек казался ему совершенно несносным. Эфрайон шагнул вперед и почувствовал под ногами ровную площадку. Ясветр, следовавший за ним, уперся в стену.

— Здесь? — спросил он.

— Да. Нащупай деревянный брус. Там должна быть глубокая насечка Мелифон, архитектор, продумал все запоры так, что только тот, кто знает секрет, сможет открыть. Когда найдешь насечку, попробуй сдвинуть брус влево.

Ясветр провел рукой по двери, нащупал тонкую горизонтальную линию и потянул брус влево. За частью стены, которая отодвинулась в сторону, была ярко освещенная комната.

— Король Ясветр!

Оба короля, молодой и старый, шагнули в открывшийся проем. Перед ними застыли в изумлении генерал Вора, военный министр Симбалии, полный, но чрезвычайно энергичный человек в военной форме, и Керия из кибиток Ша, райанка и министр внутренних дел, советник Ясветра.

Покой, в который попали монархи, был невелик, но красив и даже величествен. В северной стене было огромное окно, открывавшее вид на лес, где свободно бродили животные. Прямо перед окном в обрамлении штор стоял на небольшом возвышении трон. Ясветр подошел к окну, вытянул руку и с усилием выбросил тяжелую птицу в воздух. Затем он повернулся к своим министрам, кивнул им и занял свое место на троне.

Король взглянул на Керию, и в его глазах блеснул огонь. Молодая женщина загадочно улыбнулась в ответ. Ее голубые глаза, не такие пронзительные, как у короля, но тоже проницательные, отражая темный взгляд молодого монарха, превращали его в свет. Многие боялись ее, чужую, загадочную женщину. Король ее любил.

— Сэр, — сказала она, откидывая капюшон красного плаща с вьющихся у висков черных волос, — разве не является обязанностью твоих министров уведомлять тебя о том, когда правила и предписания входят в противоречие с интересами подданных?

— Несомненно, — сказал Ясветр, от которого не ускользнуло нахмуренное выражение лица Воры, — но, возможно, стоит рассказать об этом мне, Керия, до того, как обсуждать с остальными министрами?

— Тебя не было. Мы с генералом просто репетировали наше выступление, чтобы изложить наши соображения перед тобой в самой лаконичной форме.

— В лаконичной форме! — расхохотался военный министр. — Это она говорит! Да если она когда-нибудь выскажется кратко, так только если солнце в тот день взойдет и сядет за один час!

Женщина прикусила нижнюю губу, а затем продолжила:

— Король Ясветр, я только хотела сказать, что нашим войскам нет никакой необходимости оставаться в затопленных Валианских равнинах, тогда как они могут спокойно вернуться домой. Заставляя их там оставаться, мы напрасно мучаем людей. У нас не война.

— Армия — это армия! — немедленно возразил генерал Вора. — Во время учений необходимо выполнить все маневры, которые ведут к победе в сражении. Иначе они будут не готовы к трудностям настоящей войны. Сейчас самое подходящее время для учений! Именно сейчас, когда половину армии Ясветр отослал на юг для охраны каравана барона Толчина. Оставшиеся тоже пусть испытают на себе трудности войска на марше, хотя бы в условиях учений.

Керия протестующие подняла руки:

— Генерал, они и так отлично обучены! Вы бы лучше подумали о том, что у них на уме!

— На уме? У солдат? Ясветр, мне надоела эта райанка, сующая свой нос туда, где она ничего не понимает! Она невыносима!

— Невыносима? У вас манеры фандорского фермера, Вора! Я невыносима? Я требую…

Ее прервал старый король:

— Вы спорите попусту, леди Керия. Наши шахты затопил паводок, вот о чем надо подумать и решить, как обеспечить безопасность горняков. Это гораздо важнее, чем вопрос об умственном развитии подчиненных генерала Воры.

— Невыносима! — пробормотал Вора, уходя.

Ясветр тяжело вздохнул.

— Керия, тебе нужно научиться держать свои мысли при себе.

— Но если я думаю правильно, разве я должна молчать?

— Не должна, — сказал Эфрайон, — но следует обдумывать слова. Конечно, в нашей армии женщины тоже служат, и все же генерал Вора слишком горд для того, чтобы принимать советы от молодой девушки. Если хочешь повлиять на него, действуй окольными путями.

Ясветр, почувствовав, что атмосфера снова накаляется, прервал спор. Спокойным голосом он заговорил о планах на день:

— Министр Эллоу расскажет нам о том, как прошло закрытие шахты в Синдриле. Затем мы отправимся в путь. Все ли готово для церемонии назначения принца Кайерта?

