Последний контакт 3 (СИ)

Глава 16

— Я впервые имею дело с репликантом, — признался Синак. Внимательный взгляд Уно на мгновение замер на его лице, крепкие руки остановились возле шеи беспомощного мужчины — репликант как раз поправлял воротник его рубашки.

— Вы не бывали в колониях… — Синак не сразу понял, что репликант не спрашивает, а скорее утверждает этот факт, — во всяком случае, в тех колониях, где добываются ресурсы для планеты. Наш рабский труд наиболее широко распространен именно там.

На самом деле Синак не планировал завязывать разговор с репликантом и уж тем более не собирался беседовать с ним о его правах или задевать его чувства. Признаться, он даже не знал, есть ли они вообще у репликантов — чувства. Просто конкретно сейчас Синака напрягала та молчаливая сосредоточенность, с которой здоровенный мужик облачал его в робу и приводил одежду в порядок.

Видит бог, Реджи сделал бы все возможное, чтобы переодеться и привести себя в приличный вид самостоятельно. Как только мужчины оказались в скудно освещенном кабинете Дарьи Мирской, Синак попытался подняться со своего кресла, но тотчас же рухнул обратно. Ноги его не держали, голова кружилась, а перед глазами бегали мушки.

Такому самочувствию тут же нашлось объяснение — от репликанта Реджи узнал, что за последний месяц он перенес два покушения на свою жизнь, две сложные операции на мозге и одну клиническую смерть. Его случаем занимались лучшие нейрохирурги страны, (из тех, разумеется, кто еще остался жив и в здравом уме), они же и ввели Реджи в медикаментозную кому.

— После таких злоключений любому человеку требуется длительная реабилитация, — спокойно констатировал Уно, наблюдая за тщетными попытками Синака подняться. — Позвольте, все же я? — и тому ничего не оставалось, как смириться со своим нынешним положением. Он молча кивнул, и Уно приступил к работе.

Разумеется, Синак отметил укол репликанта насчет «рабского труда» и пришел к выводу, что имеет дело с той самой моделью, о которой говорили в новостях уже лет пятнадцать подряд. С момента внедрения в эксплуатацию именно этой «проблемной» модели репликантов начались все эти разговоры правозащитников и антиглобалистов о наличии у таких «бракованных» экземпляров зачатков души. Особо рьяные противники генной инженерии осмеливались публично называть репликантов личностями, а использование их труда и их органов не чем иным, как работорговлей двадцать третьего века.

На самом же деле проблема не стоила и выеденного яйца. Науке было известно лишь несколько случаев неповиновения репликантов на шахтах и рудниках на Марсе и Луне. Пара таких инцидентов завершилась мелкими стачками и сбоем в поставках сырья на Землю. С точки зрения промышленников, то были ситуации вполне заурядные, и по своим масштабам они не выходили за рамки допустимых и прогнозируемых производственных затрат. Однако вездесущие и жадные до сенсаций и всевозможных теорий заговоров СМИ год за годом подогревали интерес широкой общественности к этой теме. Естественно, на такой благодатной почве по всему миру, как грибы после дождя, начали появляться радикально настроенные правозащитные организации. Как правило, все эти горе-правозащитники выступали с банальными лозунгами из разряда «за все хорошее и против всего плохого» и никаких конкретных действий не предпринимали. Кроме, разве что, сбора средств от сочувствующих и недалеких граждан планеты на борьбу против «подлых угнетателей и эксплуататоров рабского труда репликантов». Тем, собственно, и жили.

В какой-то момент своей жизни Реджи осознал для себя тот факт, что проблема признания прав репликантов никак его не тревожит. А если точнее, он попросту не видел этой самой проблемы. Слышать — слышал, но напрямую с ней не сталкивался. Несмотря на то, что его собственный проект, его детище — программа «Осирис» — была во многом зависима от данного продукта (на каждом из звездолетов класса «Осирис» имелись капсулы-инкубаторы как раз с теми самыми репликантами), Синак не считал для себя необходимым вмешиваться в текущее мироустройство. К репликантам он относился именно как к продукту. Да, продукту сложному, продукту, наделенному определенными зачатками разума и способному выполнять непростые функции, заложенные в его мозг извне. Но в том и был замысел: репликант не человек, а всего лишь его имитация. Да, они выглядели, как люди, но по сути своей таковыми не являлись. Никому же не приходило в голову бороться за права роботов-андроидов, хотя по своим экстерьерным характеристикам они давно уже приблизились вплотную к человеческим. Выглядеть, как человек, и быть человеком — две большие разницы, считал Синак.

