Последний контакт 3 (СИ)

Глава 20

Переговоры с Касаткиным прошли гладко. Полковнику Веньяминову действительно удалось донести до разбушевавшегося адмирала позицию временного правительства. На этих переговорах присутствовал и сам генерал-лейтенант Панкратов, и почти вся военная элита северо-западной группировки. По достижении согласия по основным пунктам перемирия стороны приступили к обсуждению деталей, где полковник Веньяминов проявил свои дипломатические способности в полной мере. Как он и ожидал, Касаткин был не против пойти на компромисс, но предоставить Панкратову доступ к ЦУПу, где располагались контактные ЧСДС с кораблями программы «Осирис», не спешил. Все понимали, что такая уступка — хороший предмет для торга. Разумеется, компромисс был достигнут только после того, как Панкратов дал Касаткину гарантии ненападения наземных сил ПКО РФ (Противокосмическая оборона) на его космический флот и предоставил список конкретных лиц, которые будут работать в пункте дальней космической связи. Веньяминову, к слову, показалось, что на решение адмирала Касаткина больше повлиял именно предоставленный список, нежели гарантии безопасности.

«Не из-за Синака ли Касаткин так быстро согласился?» — подумал полковник. Сам бы он Синака либо не отправлял туда вовсе, либо скрыл от адмирала факт его участия в сеансе связи с «Осирисами». Впрочем, начальству было виднее.

Прежде чем подписать уже согласованный договор, Касаткин все же задал несколько уточняющих вопросов генералу Панкратову:

— Я рад, что мы наконец услышали друг друга, полковник, — сначала обратился он к Веньяминову. — Однако позвольте мне поговорить напрямую с вашим руководством. Насколько я знаю, сейчас во власти нашей многострадальной страны царит смута, и главным лицом вашего «временного правительства» является генерал-лейтенант Панкратов.

— Я вас слушаю, адмирал, — включился в разговор Панкратов. Веньяминов отошел в сторонку, уступая ему место за голофоном.

— Генерал, я опущу все расшаркивания, с вашего позволения, — начал Касаткин, — и спрошу напрямую: зачем вам понадобились корабли класса «Осирис»? Вы же понимаете, что они морально устарели, хоть и относятся к классу межзвездных? Да, они способны показывать рекордные скорости, но эти показатели даются им слишком высокой ценой. Их проектировали и оснащали с прицелом на длительный срок полета, и полет этот должен был быть равноускоренным — только тогда появлялся хоть какой-то смысл в данной авантюре. Какова же ваша выгода от их возвращения на Землю?

— Не стану скрывать, адмирал, ваш демарш внес некие коррективы в систему единоначалия нашей страны, — ответил Панкратов, стараясь увильнуть от прямого ответа. — На данный момент ни я, ни кто-либо другой не обладает информацией о том, функционируют ли остальные органы власти.

Касаткин в ответ лишь плечами пожал.

— Ничего не могу вам на это ответить, генерал. Я вас всех предупреждал — и президента, и премьера, и министра обороны с генеральным штабом. Вы не послушали. Последствия не заставили себя ждать. Я был прекрасно осведомлен о том, где могли находиться все высшие чины страны. Разумеется, удары наносились точечно и наверняка. После бомбардировки на связь со мной вышли, увы, только вы, из чего я делаю вывод, что на данный момент вы и есть действующая власть в стране. И не моя вина, что убежища за Уралом оказались не такими надежными, как ваши. И раз уж у нас есть возможность говорить без обиняков, по-свойски, так сказать, то позволю себе заметить, Панкратов, — тут тон Касаткина изменился кардинально. Он поднялся со своего кресла, подошел к камере голофона вплотную, увеличившись на голограмме практически вдвое, и грозно произнес, — что ты так и не ответил на мой вопрос. Зачем тебе эта космическая рухлядь?

