Последний дракон

ГЛАВА 8

Путешествие через залив обернулось кошмаром. Эмсель очень пожалел, что никогда не придавал большого значения упражнениям с парусом и веслами. Он надеялся, что переправа займет не более дня, даже с учетом неблагоприятного ветра, и взял совсем немного провизии из пещеры, в которой была укрыта лодка. Он слишком мало знал о заливе.

Сначала он плыл через относительно спокойные воды, но потом, когда достиг середины, он понял, что там встречаются и схлестываются друг с другом волны двух морей. Только тогда он понял, какое безумие затеял. Волны, подталкиваемые ветром и двумя противоборствующими течениями, сталкивались и ударялись друг о друга. Его затянуло в водоворот до того, как он успел осознать опасность, и спасло только то, что лодочка была почти невесомой. Маленькое суденышко швыряло во все стороны, и вскоре Эмселю стало так плохо, что он уже ничего не мог делать, только держался из последних сил за борта.

Лодку долго кружило в водовороте, но затем сильное течение вырвало ее из самого опасного места в центре залива и понесло на север. Волны стали спокойнее, но течение, с которым у Эмселя не было сил бороться, продолжало быстро сносить лодочку фандорца намного севернее того места, где он намеревался пристать.

Остаток дня и долгую ночь Эмсель провел, беспомощно следуя за течением. В конце второй ночи в море он понял, что не сможет пристать и на северной оконечности Симбалии — сильный ветер гнал волны против их обычного, к берегу, направления. В сумерках Эмсель увидел нескольких людей на берегу и замахал руками, но они не ответили.

Северо-западный ветер крепчал. Эмсель с ужасом осознал, что его уносит в Северное море, известное в легендах как море Драконов. Только глубокой ночью ветер слегка поутих, и волны перестали швырять его лодку. В наступившей тишине Эмсель забылся беспокойным сном. Когда он проснулся утром, небо было затянуто, солнца не видно, и он не мог определить свое местонахождение. Да это и не имело значения, потому что наступил полный штиль, и парус неподвижно повис на мачте.

Эмсель сделал несколько глотков воды и съел кусочек сыра. Его сводила с ума мысль о том, что, пока он беспомощно болтался по волнам, его соотечественники готовились к самоубийственной войне. Но он твердо решил не думать об этом, чтобы понапрасну не тратить силы.

Его размышления были прерваны звуком, который сначала показался ему ревом волн, разбивающихся о скалы, но потом Эмсель осознал, что звук: раздается над ним. Эмсель поднял голову. На долю секунды ему показалось, что он увидел в облаках странное ритмичное движение, как будто взмахи крыльев гигантской птицы, но какая птица, летящая так высоко, что ее не было видно, могла быть такого размера?

Эмсель прислушался, но звук уже исчез. Он потер глаза и снова посмотрел в небо. Облака были неподвижны. Эмсель встряхнул головой.

— Уже галлюцинации — плохо дело.

Облака скрывали солнце почти до полудня. Когда путешественник смог определить, где находится, но оказалось, что жара на море невыносима. У Эмселя кружилась голова от солнечных лучей, которые бросали яркие блики, отражаясь от блестящей, как стекло, ровной поверхности спокойного моря. Он снова проголодался и хотел пить, но скудный запас пищи и воды нужно было беречь. Может пройти еще несколько дней, пока он доберется до берега.

В лодке было одно весло. Эмсель взял его и принялся грести медленно и тяжело на юго-восток.

Дурманящий жаркий полдень наполнил Надлесье золотисто-зеленым светом солнца, проникающего сквозь навес листвы. На аллее Купцов выстроились рядами палатки торговцев, в которых можно было купить сушеные фрукты и другие продукты с юга. Некоторые лотки могли похвастаться свежими овощами, фруктами, птицей и рыбой, но это было редкостью и стоило недешево. Большинство товаров доставлялось повозками с северных территорий или караванами с юга, а путь был долгим.

Здесь же можно было найти всевозможные произведения ремесленников: рулоны гобеленов и узорчатой шелковой ткани, тонкую, как паутина, вуаль, ограненные драгоценные камни и резные изделия из дерева. В честь праздника аллея по всей длине была украшена разноцветными фонариками, в которых горели различные масла и смолы, бросая вокруг цветные блики и ароматами отпугивая насекомых.

