Последний контакт 3 (СИ)

Глава 19

Русское Заполярье с самых времен его активного освоения и заселения было местом до предела милитаризированным. Уникальное географическое расположение данной территории диктовало странам-обладательницам этого уникального природного ресурса свои условия его эксплуатации и развития. России, как основному выгодоприобретателю использования Северного морского пути, веками приходилось укреплять и вооружать данную территорию, ибо желающих поиметь свой гешефт от дешевой транспортной артерии из Азии в Европу, равно как и от ее полезных ископаемых, в любую эпоху было хоть отбавляй. Причем ситуация от века в век отнюдь не менялась к лучшему. Напротив, с вступлением планеты в очередную эру глобального потепления, усиленную антропоценом* (*неформальный термин, обозначающий эпоху с высоким уровнем человеческой активности, воздействующей на дикую природу и играющей существенную роль в экосистеме Земли), судоходство в Арктике приобрело максимальные конкурентные преимущества над всеми иными торговыми коммуникациями планеты. И если раньше для круглогодичного использования этой судоходной артерии был необходим мощный ледокольный флот, то сейчас этим могли заниматься практически все морские державы. Данные обстоятельства, собственно, и послужили триггером для противостояния между Россией, Норвегией, Данией, Канадой и СГА. Именно между этими странами впоследствии и разыгралась основная борьба за Севморпуть и арктические запасы нефти и газа. Эта борьба, продлившаяся без малого сотню лет и завершившаяся открытой войной, получила в России название «Битва за Арктику», а по ее завершению и громкий статус Малой Отечественной войны.

К слову, именно после этой войны Соединенные Государства Америки полностью утратили свой вес на мировой арене. Да, кризис середины двадцать первого века и последовавшие за ним гражданская и Третья Мировая войны не сулили самопровозглашенному «оплоту демократии» ничего хорошего, однако мощный экономический задел и природная бизнес-хватка американцев не давала этой стране рухнуть окончательно вплоть до начала двадцать второго века. Однако именно Битва за Арктику окончательно похоронила все чаяния коллективного запада на их доминирующую роль в глобальном миропорядке.

Такое положение вещей устроило многих, поскольку на планете к тому времени уже сформировался статус-кво между лидирующими и развивающимися экономиками. Земля была поделена на секторы влияния, мировые лидеры производства и добычи полезных ископаемых зарабатывали и развивали свои экономики за счет активной торговли с развивающимися странами Африканского континента и обновленным Южноамериканским союзом. От такого расклада выигрывали все, кроме бывших гегемонов и стран, традиционно пляшущих под их дудку. Но их никто, собственно, уже и не спрашивал — без активного участия в «большой игре» СГА в мире на долгие годы все устаканилось. А раз все работает, считали новые мировые гегемоны, то нечего и влезать в этот отлаженный механизм взаимодействия.

По итогу арктического противостояния почти все заинтересованные участники мировой экономики получили свои выгоды. Даже недобитки Европейского Союза Дания и Норвегия не остались обделенными, что и подтолкнуло их к предательству в отношении Канады и СГА. Гегемонов подвинули (кого устранили экономически, а кого и физически в период Третьей Мировой), Севморпуть поделили на зоны ответственности и зажили преспокойно. И этот статус-кво продержался вплоть до сегодняшнего дня.

Как уже было сказано ранее, русский север был милитаризирован до предела — все прекрасно понимали, зачем русские держат у себя в Заполярье столь мощную вооруженную группировку. Тут одних только баз снабжения и складов со всевозможным вооружением было больше тысячи. Вкупе с пятью крупными незамерзающими портами по всей длине береговой арктической линии эти базы стали оплотом стабильности в регионе. И это если не говорить о расквартированном в Баренцевом море вот уже несколько столетий Северном флоте — самом боеспособном и грозном флоте России.

