Несмотря на то, что мы останавливались в Лос-Анджелесе для дозаправки, из-за пятичасовой разницы во времени у нас в запасе был почти целый день, когда мы прибыли на остров. Я придвинулась к иллюминатору и наблюдала за посадкой самолета. Мы приближались к земле, и остров становился все больше и больше, но все равно оставался достаточно маленьким, чтобы почти перед самым приземлением был виден противоположный берег.
Аэропорт представлял собой взлетную полосу и ангар с туалетами и торговым автоматом. К самолету подъехали две машины, когда мы приземлились, и водитель одной из них вышел, чтобы встретить нас у подножия трапа.
— Филипп! — воскликнула я, когда узнала в нем водителя Рива из Лос-Анджелеса.
Он искренне улыбнулся мне и помог спуститься.
— Добро пожаловать на остров Аинопа. — Его средиземноморский акцент странным образом казался уместным и для тихоокеанского края. — Мы с Алексом заберем ваши чемоданы. Пожалуйста, садитесь в машину.
Пока самолет разгружали, мы с Эмбер забрались на заднее сиденье. Через несколько минут один из охранников сел на переднее сиденье рядом с Филиппом. Рив присоединился к нам сзади. Теперь я оказалась посередине. И хотя старалась сжаться, насколько это вообще было возможно, все равно на протяжении всего пути нога Рива касалась моего бедра, посылая по коже электрические разряды.
Чтобы отвлечься от его близости, я не отрывала взгляда от лобового стекла перед собой и расспрашивала об острове.
— А что значит Аинопа?
— Винноцветный. — Клянусь, Рив еще плотнее прижался ко мне. — Так Гомер описал океан в «Одиссее». Мой отец посчитал, что это будет хороший маркетинговый ход для брошюр: «Окунитесь в мир Одиссеи на острове Аинопа», — произнес он на манер телеведущего. — Правда эффект совсем не тот, когда я произношу эту фразу.
Эмбер рассмеялась, и по ее смеху я тут же поняла, что она флиртует.
— А мне показалось это сексуальным.
— Неа. В озвучке у нас мастер Эмили. — Судя по блеску в его глазах, ему также хотелось добавить что-то и про сексуальность.
Я поджала губы, молясь, чтобы Рив прочитал мои мысли и оставил свои комментарии при себе.
Он понял намек, и, кроме тихого вздоха, не выказал никаких других признаков разочарования. Остаток получасовой поездки Саллис рассказывал нам об Аинопе. Показал курорт, когда проезжали мимо, в частности, где находились спа и торговый центр. Объяснил, куда ведет каждая из боковых дорог, ответвляющихся от главной.
— Эта дорога ведет к холму, — сказал Рив. — До его вершины можно прогуляться и из дома. С него открывается потрясающий вид. В ясный день можно увидеть противоположный берег острова.
Не думаю, что он случайно задел мою грудь рукой, когда наклонился, чтобы указать на этот холм. Я задержала дыхание, злясь на то, как сильно меня это возбудило, и на то, что Рив об этом наверняка знал, ведь мои соски затвердели, будто стремились дотянуться до его руки. И если раньше я еще сомневалась, то сейчас была абсолютно уверена в том, что мы, может, и попали в рай, но быть здесь вместе с Саллисом, чьи прикосновения так мучительно воспламеняли мое тело, — это может стать для меня настоящим адом.
Резиденция Рива располагалась не на берегу, как я себе представляла. Напротив, она находилась на горе, и подобраться к ней можно было лишь через охраняемые ворота и далее по обсаженной деревьями подъездной дороге, которая вилась вверх по склону горы. И, наконец, на вершине с одной стороны показалась площадка с домом, а с другой — открывался такой захватывающий вид, что я не могла поверить, что на острове могло найтись что-то еще более красивое.
Расположение особняка было очень удачным. Он был построен на уступе горы, так что с трех сторон открывался потрясающий вид на океан. И оказался грандиознее, чем тот, что в Лос-Анджелесе, однако интерьер был все таким же простым и красивым. По словам Рива, этот вытянутый одноэтажный дом с множеством внутренних двориков — очень безопасен. И у меня возникло ощущение, он имел в виду, что не только от ураганов и штормов. В любом случае, было легко понять, почему он считал это место самым надежным.