Да, с одной стороны, было не так уж гуманно выращивать этих биологических роботов. Бытовало мнение, что было бы куда проще использовать труд андроидов. Но, во-первых, вырастить репликанта было на порядок дешевле, чем создать аналогичного по характеристикам андроида. Биологические клоны служили те же пять-семь лет, а после утилизировались и приносили обществу пользу. Тысячи репликантов по всей земле — это огромное число дармовых органов для трансплантации, кровь и все ее компоненты для банков крови. Индустрия, породившая репликантов, решила огромное количество проблем в медицине — как этических, так и сугубо практических. Это вам и генетические эксперименты, и испытания новейших препаратов, причем как на взрослых особях, так и на репликантах-детях. Ходили слухи, что велись исследования по созданию беременных репликантов-женщин для испытаний препаратов на беременных с последующим использованием их плаценты все в той же фармацевтической индустрии. В случае же с андроидами всё вышеперечисленное было попросту невозможно. Как только андроид устаревал или ломался, его попросту списывали в утиль. Вкупе с экономическими затратами выходило, что трудочас репликанта на порядок дешевле аналогичного у робота.

А во-вторых, перед человеком всегда возникали такие задачи, решение которых нельзя было поручить роботам. Взять ту же программу «Осирис» — к звездам можно было послать и андроидов (на некоторых кораблях они действительно входили в перечень оснащения), но по прибытии на место для изучения условий пребывания на экзопланетах более подходящей кандидатуры, нежели репликант, представить себе было трудно. Организмы человека и репликанта были схожи на 99,9 %. Если на планете сможет жить и трудиться репликант, выживет и колонист из числа homo sapiens.

— Ты прав, — согласился Реджи с доводом Уно, — я бывал во многих колониях, но с вашим братом дел не имел.

— Насколько я знаю, вы послали несколько моих братьев в длительное космическое путешествие.

Синак не понял, куда клонит этот, бесспорно, свободолюбивый репликант. С таким нужно было держать ухо востро. И поскольку сейчас жизнь Синака всецело зависела от настроения именно этого индивидуума, Реджи постарался ответить максимально осторожно.

— Да, Уно, это так.

— Позвольте уточнить, доктор Синак. Зачем?

— Программа «Осирис» — мероприятие крайне опасное и, по сути своей, является нашим первым шагом на пути к расселению человека в галактике.

— Вашим первым шагом, — поправил репликант Синака.

— Нашим, — согласился Реджи. — Я так и сказал.

Синаку не хотелось уступать этому выскочке. Чувствовалось, что репликант транслирует вовне не совсем свои мысли. Вероятнее всего, эти суждения ему были кем-то внушены или же крамольную информацию загрузили ему непосредственно в мозг при создании. Синак даже догадывался, кому за это следует сказать спасибо. Биологический робот, коим и является любой репликант, попросту не мог задаваться такими философскими вопросами. Здесь же налицо губительное для всей индустрии репликации человеческого слепка растление сознания вопросами бытия. Кто я, откуда я, куда иду — все эти вопросы свойственны человеку, но не машине, пусть и биологической. А если биологический робот начал задаваться такими вопросами — ищи того, кто запрограммировал его на это.

Уно уловил настроение Синака и вернулся к руслу беседы.

— Если вы рассчитывали расселять именно человека, почему не послали людей?

Синак знал ответ и на этот вопрос, а потому уверенно сообщил любопытному репликанту:

— Часть звездных систем, куда были устремлены наши взоры, действительно в зоне нашей досягаемости. Туда долетел бы и человек, воспользовавшись, к примеру, технологией гибернации. Однако бо́льшая часть из пунктов назначения кораблей программы «Осирис» находятся слишком далеко от Земли. Наши корабли достигнут их, когда нас уже не будет в живых. Ни нас, ни наших потомков вплоть до двадцатого колена. А такую гибернацию человек перенести уже не в состоянии. Во всяком случае, пока.

— Какой же тогда смысл в таких экспедициях?

— Один ученый, пионер в изучении космоса, как-то сказал: «Земля — это колыбель разума, но нельзя вечно жить в колыбели».

— Это сказал Циолковский.

— Да. Ты знаком с историей?

— Дарья Павловна нас воспитывает.

— Учит? — на всякий случай уточнил Синак.

— Нет, именно воспитывает.

— И кого же она в вас воспитывает? — Синаку было крайне интересно, что ответит репликант. Кем он позиционирует себя уже сейчас? Уно уловил интерес собеседника и уклонился от ответа.

— Дарья Павловна велела рассказать в общих чертах текущее положение дел. Вам предстоит участвовать в непростом заседании, на которое мы уже опаздываем.

К этому моменту Реджи осталось лишь накинуть верхнюю куртку и обуться.

— Что ж, тогда вводи меня в курс дела.