— Без обид — так без обид, — спокойно ответил Панкратов, даже не думая подниматься со своего места. — Ты, адмирал, собрался геройски погибнуть и угробить весь космический флот России. Помешать тебе, как выяснилось, без последствий для себя мы не можем, отговорить от самоубийственной атаки — тоже. Все, на что мы способны, это смириться и дать тебе сдохнуть там, за Солнцем. Жалко, конечно, корабли, людей, да и тебя, дурака, тоже жалко. Но имеем то, что имеем — ни к каким доводам ты прислушиваться не желаешь, а посему — будь по-твоему. Лети, бейся головой о стену, гробь наш флот. Только планету нашу оставь в покое. А корабли программы «Осирис» я хочу вернуть к Земле по двум причинам: это хоть как-то компенсирует наши потери после твоей авантюры, а, быть может, и станет для части человечества спасением. Я ответил на твой вопрос?

На столь откровенную провокацию Касаткин отреагировал довольно спокойно.

— Эскапизм? Не веришь в нашу мощь? Все с тобой ясно. Ты всегда был перестраховщиком, Панкратов, поэтому в маршалы так и не выбился.

— Зато сохранил армию, — сухо ответил генерал. — И когда эти ублюдки нагрянут сюда, мне будет, чем их встретить.

Касаткин внезапно расхохотался. Смеялся он долго и настолько заразительно, что даже на лице Панкратова промелькнула улыбка. Отсмеявшись, адмирал вновь заговорил.

— Ну, Гриша, и насмешил же ты старика Касаткина. Если я потерплю фиаско, вас на Земле к прилету ваэрров уже не будет. Ни русских, ни китайцев, ни индусов — да никого больше не будет, ты это понимаешь? Или ты решил, что ваэрры завтра после обеда пожалуют? Мы понятия не имеем, где их родная планета. Сейчас к нам прилетел даже не их авангард — к нам прилетела их разведка. Существа, путешествующие меж звезд, увы, не мыслят нашими категориями времени, их наука давно обуздала это измерение. Неужели ты так и не осознал, что эти твари замышляют?

— Извести нас, как тараканов, изничтожить, причем нашими же руками, — спокойно ответил Панкратов, пристально глядя в цифровые глаза Касаткина. Сейчас они, голограмма Касаткина и сам Панкратов, находились в считанных сантиметрах друг от друга. Оба выглядели непреклонными, оба не желали уступать инициативу.

— То-то и оно! — воскликнул Касаткин. — А если ты это понимаешь, на кой черт городишь эту ахинею? Ты же видишь, что мы сами себя убиваем! Человечество само себя изживет задолго до основной волны экспансии этих ублюдков. Гриша, у нас только один вариант есть — уничтожить их авангард, стереть их в порошок, избавиться от психического воздействия, а после выстроить четкую вертикаль власти на нашей планете и готовиться к вторжению. Крепко готовиться, ударными темпами. Готовиться к последней битве, тратя все силы, все ресурсы на эту подготовку. Только так мы сможем выстоять — не щадя живота своего, как завещали наши славные предки. И бить их мы должны их же оружием, а для этого их корабль нужно либо захватить, либо уничтожить и изучить обломки. Только так мы сможем уравнять наши с ними шансы.

— То есть после победы над ваэррами в космосе ты планируешь развязать войну на Земле? Или что ты имеешь в виду под своим «…выстроить четкую вертикаль власти на нашей планете»?

— Никакой войны не будет, генерал, — усмехнулся Касаткин. — Когда мы победим, ни у кого на Земле уже не останется сомнений в том, кто является доминирующей державой на планете и во всей Солнечной системе. Никто и не подумает сопротивляться. Наоборот, все примкнут к нам, всем будет понятно, что нужно объединяться. И лучшей основы для консолидации народов, нежели русское общество, не найти.

— Позволь, уточню. Консолидация будет вокруг русского общества или все же вокруг русского оружия?

— А это кому как, — улыбнулся Касаткин. — Кто не захочет объединяться под нашими знаменами миром, получит урок.

