Последний из Легиона

Глава 6

Когда Эл вышел из трактира, то первым делом заметил стайку мальчишек и девчонок, стоявших неподалёку от привязанного циклопарда. Что ж, дети везде одинаковы — любят всё необычное и пугающее. Несколько пар глаз уставились на спускавшегося по ступенькам демоноборца. Сорванцы, конечно, уже знали, кто он. Взрослые просветили, присовокупив вечное «Смотрите, ни шагу из города, а то вас сожрет мёртвый легионер!» Жители Пустоши верили, что такому, как он, необходимо хоть раз в месяц отведать человеческой плоти. Например, детской. Им пугали сорванцов, про него сочиняли страшные сказки. Эл всё это знал. Он не думал, что станет легендой, почти мифом, но жизнь распорядилась по-своему. Его, конечно, не спросила. Можно было уйти, затеряться, исчезнуть. Говорили, некоторые из Легиона так и поступили, но Эл знал: брехня! Все погибли. В разное время и по разным причинам, но он остался последним.

Запрокинув голову, демоноборец поглядел на кружившихся над Годуром стервятников. Это он привёл их, своих вечных спутников. Почему следовали за ним? Надеялись поживиться трупами, которые он оставлял после себя, или…

Раздался резкий окрик, и стайка детей мигом исчезла. К Элу направлялся жрец в долгополой алой мантии, из разреза которой выглядывала нижняя белая накидка, довольно чистая. На голове была плотно, по самые уши надвинута плосковерхая шапочка с вышитой на левой стороне эмблемой — голубем, держащим в лапах стрелу.

— Меня зовут Сарадан, я верховный жрец храма Укадара, — провозгласил высоким дребезжащим голосом священнослужитель, подойдя ближе.

За ним следовал низкорослый служка, весьма уродливый на вид. Он держал двумя руками небольшой медный чан, наполненный водой. Подмышкой торчала зажатая кисточка.

Жрец остановился, не доходя до охотника двух метров. Он был молод, лет двадцати трёх, щуплый и какой-то бесцветный. Должно быть, священник и сам это знал про себя и старался компенсировать невзрачный вид высокопарным тоном, громким голосом и подчёркнуто прямой осанкой.

— Как человек, следящий за духовной чистотой этого города, я обязан настаивать на том, чтобы ты, эм-м-м… пришелец, принял священное помазание Укадара.

Эл поправил капюшон и надел поверх него амигасу, скрывшую лицо почти до кончика носа.

— Слышишь?! — возмущенно возвысил голос жрец, оскорбленный подобным пренебрежением. — Я настаиваю, чтобы…

— Настаивай, кто тебе мешает? — скрипуче перебил демоноборец.

Чуть ли не в каждом поселении его норовили окропить, помазать или освятить ещё каким-нибудь способом.

Прикрепив дорожную сумку и отвязав циклопарда, Эл легко вскочил в седло чёрной кожи с заклёпками и вдел ноги в стремена.

— Как… как ты смеешь?! — возопил жрец, отступая, когда зверь начал разворачиваться, фыркая и шевеля ушами с кисточками. — Каждый, кто хочет остаться в городе, обязан…

Демоноборец подъехал к священнику вплотную. Тому стоило немалой силы воли заставить себя остаться на месте. Что ж, мальчик был достоин уважения хотя бы за это. Но Элу совершенно не хотелось спорить. Он приехал в Годур не ради дискуссий. Поэтому охотник свесился на бок, приблизив своё лицо к задранной физиономии жреца.

Каждый, кто хочет остаться в этом городе, должен молиться, чтобы мне сопутствовала удача при истреблении нечисти, — медленно проскрипел он и, прежде чем священнослужитель что-либо ответил, сильно выдохнул воздух Сарадану в лицо.

Жрец закачался, схватившись за горло, побледнел и едва успел опереться на перепуганного служку.

— Не бойся, — сказал Эл, проезжая вперёд. — Ты не умрёшь от этого. Просто немного помолчишь. Не стоит нарушать тишину, если твой голос не меняет её к лучшему.

Он направился вдоль улицы в сторону возвышавшегося над крышами домов храма Укадара. Так что священник мог не трудиться тащиться к гостинице. Однако Эл и не думал останавливать циклопарда, чтобы молиться. Вместо этого он объехал старое, нуждающееся в ремонте здание и направился к низким воротцам, отделявшим стоявший на окраине города храм от кладбища, утыканного надгробиями и крестами. На крашеных извёсткой жердях сидели жирные вороны, с тревогой поглядывавшие в небо, где плавно и зловеще кружились их конкуренты — стервятники.

Эл старался не обращать внимания на жителей Годура, выглядывавших из-за углов, из окон и провожавших его любопытными, но неприязненными взглядами. До обострённого слуха доносились обрывки разговоров и перешёптываний: «Говорят, последний в своём роде…», «Правда, что он людоед? Да не может быть!», «Не вздумай выходить вечером на улицу, Кирси! Я не собираюсь тебя потом по кусочкам…».

Всё это было привычно. Демоноборец даже не прислушивался, пропуская мимо ушей реплики, для них не предназначенные. Люди всегда боятся того, что не понимают, и интересуются тем, что превосходит их. А он превосходил. Хотя едва ли кто-то из жителей Пустоши согласился бы поменяться с ним местами. Разве что безумец.

А ещё Эл чувствовал интерес женщин Годуры. Он накатывал особой пряной волной и обволакивал теплом, правда, и в этих эманациях присутствовал страх. Но не за себя, а за детей, которых, по слухам, раз в месяц пожирал полумифический Легионер. Раньше Эла удивлял этот интерес. Ну серьёзно, думал он, как женщины могут сладко замирать, глядя на его укутанную в грубый дорожный плащ фигуру верхом на мутанте с Топей? Потом понял. Всё дело было в его уникальности. «Говорят, последний в своём роде…». Женщины мимо таких диковин равнодушно не проходят.

Циклопард согнал коротким рыком ворон и переступил воротца кладбища. Мягкие лапы со спрятанными в шерсти когтями ступали по земле между могилами осторожно, словно зверь боялся осквернить место последнего упокоения Годурцев. Эл остановил его в центре погоста и, приподнявшись на стременах, сильно втянул тонкими ноздрями воздух. Ничего. Только тихий шёпот, доносившийся со всех сторон. Мёртвые говорили, и их слова сливались в неразборчивый шум, давно ставший для охотника привычным фоном. Иногда только выделялся в нём резкий вопль, полный боли или страха. Но и это не заставляло Эла вздрагивать, как не шокирует никого трубный звук гудка дилижанса на городской улице.

Демоноборец развернул циклопарда и поехал прочь с погоста. Осмотр кладбища не удовлетворил его. Нужно было провести один эксперимент, для которого требовалась лошадь.