Люди собирались, ожидая начала процессии. Райанские артисты жонглировали ярко раскрашенными сосудами из высушенных тыкв и играли на мандолинах и флейтах, чтобы заработать несколько туков — украшенных драгоценными камнями симбалийских монет. Горняки устало сидели под деревьями, солдаты и горожане бродили вдоль прилавков. Скульптор судорожно заканчивал свою работу на стволе дерева — портрет Ланота, всадника ветра, который десять лет назад остановил лавину, направив на нее свой корабль, и тем спас от разрушения шахту. В воздухе плыли ароматы свежевыпеченных пирожков и звуки музыки, слышались смех и разговоры.

Двое молодых горняков, мужчина и женщина, сидели за столиком таверны на открытом воздухе. Мужчина, чьи ноги в заляпанных грязью сапогах лежали, к вящему неудовольствию трактирщика, на скамейке напротив, сказал своей спутнице:

— Это несправедливо. Ясветр был таким же рудокопом, как мы с тобой, а теперь он король Симбалии.

— Думаешь, королем нужно было сделать тебя? — спросила она.

— Этого я не говорил. Я думал, что раз рудокоп на троне, в шахтах должен быть порядок, а все как было, так и есть. Нижние ярусы затоплены, а в синдрильских пещерах вечно сырость. Каждый раз, ударяя киркой, мы рискуем поджечь весь раскоп.

— Погода не слушается королей, — ответила женщина, — а сваи и распорки в основном заменили, сейчас копают сливные каналы. Ясветр делает все, что в его силах.

— Он был рудокопом, — настаивал мужчина.

— Тебе не угодишь! Может, захочешь спускаться в шахту в шелках да с усыпанной драгоценностями киркой? — поинтересовалась женщина едким тоном.

Мужчина нахмурился и отвернулся от нее.

Около прилавка две женщины, продавщица и покупательница, тоже живо обсуждали короля и его окружение.

— Впервые министром внутренних дел стала женщина, и я не уверена, что это мне по душе, — сказала покупательница, рассматривая фрукты. — Кое-что стоит оставить мужчинам, некоторые посты. Ладно если б просто женщина, но райанка…

— Да уж, не лучшим образом выглядит, — сказала продавщица и добавила, многозначительно посмотрев на то, как ее собеседница ощупывает дыни: — По крайней мере, решение было принято.

Двое детей играли в тени фонтана. Один мальчик лет двенадцати повязал шарф вокруг шеи на манер воротника плаща, а в руке держал деревянную фигурку ястреба с распростертыми крыльями.

— Я король Ясветр, — кричал он, — и мой орел видит все зло, что вы творите.

— У него не орел, — поправил его второй мальчик, — а ястреб.

— Да орел это!

— Да? Так почему же его зовут не Орветр?

Против такой логики мальчику нечего было возразить.

— Как он хочет, так и зовут, — сказал он наконец, — главное, что он рудокоп, как мой отец.

Время начала церемонии приближалось, и людей вокруг становилось все больше. Мнения о короле и его советниках разнились, но все сходились в одном — этот день должен запомниться. Они сами не знали, насколько были правы.

Звуки веселья слабо доносились до одинокого путника в глубине лесов к северу от места проведения торжества. Он двигался быстро и бесшумно, привычно избегая наступать на сухие ветки и редко выходя на открытое пространство. То, что он хорошо знал лес, его одежда коричневато-зеленых тонов и лук, с колчаном стрел на спине — все выдавало в нем охотника-северянина. Его звали Виллен, и он был красивым человеком с длинными светлыми волосами и высоким лбом. Обычно Виллен был весел и улыбчив, но сегодня его губы, всегда готовые растянуться в улыбке, сжались в тонкую линию. Ни наладившаяся погода, ни красота леса не радовали его. Его рука нет-нет да сжимала маленький мешочек, привязанный к поясу.

Охотник прислушивался к отдаленным голосам. Пусть смеются и радуются, пока могут. Когда он расскажет, им будет уже не до смеха. Королевская семья всегда презирала охотников с севера, но только не тогда, когда им требовалась пища. Что же, охотники никогда не жаловались. Им не было дела до воздушных кораблей и пышных дворцов, они сами могли позаботиться о себе. Но то, что произошло накануне, было выше всяческих раздоров. Теперь жители Северного Предела должны потребовать то, что причитается им по праву как гражданам Симбалии.

Леди Грейдон рассказала ему о церемонии, хотя сама не собиралась присутствовать. Виллен решил пойти. Лучшего времени рассказать королю Ясветру о случившемся было бы не придумать.

