Последний дракон

ГЛАВА 9

Совет избрал четырех старейшин: Йондалрана, Тенньела, Лэгоу и Тэмарка, чтобы те отправились к ведьме, жившей в половине дня пути от Тамберли, в самом сердце Алаканских топей.

Рассвет застал их уже в пути, но Йондалран нещадно подгонял спутников, не давая времени ни отдохнуть, ни поесть, так что даже прихваченную из дому сушеную рыбу и кукурузу пришлось есть, не покидая седла.

Четверо всадников мчались на юг через пустынные равнины, кое-где покрытые чахлым леском, пока не достигли реки Опайн, где они повернули на юго-восток. Ехать теперь приходилось под гору. Они миновали несколько маленьких озер, в которые впадала река и ее притоки. Когда солнце было в зените, они все еще продолжали путь, хотя кони уже едва переставляли ноги от усталости.

— Отдых! — взмолился Лэгоу, — не то у коня сердце из груди выскочит!

— В топях, — коротко крикнул Йондалран, не желая вступать в разговоры с человеком, который открыто ему противостоял. — Мы оставим коней отдыхать и пастись на краю топи, а дальше пойдем пешком.

Усилившийся ветер поднимал тучи пыли с каменистой земли, местами покрытой скользким мхом. Дом ведьмы был уже близко. Всадники должны были успеть добраться до места к концу дня, но все же стоило поторопиться, чтобы не бродить по болоту в темноте.

Когда Лэгоу увидел вдали лабиринт деревьев и кустарника, он спешился, подвел коня к близлежащему ручью и дал ему напиться.

— Удивляюсь только, почему они не пали! — пробормотал он, не глядя на упрямого фермера.

— У них будет вся ночь, чтобы отдохнуть, — ответил старик, подводя своего коня к воде.

— Здесь волки в округе, Йондалран, — сказал Тэмарк, спешиваясь. — Возможно, одному из нас стоит остаться с лошадьми.

— Волки охотятся в горах, они боятся зыбучих песков в топях. Здесь кони будут в безопасности, к тому же здесь есть трава.

Рыбак не очень-то поверил Йондалрану, но смолчал.

Тенньел задумчиво смотрел на трех пожилых, уважаемых людей. Он никак не ожидал, что им будет так тяжело поладить. Молодому старейшине не раз самому приходилось улаживать споры и мирить людей, но он все равно был удивлен. Эти люди были старейшинами Фандоры, не батраками на ферме. Если они между собой не могли договориться, как могла идти речь о том, чтобы сразиться с симбалийцами? Тенньел к тому же глубоко сожалел о смерти изобретателя Эмселя. Он присоединился к двум старейшинам, погнавшимся за Эмселем. Ему казалось, что ярость, охватившая его, это и есть любовь к своей земле. Но когда он увидел маленького человечка в горящем лесном доме, он ужаснулся. Он помог убить человека, возможно предателя, а ведь стоило послушать Йондалрана. Несмотря на все свое упрямство, старик хотел, чтобы Эмселя судили по закону. Если бы Тенньел послушался, Эмсель был бы жив.

Лэгоу ждал у ручья, пока все напоят и стреножат коней.

— Ну что ж, пойдем, — сказал он и зашагал по направлению к болоту.

Лэгоу сам захотел быть одним из четырех старейшин, которым вменялось в обязанность подготовка к войне. Вторжение казалось неизбежным, и он подумал, что, окажись он одним из командующих, ему удастся спасти больше жизней. В одном он не сомневался: его сын на войну не пойдет. Если ему придется для этого сломать мальчишке ногу, он не задумываясь это сделает.

Тэмарк вытащил из седельной сумки карту, которую дал им Пеннел. Не желая воевать, он тоже думал, что, находясь у власти, сможет повлиять на ход событий. Если вообще дойдет до сражения, если фермеры не потонут где-нибудь на середине пролива. Даже учитывая его опыт, воды между Фандорой и Симбалией могли оказаться опаснее любых колдунов. Рыбак хотел бы, чтобы в Кейп Бейдж вернулся Дэйон. Молодой человек знал о заливе больше, чем многие опытные моряки. Но Дэйон вышел в море две недели назад и пока не вернулся. Тэмарк уже начинал беспокоиться.