— Да, — ответила Керия, — церемония пройдет на возвышении Верона. Королевскую семью известили, и они собираются присутствовать.

— Отлично. Может бьггь, красивая церемония слегка ободрит принцессу Эвирайю.

— Вряд ли, — усмехнулся Эфрайон.

Генерал Вора, явно восстановив хорошее настроение, вернулся с горстью орехов в руке.

— Если б Эвирайя могла, — сказал он, прожевав орех, — она бы сама проводила церемонию. Не секрет, что она хочет заполучить Рубин. Да и родители ее были бы рады, если бы она его получила.

— Генерал Гиброн и леди Эссель были бы счастливы, если б Рубин получил любой член Семьи, — добавила Керия.

— Хватит об этом! — сказал Ясветр, вставая с трона. — Генерал Гиброн и его жена все равно останутся при своем мнении. Мы скоро их увидим, и вам всем стоит быть с ними поприветливее.

— Это нелегко, — сказал Вора.

— Держите концы! — выкрикнул Кайерт. Он бежал через док по направлению к деревьям. Вокруг царил настоящий хаос — люди пытались ухватить молотящие по воздуху якорные канаты сорвавшегося корабля. Кайерт бежал, хотя порывы ветра, сбивающие с ног, нещадно трепали его черные волосы и широкие рукава парадной формы.

На гигантских взлетных площадках быстро свертывали паруса других кораблей. Шторм начался неожиданно, и им еще повезло, что сорвался только один корабль. Да и этого бы не произошло, если бы этот глупый дворцовый червь не настаивал на своем присутствии на борту.

Если бы кормовой якорь был поднят, он не зацепился бы за дерево на краю леса, и корабль унесло бы в сторону залива, как тот, который исчез несколько недель назад. Теперь он висел с натянутыми парусами, как детский змей, готовый улететь в любой момент.

Кайерт, принц Симбалии, подпрыгнул, ухватился за нижнюю ветку дерева, подтянулся и начал карабкаться вверх. Листья хлестали его по лицу, кора обдирала руки, он чувствовал, как дерево вздрагивает под напором бьющегося корабля. Он уже видел небольшую лодку под огромными, хлопающими на ветру парусами.

Якорь зацепился за ветки на высоте около пятидесяти футов над землей. Тален, брат Кайерта, вместе с другими удерживал канаты внизу. Кайерт добрался до тех веток, которые держали якорь, примерился и прыгнул, повиснув на якорном канате. Он висел высоко над землей, дожидаясь, пока канат перестанет раскачиваться. Канат прогнулся под его весом, на какую-то секунду Кайерт испугался, что якорь сорвется. Но он держался. Принц быстро взобрался вверх.

Когда он наконец схватился за деревянный поручень и забрался на борт, его руки дрожали. Корпус корабля был круто наклонен. Огонь в топке, хорошо закрепленной и закрытой специальными щитами от ветра, жарко полыхал, и природный газ, вырабатываемый при сгорании драгоценных камней из синдрильской шахты, наполнял полости в парусах горячим воздухом.

Этот тип, мелкий дворцовый чиновник, который настоял на том, чтобы подняться на борт для инспекции запасов, теперь лежал, распростертый на корме, дрожа от страха, и расширенными глазами смотрел на принца.

— Я… я не знаю, что случилось, — начал он бормотать, когда Кайерт соскользнул по наклонившейся палубе к рубке, — я, наверное, случайно потянул рычаг зажигания…. Топка начала гореть… камни, они загорелись!

Кайерт взобрался на крышу рубки, туда, где была закреплена топка.

— Невозможно раскрыть клапан так, чтобы настолько промочить камни! Что еще ты сделал?! Говори!

— Я увидел, что они загорелись, и я… — начал бормотать чиновник, крошечный человечек, чья дворцовая ливрея была выпачкана в грязи, и все шнурки и пояс были набекрень, — и я… я попытался погасить огонь!

Кайерт огляделся. В углу валялся пустой бочонок для воды.

— Идиот! — закричал принц. — Синдрильский уголь водой разжигают, а не гасят!

Ничего удивительного, что корабль взвился, как ужаленный пчелой конь. Чудо, что корпус застрял под таким углом, что почти весь газ уходил мимо парусов, иначе никакой канат бы не выдержал. Корабль взмыл бы вверх, а потом паруса, не выдержав напора газа, взорвались бы. Дорогостоящий корабль был бы разрушен, не говоря уж о том, что чиновнику пришел бы конец.