Он волновался, мысленно снова и снова повторяя свою речь. Он был в Надлесье однажды, ребенком, и мало что запомнил, кроме дворцов из дерева и мрамора, разукрашенных драгоценными камнями, людей, одетых в красивые, сверкающие одежды, и огромных деревьев-замков. Это было красиво, но он не хотел бы там жить. Его домом был север — крутые, покрытые лесом холмы и долины, разрезанные стремительными холодными реками, запах сосен и завывания ветра в полях. Любая, самая маленькая хижина на севере была для него дороже роскоши дворцов Надлесья. Он не позволит безнаказанно нападать на его дом.

Рука Виллена снова протянулась к мешочку на поясе, в этот раз он открыл его и достал несколько осколков ярких ракушек. Он держал их нежно на ладони, рассматривая до тех пор, пока слезы не навернулись на глаза. Эти осколки были зажаты в пальцах маленькой Кии, когда его сын нашел ее разбитое тело на берегу. Ее искали больше двух недель, обшарили все окрестности, но ничего не нашли. Только случайно сын Виллена, исследуя дальнюю часть берега, наткнулся на то, что осталось от девочки. Она, скорее всего, собирала ракушки на песчаном пляже, когда фандорские варвары напали на нее. Рядом с ее телом была целая россыпь ракушек.

Конечно, это были фандорцы. Кто еще мог напасть на нее? В бесплодных землях около холодного моря не водилось никаких хищников. Ни у южан, ни у бундурцев не было никаких причин атаковать мирных жителей, ведь Симбалия жила в мире с соседями. А фандорскую лодку видели прошлой ночью далеко в открытом море.

Виллен снова посмотрел на осколки ракушек в своей ладони. Фандорцы были, без сомнения, варварами, это всегда было известно. Но теперь стало очевидно, что они были еще и убийцами. Киа была не его дочерью, но он знал ее и любил. Точно так же мог бы погибнуть его сын.

Нельзя было допустить, чтобы фандорцы остались безнаказанными. Он попросит помощи у Надлесья. Несмотря на вечные раздоры с Северным Пределом, они помогут.

Оказавшись перед низкой каменной стеной на границе Надлесья, охотник перемахнул через нее одним прыжком и поспешил по тропинке вперед. Звуки веселья были уже близко.

Процессия начала свое шествие с широких ступеней огромного дерева-дворца по просторной аллее, известной как Королевский Путь. Горожане, выстроившиеся вдоль улиц, с радостью приветствовали королевскую семью и присоединялись к процессии, так что вскоре почти весь город участвовал в параде.

Впереди шли Ясветр и Эфрайон, рядом с ними — Вора и Керия. Девушка оглянулась через плечо на растянувшуюся процессию и рассмеялась.

— Боюсь, будет трудно поддерживать порядок!

— Только послушай их, Ясветр, — сказал старый король, повысив голос так, чтобы перекричать музыку и песни, — и еще говорят, что народ тебя не любит!

— Конечно, король Эфрайон, — сказал Ясветр, а затем повернулся к генералу и добавил: — В первый солнечный день после недели дождя я бы присоединился к параду, даже если б во главе его шел дракон!

Вслед за ними, не соблюдая особого порядка, шли остальные члены королевской семьи, леди Эссель и ее муж — почетный генерал Гиброн — впереди других. Эссель, младшая сестра Эфрайона и мать принцессы Эвирайи, одетая в роскошное платье из блестящей парчи с золотым кружевом, была по-прежнему красива, несмотря на возраст. Она прошептала мужу:

— Посмотри только, как Ясветр и Керия болтают и пересмеиваются. Я уверена, они не только государственные дела обсуждают. Разве не мило?

— Позорище — вот подходящее слово! — фыркнул высокий генерал, несмотря на седину в волосах, державшийся прямо и считавший, что он здоровее и крепче молодых солдат, годившихся ему в сыновья.

— Налицо все признаки упадка государственного власти, — продолжал он. — Король и его советник — оба простолюдины, да и к тому же почти что любовники. Мой преемник — толстый выскочка, пародия на военного, имеющий очень далекое родство с Семьей, а предыдущий монарх, тот и вовсе впал в старческое слабоумие. Театр да и только, на юг ездить не надо.

