Последняя битва Пономаря

Глава 24

Сергея Владимировича что-то кольнуло в затылок. Он автоматически поднял руку, чтобы почесать ужаленное место, и на половине этого движения, понял, что зачесалось у него внутри головы. Пришел информационный сигнал от кого-то из членов Общества. Изотов разом настроился на отправителя. Спустя мгновение он уже смотрел глазами безвестного космэтиста. А тот созерцал стену какого-то дома, даже не стену, а окно в ней за который маячила до боли знакомая фигура Дарофеева.

Узнать координаты информатора труда не составило. Башиловка.

Майор еще не до конца получил нужные ему сведения, а пальцы уже жали кнопки мобильника.

– Корень! – Закричал Сергей Владимирович в микрофон, – Хватай своих гавриков, и мухой на место! Адрес такой…

Уже отдав приказ и удовлетворенно потирая руки, Изотов вдруг сообразил, что Пономарь, с его возможностями, вполне мог присутствовать на Башиловке не физически, а в виде плотной проекции, фантома. Поняв это, майор немедленно начал собственную медитацию. Он отделил тонкое тело от плотного и, пролетев над городом, оказался там, где должен был находиться Пономарь. Но квартира оказалась абсолютно пуста. Поднявшись повыше, Сергей Владимирович попытался просканировать местность. Но и в радиусе нескольких сотен метров никаких Дарофеевых не обнаружилось.

Удрученный, Изотов хотел, было, уже прервать медитацию, как заметил подозрительное движение. Часть его составляли уже приехавшие на место боевики Корня. А вторая могла быть видна лишь человеку, умеющему видеть энергетические поля.

Ехавшая первой тридцать первая «Волга» с людьми Николая Андреевича вдруг резко остановилась. Водитель следовавшей за ней «Газели» не сумел вовремя затормозить и грузовичок протаранил багажник волжанки, спихнув ее на газон. Это не было бы так интересно майору, если бы не причина остановки «Волги». А затормозил ее мощный энергетический импульс, пробивший и двигатель, и водителя, и сидевшего за ним боевика.

Проследив источник этого импульса, Изотов не нашел никого. Казалось, что мощный выброс энергии шел из пустого места. Лишь присмотревшись, Сергей Владимирович обнаружил, что там есть кто-то недоступный его ясновидению. Лишь примятая трава выдавала то, что на ней кто-то лежит.

Сообразив, что Пономарь и те, кто рядом с ним одели на себя «блоки невидимости», майор стал проверять окружающее пространство. И на одной из дорожек он увидел, как резко качнулась нависающая над ней ветка.

– Убегает! – Прошипел фээсбэшник.

Он опять схватил телефон и, дождавшись ответа от Корня, заорал:

– Пономарь удрал из квартиры! Он теперь невидимка! Понял? Пономарь невидимый! Пусть твои бандюки стреляют в любое движение!

Чтобы вновь переместить свое тонкое тело, Изотову пришлось потратить драгоценные несколько минут. Он спешил, войти в медитационное состояние не удавалось и это еще сильнее раздражало майора. Наконец, перед Сергеем Владимировичем снова возник двор на Башиловской. Было похоже, что по нему пронесся ужасный смерч. Везде валялись отстреленные ветви деревьев, горело несколько машин, детская площадка превратилась в груду искореженных металлических штырей. То тут, то там взгляд Изотова натыкался на неподвижные тела. Практически все эти люди были мертвы.

«Пономарь бы так делать не стал… – подумалось Сергею Владимировичу. – Значит, он обзавелся телохранителями…»

Перестрелка продолжалась до сих пор. Коренвцы преследовали кого-то и автоматные очереди, как чувствовал майор, раздавались уже в полутора сотнях метров от этого места.

Приблизившись к одному из трупов, Изотов тщательно осмотрел тело. Видимых повреждений не обнаружилось, зато на тонком плане покойный представлял из себя подобие решета. В него попало сразу несколько энергоинформационных импульсов. Большая часть из них являлась, скорее всего, случайными попаданиями, а убил его мастерский прицельный «выстрел» в нервный узел, отвечающий за работу сердца.

Когда Сергей Владимирович переместил свое восприятие к месту, где шел бой, он увидел невероятную картину. Посреди полупустой автостоянки лежало несколько корневцев. Другие, прячась за редкими машинами, пытались иногда куда-то выстрелить. Но, едва высунувшись из-за укрытия, тут же отлетали, словно от мастерского апперкота. Кто-то, невидимый майору, стоявший прямо в центре автостоянки, сшибал боевиков мощными энергетическими ударами. Время от времени один из боевиков вскрикивал и бездыханным сползал на асфальт. Это уже была работа другого невидимки.