— Я тебя понял, адмирал, — Панкратову надоела вся эта пафосная болтовня. Он резко встал со своего места, хлопнув ладонями по коленям, и выпалил: — Что ж, удачи тебе. Знай — ни я, ни наши ученые в твою победу не верят. Мы считаем фейком видео, присланное американцами. То самое видео, где корабль ваэрров получает пробоину банальным плазменным зарядом. Знай, адмирал, — это ловушка. Либо американцев, либо, что более вероятно, ваэрров. Знай и другое — там, возле Солнца, тебя будут ждать не только ваэрры, но и те, кого ты планируешь порабощать после. Смотри, как бы у тебя порабощалка не отвалилась. Hasta lavista, как говорится. Прощай.

— Никто никого не собирается порабо…

— Ой, все, — отмахнулся от Касаткина генерал Панкратов. — Я уже наслушался твоего бреда. Вали уже в свою экспедицию! Наши договоренности остаются в силе, надеюсь? Мы даем тебе спокойно уйти, а ты позволяешь нам пользоваться ЧСДС западного ЦУПа. Все верно?

— Не забывай, Панкратов, — Касаткин вложил в последние слова максимум жесткости, — на орбите останутся мои крейсеры и группа прикрытия. Ты же видел, на что способен мой флот? Так вот, это была только разминка. Вздумаешь играть со мной — я буду бить по зубам наотмашь и не посмотрю, что после этого наши западные «партнеры» не заставят себя долго упрашивать и загребут нашу территорию в свои руки. Они давно об этом мечтают.

На этом Касаткин оборвал связь.

— Загребалка отвалится, — уже в пустоту ответил Панкратов, — у наших западных партнеров.

К нему тут же подошли полковник Веньяминов и генерал Волков.

— Заметили, что он согласился на сделку, только прочитав список допущенных к работе с ЧСДС? — отметил Волков.

— А ты думаешь, зачем я Синака вытаскивал?

— Закладная жертва? — процедил Веньяминов.

— Мы на войне, полковник. Жертвы неизбежны.

— Но Синак не военный. Нельзя жертвовать человеком только ради расположения Касаткина, — попытался заступиться за бедного доктора Волков, хотя и сам был удивлен такому своему порыву. Никаких симпатий к ученому он не испытывал — видимо, причиной тому было поведение Синака до пришествия ваэрров. Однако, как бы Реджи ни вел себя раньше, это не делало из него отщепенца или жертву. Любой может ошибаться, любой достоин помилования и прощения. И да, Волков был согласен со словами генерала Панкратова — на войне действительно нельзя обойтись без жертв. Но то на войне с известным противником, в случае же с Синаком вариант, предложенный генералом Панкратовым, больше напоминал сакральное жертвоприношение, нежели стандартные потери. Касаткин хотел убить Синака из простой мести, ведомый ваэрровским внушением, а такую смерть уж никак нельзя было характеризовать как военные потери.

— Да что вы говорите, генерал! — Панкратов удивленно посмотрел на подчиненного. — Не вы ли завербовали Синака в свое время? Не на вашу ли контору он работал несколько лет, принося в клювике информацию с той стороны? Что-то тогда ваша совесть молчала, Волков. Или тогда Синак, по-вашему, был военным? Видимо, тогда его работа была из разряда «это другое»? — Волков молчал. Веньяминов, чувствуя растущее напряжение, на всякий случай отошел от генералов на пару шагов, чтобы не попасть под раздачу самому. Меж тем Панкратов продолжал натиск. — А не вы ли после предательства этого субъекта внесли его имя в список иноагентов? Не вы ли настаивали на его экстрадиции любой ценой? Не вы ли организовали эту экстрадицию, угрожая его семье? Молчите? То-то же. Синак — предатель, он работал на врага.

— Да не работал он ни на кого, он сам по себе был!

— А мы этого знать не можем, Волков. Где, говоришь, он прятался? У синдиката? Испанец его прятал? А ты знаешь, какой властью этот Испанец обладает? Знаешь, кто его покровители? А ты уверен, что Испанец действовал сам, по доброте душевной? Уверен, что за эту помощь Синак ему не выдавал наших с тобой тайн?