Старейшины шли через лабиринт скрюченных деревьев, сквозь заросли камыша, тростника и папоротника, их сапоги то и дело увязали в ржаво-красной трясине. Над болотом клубился туман, из завесы которого то и дело вылетали с резкими криками, пугая путников, птицы, а иногда в плотном тумане старейшины с ужасом замечали непонятные движущиеся силуэты.

Некоторое время спустя заросли стали такими густыми, что пришлось продираться с помощью ножей. Вокруг раздавались голоса болота: бульканье ядовитых газов, выходящих на поверхность застойной воды, мрачное кваканье, а порой отдаленный рев, услышав который, путники замирали, сжимая оружие с такой силой, что костяшки пальцев становились белыми от напряжения. Чем дальше они продвигались в топи, тем темнее становилось, как будто в этих глухих местах был вечный вечер. В сгущающейся тьме тускло светились гнилушки. Ядовитое зловоние, запахи разложения и смерти становились все отвратительнее, и вскоре путники поняли, что лучше дышать через тряпку.

В дороге они часто видели небольшие кусты, сплошь усеянные черными стручками. После того как Лэгоу один из них нечаянно раздавил и воздух вокруг наполнился свежим цитрусовым ароматом, путники набрали полные горсти стручков и раздавливали их, когда зловоние становилось невыносимым.

Место это, называющееся Алаканскими топями, было огромным малярийным болотом, покрывающим низинный проход между горами Кирдулан. Болото и горы по обеим сторонам его прикрывали подход к Фандоре с юга. Опасный торговый путь шел по гребню горы, в конце концов спускаясь с Верхнего перевала. Другого пути в их страну, к радости фандорцев, не было.

Несколько часов они пробирались через топи, сражаясь с комарами и не успевая стирать с лиц холодную влагу. На Тенньела напала красная гадюка — бросившись из-за гнилого пня, она вцепилась в его сапог. Молодой человек в ужасе попытался отпрыгнуть, но Тэмарк схватил его за плечи, нагнулся, взял змею за шею, оторвал от сапога и отшвырнул в сторону.

— Ты даже не испугался! — сказал молодой человек.

— Я проделывал это с ядовитыми угрями, которые запрыгивали ко мне в лодку. Зубов я не боюсь.

В конце концов густые заросли начали редеть, трясина осталась позади, и почва начала постепенно подниматься. Вскоре они ступили на сухой участок открытой степи, поросший коричневатой травой, с беспорядочно разбросанными водоемами, наполненными застоявшейся водой. В самом центре пространства стояла вымазанная болотной грязью хижина, сложенная из камней и тростника. Старейшины не без опаски подошли.

Перед хижиной дымился костерок, у которого расположилось нечто вроде комка грязных, вонючих тряпок и шерсти. И только приглядевшись, Тэмарк заметил, что это было живое существо.

Ведьма зашевелилась и подняла голову, уставившись на гостей. Она была даже отвратительнее, чем они ожидали, — вся сморщенная от старости, с опухшим лицом, изборожденным черными от запекшейся в них грязи полосами морщин. Она выпростала руку, похожую на сухую ветку в мертвой листве, и наставила палец на незваных гостей.

— Чего вам надо?

Ее тон их удивил. Про ведьму говорили, что она все знает, обо всем ведает. Должна была звучать некая уверенность в ее голосе, если не высокомерие. Вместо этого они услышали голос старухи, дрожащий и даже испуганный.

Четверо мужчин стояли перед ней. Тенньел и Лэгоу опирались на посохи, Тэмарк уставился вдаль, Йондалран скрестил руки на груди с таким видом, будто он был готов свернуть колдунье шею, если та не даст ему талисман.