Если рассматривать текущее противостояние военных элит России с точки зрения рациональности, становилось понятно, почему одна из баз временного правительства страны находилась именно тут, в Заполярье. Нельзя было держать все яйца в одной корзине. Президент с частью своей администрации и министром обороны располагались в убежищах за Уралом, поближе к восточной столице. Под их контролем была бо́льшая часть армии, правда, о боеспособности восточных частей было мало что известно. Другая же часть аппарата управления и военных расположилась в Заполярье. К слову, временным правительство действующего президента считалось именно потому, что в условиях тотальной неразберихи и массового психоза так и не удалось организовать и провести очередные выборы.

В целом для космической группировки Касаткина именно Северный флот и представлял основную проблему. В его составе было очень много кораблей, специализирующихся на слежении и контроле за орбитальными средствами поражения противника. И раз уж нашим морякам удавалось держать за тестикулы космический флот потенциального врага, то свои собственные звездолеты они могли контролировать и отслеживать на раз-два.

Именно поэтому Касаткин и ударил с орбиты в первую очередь по Северному флоту и его базам. Была ли эта атака единственной или же адмирал бил еще и по командным пунктам на Урале, было пока неясно. Связь, как это и бывает в таких случаях, обрушилась первой, и достоверной информации не имел никто. Несомненным было лишь то, что на кардинальный шаг ополоумевшего адмирала подтолкнула операция федералов по восстановлению конституционного порядка в Москве. Все прекрасно помнили, что ультиматумом Касаткина было его полное и безоговорочное руководство западной столицей. Только так он мог обеспечить бесперебойную связь со своим флотом, находясь на Земле.

Президент же, руководствуясь авторитетным мнением министра обороны, начальника генерального штаба и всей военной верхушки, вынужден был принимать кардинальные меры по возвращению контроля над западной столицей. Нельзя было допустить потерю космического флота в бессмысленной атаке на врага, укрывшегося Солнцем, словно щитом.

Планируя свою операцию, генеральный штаб не учел риски и крепко недооценил степень влияния адмирала Касаткина на армию в целом и на столичный гарнизон в частности. Впоследствии оказалось, что московский гарнизон, равно как и ЦУП, были полностью подконтрольны Касаткину. Более того, эти силы сохранили в своем штате до восьмидесяти процентов личного состава и были загодя приведены в полную боевую готовность.

Каким образом Касаткину удалось сохранить столь высокий процент боеспособного личного состава, для Панкратова и Волкова было загадкой. Кто-то из офицеров разведки предположил, что Касаткин, будучи генерал-губернатором московской агломерации, планировал свой демарш задолго до объявления в стране чрезвычайного положения. Он знал о пагубном влиянии ваэрров на психику людей, знал он, и как защититься от этого воздействия, а потому длительное время держал основной костяк своих подчиненных в подземных укрытиях. Гарнизонную же службу наладили силами тех, кого особо жалко не было — как ни крути, а всех под землю загнать было невозможно.

Провал разведки позднее объяснили тем, что резидентура Волкова оценивала лишь ту часть вооруженных сил Касаткина, которая была наверху. Не стоит забывать, что и сами разведчики были обычными людьми, причем зачастую людьми гражданскими. Разумеется, они так же, как и всё население планеты, подвергались влиянию извне, и их донесения нельзя было ставить во главу угла — к ним как минимум следовало относиться с большой долей скепсиса и трижды перепроверять.

Но федералов поджимало время, ибо Касаткин уже завершил подготовку к походу. И все случилось так, как случилось. В итоге вся операция по захвату западной столицы строилась на основании неточных, а зачастую и откровенно ложных разведданных. Неверные сведения о численности боеспособных войск Касаткина привели к неверному формированию основных боевых групп и групп захвата. Как следствие — сам штурм, план которого был состряпан наспех, буквально на коленке, с треском провалился. Погибло очень много хороших толковых ребят. Не помогли ни их профессионализм, ни опыт, ни даже относительно устойчивое состояние их психики.