— Я все же не уверен…

— Не уверен он… — генерал Панкратов выгнул спину, словно та затекла, кашлянул и поправил редеющие волосы на голове. — Ты не уверен, а я уверен. Все, вопрос закрыт. Твоя задача — получить при помощи Синака доступ к «Осирисам», а после передать его в руки людей Касаткина.

— Но Касаткин об этом ничего не говорил…

— О таких вещах читать нужно между строк, дружище. Ты же сам все видел. Касаткин пошел нам навстречу сразу же, как увидел имя Синака в списках. Необязательно озвучивать вслух вещи, которые и без того понятны. Твое дело маленькое: получаешь доступ, не замечаешь, как пропадает Синак. Возвращаешься. Всё. Вопросы есть?

— Никак нет.

— Свободен!

Дарье Мирской крайне не нравилось, что возле Синака сейчас безотлучно дежурили двое офицеров-особистов из волковской конторы. И как теперь предупредить его об опасности?

— Не положено, — один из офицеров встал перед палатой Синака, преградив путь Дарье и Уно.

— Что значит «не положено»? Я работаю с этим человеком! — возмутилась девушка и попыталась подвинуть крепкого парня, однако охранник, не моргнув и глазом, грубо отпихнул хрупкую Мирскую от двери и тут же схватился за кобуру, увидев, как сузились глаза ее провожатого. Уно действительно подобрался, готовый в любой момент броситься на обидчика своей наставницы. Однако Дарья жестом остановила его, и тот замер в позе, подразумевающей немедленную атаку при малейшей же опасности. — Вы в своем уме вообще?

— Не положено, — тем же сухим и безразличным тоном повторил охранник.

— Что за шум? — к месту стычки подходили Панкратов и Волков. — А драки нет…

— Сейчас будет, генерал, — пообещала Дарья, сверкнув глазами. — Почему меня не подпускают к доктору Синаку?

— Потому что я так велел, — натягивая приторную улыбку на скуластое лицо, ответил Панкратов. — А приказы в военное время не обсуждаются. Что вы хотели, Дарья Павловна?

— Мне нужно поговорить с доктором Синаком.

— Ему предстоит трудная работа в составе делегации переговорщиков. Не думаю, что сейчас ему стоит отвлекаться на всякие глупости.

— О каких глупостях вы говорите, генерал? — Дарья уже поняла, что никуда ее не пустят. Через несколько минут Реджи выведут — и все, пиши пропало. Он так и не узнает, что его везут прямиком в ловушку.

— Генерал Панкратов, — Мирская встала на пути военных, сложив на груди руки, — я не военнообязанная и подчиняться вашим приказам не намерена. Вы или дадите мне поговорить с Синаком, или…

— Или что? — грубо перебил ее Панкратов. — Или что, госпожа Мирская? Вы натравите на мою армию сотню своих дрессированных мартышек? — он бросил беглый взгляд на Уно, молчаливой горой возвышавшегося над девушкой, но стоявшего все же позади нее. — Да вы правы, вы не подчиняетесь ни мне, ни кому бы то ни было еще, кроме президента. Но в данный момент ни президента, ни его администрации с нами нет. Не факт, что они вообще уцелели. В данный момент, Дарья Павловна, я олицетворяю для вас все виды власти — исполнительную, законодательную и судебную. И да будет вам известно, что десять минут назад я объявил в стране военное положение. Как гражданка этой страны вы обязаны подчиниться, или будете наказаны. И не стоит ожидать снисходительности от меня, я не мягкотелый президент. Наказывать буду по законам военного времени. Если я сказал: «Никаких контактов с Синаком», значит, на то были свои причины. А теперь потрудитесь убраться с дороги и заняться своими непосредственными обязанностями, — Панкратов обернулся к Волкову и приказал. — Анатолий Павлович, отведите Дарью Павловну в ее расположение.