Как только мы выбрались из машины, Рив сразу же занялся делами и, полагаю, новостями от Анатолиаса о предпринятых им мерах против Микелиса. Он исчез у себя в кабинете, поэтому Филипп предложил показать нам с Эмбер наши комнаты.
— Нет необходимости, — в своей типичной манере общения с прислугой произнесла Эмбер. В ее голосе присутствовали нотки превосходства. — Полагаю, Рив подготовил для нас комнаты в восточном крыле дома?
— Да, — подтвердил Филипп, почтенно кивнув ей головой. — Я постараюсь убедиться, чтобы ваши вещи немедленно отнесли туда.
Проходя мимо, я поблагодарила Филиппа вместо Эмбер и последовала за ней к главному входу.
— Это парадная гостиная, — сообщила она, указывая на пространство за главным входом. — За ней расположена кухня. Весь периметр дома окружен такими вот открытыми переходами.
Под открытыми переходами подразумевались коридоры, у которых отсутствовала внешняя стена. Я последовала за Эмбер, когда она пошла по холлу налево.
— Дом состоит из трех частей, которые связаны между собой внутренними двориками. Вот первый.
Здесь внутренняя стена перехода была ниже, а дальше располагались дополнительная столовая и развлекательная зона.
Следующая часть дома, мимо которой мы проходили, была не так открыта, поэтому я не могла увидеть, какие комнаты находились внутри.
— Здесь расположены кабинет и главная спальня. На противоположной стороне также имеется своя мини-кухня. Это, в общем-то, личная территория Рива.
Я постаралась не обращать внимания на то, что он находился так близко, за этой стеной.
— Но здесь нет окон. Мне кажется, что из спальни Рива должен открываться самый лучший вид.
— Да? Но это самая защищенная зона в особняке. Полагаю, она окружена самыми толстыми, непробиваемыми стенами. Это фактически бункер. Но внешнюю стену кабинета можно поднимать, как гаражную дверь. Хотя Рив почти всегда держит ее закрытой. Ты же его знаешь — вся это фигня с секретностью.
Да, я знала его. И ненавидела тот факт, что и она тоже.
Снова открытый коридор, и на этот раз мы свернули во внутренней дворик.
— Это бассейн с подогревом, также тут есть джакузи. — Она указала мне на последнюю часть здания. — А там комнаты для гостей.
В ту часть дома вели две двери. Между ними находились душевые, а за ними, как я догадалась, были раздевалки. Она провела меня к ближайшей двери, и мы прошли мимо раздевалки. Дальше находилось огромное пространство.
— Это все спальни, — сообщила Эмбер, указывая на многочисленные двери. — Кроме той двери, за ней, как видишь, спортзал. Наши комнаты на противоположной стороне. Лучшие в доме.
Она открыла дверь в одну из них, и я не сдержала восторженного возгласа. Одна из стен была сделана из стеклянных раздвижных панелей, открывая потрясающий вид на океан. За спальней был внутренний дворик. Второй бассейн тянулся по всей длине здания и выдавался над скалой за ним.
Я прошла в комнату и осмотрелась.
— Это... потрясающе, — выдохнула я, не в силах подобрать подходящих слов, чтобы описать пейзаж.
Я вышла на крытую веранду и Эмбер присоединилась ко мне.
— Здесь такие же стены, как в кабинете. Их можно закрыть, если хочется уединения на ночь. Та комната, на другом конце — моя. Мы практически соседи.
Мне пришлось проглотить появившийся в горле ком, прежде чем я смогла заговорить.
— Как в старые добрые времена.
Когда-то я мечтала, чтобы мы с ней вот так жили всегда. Вместе, в подобном элитном месте. Чтобы о нас заботились, и мы ни в чем не нуждались.
— Ты права. — Легкий порыв ветра откинул волосы с щеки Эмбер, открыв взору улыбку, которая озарила ее лицо. Она повернулась ко мне. — Ну, не совсем как в старые добрые времена.