Вдруг кто-то из боевиков пустил длинную очередь из-под машины. Судя по реакции остальных корневцев, его выстрелы достигли цели, парни повыскакивали из-за укрытий и принялись яростно палить в пустое место посреди площадки. Тут же несколько из них оказались разрезаны пополам силовой плоскостью. Но невидимка не смог завершить круг и поразить всех противников.

И вдруг из воздуха там, где только что никого не было, появился человек. Теперь, когда этот телохранитель Пономаря уже умер, Изотов смог увидеть его труп. Сергей Владимирович автоматически сосчитал количество пуль, попавших в этого биоэнергетика, и пришел в ужас: не менее пятнадцати тяжелых ранений, каждое из которых для обычного человека могло бы быть смертельным. Но не это потрясло майора. На запястье убитого, под браслетом часов фээсбэшник увидел очень хорошо знакомую ему татуировку: экзотическую рыбку, ощерившуюся множеством острых шипов.

– Он ушел.

Как не старался Сергей Владимирович, он не услышал в голосе Корня раскаяния или признания вины. Напротив, в интонациях мафиози слышалось скрытое злорадство, словно не он и его люди упустили Пономаря.

– Я знаю. – Сухо ответил Изотов.

– У меня двадцать девять убитых, трое раненых.

– Думаешь, мне это интересно?

– Мои люди смогла уничтожить только одного. – Проигнорировав и тон, и суть реплики майора закончил корень свою фразу.

– Ты хочешь сказать, что не можешь исполнить приказ?

– Несподручно ходить с дубиной против ядерной бомбы.

Фээсбэшник ненадолго задумался.

– Пожалуй, ты прав. Количеством его не возьмешь.

Николай Андреевич что-то недовольно пробурчал. Майор смог уловить лишь конец фразы:

– …дошло, наконец…

– Вот тебе новая головная боль. Придумай, как можно с ним расправиться. Тебе, кажется, один раз это почти удалось?

– А ты, Сергей Владимирович, будешь почивать на лаврах?

– Я тоже буду думать! – Отрезал Изотов и выключил мобильник. Однако он тут же разразился новым звонком.

– Слушаю.

– Я жду внизу. – Сказал телефон голосом Павла Самсоновича.

На сей раз Ладушкин, вопреки обычаю, прикатил на роскошном джипе Мерседесе. Майор сел в кабину и машина медленно поехала.

– У нас очередной провал?

Изотов оценил это много значащее для него «нас».

– Увы, да. – Кивнул Сергей Владимирович. – Пономарь и Витя ушли. Их прикрывали наркозомби Рыбака, которые почему-то стали невидимы для моего ясновидения.

– И не только вашего. – Проронил Ладушкин.

– У меня возникла одна идея… – Осторожно проговорил Изотов. Павел Самсонович едва заметно склонил голову и майор продолжил. – Дарофеев сам сильнейший энергетик, а теперь его еще и охраняет неизвестное количество людей Рыбака. Если планировать лобовую атаку, то нам нужны люди, которые обладали бы не меньшими способностями. «Благодать», как выяснилось, не столь уж неуязвима…

Кстати, можно же выкрасть у Рыбака его методики наркозомбирования…

– Это бессмысленно. – Апостол повернулся к Сергею Владимировичу и пристально на него посмотрел.

– Но почему?

– С недавнего времени ни один член секты не может принимать никаких наркотиков. Включая табак и спиртное.

Майору не требовалось долго объяснять, чем чревато такое положение.

– Это решение эгрегора? – Как бы вскользь, с видимым равнодушием поинтересовался фээсбэшник.

– Неверное, да.

Твердо произнесенное «наверное» и последовавшее за ним неуверенное «да», очень не понравились Изотову.

– Я, – Ладушкину пришлось в этот момент резко затормозить, чтобы не вписаться в машину, водитель которой честно всех предупреждал, что он «чайник», – не знаю ни одного человека, который бы мог так управлять эгрегором Космической Этики. Впрочем, один есть… Но он как жена Цезаря…

Так что на счет идеи?

– Да! – Сергей Владимирович все еще размышлял над словами Апостола, и ему пришлось лишнее мгновение собираться с мыслями. – Пономарь в критические моменты, когда он в чем-то не уверен, всегда просчитывает варианты будущего. Когда мы с ним боролись против ГУЛа, он все, что случится, знал заранее. Лишь однажды его удалось захватить врасплох. Черт! – Изотов вспомнил, что это он выручил Пономаря из беды. «Не надо было этого тогда делать.» – подумалось майору.