— Не смей так говорить о моем брате, — подчеркнуто холодно заявила леди Эссель. Гиброн покосился на нее, собираясь что-то еще сказать, но потом решил, что, пожалуй, не стоит.

Прямо за ними шел главный герой торжества — принц Кайерт, чувствующий себя неловко в наскоро вычищенной парадной форме, еще хранившей следы утреннего происшествия с кораблем — серебряная тесемка на правом плече была заляпана смолой, а один из карманов оторван. Однако величественный вид принца исключал всякое обсуждение его внешнего вида. Даже друзья смолчали.

Рядом с Кайертом шла высокая молодая женщина, чья замысловатая прическа из зачесанных наверх волос делала ее даже выше принца. Ее волосы цвета закатного солнца были увиты нитками жемчуга и украшены шпильками из сверкающих драгоценных камней. У нее была белая, почти прозрачная кожа, а глаза отливали лесной зеленью. Губы, искривленные в чуть недовольной гримаске, придавали ей вид вздорного подростка, очаровавший многих симбалийских мужчин, а ногти, едва ли не длиннее пальцев, были раскрашены разными цветами. Она смотрела прямо перед собой, изредка улыбаясь и кивая людям, выкрикивавшим ее имя или имя ее супруга. Это была Эвирайя, принцесса Симбалии и жена Кайерта.

Принцесса чуть замедлила шаг, чтобы поравняться с идущим позади молодым человеком в форме дворцового чиновника.

— Улыбайтесь, миледи, — сказал он тихо, с ноткой цинизма в голосе, — сегодня праздник. Ваш супруг будет утвержден в титуле главы всадников ветра. Разве вы не счастливы?

— Конечно, я счастлива, Мезор, — сказала она, с ослепительной улыбкой помахав рукой приветствовавшим процессию горожанам, — жаль только, что проводит церемонию король рудокопов…

Кайерт оглянулся, бросил быстрый взгляд на жену и ее советника, но ничего не сказал. Эвирайя беззвучно втянула ртом воздух.

— Он нас слышал?

— Не думаю. Просто вам не стоит исчезать из виду. Вы же знаете, как принц Кайерт уважает формальности. Вы должны идти рядом. Вы хотели меня о чем-то спросить?

Она вздохнула.

— Нет. На самом деле нет. Я просто хотела пожаловаться на то, как мне не нравится идти за этими. — Последние слова она буквально прошипела, бросив полный неприязни взгляд на Ясветра и Керию.

— И все же вы должны идти за ними, по крайней мере сейчас.

— Тонко, Мезор. — Она уже не улыбалась. — Боюсь, что я действую не столь изящно. Ты, наверное, слышал, что обо мне говорят в народе?

— Народ вечно болтает, — осторожно заметил Мезор.

— Последняя присказка если кто-нибудь одержим идеей обладания каким-либо предметом, про него говорят, что он хочет это «как Эвирайя Рубин». Неужели это настолько очевидно, Мезор?

— Разве не должно быть очевидным стремление законного наследника получить то, что принадлежит ему по праву? — возразил Мезор. — Но, возможно, было бы лучше не высказывать своих желаний открыто. Рано или поздно рудокоп и цыганка покажут, что не в состоянии управлять государством. В конце концов, в них нет ни капли королевской крови. Ваш день придет, принцесса Эвирайя, я в этом уверен.

— Да, — кивнула принцесса, — но можно и помочь.

— Я всегда действую только в ваших интересах, миледи. А теперь возвращайтесь к мужу. Сейчас не время множить слухи.

Эвирайя кивнула и ускорила шаг, догоняя принца. Мезор смотрел ей вслед с улыбкой. Позади него шли барон Толчин, глава гильдии купцов, и баронесса Алора, казначей Симбалии. Барон и баронесса были небольшого роста, кругленькие и похожие друг на друга, как многие после долгого супружества пары. Даже одеты они были в едином стиле — в платья из шелка и, несмотря на жару, накидки из меха горностая. Единственным существенным отличием была белая развевающаяся борода барона. Супруги шли скорее прогулочным шагом, чем парадным, переговариваясь певучим говором симбалийских купцов.

— Караван, должно быть, уже на границе, — сказал Толчин, — не знаю уж, с чего бы вдруг Ясветр решил послать войска его сопровождать, но я рад, что он это сделал.

— На этот раз разбойники-горцы хорошо подумают перед тем, как на нас напасть, — согласилась Алора. — Это радует. Наши потери постоянно приводили к неблагоприятному перевесу в торговле в пользу купцов с юга.