Потому что на этот раз останется только одна из нас. На мгновение я и забыла об этом.
— Да, ты права, — согласилась я, все еще улыбаясь, несмотря на боль в груди. Это было похоже на медленное падение, словно бумажный самолетик был привязан к моему сердцу, моей надежде и воздушному шарику оптимизма, который я продолжала наполнять и поддерживать, и теперь он был выброшен на ветер. И понемногу отдалялся, унося с собой все то чудесное, что было между нами с Эмбер.
Позади нас послышались шаги по каменной плитке холла.
— Это Филипп, — сказала Эмбер. — Пойду, скажу ему, где чьи вещи. — Она повернулась, чтобы уйти.
— И все же, — крикнула ей вдогонку я, — то, что похоже на старые добрые времена, мне нравится.
— Мне тоже. — Эмбер исчезла в холле, и я напомнила себе, что, хотя в падении есть своя красота, бумажные самолетики никогда долго не летают. Рано или поздно, я должна была упасть.
Целый день мы провели, устраиваясь и распаковывая вещи. Рив отсутствовал и на обеде, и на ужине, но благодаря четырем охранникам, Филиппу, Алексу и двум служанкам в доме было не так уж и одиноко. Пока все остальные ужинали внутри, мы с Эмбер взяли еду с собой на веранду рядом с кухней. И когда милая полинезийская девушка налила мне бокал мерло и поставила бутылку на стол, я протянула ее Эмбер.
— Какая ты непослушная, — сказала она, подмигнув мне. Эмбер вылила воду из своего бокала на землю и налила вино. — Рив бы этого не одобрил.
— Конечно нет.
Я знала, что Эм предположила: раз уж я пренебрегла запретом Рива, это дает ей больше власти надо мной, чем Саллису. И я позволила ей в это верить.
По правде говоря, я и сама не понимала мотива своего поступка. Он, скорее, касался Рива, нежели Эмбер. Я испытывала некое моральное удовлетворение при мысли, что утру ему нос, пусть даже он об этом не узнает.
После ужина мы тусовались в комнате Эмбер, как давние подружки на ночевке. Я добыла на кухне вторую бутылку вина и, к тому времени, как мы ее прикончили, чувствовала себя больше уставшей, чем навеселе.
Будто почувствовав, что я засыпаю на ходу, Эм встала с кровати, на которой мы лежали, и потянулась.
— Пожалуй, приму ванну.
— Хорошо.
— Или можем полежать в джакузи, если ты присоединишься ко мне.
Я подавила зевок.
— Как-нибудь в другой раз, ладно? Я не спала в самолете, как некоторые. И теперь разница во времени меня просто убивает.
— Тогда спокойной ночи?
— Только сначала мне нужно набраться сил, чтобы встать с этой кровати.
Эмбер вытащила из одного ящика комода трусики, а из другого — облегающую ночнушку. И я постаралась не думать о том, зачем она заказала через интернет что-то настолько сексуальное.
«Не думай», — повторяла я себе. Видимо, она планировала соблазнить Рива. Рано или поздно мне придется привыкнуть к тому, что она спит в его постели.
— Не спеши, — сказала она. — Можешь оставаться в моей постели сколько захочешь. Чувствуй себя, как дома.
Ага, потому что она, вероятно, не планировала спать здесь.
У двери Эмбер остановилась.
— Но если к тому времени, как я вернусь, ты уже уйдешь, то я люблю тебя и желаю сладких снов.
Ее признание одновременно ласкало и царапало, как любимый шерстяной плед, потерявший мягкость из-за многочисленных стирок. Я знала, что она меня любила, и эти слова согревали мою душу, но в то же время мне было не по себе, и я не знала, как реагировать и что ответить.
Она задержалась в дверях, видимо, ожидая, что я верну ей признание.
— Взаимно, — единственное, что я смогла из себя выдавить.
К счастью, этого хватило. Она ухмыльнулась и закрылась в ванной, а минутой позже послышался шум воды.
С усталым стоном я приняла сидячее положение и замерла, заметив торчащий из расстегнутой сумки предмет.