– Давайте меньше эмоций. – Посоветовал Павел Самсонович. – Я понимаю, все воспоминания об этом человеке приносят вам боль, но вы же профессионал…

– Хорошо. – Майор успокоился. – Так что пока есть только самая общая схема. Никаких массированных атак. Требуется тщательно подготовить некую случайность, ситуацию, попав в которую Дарофеев станет беззащитным. И, похоже, это можно сделать, используя его чу… эмоциональность.

– Хорошо. Но, сами понимаете, крайний срок для ликвидации Пономаря истек уже позавчера…

– Но…

– Да, вам надо было начать с самых простых методов. Теперь пришла пора сложных. И, могу вас заверить, что в случае успеха вашего задания… В общем, мы посовещались и подумали, что вы, Сергей Владимирович, вполне потянете на Апостола. Станете, так сказать, одним из нас…

Но для этого надо убить Пономаря. Как, кто это сделает, неважно. Главное – результат. Удачи!

Выбравшись из непривычно высокого джипа, Изотов с минуту стоял, не веря собственным ушам. Он добился! Он смог стать настолько ценным для Космической Этики человеком, что его имя останется в веках! А сам он приобретет такую власть, которая и не снилась всяким там честолюбивым создателям мировых империй.

Не желая терять ни секунды, Сергей Владимирович остановил частника. Из машины он позвонил Корню, выяснил, где тот находится, и приказал водителю:

– На Кутузовский!

Вскоре майор уже расположился на диванчике, принимающем форму тела сидящего, Корень устроился напротив, на стуле. Разделял их сервировочный столик, на котором стояли несколько бутылок с виски и одинокий безалкогольный «колокольчик» из Черноголовки – какой-то странный намек хозяина квартиры.

– Есть мысли? – Сурово спросил Изотов.

– Какие-то имеются… – Уклончиво проговорил мафиози.

– А конкретнее.

– Конкретного, увы, пока ничего.

Сергей Владимирович подавил начинающийся приступ ярости и ровным тоном предложил:

– Как на счет мозгового штурма?

Корень пожал плечами.

– Итак, начнем с начала. – Фээсбэшник потянулся к бутылке с водой, но, взяв ее в руки, вдруг обнаружил, что она пуста. Он поставил ее на место и раздраженно откатил столик так, что теперь между ним и Корнем оказалось пустое пространство. – Поскольку Пономарь человек эмоциональный, его без труда можно вывести из равновесия…

– Ну, я бы так не сказал… – Репнев поджал губы и покачал головой. – Он обладает умением адекватного ответа.

– Хорошо. Тогда на какое действие со стороны его адекватным ответом будет то, что он один сломя голову куда-то понесется?

– Если задеть что-то, что ему близко и дорого. Это ж очевидно!

– Тогда следующий вопрос: что ему настолько дорого?

– Это надо спросить у него самого. – Огрызнулся Николай Андреевич, не привыкший к подобным допросам.

– А что, у нас с тобой есть такая возможность? – Язвительно спросил Изотов. – Впрочем, даже если бы была, он вряд ли ответил. Поэтому, советую шевелить мозгами самостоятельно!

– Знаешь, они у меня как-то не шевелятся…

Такой ответ привел Сергея Владимировича в бешенство:

– Сейчас я тебе их расшевелю!

Майору на секунду внутренне собрался, открыл канал связи с эгрегором Космэтики и погрузил Корня в состояние «благодати». Теперь Репнев был уже не способен на самостоятельные действия. Все, что он мог делать – это подчиняться приказам эгрегора. А уж Изотов постарался, чтобы единственным приказом являлся приказ говорить правду.

– Итак, повторяю: чем дорожит Пономарь?

– Свобода, Витя Матюшин, работа, пациенты, – посыпались слова, – дружба, мораль, этика, честь, память…

– Хватит! – остановил извержение фээсбэшник. – Теперь конкретно по всем пунктам. Какая свобода?

– Свобода в смысле не быть заключенным, иметь возможность действовать по своему усмотрению.

– Есть ли возможность ограничить эти его свободы?

– Добровольно в тюрьму он не пойдет. – Глубокомысленно изрек Репнев. Несмотря на то, что Николай Андреевич полностью подчинялся эгрегору Космэтики, Изотову почудилась издевка в голосе мафиози. – А ограничить его способность по-своему отвечать на внешние раздражители и вовсе невозможно.

– Дальше. Пацан.

– Вариант проигрышный. Второй раз захватить его вряд ли удастся. Пономарь уже, наверняка просмотрел все, что может случиться с ним и подстраховался.

– Работа.