— Есть. Пойдемте, Дарья, пойдемте, — Волков мягко взял девушку за плечи, буравя ее своим взглядом, как бы говоря ей невербально: «Не сопротивляйтесь, я все объясню. Только не упорствуйте». Мирская такие взгляды читала на раз-два, а потому решила подчиниться. Определенно, в высших эшелонах власти назревал какой-то кризис, и сейчас было действительно не самое лучшее время показывать характер — еще арестуют, не дай бог, и тогда она уже никак не поможет Реджи.

— Вот и хорошо, — процедил сквозь зубы Панкратов и прошел в палату к ученому.

Волков же молча повел Дарью Мирскую длинными полутемными коридорами. Уно следовал за ними, как привязанный, готовый в любую секунду броситься на выручку девушке. Не доверял он ни Волкову, ни Панкратову. Злые они. Оба.

— Что на вас нашло, Дарья? — наконец прошипел Волков, когда они удалились от места перепалки с Панкратовым на приличное расстояние.

— Это на вас что нашло? — и не подумала оправдываться Мирская. — Вы вообще в курсе, что задумал Панкратов? Он хочет продать Синака Касаткину! Это вообще как, нормально?

— Не кипятитесь, Дарья, — тихо произнес Волков. — Мне нужно вам все объяснить, но только не здесь. Повсюду могут быть уши.

— Чьи уши? Вы же разведчик, Волков. Повсюду должны быть именно ваши уши!

— Именно потому, что я разведчик и собаку съел на этом, доверьтесь мне, наконец, Дарья! — он легонько встряхнул девушку за плечи и выразительно покосился на старенькую сдвоенную камеру, вмонтированную в потолок там, где тоннель раздваивался. — Не тут. И не сейчас.

Мирская притихла, кивнула и прошептала:

— Когда? Где?

— Через десять минут у меня в кабинете. Можете приходить с Уно — у вас, как я понимаю, нет друг от друга секретов.

— Я буду.

И они разошлись каждый к себе. А через десять минут Дарья уже стучала в стальную дверь кабинета генерала Волкова.

— Аааа, Синак, вы уже пришли в себя! — на лице Панкратова красовалась приторная улыбка. — Вы все пропустили, дружище. А у нас, между прочим, отличные новости.

— Какие? — Реджи лежал в своей постели. Проснулся он не так давно, но все же успел застать непонятную возню в коридоре. Он слышал, как Панкратов спровадил Мирскую восвояси и, признаться, очень был озадачен этим обстоятельством. Почему это им теперь нельзя общаться? Что он ей такое мог рассказать? Или это, напротив, она могла ему поведать что-то важное? Загадка. В любом случае, Синак предпочел сделать вид, будто не знает о стычке.

— Касаткин пошел на уступки и позволил нам поработать в западном ЦУПе, — сообщил Панкратов. — Собирайтесь, вылет через час.

— Но чем я могу вам помочь, генерал?

— Все, как договаривались. Войдите в контакт с «Осирисами», запрограммируйте их на полет в Солнечную систему и продублируйте свой допуск к их системам.

— Почему именно я, генерал? Я уже шесть лет как не руковожу программой «Осирис».

— Ну, это вы зря, Реджи, — протянул Панкратов и деланно дружелюбно рассмеялся. — Вы же знаете, в нашем деле бывших не бывает.

— Это в вашем деле бывших не бывает. А я ученый. Если долгое время не работать, мозги атрофируются, память становится ни к черту. К тому же я уже передавал бразды правления программой «Осирис» советнику президента по науке. Карпин его фамилия, если не ошибаюсь.

— Все верно, доктор, — Панкратов присел на табурет возле изголовья кровати Синака. От него несло потом и военной формой. — Все, что вы говорите, верно, но пока вы были в отключке, у нас с Касаткиным все же произошла стычка. Президент рискнул и попытался вернуть контроль над западной столицей, однако наш план провалился. Теперь уже не так важно, почему все пошло прахом и как именно мы провалили операцию. Главное другое: Касаткина стоило воспринять всерьез и не пытаться говорить с ним с позиции силы. Но чего уж ворошить прошлое? Мы проиграли, он выиграл. Связи с президентом нет. Скорее всего, и он сам, и его администрация, и генеральный штаб либо погибли, либо погребены под многокилометровым слоем грунта. Что, по сути, одно и то же.