— Женщина, — обратился он к ведьме ровным голосом, — Фандора идет войной на Симбалию. Нам нужно заклятие, чтобы защитить наших людей от колдовства симов. Я считаю это глупостью, но большинство решило, что нам это нужно. Дай нам какую-нибудь волшебную вещь, которая поможет нам победить.

Затем он вкратце рассказал, как погибли дети, и замолчал. Тишина топей окружила их.

Старуха опустила голову. Сначала Тенньелу показалось, что она снова уснула, так тихо и неподвижно она сидела. Затем он услышал тихий звук, похожий на тот, когда два кусочка необработанной кожи трутся друг о друга, и вдруг понял, что старуха смеется. Или плачет? Он не мог бы сказать определенно.

Она снова посмотрела на них, и в ее глазах он увидел страшную тоску. Шипящим шепотом она начала говорить:

— Кто я такая, что вы просите меня о таких вещах? Я знаю, — она подняла иссохшую руку, предупреждая их ответ, — я та, которую вы зовете ведьмой из топей. Я та, — неожиданно громко выкрикнула она, — что обречена на жизнь в этой грязи и тумане и на болтовню забредающих изредка дураков!

Она замолчала после этой вспышки. Тенньел и Лэгоу неуверенно переглянулись. Даже Тэмарк удивился. Только Йондалрана ее речи нисколько не тронули.

— У тебя есть знания, нужные нам, — продолжал он твердить свое, — у нас нет времени на пустую болтовню. Дай нам то, за чем мы пришли.

Она безрадостно ухмыльнулась.

— Давно я сижу здесь на безлюдном пригорке, — медленно заговорила она, — все разнообразие в моей жизни — такие гости, как вы. Если ничего не надо, про меня забывают. А знает ли кто из вас, как меня зовут?! — выкрикнула она.

Тенньел вдруг понял, что ему жаль старуху. Она была когда-то молодой, а может быть, даже хорошенькой, хотя сейчас трудно в это поверить. У нее была жизнь, родители, может быть, даже любовь. Она пыталась проникнуть в тайны живого и мертвого, возможно, она не хотела зла, но ее назвали ведьмой и изгнали из города.

Тенньел почувствовал, как волна глубокой печали поднимается в его сердце. Ему захотелось уйти и оставить старуху в покое.

— Оставьте ее, — пробормотал он едва слышно.

Йондалран пронзил его взглядом, и молодой человек, к своему удивлению, заметил в этом взгляде неуверенность. Но Йондалран снова повернулся к ведьме.

— Прости, — сказал он, — но нам действительно нужна защита.

— Я бы солгала тебе, если б могла, — ответила она, — но тогда вы вернетесь, чтобы отомстить… Даже такие, как я, хотят жить.

Старуха сунула руку в покрытые коркой грязи складки своей одежды и вытащила горстку маленьких черных стручков, в которых Лэгоу с удивлением узнал те самые, которыми они пользовались в дороге для защиты от зловония.

Ведьма протянула стручки Йондалрану.

— Их полно по всему болоту, — сказала она, — нанижи на нитку и сделай браслет. Храни как зеницу ока, ибо это — все, что будет у тебя для защиты от врага, которого ты не ждешь.

Йондалран положил стручки в мешок.

— О чем ты? — спросил он. — Как нам узнать, как ими пользоваться?

— Ничего больше не скажу, — ответила она, — прочь, дураки, готовые принести в жертву глупости свои дома и семьи!

Ведьма замолчала, скрючилась и снова превратилась в кучу тряпья.

Старейшины медленно, тихо отступили. Когда они снова вошли в заросли, Йондалран остановился, чтобы сорвать еще несколько волшебных стручков, и ворчливо приказал остальным сделать то же самое, пока не наступила темнота.

Обратный путь показался короче, так как они шли по уже проложенной ими самими тропинке. Путники раскинули лагерь на краю болота и провели беспокойную ночь, пытаясь уснуть, несмотря на роившихся вокруг комаров, а утром набили стручками мешки и седельные сумки.

На пути домой Тенньел заметил, что Йондалран необычно молчалив, и молчание это было не таким, как на пути к топям. Старик молчал так, как будто ему было стыдно.