Принц разворошил полыхающие угли кочергой. Выставленные на открытый воздух, они быстро погасли. Затем он взобрался вверх по снастям и подтянул веревки, открывающие клапаны в парусах. Надувшиеся полости, на которые были разделены полотнища парусов, начали постепенно сморщиваться. Кайерт спустился на палубу, обрезал якорный канат и оттолкнул корабль от дерева длинным шестом. Снизу Тален и остальные потянули за веревки, и корабль медленно опустился на причал.

Маленький чиновник спустился на землю, пробормотал что-то о том, что инспекция проведена, и исчез из виду. Всадники ветра проводили его смехом и презрительными взглядами.

Кайерт тоже покинул палубу, ощущая, как всегда, щемящую грусть от возвращения на землю. Вся радость его жизни была там, в облаках. Парить беспрепятственно над верхушками деревьев и над холмами — вот было счастье. Он посмотрел вслед чиновнику, которому неслыханно повезло, что он остался жив, и к тому же выпала редкая возможность испытать то, чего были лишены все, кроме всадников ветра, — полет, хотя бы и длившийся мгновение.

Тален догнал брата, когда тот шел по примятой траве взлетного поля к казармам. Встречавшиеся по пути всадники приветствовали принца и поздравляли его со спасением корабля.

— Кто приказал провести эту проверку? — спросил Кайерт, когда рядом никого не было.

— Почетный король Эфрайон, — ответил брат. — Возможно, слухи о его несостоятельности не так уж преувеличены. А может быть, идея провести инспекцию воздушного флота принадлежит Ясветру? Боюсь даже подумать, как Северный флот переживет эту проверку!

Братья вошли в казарму — здание под купольной кровлей, разделенное на четыре отсека, каждый из которых был освещен круглым решетчатым окном. В комнате стоял бочонок с вином, хотя всадникам на дежурстве пить было запрещено.

— Я не доверяю королю Ясветру, — сказал Кайерт, зачерпывая вино ковшиком, — но я ценю его за то, что он позволяет Эфрайону сохранять активность. Такому человеку, как Эфрайон, нужно доверить что-то из важных государственных дел, иначе он просто завянет.

Тален тоже налил себе вина из бочонка.

— Меня удивляет, что ты называешь Ясветра королем, — сказал он, устраиваясь на скамейке. — Я понимаю, что Эфрайон почти что усыновил его, когда королева Юна умерла, так и не оставив ему детей. Но выбрать королем рудокопа без капли королевской крови кажется мне жестом отчаяния бездетного монарха.

— Отчаяния? Возможно, — сказал Кайерт, — однако даже я соглашусь, что Ясветр на троне более уместен, чем, скажем, моя жена. Только это сомнительная похвала. Ясветр, несмотря на весь свой опыт, по-прежнему чужак в нашем кругу, и он назначает случайных людей на важные посты. Кажется, он собирается наполнить дворец простолюдинами и бродягами. Подумать страшно! И он уже преуспел в этом.

— Ага, — добродушно добавил Тален, — вот где собака зарыта!

— Вовсе нет, — поспешил разубедить его брат. — Я ничего не имею против райан как народа, но они ничего не знают о тонкостях управления страной. И потому считаю, что назначение одним из советников леди Керии было со стороны Ясветра большой ошибкой.

— Ходят слухи, что она для него больше, чем советник.

— Я слышал. Если это так, то она уж точно находится как раз в том положении, чтобы ее шепотом высказанные предложения становились законами. Не мне тебе говорить, что это за предложения!

— Знаю, — со вздохом сказал брат, опуская на стол пустую чашку.

— Да уж! Я же давно этого боялся. Если Ясветр ее послушает, у нас будут всадницы ветра! Это немыслимо! У женщины никогда не хватит ни сил, ни ловкости, чтобы управлять воздушным кораблем.

Брат протянул руку, словно пытаясь удержать принца от монолога на давно знакомую тему.

— И все же, — сказал он, — тебе стоит поосторожнее высказывать свои взгляды. Всем хорошо известно, что Эвирайя стремится заполучить Рубин.

— Я не о ней беспокоюсь. Я боюсь за Симбалию. Мне кажется, что назначение этого горняка, несмотря на все его благие намерения, ошибка. Я знаю, многие мое мнение разделяют. Новому королю не до конца доверяют, а может, и никогда не будут доверять. Если случится настоящая беда, от него отвернутся.

Кайерт поправил воротник мундира.

— Эта угроза — вечная беда монархов, — сказал брат, стряхивая пыль со шляпы принца.

— Это так. Но монархи приходят и уходят, а королевская семья Симбалии остается неизменной. Вот что волнует меня, брат: останется ли все как есть.