— Вам рассказывать с того момента, как вы потеряли связь с реальностью, или же только о событиях последнего месяца?

«Вот сучонок, — подумал Реджи, — намекает на мой многолетний перманентный запой».

— Давай краткий месячный экскурс. Не так уж и сильно я выпал из реальности за последние два года. Даже из запоя было заметно, в какой глобальный звездец мы все катимся.

— Как скажете, доктор Синак, — Уно накинул куртку на плечи Реджи и приступил к шнуровке его ботинок. — Если кратко, то месяц назад в стране произошел военный переворот. Группа высших военных чинов, предварительно сговорившись, воспользовалась ситуацией и объявила о создании военной республики.

— Воспользовавшись какой ситуацией? — не понял Синак.

— Вы же в курсе, что текущая власть слишком уж боялась применять радикальные меры для сдерживания насилия и купирования беспорядков в стране. Президент и его администрация посчитали, что слишком радикальные меры, предложенные военными, могут негативно сказаться на общей картине управления государством. Введение комендантского часа, военного положения, продуктовых карточек и всех вытекающих из этих мер последствий в такой стране, как Россия, могут привести к бунтам и революциям. Вам ли не знать, что любая власть боится лишь одного — потерять эту самую власть.

— И что же сделал президент?

— Бежал из столицы. Занял ЦП в одном из бункеров за Уралом и пытался руководить страной оттуда. Военным это не понравилось, и они взяли управление государством в свои руки. Они отстранили президента от управления ядерным арсеналом и выдвинули ультиматум: или он добровольно отдает коды доступа к системам РВСН и ПРО, или же страну ждут локальные бомбардировки с орбиты.

— Но чем они собираются воевать, если у них нет доступа к ядерному арсеналу?

— У адмирала Касаткина достаточно конвенциального оружия на орбите.

— И что же остальной мир?

— Когда в России происходят столь радикальные изменения, весь мир с замиранием сердца ожидает глобальных геополитических потрясений. Но в целом, никому сейчас до нас нет дела, поскольку наша страна одна из немногих, сохранивших еще хоть какое-то подобие государственности.

— Господи, в чьих же тогда руках другие ядерные арсеналы?

— Теперь вам понятно, почему власть впервые за двести лет поспешила за Урал?

— То есть сейчас в стране революция? Гражданская война? А в мире царит полная анархия?

— Доктор, — Уно пристально посмотрел в глаза Синаку. — Гражданская война в нашей стране идет уже два года. Просто сейчас она вошла в горячую стадию.

— И в каком лагере нахожусь я?

— Вы в лагере тех, кому вы нужны живым.

Синак вспомнил адмирала Касаткина и его сподручного, Виктора.

— Значит, мы за федералов?

— Мы за Дарью Мирскую, — Уно закончил шнуровать ботинки Реджи и, улыбнувшись одними уголками губ, поднялся во весь свой рост. — Я имею в виду общество репликантов.

— А за кого Дарья Мирская? — Реджи предпочел не выказывать своего удивления тем фактом, что бесправные биологические роботы стали вдруг называть себя «обществом». Как правило, такие заявления как раз на то и были нацелены — спровоцировать неподготовленного человека на эмоцию. Синак хорошо знал подобные манипулятивные приемы, которыми пользовались провокаторы всех мастей по всему миру, а потому предпочел проигнорировать данное заявление. У репликантов нет и не может быть никакого общества. Все, что сейчас говорил Уно, есть провокация и манипуляция, и Синак на них вестись не собирался.

— Точно не за военную хунту, — подумав, ответил Уно.

— Почему? Чем бездействующая власть лучше тех, кто пытается действовать огнем и мечом?

— У нас есть все основания полагать, что президент и его администрация не подвержены такому влиянию, какому подвержены те, кто не укрыт в подземных убежищах. Кстати, именно поэтому по нашей стране еще никто не нанес превентивный ядерный удар. Во-первых, все боятся ответа наших военных — никто ведь не знает, что у них нет доступа к ядерным арсеналам страны. Догадываются, ибо шила в мешке не утаишь, а внутриэлитный конфликт, увы, сейчас налицо, но военная доктрина в области применения ядерного оружия в нашей стране не менялась больше двух столетий.

— Ну, как раз это понятно, — кивнул Реджи. — Согласно нашей военной доктрине решение о нанесении ядерного удара может быть принято лишь коллегиально, и для этого по-прежнему необходима отмашка сразу трех первых лиц государства — президента, министра обороны и начальника генерального штаба. Но ты сказал «во-первых», а что второе?

— А во-вторых, правительства и генеральные штабы всех стран ядерного круга уже давно сидят по своим подвалам. Есть призрачная надежда, что влияние ваэрров на них также ничтожно.