Проще говоря, Касаткин обвел всех своих противников вокруг пальца, еще раз доказав, что не просто так считается легендой военно-морского и военно-космического флотов. Прежде всего, Касаткин был стратегом, он намеренно демонстрировал свои наиболее деморализованные части военнослужащих. В таких бутафорских частях не было ни дисциплины, ни единоначалия, ни слаженности, ни воли к чему-либо. Силы МВД и Росгвардии столицы также оказались недееспособными и могли обеспечить лишь собственную безопасность, не допуская к резервным складам оружия и горючего мародерствующее население. На большее их уже не хватало. Боеспособные же части, умело скрытые от посторонних глаз, с легкостью сорвали все попытки федеральных войск взять под контроль ключевые точки западной столицы.

Свой подробный доклад генерал Волков завершал уже под вой тревоги, буквально перекрикивая сирену и низкочастотный гул, раздававшийся снаружи убежища.

— Свои же основные резервы Касаткин приберег для отражения возможной наземной операции федеральных сил, умело используя естественные и искусственные подземные укрытия столицы.

— Что со связью? — уточнил Панкратов. — Приказа от главнокомандующего на атаку космического флота так и не поступило?

— Никак нет, товарищ генерал-лейтенант, — Волков на секунду запнулся — под ногами уже дрожал пол, заметно вибрировали бетонные перекрытия, на головы офицеров сыпалась пыль со светильников и небольшие куски штукатурки. Это началась орбитальная бомбардировка баз Северного флота. — Думаю, в текущих условиях вы должны принять командование всеми доступными силами на себя.

— Предлагаешь ударить по кораблям Касаткина на орбите?

— Из всех орудий!

— Что думают остальные?

Все присутствующие на экстренном совещании офицеры поочередно высказались, причем мнения их кардинально разделились. Одни были согласны с генералом Волковым и предлагали нанести удар по космическому флоту, считая меньшим из зол его полное уничтожение. В противном случае бесхозный космический флот мог вызвать очередную мировую войну или же стать легкой добычей тех, кто сможет перекупить Касаткина. Другие предлагали рассредоточить уцелевшие корабли, подводные крейсеры и ракетоносцы по акватории Баренцева моря и Северного ледовитого океана и удара по звездолетам Касаткина не наносить. Классический флот, особенно подводный, говорили они, нужно сохранить во что бы то ни стало. В будущей наземной войне с ваэррами любой корабль мог сыграть свою роль. Кроме того, помимо ваэрров (если они вообще прибудут на нашем веку), опасность представляли другие страны. Случится ли инопланетное вторжение, нет ли — неясно, а вот неприятельский флот всегда где-то рядом. Кроме того, прозвучало и еще одно интересное мнение, и озвучил его помощник генерала Волкова, полковник Веньяминов:

— Я прекрасно вас понимаю, товарищ генерал-майор, — обратился он к своему непосредственному начальнику, — но открывать огонь по орбитальной группировке Касаткина нельзя.

— Это еще почему? — удивился Волков. От кого-кого, а от своего подчиненного он такое услышать не ожидал.

— Да, Федор Филиппович, растолкуйте свою точку зрения, — попросил генерал Панкратов, хотя по его взгляду было ясно, что он с полковником Веньяминовым заочно согласен. Хитрый генерал хотел, чтобы, помимо него, это предложение озвучил еще кто-то. Ну не любил замначальника генштаба лезть в пекло первым, возможно, потому и достиг таких высот в армейской иерархии.

— Первое, — начал загибать пальцы Веньяминов, — Касаткин, насколько я понял из поступающих докладов, не выводит из строя наши корабли и лодки, не бьет по портам — он бьет по нашим центрам принятия решений, складам и узлам связи. Таким образом, он минимизирует общие потери России в этой бессмысленной с его точки зрения гражданской войне. Такое чувство, что он дает понять и нам, и потенциальным агрессорам (неважно, наши ли это западные «партнеры» или еще кто), что у России есть внутренние разногласия, но если кто сунется со своими пацифистскими предложениями, то огребет по полной программе, ибо еще есть чем давать отпор. Второе — своими действиями он декларирует следующее: «Я не трогаю ваш флот на земле, вы не трогаете мой в космосе». И третье. Да, мы можем изрядно потрепать орбитальную группировку Касаткина. При удачном стечении обстоятельств мы даже можем вывести из строя его основные ударные крейсеры класса «Грач», коих у него целых десять штук. То есть технически мы можем лишить Касаткина его флота, но…

— Тогда мы лишим космического флота и самих себя, — продолжил за подчиненного мысль генерал Панкратов.