Толчин покивал.

— Это полезное соглашение, — сказал он, — нашей стране без торговли не выжить. Пора уж было Ясветру нам помочь. Я был очень обеспокоен после того, как мы с ним поспорили по поводу охоты на редких северных птиц. Теперь я, пожалуй, настроен дать молодому человеку шанс, даже если только из уважения к кузену Эфрайону. Так, Алора?

Жена не ответила. Она заметила в толпе знакомое лицо — банкира, о чьих не совсем законных сделках она давно хотела разузнать.

Процессия шла через парк, наполненный звуками музыки, танцами и песнями. Горожане, не присоединившиеся к параду, наводнили дорожки и тропинки, кричали и размахивали руками, горячо приветствуя короля и его свиту. Если о Ясветре мнения разделялись, то принца Кайерта безоговорочно любили. Слух о спасении корабля уже разошелся, прибавившись к другим легендам о храбрости принца, и он был истинным героем дня, это ему под ноги бросали цветы.

Кроме шумно приветствующих горожан за процессией наблюдал лучник, устроившийся на дереве неподалеку от места, где должна была совершиться церемония. Уже скоро. Еще немного, и обожающие короля подданные увидят, каков он в деле. Виллен боялся того, что должен сделать, но старался вытеснить из сердца страх. Он пришел, чтобы донести до короля послание жителей севера, и даже если слова его будут слишком просты для столичных жителей, смысл их от этого не изменится.

Тем временем не все участники парада наслаждались прогулкой.

— Я с самого начала говорил, что не стоит выбирать королем того, кто так любит погулять пешком, — ворчал генерал Вора. — Я не проходил таких расстояний с тех пор, как был солдатом в действующей армии, лет этак тридцать назад!

— Что же ты будешь делать в моем возрасте? — поддразнил его Эфрайон. — Придется нанять кого-нибудь с тележкой, чтобы тебя возить!

— А как же, генерал, — поспешила поддеть его Керия, — пример, который вы должны показывать солдатам?

— Я и показываю, — ничуть не смутившись, ответил Вора. — Пусть видят, что я хорошо ем, и стремятся продвигаться по служебной лестнице к роскошной жизни, как это сделал я!

Услышав это, Ясветр неожиданно громко расхохотался. Керия удивленно на него посмотрела. В последнее время она редко слышала его смех.

Ясветр был загадкой для нее, как и она для него. И все же у них было много общего и много того, что им еще предстояло узнать друг о друге и о себе. Только времени никогда не хватало.

Когда они впервые встретились и она полюбила его, он был черноглазым жизнерадостным горняком. Теперь он стал королем Симбалии, первым королем из народа. Он любил ее ничуть не меньше, но теперь чаще бывал серьезным и молчаливым, слишком озабоченным государственными делами.

Райанка с горечью думала о том, что Ясветр, хоть и был чужаком во дворце, все же почти привык к Семье. Она — нет. Во дворце она была совсем чужая. Ясветр, он хотя бы родился в Надлесье, а она пришла с равнин, из кибиток кочевников-райан. Она была другая. У нее были способности райанки, способности непонятные, а потому вызывающие недоверие и страх у окружающих ее людей. В Надлесье не было слов, чтобы эти способности назвать, но тем не менее люди о них знали. Керия сознавала, что ей не только завидуют, но еще и боятся. Это ее беспокоило. Такое отношение редко встречалось среди ее народа. Райане доверяли друг другу, потому что никто больше не доверял им. Причины для такого отношения были: нередко райане находили пропитание, обманывая и воруя. Семья Керии жила честно, и иногда ей хотелось отделиться от райанских воров, но как она могла? Она достигла поста министра внутренних дел, несмотря на то, что была райанкой, и собиралась этот пост удержать. Ни королевская семья, ни разбойники с Валианских равнин не смогут изгнать ее из Надлесья.

Молодая женщина снова взглянула на Ясветра. У них впереди было много времени, и они могли многое изменить. Друг для друга их кровь была достаточно королевской. Подумав так, Керия рассмеялась. Надо же, какие слова лезут ей в голову, так только во дворце разговаривают!

Маленькая девочка, услышав ее смех, подбежала ближе.

— Можно я пойду рядом? — поборов стеснение, спросила она.

Керия оглянулась на короля. Он улыбнулся и, не замедляя шага, наклонился. Подхватив девочку на руки, усадил ее себе на плечо.

