Последняя битва Пономаря

Глава 33

– Наступил час гибели великих начинаний. – Провозгласил Андрей Андреевич.

Его телепатический голос слышали лишь десять человек: Пономарь, Лакшин, четыре боевых суггестора и четыре снайпера из наркозомби Рыбака.

– Звезды встали… Впрочем, это неважно… Важно то, что сейчас все оставшиеся в живых Апостолы Космэтики находятся в одной комнате и вы, – Авраамов обратился к наркобоевикам, – обязаны их немедленно уничтожить.

– А мы? – Резонно поинтересовался Изотов.

– Ваша очередь придет немного позже. – Пообещал йог.

В следующее мгновение наркобоевики исчезли.

Андрей Андреевич тщательно спланировал предпоследний ход в уничтожении Общества Космической Этики. Он знал, что Апостолы, хотя и спят, но окружили себя телохранителями, да и сами были начеку, расставив по всей квартире сети из излучений «благодати», работавшие как сигнальные механизмы.

Апостолы Космэтики спали.

И вдруг, как гром среди ясного неба, в квартире возникло несколько телепортационных энергетических ниш. Естественно, что вся мошь телохранителей обрушилась на эти образования. Но из них никто не вышел, а в следующее мгновение ниши возникли в еще большем количестве и в других местах. Телохранители едва успели перенаправить свои смертоносные лучи «благодати», как и эти структуры померкли, чтобы начать появляться в совершенно непредсказуемом порядке везде, где это было только возможно.

Свистопляска постоянно меняющихся полей временно дезориентировалиа и телохранителей, и Апостолов. Этим-то и воспользовался Авраамов, перекинув в этот энергетический ад сперва суггесторов, которые прикрыли выходные порталы связанных с ними снайперов.

И все бы прошло, как запланировано, если бы не досадная случайность. Данила Сергеевич Рыков, едва началось нападение, стал просто-напросто наобум выстреливать энергетическими лучами. И один из них задел руку суггестора. Тот, от внезапной боли, выдал себя, проявился и это дало Раку без проблем убить появившегося в комнате снайпера Верблюда. В следующий миг та же участь постигла и суггестора. А Апостол, как был, смог выскочить из квартиры и помчался вверх по лестнице, перепрыгивая сразу через несколько ступенек, ища защиты у Основателя.

Рак уже знал, что и Пашка-Кулак, и Серега Павлов, и Ухват мертвы. Мертвы и их телохранители. Наркозомби не пощадили никого. И то, что сам Рыков остался жив – это настоящее чудо.

Данила Сергеевич ворвался в апартаменты Шамана, нашел его в одной из комнат, распихал, притворявшегося спящим Основателя.

– Ты чего? – Протяжно, словно спросонья, спросил Грибоконь. – За тобой, что, гонятся?

– Только что шестерки Пономаря замочили всех наших.

– Ваших. – Тихо поправил Михаил Львович, но Рыков, этого не услышал.

– Я один в живых остался.

– Один? – Удивился Шаман.

– Да! Один! – Вскричал Рак.

– И чего же ты от меня хочешь?

– Спаси меня! – Данила Сергеевич, в истерике, схватил Грибоконя за грудки и встряхнул так, что порвалась пижама. – Я… Я приказал… Сбросить на Москву ядерную бомбу! Я не хочу умирать! Помоги же!

– Не могу. – Шепнул Михаил Львович.

– Что? – не понял Рыков.

– Не могу! – Громко повторил Основатель и вонзил в печень Апостола штырь алюминиевой расчески, сопроводив это движение таким мощным энергетическим выбросом, что брюшина Рака буквально взорвалась, обдав Михаила Львовича смесью крови и каловых масс, а самого умирающего Апостола отбросило к двери.

– За что? – Прохрипел Данила Сергеевич, глядя на свои внутренности и пытаясь, судорожными движениями рук, запихнуть все обратно. Через секунду он умер.

– За извращение. – Строго сказал Грибоконь, но эти его слова уже никто, кроме тонких сущностей, не услышал.

– До запуска баллистической ракеты с кассетным ядерным зарядом осталось десять минут. – Произнес синтезированный женский голос. – Прошу подтвердить цель удара.

«Москва». – Ввел на клавиатуре полковник. И нажал клавишу «enter».

– Продолжаю отсчет…

Вернулись наркобоевики. Шестеро, вместо восьми.

– Двоих убили. – Бесстрастно сообщил Андрей Андреевич.

– Ну, а мы когда же? – Игнат Федорович нервно прошелся по вагону.

– Через шесть минут. – Ответил йог.

– А поздно не будет?

– Все под контролем. Ему нужны эти минуты. – Ничего не уточняя проговорил Авраамов.