Я всегда уважала личное пространство Эмбер, хотя она не всегда отвечала мне тем же. Но любопытство и беспокойство взяли верх, и, прежде чем хорошенько все обдумать, я потянулась к сумке и вытащила предмет, который привлек мое внимание, — полную упаковку таблеток. Две упаковки, вообще-то. Под первой лежала и вторая. Даже не открывая, я уже знала, что это за таблетки — оксикодон.
— Вот черт, — тихо выругалась я.
И сразу было понятно, откуда она их взяла. Обе баночки были выписаны на имя Бад Гринвуд. Бадди. Он не просто передал ей сигареты. Он передал ей наркотики.
Я отсчитала секунды, которые отбивали часы на стене, пока решала, что же делать с этим открытием. Прошло уже сто двадцать, прежде чем я решила, что две минуты — это слишком долго для размышлений. Две упаковки оксикодона — это серьезно. Это было не то же самое, что втайне выпить две бутылки вина.
Со своей находкой в руках я отправилась на поиски Рива.
Я пересекла дворик между восточным крылом и центральным зданием. Увидев, что свет в кабинете выключен, я прошла через открытую дверь в спальню, сообщая на ходу:
— Не поверишь, что я только что нашла у Эмбер в комнате.
И только потом поняла, что в комнате пусто.
А затем появился Саллис. Вышел из ванной с влажными волосами и в одном лишь полотенце, обернутом вокруг бедер.
— Что ты говоришь?
— Ой. — Мой взгляд скользнул по его груди, кубикам пресса и ниже, к косым мышцам живота, которые исчезали под белой махровой тканью. Каждый миллиметр обнаженной кожи, влажной и блестящей, так и манил меня провести по ней языком.
Пальцы покалывало, будто они помнили ощущения. Я почти чувствовала его подтянутое тело под ними.
Вот только в моих руках был не Рив, а две запечатанные пластиковые баночки наркотиков, найденные в спальне женщины, которая должна обладать этим мужчиной вместо меня.
Я отвернулась, отводя взгляд.
— Извини. Не знала, что ты был в душе. Я вернусь позже.
— Но теперь я не в душе.
Мне даже не нужно было поднимать на него взгляд, я буквально почувствовала, как он ухмыльнулся.
— Все нормально. Это может подождать до завтра. — Я направилась к открытой двери, двигаясь, словно сквозь густую патоку. Мне кажется, или с тех пор, как я вошла, расстояние будто удвоилось?
И успела сделать от силы шага три, когда Рив произнес то слово, которого я и боялась, и надеялась услышать:
— Останься.
В ответ я лишь покачала головой, однако будто приросла к месту.
— Мне нужно уйти.
— Я сказал тебе остаться.
И он использовал тот самый командный голос. Тот, который превращал мои внутренности в желе и заставлял мою киску пульсировать. Тот, которому я даже в мечтах не могла не повиноваться.
Но мне нужно было это сделать. Нужно было быть сильной.
— Рив... — умоляла я, только не знала, о чем просила. Чтобы позволил мне уйти? Да. Но в то же время — нет. Потому что независимо от того, насколько сильно я верила, что это правильно, мне не хотелось просить об этом. Одно дело уйти. И совсем другое — попросить его выгнать меня. Ведь я не могла это сделать. Верно?
Неважно. Рив бы все равно не послушал меня.
— Повернись, — скомандовал он, и я послушалась.
Я опустила взгляд и принялась изучать плитку под ногами, изготовленную из неглазированной керамики, как и во всем остальном доме. Только здесь преобладали серые и темно-коричневые цвета, а во всех остальных комнатах — песочный.
— Посмотри на меня, Эмили.
Я медленно подняла взгляд, будто он был безумно тяжелым. Таким тяжелым, что на это понадобились все мои силы. На самом деле, я догадывалась, что увижу, когда сделаю это. И старалась не торопиться, хотя по спине бежали мурашки. От страха, потому что не хотелось видеть то, что Рив хотел мне показать. От предвкушения, потому что хотелось увидеть это сильнее, чем что-либо другое.
И вот я смотрела на эрекцию Саллиса, а брошенное полотенце лежало у его ног.