— Что значит «погибли»? — Синаку было сложно переварить такого рода информацию. Он не припоминал случаев в истории, когда глав государств и всю верхушку власти вот так запросто выводили из игры. Даже во времена Третьей мировой войны в ее ядерной фазе выжили почти все элиты.

— А то и значит. Касаткин подверг орбитальной бомбардировке все наши центры принятия решений. Если бы не я, он и нас на ноль помножил бы. Так что, похоже, вы единственный в стране специалист, чья биометрия способна разблокировать системы управления кораблями гражданского флота. Вы один можете вернуть «Осирисы» на Землю.

— То есть вы на полном серьезе рассматриваете вариант бегства с Земли?

— Боже, Синак, вы неисправимы! — картинно закатил глаза Панкратов. — Сами придумали, сами развили, сами впечатлились и в обморок — брык! — генерал изобразил беспамятство, явно дразня Синака. — Никто не говорил о бегстве как о единственном возможном плане. Я лишь хочу вернуть на Землю корабли — и все. И да, я прекрасно понимаю, что путь домой займет у них годы, если не десятилетия. Проблема в другом — Касаткин с вероятностью в 99,99 % потеряет наш военно-космический флот в своем самоубийственном походе. А это будет означать, что наша страна вообще останется без космоса. Вы же умный человек, вы же понимаете, к чему катится человечество! Мы деградируем, наука нищает, производства рушатся, экономика трещит по швам. Вскоре станет проблемой простой вопрос пропитания на планете, я уже молчу о более сложных производствах. Нам придется приспосабливаться к новым реалиям. И в этих самых новых реалиях нам не помешает небольшой гражданский космический флот.

— Но ваэрры…

— А что ваэрры? Не факт, что они будут захватывать нашу планету прямо завтра. Я вам больше скажу, скорее всего, экспансия затянется на столетия. А может, и на тысячи лет. Мы по-прежнему понятия не имеем, откуда они прибыли и с какой целью. С нами еще никто не вступал в диалог. И я сильно сомневаюсь, что вступит. А теперь напрягитесь, Реджи, и подумайте. Подумайте не стереотипами, а головой, своими мозгами пораскиньте — если Касаткину не удастся уничтожить корабль ваэрров, если он погибнет, а вместе с ним и весь наш космический флот, как долго другие страны будут стоять в стороне? Сколько времени потребуется тем же СГА на то, чтобы принять решение поквитаться с нами за поражение в Третьей мировой войне? Останутся ли в стороне китайцы? Индия? Пакистан? Иран? А весь Союз Арабских Государств? Да весь мир спит и видит, как бы раздербанить нашу многострадальную страну на части. И поверьте, Реджи, как только эти стервятники почувствуют нашу слабость, как только поймут, что из космоса мы не прикрыты ничем, они тут же начнут действовать.

Синак смотрел перед собой и молчал. Генерал же выдержал паузу и продолжил:

— И это я уже молчу о корабле ваэрров. После атаки Касаткина они могут усилить воздействие на Землю. Вы даже не представляете, к чему мы катимся. И да, если уж на то пошло, в целях выживания нашей расы и ради выживания человечества в целом эскапизм не выглядит таким уж немыслимым предприятием. Представьте на минуточку тот мир, а точнее, тот ад, в котором мы все, вероятно, окажемся в скором времени, если воздействие на Землю продолжится. Представили? — Панкратов наклонился к уху Синака и прошептал довольно зловещим тоном. — Да вы первый побежите с Земли! Схватите свою семью, если вам предоставят такую возможность, и свалите первым же рейсом, — генерал встал, поправил мундир и завершил свою речь. — Нам стоило бы молиться только об одном: чтобы к моменту возвращения первых «Осирисов» человек еще имел возможность выходить в открытый космос. Лично я даже в этом сомневаюсь. Так что будьте добры, доктор Синак, не нервируйте меня. Вставайте, приводите себя в порядок и делайте, вашу мать, свое дело!