— Пойти, вот еще! Зачем идти, когда можно ехать?

Он так и нес ее какое-то время, а потом опустил на землю, и счастливая девчушка убежала. Однако это было большой ошибкой. Другие дети все прекрасно видели, и вскоре Ясветр оказался окружен толпой желающих прокатиться на плечах короля. Ясветр посмотрел на Керию с таким комичным выражением безнадежности на лице, что райанка не могла не присоединиться к хохоту толпы. Так и шли дальше — король подхватывал на ходу одного ребенка за другим, нес на плечах несколько шагов и опускал на землю. Он был сильным человеком, но до возвышения Берона было еще около мили пути, в основном в гору, и Керия снова рассмеялась, когда увидела облегчение в глазах короля при виде лесной поляны.

— Пусть это послужит тебе уроком, — прошептала она, — королю не стоит иметь любимчиков.

Ясветр грустно улыбнулся.

Процессия подошла к возвышению Берона — гигантскому пню, никак не меньше ста футов в радиусе, с перилами по краю. Ступени вели наверх, туда, где перед невысокой сценой полукругом стояли кресла, вырезанные из последних побегов огромного дерева. Вся поверхность пня была покрыта лаком, под слоем которого сверкали в лучах солнца, пробивающихся через густую листву, драгоценные камни.

Толпа зрителей медленно заполнила поляну. Музыканты продолжали играть, а дети — бегать вокруг с криками и визгом, бросая друг в друга мячами или смотря, как тянутся вслед за ними воздушные змеи в форме кораблей. Всадники ветра, выглядевшие торжественно в темной парадной форме, стояли невозмутимой группой несколько обособленно от остальных с таким видом, словно то, о чем они переговаривались, не могло быть доступно простым смертным.

Король Ясветр и принц Кайерт поднялись на сцену, и возбужденный гул толпы сменился тишиной. Бледное лицо принца резко выделялось на фоне глубокой синевы его мундира. Он не смотрел на людей, устремив взгляд в небо из смущения и чувства неловкости.

Ясветр поднялся на возвышение. Он медленно обернулся, глядя на собравшийся народ. Керия восхищенно смотрела на него, отметив, как он величествен в простой одежде без украшений. Раздались приветственные возгласы и аплодисменты. Никто еще не знал, что главным действующим лицом скоро станет не король, а тот, кто спрятался в густой листве дерева, нависающего над сценой.

Ясветр начал говорить, тщательно подбирая слова. В присутствии королевской семьи ему хотелось показать, что за время правления его ораторское искусство существенно улучшилось.

— Мы собрались здесь, чтобы воздать почести Кайерту, принцу Симбалии, — начал король. — В течение пяти лет, с тех пор как не стало его отца Эйлата, принц возглавлял всадников ветра, защитников Симбалии. Братья ветра патрулируют наши берега и границы, они доставляют жизненно важные сообщения по всей стране, так же как и в дальние страны. Без них мы бы остались без средств связи. Они также следят за нашими драгоценными лесами, предупреждая нас о пожарах, наводнениях и других стихийных бедствиях.

Не все члены Семьи чувствовали себя обязанными хранить молчание во время выступления короля.

— Взгляни-ка на Кайерта, — прошептала баронесса Алора мужу, — у него потрясающее самообладание, но он все равно краснеет. Бедный мальчик, его смущает такое внимание!

Барона это, однако, не позабавило.

— Я бы не стал принимать ярость за смущение. Ты слышала, что Ясветр сказал? Он расписал всадников как гонцов и смотрителей за лесами! Я не удивлен, что Кайерт вне себя. Я тоже, будь я главой всадников ветра, на его месте разозлился бы.

С бароном полностью согласился почетный генерал Гиброн.

— Зачем Ясветр так настойчиво подчеркивает эти достоинства всадников, умаляя при этом их стратегическое, военное предназначение?

Король Эфрайон, стоящий прямо перед ними, обернулся и пояснил:

— Мы больше века не сражались. Всадники ветра больше не воины. Мы должны этому радоваться, Гиброн. А Ясветр всего лишь хочет напомнить всем о том, что роль всадников в жизни страны в мирное время по-прежнему огромна.

Барон и генерал Гиброн кивнули, но не похоже было, что они согласились. Леди Эссель, которая внимательно прислушивалась к словам брата, повернулась к дочери.

