Последняя битва Пономаря

Глава 28

Едва веселье, вызванное дикими эскападами прессы, улеглось, Дарофеев решил прибегнуть к медитации на будущее. Предчувствие беды стало настолько острым, что целитель уже не сомневался, в ближайшее время его ждут опасные передряги. Но едва биоэнергетик начал просматривать варианты возможного будущего, как в его голове раздалось сразу два голоса. Один принадлежал юному Матюшину:

– Дядя Игорь. Не надо пока. Тут Андрей Андреевич с нами поговорить хочет.

Второй же голос принадлежал самому йогу:

– Не трать силы. – Четко, хотя и слегка устало, хотя, какая усталость может быть у чистого духа? произнес Авраамов. – Атака Космэтики начнется только через два часа сорок две минуты.

Игорь Сергеевич автоматически вызвал у себя ощущение времени. Внутренние часы показывали девять часов и восемнадцать минут.

– Да. – Подтвердил Андрей Андреевич. – Ровно в полдень. Можешь даже не начинать волноваться. Люди Рыбака все сделают сами. Ты сможешь даже полюбоваться, как у них это получится. Поучительное будет зрелище…

– Но ведь не это же ты хотел сказать? – Убежденно спросил Дарофеев.

– Не это. – Подтвердил Авраамов. – У нас с тобой сейчас совсем другая задача. Мы должны разработать ритуал и технику массового посвящения.

Перед целителем возникла ментальная схема. Он сам, потоки, соединяющие его с разными эгрегорами и другими людьми.

– Сейчас ты всего лишь инициатор образования Белого Эгрегора, а наши неподдающиеся – простые члены. Не Апостолы. Ни ты, ни они не можете в одиночку передать канал связи на БЭ любому желающему. – Продолжил йог.

Схема чуть-чуть изменилась. В ней возникло новое действующее лицо, не присоединенное к Белому Эгрегору. И как только схематический Дарофеев не пытался, ему никак не удавалось создать устойчивое подключение новоявленного адепта к БЭ.

– А я? – Встрял в беседу Витя.

– А для тебя крайне приятная задача. – Терпеливо произнес Андрей Андреевич. – Ты же у нас знатный сердцеед. Да и Ия тебе небезразлична… Дальше намекать?

– Выход на иудейский эгрегор? – Догадался юный Матюшин.

– И на всееврейский. – Уточнил Авраамов. – Не надо замыкаться только на религиозных ресурсах.

– Уже бегу! – Отрапортовал Витя.

Ия, которая вместе с Ладой Марковной уже начала смотреть новости по телевизору, вдруг повернула голову, словно на неслышимый голос. Затем девушка кивнула и, отложив пульт телевизора, направилась в комнаты.

Когда Ия выходила, из дальнего конца коридора донеслось несколько одновременных выкриков «кийяй!» и звуки ударов. Константин занимался с наркозомби Рыбака, пытаясь хоть как-нибудь приблизиться к ним по возможностям использования личной биоэнергетической силы в боевых целях.

– Он справится… – Зачем-то пробормотал про себя Игорь Сергеевич.

– Не сомневаюсь. – Хмыкнул йог. – Теперь давай поиграем полями.

Он вновь нарисовал перед Дарофеевым давешнюю энергоинформационную модель.

– Должно, в идеале, быть так… – Целитель продемонстрировал на схеме, как он подхватывает силовой луч, идущий из эгрегора, выпускает его через копчик, тот проникает в копчик адепта и уходит назад в эгрегор. Там луч немного трансформировался, эгрегор запечатлевал личностные характеристики адепта и спускал другой луч, уже являющийся индивидуальным каналом связи. Но как только силовая подпитка, идущая от Дарофеева, прекращалась – луч из эгрегора на адепта непонятным образом истончался и пропадал.

– Все правильно и все неправильно. – Откомментировал Андрей Андреевич. – Ты привык действовать силовыми методами. А тут надо гораздо тоньше. Эгрегор тебе не лярва, которую надо, грубо говоря, просто замочить, не спрашивая ее желания. Смотри.

То, что увидел затем Игорь Сергеевич, больше всего походило на принцип действия швейной машинки. Йог расположил в ряд несколько фигур адептов, мгновение – и все они оказались подключены к эгрегору. Дарофеев сам промотал время чуть назад, а затем воспроизвел весь процесс в замедленном темпе. И тогда все встало на свои места.