— И пусть лучше Касаткин попытается уничтожить вражеский инопланетный крейсер и потерпит неудачу, чем мы сами уничтожим свой флот и вообще не окажем никакого сопротивления ваэррам, — завершил свой анализ ситуации Веньяминов.

— Что скажете, господа? — подвесил в воздухе вопрос Панкратов.

С мнением полковника Веньяминова на этот раз согласилось большинство офицеров, включая, кстати, и его непосредственного начальника. Генерал Волков, хоть и был резок в своих суждениях, но все же вынужден был признать правоту, и, что важнее, логику Веньяминова.

— Конечно, если смотреть на всю ситуацию лишь с точки зрения уже развязанной гражданской войны, лучше бы лишить Касаткина его основных козырей, — сказал Волков, обдумав слова Веньяминова. — Но если смотреть на этот кризис в целом, то, разумеется, эту бессмысленную бойню нужно прекращать. Нам и без того придется сейчас туго.

— Да уж, коллеги, — поднялся со своего места генерал Панкратов, — если выяснится, что президентский бункер выведен из строя и первых лиц государства с нами больше нет, нам с вами придется заново отстраивать вертикаль власти в стране, большая часть населения которой подверглось тотальной промывке мозгов и не собирается никому подчиняться. Боюсь, что у нас попросту нет выбора — Касаткина следует отпустить с миром. Слишком уж он популярен среди народа. Причем на связь с ним нужно выходить немедленно, иначе рано или поздно он и до нашего командного пункта доберется.

Практически в унисон с этими словами по стенам убежища прокатилась еще одна мощная волна вибрации. На этот раз штукатурка и пыль посыпались настолько сильно, что комната заполнилась мелкодисперсной взвесью наподобие тумана. На мгновение пропало освещение, правда, резервные генераторы практически сразу восстановили питание систем.

— Уже добрался, — прокомментировал происходящее кто-то в темноте. Не сказать, что среди офицеров поднялось волнение — все прекрасно понимали степень защищенности убежища. Однако оптимизма эта орбитальная бомбардировка придать не могла. Нужно было действовать быстро и слаженно.

— Товарищ генерал-лейтенант! — обратился к Панкратову все тот же Веньяминов.

— Да, полковник, говорите.

— Думаю, у нас есть еще небольшой шанс выйти из ситуации с наименьшими потерями. Более того, считаю, есть шанс договориться с Касаткиным на наших условиях.

— На каких это «наших» условиях? Что вы задумали?

— У Касаткина идея фикс — поквитаться с ваэррами за Землю, так?

— Точнее будет сказать, что квитается он не за Землю, а за дочь, — уточнил Волков.

— Не суть важно. Я к чему. Нам следует начать переговоры с Касаткиным о полном прекращении огня на следующих условиях: мы оставляем ему флот и полную свободу действий в космосе. Он уже доказал, что в любом случае готов потерять свой флот, разница только в том, уничтожим его мы или же он погибнет в бою с ваэррами.

— Так, — кивнул Панкратов, — вроде все ясно, но пока не улавливаю…

— С паршивой овцы хоть шерсти клок, товарищ генерал-лейтенант. Начнем переговоры и намекнем, что готовы на его условия, если он даст нам возможность добраться до московского ЦУПа.

— ЧСДС программы «Осирис»… — догадался Панкратов. — Как это я сам не догадался.