— Ты с Ясветром, конечно, нередко споришь, но, согласись, он хорошо говорит о Кайерте.

— Он всего лишь втирается в наш круг, как будто умение говорить льстивые речи сделает из рудокопа короля! — прошептала Эвирайя на ухо матери.

— Втирается в наш круг? Ты последнее время все повторяешь за Мезором! — нахмурилась леди Эссель. Принцесса ее уже не слушала, она снова сосредоточилась на том, что происходило на возвышении.

— Награждая принца Кайерта и высоко оценивая его заслуги, — продолжал тем временем Ясветр, — мы отдаем дань уважения постоянным усилиям отважных всадников ветра по поддержанию мира и спокойствия в Симбалии.

Керия, стоящая в первом ряду зрителей, посмотрела по сторонам. Казалось бы, не было никаких причин вглядываться в темную глубину листвы, окружающую платформу, никаких, кроме смутного чувства тревоги, исходящего, как ей казалось, от деревьев. Она помедлила, раздумывая, стоит ли рассказать о своих опасениях, а через минуту было уже поздно. Голос, чуть дрогнувший, но сильный и звонкий, выкрикнул:

— Нет мира и спокойствия в Симбалии!

Все взгляды тотчас устремились к дереву слева от сцены. Человек в коричнево-зеленой одежде сидел на высоком суку, нависающем над возвышением платформы. До того как кто-либо успел пошевельнуться, он швырнул в сторону Ясветра нечто похожее на два серых шара. Король и принц Кайерт инстинктивно отпрыгнули в сторону, когда первый шар, оказавшийся камнем, ударился о лакированную поверхность платформы и покатился, оставляя глубокую царапину. Толпа ахнула. К камню был привязан бечевкой кожаный мешок.

Еще до того, как камень ударился о платформу, несколько стрел, выпущенных стражей, полетели в сторону дерева. Виллен, однако, успел укрыться за стволом.

И одновременно поняв, что предчувствие ее не подвело, Керия метнулась вверх по ступеням, чтобы заслонить любимого от катящегося по деревянной поверхности камня. Если б она только подумала, если б она подождала секунду и успела увидеть, что нечто, привязанное к камню, не было оружием, она бы осталась на месте. Но она не стала ждать.

Она сразу сама поняла, что натворила, чтобы осознать это, ей не нужно было слышать общий вздох изумленного народа и начавшуюся тотчас же волну шепота. Теперь то, что раньше было только слухом, — то, что она не только советник королю, подтвердилось. Ни Эфрайон, ни генерал не бросились на защиту короля с такой готовностью, даже стража только сейчас начала стрелять. Ясветр посмотрел ей в глаза, и она увидела в них понимание, а он прочел в ее взгляде сожаление и беспокойство.

Гиброн повернулся с ухмылкой к барону Толчину:

— Я же говорил! Они любовники!

Толчин смотрел на драму, разворачивающуюся у всех на глазах на возвышении.

— Да, — пробормотал он, — ты был прав, хотя жаль это признавать.

Пальцы Эвирайи сомкнулись на плече Мезора, и он почувствовал, как ее длинные ногти впиваются в тело через плотную ткань туники.

— Мезор… — прошептала она.

— Я вижу, миледи, — спокойно ответил он, — это наш… ваш шанс.

Стражники положили новые стрелы на тетивы луков, но король жестом остановил их.

— Отставить! Это не нападение!

Он повернулся к генералу, который, тяжело дыша, поднялся на возвышение, подобрал мешок, открыл его, повозившись с завязками большими непослушными пальцами, вытащил мятый сверток ткани и, не разворачивая, протянул королю, заметив, что на пальцах остались крупинки засохшей крови.

Ясветр быстро развернул и осмотрел измятый сверток. Это было детское платье, изорванное в клочья и покрытое засохшими пятнами крови так, что невозможно было разобрать, какого оно было цвета. Над поляной повисла тишина, слышался только отдаленный шепоток вдали, там, где люди, стоящие слишком далеко, чтобы разглядеть содержимое мешка, расспрашивали о нем стоящих ближе.

Ясветр всматривался в листву дерева.

— Покажись! — выкрикнул он. — Тебя никто не тронет.

Виллен снова шагнул на ветку, на этот раз показавшись целиком. То, что он охотник с севера, теперь было очевидно, и по поляне прокатился шепоток.

— Северянин, — пробормотал Гиброн, обращаясь к Эссель, — можно было догадаться. Только они на такое способны.