Сперва биоэнергетик должен был сам направить луч на эгрегор. Уже из него, словно иглой или багром, захватив пучок линий, этот луч входил в сахасрару адепта и, дойдя до его копчика, выпускал один из концов захваченной нити. Та моментально возвращалась обратно, и адепт оказывался накрепко присоединен к эгрегору постоянным кольцевым потоком.

– Я бы и сам до такого дошел. – Проворчал Пономарь.

– Не сомневаюсь. – Мысленно усмехнулся Авраамов. – Но сейчас у нас нет времени на собственные размышления. Легче превентивно показать тебе все, что может потребоваться в ближайшие дни, чем тратить твои силы на изобретение велосипедов.

– Да я!.. – Вспылил Дарофеев так, что Лада на мгновение оторвалась от экрана телевизора и удивленно посмотрела на Игоря Сергеевича.

– Успокойся! – Резко приказал йог. – Тебя извиняет только одно – твоя усталость, с которой ты, надеюсь, к концу дня расстанешься. А пока – смирись с таким положением. Усталость – еще не повод для раздражения.

Что именно, с энергетической точки зрения, делать с адептами я тебе показал. Теперь давай вместе прикинем, как это должно выглядеть для непосвященных.

Около получаса ушло на оживленные телепатические дебаты. Наконец, Андрей Андреевич и целитель остановились на таком варианте: Посвящающий простирает ладони к небу и произносит бредовый текст, типа: «Силой и Властью, данной мне Огнем небесным, Твердью земной и Жизнью Вселенной принимаю тебя (вас) в ряды Воинства Светлого!» После такой эпической преамбулы, посвящающий опускает руки и, вместе с ними, в адептов входят потоки, которые уже давно сформированы в эгрегоре и лишь ждут своей очереди. Дальнейшее уже на совести посвящающего. Он может возлагать руки на макушки адептов и бормотать нечто нечленораздельное, может лобзать их во лбы, провозглашая: «Теперь ты с Нами, брат!», может… Тут маги решили не ограничивать фантазию Апостолов.

Осталось самое сложное. Запрограммировать фразу «Силой и Властью…» так, чтобы любой, кто ее произносит, мог бы проводить обряд инициации в Белый Эгрегор. Но и это вскоре было сделано.

– Не забудь, через час – нападение. – Сказал Андрей Андреевич и внезапно Дарофеев перестал ощущать его присутствие.

Лишь после этих слов йога Игорь Сергеевич вспомнил, что йог в то же самое время, пока они вели телепатические беседы, должен был координировать телепортацию «неподдающихся», и, кроме того, заниматься еще добрым десятком разных дел. Биоэнергетик неожиданно для самого себя покраснел. Мало того, он с удивлением вдруг осознал, что его усталость куда-то постепенно уходит.

Подняв глаза, он увидел стоящих в проеме двери радостных и довольных Витю и Ию.

– Так, мальчики-девочки! – Целитель порывисто встал с кресла, улыбнулся. – Вы сделали великое дело… Но ждут нас дела не менее грандиозные… Давайте-ка навестим рыбаковцев с Костей и предупредим их об атаке…

В квартире остались лишь Лапа, Топор и Верблюд. Держать круговую оборону. Даун же повел женщин, Пономаря с братом и оставшихся телохранителей на крышу соседнего дома. Лишь моросивший с утра дождь теперь словно наверстывал упущенное. Крупные капли оставляли нелопающиеся пузыри на лужах, сильный ветер бросал водяную пыль в лицо. Редких вымокших прохожих не спасали даже длинные, до земли, целлофановые плащи, а уж о зонтиках и говорить нечего. Порывы бури вырывали их из рук, выгибали, заставляя ткань хлопать на ветру, словно рваные паруса.

Наверху стихия неистовствовала еще сильнее. Мимо целителя пролетел кем-то упущенный прозрачный пакет, зацепился за какой-то штырь и захлобыстал, издавая при этом противные чмокающие звуки. Но Даун, казалось, не замечал разразившегося вокруг шторма и провел Дарофеева почти к самому краю крыши. И вдруг…

Игорь Сергеевич оказался в другом мире. Над головой, на светлом полуденном небе плыли редкие облачка. Не было и следа от грозы.

Рядом стоял абсолютно сухой Даун. Одного взгляда на его хитрую улыбку хватило Дарофееву, чтобы понять, что дело нечисто. Пономарь сразу просек, что он, да и его спутники, стали жертвой великолепного по мощности и тщательности внушения. Но какая из картин, буря или вёдро, была внушенной, целитель с ходу разобрать не смог. И лишь подключив дальновидение, он обнаружил, что дождь – это и есть наведенная суггестия. Причем наведенная сразу на весь район, радиусом около полукилометра, центром которого являлся лыбящийся Даун.