Лакшин посмотрел на часы, потом на Пономаря. Тот сидел совершенно спокойно, даже отрешенно, словно вокруг него вообще ничего не происходило.

Эти минуты стали для оперативника самыми длинными в его жизни. Секундная стрелка просто не желала шевелиться, будто в часы кто-то налил клея и теперь они тикали так медленно, словно само время возжелало остановиться.

Но когда Андрей Андреевич произнес:

– Пора!

Это все равно стало для Игната Федоровича неожиданностью.

Он и Дарофеев оказались на крыше. Перед ними, спиной к переместившимся, в белой полотняной рубахе навыпуск и белых же штанах, босой, стоял человек.

– Здравствуйте, Грибоконь. – Сказал майор.

– О! Игнат Федорович! – Узнал человек, но не обернулся. – Какими судьбами? Я, честно говоря, ждал не вас.

– Игорь Сергеевич тоже здесь.

– Здравствуйте, Михаил Львович. – Произнес Пономарь.

И лишь после этого Основатель оторвался от созерцания ночного пейзажа.

– Поверьте, господин Дарофеев, – Начал Шаман, – Я с куда большим удовольствием встретился бы с вами в других обстоятельствах… Но, что поделать… Судьба…

Да! И спасибо, что дали мне переодеться.

– Не за что. – Просто ответил Игорь Сергеевич.

– Я к вашим услугам. – Грибоконь развел руки, как бы предлагая Пономарю вонзить в свое сердце кинжал.

– Извините, Михаил Львович… – Покачал головой целитель. – Но так у нас ничего не получится. Вы должны сопротивляться. Или, хотя бы, дать эгрегору команду вас защищать.

– Да, да… Простите, дурака. – Засмеялся Шаман. На его одежде тут же засверкали фиолетовые искры. – Так нормально?

– Да. Спасибо. – Ответил Пономарь. – Игнат Федорович, прошу вас, отойдите. Мало ли что…

Лакшин отошел.

Он стал единственным свидетелем непостижимого события.

Пономарь, так же, как и Грибоконь, распахнул объятия, и два Основателя, два представителя враждующих эгрегоров направились навстречу друг другу. Соприкоснувшись, он крепко обнялись и в этот миг с небес ударили две молнии. Густо-фиолетовая, почти черная, обвила своими кольцами Игоря Сергеевича. Вторая, светло-салатовая, обволокла как коконом Михаила Львовича.

Эти сверкающие оболочки, касаясь одна другую, издавали немыслимый треск. Внутри них бились, не в силах найти выход, какие-то радужные сполохи. За этим пронзительным светом исчезли фигуры и Дарофеева, И Грибоконя. Лакшину казалось, что это два фантастических дракона, черный и зеленый, сплелись в последней схватке.

Небо наверху вдруг посветлело. Игнат Федорович посмотрел туда и увидел «хвосты» этих драконов. Титаническая спираль, уходящая в облака, вбирала в себя мириады нитей. Но вот, последние нити слились с «телами» врагов, и «хвосты» устремились к земле.

Едва они достигли «голов» бьющихся чудищ, раздался оглушительный взрыв. Во все стороны полетели искры. Лакшин словно оказался в центре грандиозного фейерверка.

Когда он проморгался, и вновь приспособил зрение к темноте, оказалось, что крыша пуста.

Игнат Федорович поспешил туда, где он видел в последний раз обнявшихся Дарофеева и Грибоконя, но там он смог обнаружить лишь два оплавленных пятна, напоминавших символ «Инь-Ян»…

– До запуска баллистической ракеты с кассетным ядерным зарядом осталось пятнадцать секунд! Цель – Москва. – Проговорил бесстрастный голос.

Полковник ошалело посмотрел вокруг себя. Встретил взгляд своего коллеги, замершего над таким же пультом.

– Выключаем!

– До запуска осталось десять секунд. Девять… Восемь…

Два ключа повернулись одновременно.

Тут же стихла сирена, прекратилось истошное мигание лампочек.

– Пуск отменен. – Облегченно, как показалось дежурным, сообщил синтетический женский голос.

Витя резко проснулся от ощущения утраты. Не той утраты, которую можно как-то пережить или забыть, а утраты глобальной, рождающей незаполняемую душевную пустоту, которой потом придется мучаться всю оставшуюся жизнь.

– Дядя Игорь. – Мысленно позвал юный Матюшин. Но никто не отозвался. Исчез и Авраамов.

Поезд резко затормозил так, что паренек едва не свалился со своей полки.

– Что случилось? – Услышал Витя тревожную мысль Лады Марковны и послал ей в ответ страшное прозрение:

– Игорь Сергеевич погиб.