— Именно, — кивнул Веньяминов. — Пошлем туда Синака и одного-двух офицеров, они угрозы флоту Касаткина представить не смогут. Мы же за это гарантируем полную безопасность космического флота на стадии разгона. Касаткин улетит воевать с инопланетянами, а мы вернем часть наших звездолетов на Землю. Все в плюсе.

— Добро, — кивнул генерал Панкратов. — Переговоры поручаю вам, Петр Филиппович. Волков!

— Я, товарищ генерал-лейтенант!

— На вас Синак и Мирская. Раз уж вы их курировали до всех этих безумных событий, вам с ними и работать. Проследите, чтобы наш индийский доктор не наворотил дел на фоне своего излишне утрированного патриотизма.

— Есть!

— И вот еще что, — Панкратов жестом распустил собрание и продолжил мысль, лишь когда все разошлись. — Я говорил с нашим медиком. Синак все же слишком сильно пострадал от психического воздействия ваэрров…

— Я вас понял, пристально следить за…

— Нет, генерал, вы не поняли. Будет лучше, если после работы по возвращению кораблей программы «Осирис» Синак передаст все коды доступа и прочие нюансы кому-нибудь другому. К примеру, вам. А вы уже подготовите какого-нибудь толкового офицера или даже группу офицеров для работы с кораблями. Бедняга плох, — каким-то странным тоном произнес Панкратов, придерживая Волкова за плечо, — надолго его не хватит, а нам потребуется с этими «Осирисами» как-то взаимодействовать. Иначе в чем смысл их вообще возвращать?

— Вы хотите…

— Я хочу, чтобы там, в ЦУПе, вы убедились в том, что эти корабли целиком и полностью перешли под наш контроль. Наш, понимаете? Под контроль военных и ничей больше.

Волков догадывался, к чему клонит Панкратов. В складывающейся ситуации он имел отличные шансы прибрать всю власть в стране к своим рукам. Этот генерал, хоть и не выбился в маршалы, тем не менее имел огромный политический вес и влияние на самые высокие чины. Кроме того, не было понятно, кто из этих самых высших чинов еще жив и имеет свое прежнее влияние. В любом случае генерал-лейтенант Панкратов всегда хотел взойти на вершину элитарного олимпа, влиться в число тех немногих лиц в стране, кто действительно управляет всеми процессами. Он всегда этого хотел, а сейчас имел возможность реализовать это желание.

— А что с самим Синаком? — уточнил Волков.

— А ему пожмете руку и отправите туда, откуда забрали. У него прекрасный дом в чудесном месте. На худой конец, можете снять с него все обвинения и отпустить на все четыре стороны. Захочет, можете его и в Индию отправить к семье.

— Простите, генерал-лейтенант, но Синак слишком много знает, и потом — его же Касаткин грохнет сразу же, как узнает о том, что мы его отпустили.

— Ну, вы же сами сказали, Волков, — Панкратов понизил голос, — Синак слишком много знает. Пусть они с Касаткиным сами свои личные проблемы решают. Нам это на руку.

— А что с Дарьей Мирской?

— У нее есть свое задание. Пусть работает. О Синаке ей знать необязательно. Будет задавать вопросы — скажете, что отправили его на задание. Соврите, придумайте что-нибудь. Вы же разведчик, Волков, не мне вас учить.

— Я вас понял.

— Понял, так выполняй.

— Есть!

Совещательная комната опустела. Оба генерала покинули ее через главный вход, напрочь позабыв, что в соседней каморке все это время оставался репликант-стенографист. Тот завершил свою работу, внес все изменения в журнал, поставил дату и вышел вслед за военными. Только направился он не в архив, как предписывал устав и его программа, а прямиком к своему непосредственному руководителю.

— Уно, — тихо позвал стенографист похожего на него как две капли воды человека, следившего за радарами. — Мне нужно с тобой поговорить. Это насчет наших гостей…

Уже через четверть часа о планах начальства относительно доктора Реджи Синака знала Дарья Мирская.