– Впечатляет. – Признался Дарофеев.

– Вы уж извините, что пришлось прибегнуть к такому методу… – Улыбка наркозомби стала еще шире, – но мне легче создать область свободную от моего внушения, чем снимать его для нескольких людей.

– Не извиняйтесь. – Махнул рукой целитель. – Вдруг подействует и сектанты отменят…

– Не отменят. – Вмешался Витя. – Я вижу с десяток только разведчиков. Основные силы уже на подходе.

– И кто против нас? – поинтересовалась Лада Марковна.

– Две стрелковые контрактные роты Таманской дивизии. – Ответил не задумываясь Кот. – К ним, для усиления, придан взвод химических войск плюс два взвода воздушного десанта на вертушках. Вертолеты уже в черте Москвы.

– Ох! – Лада Марковна испугалась, скорее внушительного перечисления противников, нежели от реального представления их численности. – И это все на одного Игоря Сергеевича?

– …в общей сложности, в операции принимают участие более трехсот человек. – Закончил свою речь Кот.

– С ума сошли совсем! – Воскликнул Пономарь.

– Хотят массой взять. Хотя и знают, что это почти бессмысленно. – Оценил ситуацию Константин.

– Не возьмут. – Убежденно проговорил Даун. – Не доедут! Смотрите туда…

Наркобоевик указал на один из участков стены детского сада. Внезапно из-за него, словно катапультой выброшенный, взмыл боец в полном камуфляжном обмундировании. Мужик размахивал руками, пытаясь сорвать с себя что-то невидимое.

– Что он делает? – Удивилась Лада.

– Хотите посмотреть? – С готовностью откликнулся Даун. – Но должен предупредить – зрелище будет не из аппетитных.

Через мгновение все собравшиеся на крыше увидели, что на солдата напали несколько ядовито-синих осьминогов.

– Только постарайтесь сделать так, чтобы он, да и другие, случайно не поранились. – Попросил Пономарь.

– Без проблем! – Весело откликнулся рыбаковец. – Они и думать не думают о холодном оружии. А вот от порезов о битые бутылки и прочую дрянь, что валяется на земле – от этого я застраховать не могу.

Боец, забыв об оружии, катался по земле, стараясь раздавить гнусных тварей, невесть как появившихся в центре города. Но твари давиться не желали. И на смену одной оторванной, из земли вылезали десятки новых. Вскоре, не прошло и десяти минут, как все, вычисленные Котом и Витей, разведчики оказались намертво связаны осьминогами и выстроены в шеренгу по двое. Минута – и они скрылись из виду, дружно маршируя в сторону Кольцевой дороги.

– А вертушки? – Тревожно спросил Дарофеев-младший. – Осматривая серый галлюциноторный горизонт в поисках винтокрылых машин.

– Они уходят. Пилоты не самоубийцы – в такую ветрилу летать. – Доложил Кот.

– А сейчас займемся десантом… – Сообщил Даун.

– Витя… – Позвал Дарофеев. Паренек уловил намек и в сознаниях каждого из присутствующих, словно на маленьком экранчике, возникла картина которую воспринимал один из таманцев. Сначала ничего интересного не было. Веселые лица других солдат, кто-то видимо, только что удачно пошутил, брезент, которым был укрыт кузов машины.

Внезапно – треск! Резкое торможение! Все и вся летят кувырком. Солдаты кубарем покидают кузов…

Перед ними, прямо посреди проезжей части – невообразимая пропасть шириной метров сто, не меньше. На дне ее кипит магма, обдавая бойцов нестерпимым жаром. Лава стремительно поднимается, она уже плещется на асфальте, беря солдат и их транспорт в полукольцо, из которого есть только один выход – назад!

Паника. Все бегут, но магма ведет себя словно живая, она продвигается с немыслимой быстротой. Кто-то из бойцов, вознамерившийся перепрыгнуть показавшийся ему узким язык лавы, уже дико кричит, с ног до головы объятый стекающим с него пламенем.

Грузовики, лавируя между лентами жидкого огня, споро разворачиваются, брезент на одном из них, несмотря на ливень, уже во всю полыхает. Солдаты стаскивают горящую ткань, сами забираются в кузов и машина, взревев, срывается с места и, трясясь по ухабам, петляя между редких легковушек, мчится прочь.