– Ценность относительная. Профессионал его уровня всегда найдет место применения своих сил. За Центр Традиционной народной медицины он держится в силу привычки и из-за того, что там работают его хорошие знакомые.

– Если подвергнуть опасности кого-то из них?

– Он знает, что все они давно адепты Космэтики и заподозрит ловушку.

– Пациенты?

– Их у него несколько тысяч, если не десятков тысяч.

– М-да… Уничтожать их не имеет смысла… – Сказал сам себе майор. – Дальше!

– Дружба. Сейчас этот канал воздействия закрыт. При любом контакте он будет проверять наличие воздействия Общества.

– Что там еще осталось?

– Морально-этические нормы.

– Пропускаем. И так с ними все ясно.

– Честь. – Равнодушно продолжил перечислять Корень. – Канал воздействия закрыт.

– Следующее.

– Память. Он дорожит воспоминаниями о родственниках, друзьях, и их материальными воплощениями.

– Здесь максимально подробно. – Сергей Владимирович почувствовал, что именно здесь есть за что ухватиться и вытянуть Пономаря за хвост из его норы.

Несколько минут Репнев перечислял известные ему факты привязанностей Дарофеева, пока Сергей Владимирович, не прервал излияния:

– Хватит! Я уже знаю, что делать!

Майор освободил Николая Андреевича от «благодати» и когда тот невинно спросил: «И что же?», Изотов хищно усмехнулся:

– А вот этого тебе лучше пока не знать!

Михаил Львович уже неделю как осваивал навыки, необходимые для работы нарядчика зоны. Нельзя сказать, чтобы для него они были очень уж сложными, просто приходилось запоминать, как работать со множеством разнообразных форм отчетности и заказов, ежедневных, еженедельных, ежемесячных, ежеквартальных, ежегодных… Чтобы не путаться, Грибоконь сразу завел себе ежедневник, в котором отметил все, что ему надо было сделать за этот год. Объем писанины настолько поразил его, что Шаман несколько раз тупо перелистал испещренные заметками листки, пока не вспомнил, что у него должна быть пара помощников, на которых и ляжет основная тяжесть этой работы. Но, судя по всему, эти мужики, не были в восторге от новичка. И не удивительно, каждый из них хотел занять место начальника, а тут такой финт кумовских ушей.

Жил теперь Михаил Львович в первом отряде и виделся со своими Апостолами лишь от случая к случаю. Но до него доходили слухи, что они живут безбедно и уже набрали еще около двух сотен новых последователей Космической Этики. И, как понимал Грибоконь, вскоре он снова должен был провести обряд инициации. Такое количество народа не могло вместить ни одно помещение лагеря, кроме столовой и клуба. Столовка отпадала сразу, слишком много там могло быть лишних ушей и глаз, а с зеком начальником клуба Шаман сошелся быстро и даже смог уговорить его стать членом Общества.

Зайдя вечером в свой бывший отряд, Основатель почифирил с Апостолами и выдал директиву: в воскресенье после обеда собрать всех новичков в клубе. Но это мероприятие едва не сорвалось.

За день до собрания Грибоконь, как и все последние дни сидел в нарядной и писал. На пальцах от ручки уже образовалось подобие мозоли, рука немела от непривычного напряжения, и Михаил Львович время от времени откладывал инструмент чтобы разогнать кровь и немного размять затекающую ладонь. В один из таких моментов он вдруг почувствовал приближение опасности. Шаман резко обернулся, но в нарядной все было тихо. Нарядчик и его помощники склонились над своими столами, каллиграфически выводя цифры и буквы. И вдруг в комнатку вошло живое воплощение угрозы. Оно имело вид довольно задрипанного мужичка, который мял в руках свою кепку и от него, одновременно, исходили волны агрессии и неуверенности.

– Шаман?.. – Спросил мужичок.

– Чего тебе? – Отозвался Грибоконь.

– Я, это… Ну, пару слов…

Внутренне собравшись и приготовившись возвать к силам Космической Этики, Михаил Львович вышел к визитеру.

– Ну?

– Не здесь…

– Хорошо.

Нынешнего нарядчика вначале бесило то, что к Грибоконю каждый час приходят самые разные посетители, отвлекают и его, и всех от работы, но после небольшого сеанса лечения застарелого артрита и прочих болячек, возникших от сидячей работы, нарядчик стал относиться к частым отлучкам более терпимо.

Они вышли в коридорчик и не успел Шаман затворить дверь в нарядную, как мужичек выбросил вперед руку и попытался сжать какой-то предмет, скрытый в кулаке. Но Михаил Львович был начеку и, наполнившись силой, приказал мужичку замереть и разжать пальцы. Из них на пол вывалился некий овальный предмет. Мужичек дико вращал глазами, не в силах шевельнуться. Его штаны вдруг потемнели и одновременно остро запахло каловыми массами.