Виллен крепко держался обеими руками за ветки и надеялся, что никто не заметит, как дрожат его колени. Ему стоило больших усилий бросить камень ровно на столько, на сколько требовалось. Голос его, однако, не задрожал, когда он заговорил.

— Ты знаешь нас, король Ясветр, — сказал Виллен. — Короли, что были до тебя, знали нас. Мы никогда еще не просили о помощи, но сейчас мы просим. Мы требуем мести! Наш ребенок был убит — это война!

Толпа отреагировала недоверчивым гулом и замерла в ожидании ответа короля.

— Не говори мне о войне. Кто убийцы?

— Фандорцы, — громко, так, чтобы слышали все, объявил Виллен, — они добрались до наших берегов и убили ребенка!

В глубине толпы раздались редкие смешки, но этого было достаточно для того, чтобы разозлить охотника.

— Слушайте! — закричал он. — Я говорю правду! Мы видели утром фандорскую рыбацкую лодку в море, а несколько часов спустя мы нашли девочку на берегу, убитую, причем так, как только у варваров поднимется рука!

Раздались крики недоверия.

— Ты тоже не веришь мне, как твой народ, король Ясветр? Ты ведь сам из народа! В отличие от королевской семьи, ты знаешь разницу между правдой и ложью! Я говорю правду. Если решишь над этим посмеяться, фандорцы могут стать не единственными врагами Симбалии!

Это заявление было настолько близко к измене, что генерал и Эфрайон, стоящие рядом, переглянулись.

— Я-то надеялся, он один такой, — сказал генерал, — но, заявляя подобное, он показывает, что это все очень серьезно.

Эфрайон печально покачал головой.

— Снова начинается, — сказал он, — старая вражда между Северным Пределом и Надлесьем.

— Мы знаем, что фандорские фермеры и рыбаки всегда нам завидовали, — сказал барон Толчин жене, — но не могли же они дойти до такого?

— Глупости, — ответила Алора, — как им могло прийти в голову напасть на нас и еще надеяться на победу?

Виллен больше не обращал внимания на толпу.

— Пойми меня, Ясветр, — говорил он, — мы, охотники севера, требуем мести фандорцам! Через три дня я вернусь за ответом. Если правосудие не свершится, поставок с севера больше не будет!

Услышав это, барон Толчин сжал кулаки:

— Они не посмеют!

— Думаю, посмеют, — сказала его жена.

— Мы слышали твои условия, — громко сказал Ясветр. — Почему бы тебе не остаться, чтобы дождаться нашего решения?

— Вы нас снова недооцениваете, — ответил Виллен, — мы не оставим заложника. Если я не вернусь к своему спутнику до темноты, он отправится домой, и мы разорвем связи с вами.

— Мы рассмотрим твои требования и сообщим о своем решении, — сказал Ясветр. Затем он повернулся к стражникам, которые стояли с луками наизготове: — Пусть он уходит свободно.

Виллен кивнул и беззвучно исчез в листве. Было по-прежнему тихо. Ясветр все еще держал в руках мятую окровавленную тряпку, которая была когда-то детским платьем. Затем он положил кусок материи на край платформы, подошел к Кайерту и тихим голосом с ним заговорил.

Толпа внезапно загудела. Керия слышала обрывки разговоров.

— Они там, на севере, всегда были не в себе…

— Зачем фандорцам такое делать?

Ясветр поднял руку. Когда стало тихо, он заговорил:

— Ввиду обстоятельств, принц Кайерт согласился на сокращение церемонии. Он назначается верховным командующим всадников ветра.

Кайерт молча взял в руки изумрудную подвеску. Затем король и принц покинули возвышение. Кайерт поднялся по веревочной лестнице на борт корабля, зависшего над поляной, а Ясветр присоединился к генералу и Эфрайону. Толпа быстро разошлась, чтобы разнести весть о произошедшем по всему Надлесью. Керия шла за Ясветром, она смотрела на лес, к которому они приближались, темный и враждебный, совсем не такой, какой они покинули несколько часов назад.

Принцесса Эвирайя все еще стояла перед возвышением, Мезор ждал рядом. Эвирайя сложила пальцы и постучала длинными ногтями одной руки о другую, как она всегда делала, задумавшись. Затем подняла голову и посмотрела на Мезора.

— Задержи его, — сказала Эвирайя.

Ее верный слуга кивнул и исчез в лесу.