– Вот и все! – Даун торжествующе улыбнулся. Витя, закончив телепатическую трансляцию, не удержался, и несколько раз хлопнул в ладоши. Его поддержали и все остальные и через минуту наркобоевик, словно звезда сцены, уже раскланивался перед аплодирующей группкой, стоящей на крыше.

– Невероятно! – Воскликнул Пономарь. – А скажите-ка мне, как вам удается сохранять такую великолепную концентрацию?

– Все очень просто… – Начал объяснять рыбаковец.

Дождь постепенно начал стихать, целитель оказался полностью поглощен беседой с Дауном, которая закончилась лишь когда Белый Эгрегор, в лице Андрея Андреевича, стал возвращать пары «неподдающихся» обратно в квартиру на Башиловке.

Михаила Львовича пронесли аж три круга вокруг здания монастыря. Людское ликование понемногу стихало и, хотя руки, поддерживавшие Грибоконя в воздухе, постоянно менялись, под конец движение замедлилось и лишь самые стойкие донесли недавнего зека до роскошной иномарки. А внутри…

Внутри его ждал Пашка-Кулак, он же Павел Самсонович Ладушкин, представитель Космэтики в четвертом отряде.

Со всеми возможными почестями Основателя сгрузили в шестисотого «мерина». Машина бесшумно тронулась и, пробравшись сквозь восторженную толпу, покатила в сторону недалекого Хумска.

– Что это такое? – Возмущенно выпалил Михаил Львович.

– Как что? – Пожал плечами Ладушкин. – Встреча великого человека, который обещал принести счастье в каждый дом.

– Паша, ты же знаешь, я не политик и не кинодива, чтобы меня так…

– Шаман! – Оборвал Грибоконя Павел Самсонович. – Слушай внимательно. Пока ты там прохлаждался, – Кулак кивком указал на удаляющиеся стены зоны-монастыря, – на воле очень многое изменилось.

– Ты думаешь, я телек не смотрел?

– Не думаю. – Ухмыльнулся Ладушкин. – Но ведь там да-алеко не все.

– Ну…

– Там, например, пока никого не интересует численность малюсенькой секты Космической Этики. А ведь это интересует нас!..

– И какова же численность? – С видимым безразличием поинтересовался Грибоконь.

– Триста… – Сказал Кулак.

– Всего-то…

– Тысяч! Человек! – Торжествующе воскликнул Павел Самсонович.

– Триста тысяч? – Недоверчиво повторил Шаман.

– Именно! – Подтвердил Ладушкин. – Мы – уже сила. Реальная сила. С нами считается вся хумская область. Да что хумская! Уже в Ебурге к нам прислушиваются!

Михаил Львович не верил своим ушам. То, что начиналось как группка, которая должна была всего-навсего защищать зека-интеллектуала от наездов, разрослась в разветвленную тайную сеть.

– Хотя прислушиваются – не то слово… – Продолжал хвастать Кулак. – Вся верхушка области – наша! Коммунисты, демократы, хозяйственники – они все у нас уже вот тут! – Павел потряс сжатым кулаком. Машина вильнула, но Ладушкин быстро восстановил контроль над «Мерседесом».

– И как же вам… Нам это удалось?

– И не спрашивай! – Весело отмахнулся Павел Самсонович.

Но по тому, какая вдруг возникла пауза между невинным вопросом и таким же ответом, Грибоконь понял, что не все так просто и чисто, как хочет показать Кулак.

– Ты, главное, ничему не удивляйся. – Ладушкин посмотрел на Михаила Львовича и как-то излишне нарочито подмигнул.

– А что такое может быть? – Насторожился Шаман.

– Ну, поклонение там всякое. Сам же знаешь, экзальтированные бабенки при виде харизматической личности… Ну, способны на всякие, там, выходки… Так что к этому будь готов…

Мы представляли дело как? Невинный страдалец за счастливое будущее, преследуемый властями центра… Так, оно, собственно и было. Ведь, правда?

– Ну… В общем-то да… – Вынужден был согласиться Михаил Львович.

– Так что сейчас я завезу тебя в одно местечко, там ты прибарахлишься, прикинем тебя за всю малину и – вперед! На банкет!

– Банкет?? – Поразился Грибоконь.

– Маленькая вечеринка. Только для своих. – Заверил Шамана Павел Самсонович. – Ничего особенного.