Подняв непонятный предмет, Грибоконь попытался определить его предназначение. Покрутив его и так, и сяк, он, случайно, сдвинул одну из полукруглых пластин. Тут же из торца предмета выскочила острая полоска стали и, звеня, вонзилась в потолок, едва не задев самого Михаила Львовича.

Шаман слышал о таких ножах-выкидухах, стреляющих одним или несколькими лезвиями сразу, но держать подобное оружие в руках довелось впервые.

– Почему? – Спросил Грибоконь и слегка освободил несостоявшегося убийцу, дав ему возможность говорить.

– Не знаю! Я проигрался…

– С кем играл?

Мужичок, трясясь, назвал три прозвища.

– Передай им от меня две вещи. Первое – ты им ничего не должен. Второе – они должны мне свои жизни.

– Но меня… Я не…

– А чем ты думал, садясь играть?

Проигравшийся отвел глаза.

– Запомни, спасти тебя могу только я! Если доживешь до завтра, приходи после обеда в клуб. И штаны не забудь сменить!

Вместо ожидавшихся двух сотен, назавтра в клуб набилось все три. Грибоконь, уже набравший некий опыт проведения таких собраний, провел инициацию. Его голос звучал торжественно и в какой-то момент он сам себя представил неким жрецом, взывающим к далеким богам, призывая их обратить свою милость на головы паствы. Но отчего же далеким? Ведь теперь он сам в мгновение ока может сделать что угодно с любым из стоящих здесь.

И понимание этого вдруг испугало Михаила Львовича. Он понял, что перед ним великое искушение. И сила, которую он обрел всего лишь спасаясь от своих притеснителей, теперь может поработить его самого!

Но отказываться от нее было уже поздно. И Грибоконь пообещал самому себе, что будет применять ее только в самых крайних случаях.

Но этому намерению не суждено было сбыться. Не прошло и месяца, как членами Общества Космической Этики стали практически все арестанты. Лишь Крапчатый, да его блатные не присоединились к Шаману.

И жизнь в зоне стала совершенно иной. Сперва, когда Последователей было мало, конфликтов между ними практически не было. Но когда все зеки стали адептами, и Грибоконю, и Апостолам приходилось большую часть свободного времени улаживать чужие споры. Наконец, первым не выдержал Рак.

– Я убью их! – Заорал он с порога нарядной.

Михаилу Львовичу пришлось несколько минут успокаивать Данилу Сергеевича, пока тот не смог членораздельно рассказать об очередном происшествии. Оказалось, что двое семейников договорились скинуть деловье вольному водителю. Но один из них не дождался и обменял вещи на чай, выручив раза в два меньше, чем можно было рассчитывать за такую партию. И, поскольку оба были членами Общества, они пришли к Рыкову, чтобы тот рассудил их спор.

– Этим ублюдкам нужна жесткая рука! – Орал Данила. – Ты, что, не въезжаешь, что рассусоливать с ними нельзя! Сразу на хребет садятся!

– Ладно. Согласен. – Шаман положил руку на плечо Апостолу. – Сделаем так: все гревы пусть пойдут через нас. Ты сможешь сделать так, чтобы вертухаи смотрели в другую сторону?

– Запросто.

– Так вперед.

Данила ушел удовлетворенный, а через несколько часов Грибоконь узнал новость. Рак все же проявил самодеятельность и объявил всем новые правили Общества Космической Этики: За притеснения – смерть. За гревы, не согласованные с Обществом – смерть. За побег, не согласованный с Обществом – смерть. За любое неподчинение слову Апостола или Основателя – смерть.

Несколько следующих суток Михаил Львович жил в страхе, что сейчас к нему войдут разъяренные зэки и растерзают его в клочки, несмотря на всю его сверхъестественную силу. Но этого не произошло. Зона на удивление спокойно восприняла новые порядки.

Грибоконя стали обходить десятой дорогой, ну, а если уж и встречали, то воздавали какие-то немыслимые почести. Его помощники просто не давали ему прикасаться ни к ручке, ни к бумагам. Единственная работа, которая осталась Шаману был выход вместе с ДПНК на утреннюю и вечернюю проверки. Остальное время он маялся бездельем, смотрел телевизор, читал книги и журналы из зэковской библиотеки.

Зато его Апостолы трудились не покладая рук, выдавая за немалый процент разрешения на гревы и прочие нелегальные арестантские радости.