— Ты сейчас о влиянии ваэрров на Землю в целом?

— Да. Их корабль находится на гелиостационарной орбите и использует Солнечную активность против нас. Судя по всему, их шар все же имеет некоторые уязвимости, иначе зачем бы им прятаться от нас за Солнцем? Кроме того, у нас есть данные о том, что корабль ваэрров не так уж и неуязвим.

— Так, и откуда ветер подул? — удивился Синак. — Я думал, ни от «Прорыва», ни от «Ксинь Джи» вестей за прошедшие годы не было.

Про себя же Синак подумал о том, что репликант либо что-то недоговаривает, либо сам о чем-то не знает. Кто вообще мог предположить такую чушь? Корабль ваэрров выдержал взрыв небывалой мощности, однако не только не был уничтожен, но и смог обезвредить два самых технологичных и мощных военных крейсера человечества, российский и китайский. Более того, после этого он еще и с легкостью добрался до Земли.

— Об этом вам расскажут на заседании временного правительства.

— То есть тебе не все рассказывают? — Синак знал, что эти слова будут неприятны свободолюбивому репликанту, но все же рискнул его спровоцировать. Нужно было понимать, до какой степени Мирская доверяет ему и его друзьям. Что им положено знать, а что от них скрывают.

— То есть я интегрирован в нынешнее временное правительство как представитель своего общества.

«Опять он про свое „общество“, — подумал Синак. — Неужели ему так важно признание человека? Нет уж, братец, если дело именно в этом, я подержу тебя на крючке еще немного. Ты силен, но и слабости у тебя имеются. И я этими слабостями планирую воспользоваться».

Вслух же Синак произнес иное, вновь пропустив мимо ушей провокационное заявление репликанта о создании некоего общества искусственных людей.

— Выходит, те катаклизмы шестилетней давности — дело рук ваэрров?

— Насчет рук не знаю, мы пока не уверены в их антропоморфности.

— Не ерничай, ты понял, о чем я, — Синака начала раздражать мысль о том, что он общается с репликантом почти на равных. Если Дарья Мирская имела своей целью воспитать из покорного репликанта язвительное чучело — ей это удалось.

По мнению Реджи, такие заигрывания с репликантами были для человечества чреваты самыми неожиданными последствиями. А ну как они завтра свой профсоюз создадут? А ну как попросят за свой труд заработную плату, права и свободы, равные человеческим? При таком раскладе в обществе пропадет всякий интерес к созданию репликантов. Кому нужны рабы, качающие права и отказывающиеся работать?

— Прошу прощения, я иногда забываюсь, — репликант явно уловил настроение Реджи и решил сменить тактику. И это Синаку не понравилось еще больше. Слишком уж эти репликанты стали независимыми. — Мне сняли всякие блоки в общении.

— Кто снял? Зачем?

— Об этом вам лучше поговорить с Дарьей Павловной. А у нас уже нет времени, доктор. Нужно выдвигаться.

— Стой, подожди! — Синак хотел задать еще один вопрос. — Ты сказал, ваэрры не влияют на тех, кто сидит под землей? То есть они…

— Используют энергию нашего Солнца, доктор.

— Но почему нельзя сказать об этом всем?

— Вы всерьез рассчитываете заточить несколько миллиардов людей под землю?

Синак вдруг понял, что на самом деле им нечего противопоставить такому влиянию ваэрров на их планету. Чертовы пришельцы даже не потрудились прилететь сюда, чтобы завоевать Землю. Они сделают это, не произведя ни единого выстрела. Люди сами себя истребят. Изживут друг друга, уничтожат и сожрут за каких-то несколько лет, в лучшем случае — десятилетий. И все, бери планету — не хочу. Хоть голыми руками.

— Зачем же им тогда понадобился я? — ошарашенный своими мыслями, прошептал Реджи. Уно, однако, услышал вопрос и спокойно ответил, выталкивая его кресло из кабинета Мирской.

— Об этом вам расскажет временное правительство.

— Временное прави…

— А, вы уже готовы? — к ним подошла Дарья. — Отлично. Все уже в сборе. Ну как, Реджи, — Дарья перехватила управление каталкой из рук репликанта, — Уно уже вылил на вас ведро холодной воды?

— Скорее, огрел обухом по голове.

— То ли еще будет, — Реджи затылком чувствовал, как Дарья улыбается. — Сейчас на собрании будут озвучены последние новости, и вам они явно не понравятся.

— Может, лучше узнать их от вас?

— Сейчас вы все узнаете от председателя временного правительства.

— Конспирологи хреновы… — пробубнил Реджи и на автомате принял максимально закрытую позу.