Для этого «ничего особенного», как оказалось, был снят гигантский ресторанный комплекс в гостинице «Москва», самый роскошный из имевшихся в Хумске и окрестностях. Михаил Львович, облаченный зачем-то в снежно-белую косоворотку с национальной вышивкой и в великолепный парижский костюм, восседал во главе стола и чувствовал себя крайне неуютно. Стол перед ним ломился от экзотических кушаний, которые Грибоконь вынужден был пожирать лишь глазами: желудок, привыкший за годы пусть и не к чисто зековскому рациону, но притерпевшийся к малым объемам пищи, при всем желании своего обладателя не мог вместить и тысячной части от имевшегося на столах.

Пашка-Кулак, восседавший по левую руку от Шамана и Ухват, занявший место справа, наперебой подсказывали освободившемуся кто именно сейчас произносит здравицу в его честь.

– Этот жирный – хозяин стекольного завода… – шептал Андрюшка Ухват.

– Подлец еще тот. – Вторил Ладушкин. – Организовал сбор вторичной посуды по бросовым ценам и так на этом наваривает.

– Но все его работники – уже у нас!

– А этот гусь – заместитель генпрокурора.

– А этот коротышка – депутат…

– Этот – заместитель директора банка…

– Этот – нефть…

– Этот – золото…

– Этот – власть…

– Этот – деньги…

– Этот – поп…

– Этот – мафия…

Уже через час все гости были для Михаила Львовича на одно лицо. Этого времени хватило недавнему заключенному, чтобы напиться, что называется, до синих помидоров. Бутылки «Наполеона» ему оказалось мало, он потянулся за стоявшей неподалеку пузатой баклагой шотландского виски, не удержал равновесия и, если бы не Апостолы, позорно стащил бы на себя всю скатерть. Но Грибоконя вовремя подхватили.

Едва Шамана поставили на ноги, весь огромный зал моментально замер. Даже оркестр, наигрывавший что-то блатное и лирическое, сразу же умолк.

– Спасибо! – Выкрикнул Михаил Львович и его моментально стошнило.

Но того, что произошло потом, не мог представить и вообразить даже самый смелый полет фантазии только что освободившегося.

Все, кто был в зале, ринулись к нему! Апостолы, подхватив Грибоконя под мышки, резво поволокли его прочь, а он, расфокусированным взором смотрел и не понимал ровным счетом ничего. Все гости, банкиры, политики, коммерсанты, их подруги и жены разом накинулись на небольшую, сравнительно, лужу, извергнутую его желудком. Они старались ухватить хотя бы капельку из нее и немедленно отправить в свой рот. Конечно, хватило не всем. Завязалась драка. Женские визги перемежались со смачными ударами, кто-то даже несколько раз выстрелил, посыпались куски потолка, но даже это не остановило словно сошедшую с ума толпу. Все продолжали пытаться ухватить, урвать, дотянуться до исторгнутых Михаилом Львовичем масс.

От такой дикой картины Грибоконь протрезвел почти сразу. Он и его Апостолы оказались в каком-то подсобном помещении ресторана. Вдалеке все еще шумела драка.

– Ну, брат, и устроил ты нам вечеринку… – Покачал головой Андрей Николаевич.

– Ты объясни мне… – Шаман порылся в карманах в поисках платка, затем, махнув на него рукой, вытер губы рукавом своего костюма. – Почему они бросились?

– Так ты же нынче типа живого Бога. – Простодушно выдал Ухватов. – И твоя блевотина – типа – твоя плоть… Вот они и возжаждали причаститься…

– Я??? Бог??? – Что есть мочи заорал Михаил Львович. – Вы что, охренели все тут???!!!

– Тихо, тихо… – Замахал на него Павел Самсонович, но было уже поздно. Привлеченный криками персонал ресторана тоже был не против докоснуться до живого божества и Грибоконю со Апостолы пришлось спасаться банальным бегством.

Уже в машине, проводя ревизию оставшегося на нем, Шаман обнаружил, что остался практически голым: не нем остались лишь трусы, один лаковый ботинок, да ворот от рубашки. Все остальное досталось ликующей толпе.

– Мужики… Это надо прекращать. – Вздохнул Михаил Львович. – Не гожусь я на такую роль.

– Поздно, Шаман. – Покачал головой Пашка-Кулак. – Поздно… А на счет роли ты не беспокойся… Что-нибудь придумаем…

После этих слов Грибоконь вдруг понял, что все уже давным-давно и придумано, и продумано… И ему ничего больше не остается делать, как плыть по течению и рыпаться…