У меня перехватило дыхание. Я возбудилась только от одного его вида. Голый и возбужденный. Мои соски напряглись и затвердели, как две горошины, а тонкая ткань между ног стала влажной и только мешала. И ночь, которая еще минуту назад казалась холодной, стала жаркой и душной.
Рив опустил руку и скользнул ладонью по члену, обхватив его у основания.
— Смотри, — голосом, не терпящим возражений, произнес он. Но это было вовсе необязательно, потому что мой взгляд и так был намертво приклеен к его ритмичным движениям.
— Сказать тебе, что я представляю себе, пока делаю это? — Его голос был как помеха. Словно нежеланный гость в сцене, которую и так было трудно смотреть.
Но я не могла отвести взгляд. Не могла шевельнуться. Но смогла выдавить из себя одно несчастное слово:
— Нет.
— А мне кажется, что стоит. — Он дразнил меня, и это было на грани жестокости, что усилило мое желание еще на градусов десять. — Разве ты не хочешь узнать, что меня так сильно возбуждает? Какие мысли?
— Нет. Не хочу. — Как бы мне хотелось, чтобы это было правдой.
— Хм-м-м. Я тебе не верю. — Его движения замедлились, он передвинул ладонь выше и стер капельку смазки, а потом вновь провел ею по члену.
Боже, это так сексуально. И дверь была открыта настежь. Кто угодно мог войти. Она могла войти. И что же я за человек такой, если эта мысль еще больше меня возбудила?
— Тебе хочется смотреть, — произнес Рив, лениво совершая ритмичные движения. — Но не уверена, хочешь ли ты услышать, что я думаю именно о тебе, когда трогаю себя. Или чтобы я сказал, что думаю об Эмбер. Так ведь?
Я покачала головой, не в силах больше сказать «нет».
— Что ж, возможно, ты разочаруешься. Но я думаю не об Эмбер.
Он шагнул ко мне, а я, на автомате, от него.
— Не ее губы я представляю, обхватывающими мой член.
Еще один шаг ко мне и шаг от него.
— Или тугую киску, доводящую меня до оргазма. Не ее светлые волосы я представляю в своей руке.
Рив ускорился, а я все отступала и отступала, пока не уперлась в стену, что идти стало больше некуда.
Он самодовольно улыбнулся, будто кошка, которая собирается броситься на мышку.
— Это не Эмбер издает такие милые стоны.
Я вздрагивала каждый раз, когда он произносил ее имя, и периодически бросала взгляд на дверь, отчасти желая увидеть Эм в проеме, и лишь отчасти разочаровываясь, когда оказывалось, что ее там нет.
— Тот тихий крик удовольствия, который больше похож на стон боли — ты понимаешь, о каком я говорю? Ты замечаешь вообще, когда издаешь его?
Я и сейчас издавала его? Я больше не осознавала себя. Все, что знала — этот момент мучителен.
— Это не Эмбер умоляет меня войти в нее.
Я уронила баночки на пол и закрыла ладонями уши.
— Я не слушаю тебя.
Теперь он был всего в нескольких сантиметрах от меня, но резко остановился.
— Опусти руки. — Дразнящий тон исчез и на смену ему пришла горечь. — Или я свяжу их у тебя за спиной.
Это должно было быть наказание. И так и было, вот только заключалось оно не в самой угрозе, а в том, как трудно было ему противостоять.
— Не трогай меня, — взмолилась я. — Ты не можешь меня трогать.
— Не могу?
На этот раз я яростно покачала головой, вот только не имело значения, насколько уверенно я протестую. Если бы Рив захотел прикоснуться ко мне, он бы прикоснулся. И это никогда не было бы насилием, сколько бы раз я ни говорила «нет». Потому что мы оба знали, что, несмотря на возражения, мне хотелось, чтобы Саллис прикоснулся ко мне. Больше всего на свете.
Он почти полностью сократил расстояние между нами.
— Ты несерьезно. Ты не можешь диктовать мне, что делать, а что нет, с тем, что принадлежит мне.
Силы меня покинули. И если бы не опора, то я бы точно упала.
Рив оперся рукой в стену позади меня, прямо возле моей головы, и наклонился так близко, что его губы оказались в миллиметре от моего уха.
— Скажи, что я прав.
Я сглотнула, а на глаза навернулись слезы.
— Ты прав.
— Хорошая девочка. — Он улыбнулся одним уголком губ. Все еще опираясь одной рукой о стену, Рив взглянул вниз. Туда, где другой рукой удовлетворял себя. — Я награжу тебя за то, что ты такая хорошая девочка. Можешь перестать переживать о том, что я могу с тобой сделать. Я не трону тебя. Не стану заполнять твой ротик своим членом, хотя мог бы. Ты знаешь, что мог бы. Не сожму твою грудь и не войду в тебя пальцами. Не буду лизать складочки возле очаровательного клитора.
Каждое его слово царапало, ударяло и оставляло шрам. Я жаждала прикосновений, о которых он говорил. Всего того, что он отказался делать. И я знала Рива достаточно хорошо, чтобы понимать, что пока не попрошу, он ничего не сделает. Это его тайное оружие. То, что отличало его от других мужчин, которые у меня были до него. Рив не позволил бы мне просто взять то, что он давал. Ему хотелось заставить меня желать. Заставить согласиться.
— Я лишь заставлю тебя смотреть. — Он тихо прорычал эти слова, так близко у моей кожи, что волоски на шее встали дыбом. — Смотреть, как я трогаю себя.
— Хватит! — крикнула я, удивив этим даже себя.
Рив замер.
Я закрыла глаза, и по моим щекам потекли слезы.
— Пожалуйста, хватит. Я больше не могу так. Прекрасно же знаешь, я сделаю все, что ты захочешь. Знаешь, что обладаешь надо мной такой властью, но умоляю, хватит.
Саллис молчал, но я чувствовала, что он не сдвинулся с места. Собравшись с духом, я открыла глаза и сосредоточилась на воображаемой точке над его ухом.
— Если ты продолжишь делать это, — задыхаясь, выдавила я, — то она узнает, что у нас все еще есть чувства к друг другу, и это ее уничтожит. И меня тоже. Но не так, как ты хочешь сломить меня.
Это все, что я раскрыла ему. А что делать с этим, решать ему самому. Я больше не собиралась сражаться. Не могла. Это были последние крохи моей выдержки, но решимость понемногу улетучивалась.
Прошло еще несколько секунд, прежде чем Рив убрал руку от стены, а затем отчаянно ударил в нее кулаком.
— Черт возьми, Эмили, — прохрипел он. — Я не хочу тебя терять.
— Знаю. Ты никогда меня не потеряешь. — Как и Эмбер никогда меня не потеряет. — Вот почему я прошу тебя отпустить меня.
Рив выпрямился, и по его глазам я увидела, что он борется с собой. Он устало провел рукой по подбородку.
— Нет, — через несколько долгих секунд произнес Саллис. — Я не могу этого сделать. Прости. Но я не могу отпустить тебя.
— Рив... — Я больше не умоляла. Я принадлежала ему, и только Риву было решать, оставить меня или прогнать. И он решил оставить меня.
Вот только он продолжил:
— Я не могу отпустить тебя, но могу и дальше давать тебе пространство. Если это именно то, что тебе нужно.
— И ты больше не будешь этого делать? Не будешь наседать на меня? — Я не знала, радоваться мне или плакать.
— Не буду наседать на тебя. — Он казался таким же разбитым, как и я. — Пока не позволишь.
— Что, если я никогда не позволю?
Он встретился со мной взглядом и со всей торжественностью поклялся:
— Позволишь.
Потом еще ненадолго задержал на мне взгляд, а затем повернулся спиной и направился в ванную, по дороге подобрав брошенное полотенце.
Не медля ни секунды, я подхватила баночки с пола и стремглав вылетела из комнаты.
Всю дорогу до спальни мои ноги дрожали. Я бросила баночки на дно сумки, выключила свет и в одежде забралась в кровать. Через секунду вскочила и закрыла дверь на замок. Рив отпустил меня сегодня ночью, но я сомневалась, что он сможет держаться от меня подальше.
И, если уж на то пошло, себе я тоже не доверяла.