Последняя охота Серой Рыси

РОГА КАРИБУ

Ровные пустынные берега тесно обступали уединенное озеро. Его ясная поверхность отражала, как в зеркале, безоблачное красновато-оранжевое небо. Далеко за лесом только что скрылось солнце. Один берег озера был голый, безлесный, а другой был покрыт низкими, темными и плотными рядами сосен, которые подходили почти к самой воде. От лесистого берега в озеро врезывался песчаный мыс, на самом конце которого стоял, как вылитый из бронзы, исполинский лось, подняв вверх свою великолепную большую голову. Его морда была вытянута вперед. Казалось, животное хотело бросить кому-то громкий вызов. Широкие и плоские рога его были откинуты назад.

Невдалеке горел костер, у которого сидел охотник и любовался прекрасным силуэтом лося. Осторожно протянув руку, он взял ружье и свернутую из березовой коры трубу и тихо, как змея, пополз в чащу молодых сосен. Здесь он поднялся на ноги и скользнул дальше в лес.

Но в то же мгновенье животное, как бы почуяв невидимого врага, бесшумно скрылось среди ветвей.

Небольшой костер скоро погас совсем, оставив после себя лишь холмик белой золы. Наступила ясная ночь, безветренная, холодная, полная запаха сосен, лавровых ягод и папоротника. Охотник знал, что к утру будет мороз.

Мало-помалу окутанный мраком мир, который казался таким пустынным и безмолвным, стал постепенно населяться незримой и тайной жизнью: все вокруг преследовало друг друга, любило, пугалось, дрожало, наслаждалось или мстило. А между тем не слышно было ни одного звука, кроме раздававшегося изредка загадочного шуршания сухих листьев или таинственного бульканья воды у далеких, поросших зеленью берегов.

Охотник, старавшийся идти по лесу так же бесшумно, как ходят дикие звери, скоро добрался до чащи сосен, из-под опущенных ветвей которых он мог видеть весь песчаный мыс. Он был разочарован, но не удивлен, когда заметил, что огромный лось скрылся. Усевшись спиной к небольшому дереву и положив на колени ружье и трубу из березовой коры, он принялся ждать с тем неутомимым терпением, которое труднее всего во всякой искусной охоте. Вокруг него, пользуясь тишиною ночи, появились откуда-то лесные мыши и завели свои игры, тонко пища и почти неслышно топоча лапками по сухим иглам и листьям.

Но вот над ровным темным горизонтом за озером показались первые бледные проблески восходившей луны. Охотник поднес к губам березовый рог и затрубил. Из трубы вырвался причудливый, дикий и полный страстного призыва звук, словно голос пустыни, жаждавшей жизни и любви.

Два раза прозвучал этот странный зов, потом человек снова принялся ждать, с трепетом прислушиваясь ко всякому шороху.

Охотник знал, что, вызывая лося, всегда надо быть готовым ко всякой неожиданности. Потревоженный лось может, конечно, откликнуться: он просунет из чащи кустарников свою увенчанную рогами голову и горящими глазами начнет высматривать подругу, на зов которой он поспешил. Он может смутно почувствовать, что его обманули, и бесшумно скроется во мраке. Он может вообразить, что другой лось передразнил его. И тогда он бросится вперед, потрясая рогами, ломая кустарники и дико крича. Бывает и так, что на призыв может прибежать не самец, а злобная, обезумевшая от ревности самка, готовая затоптать копытами ненавистную соперницу. Наконец охотнику грозит еще большая опасность: может появиться старый сильный медведь, который, думая, что перед ним лось, прыгнет на охотника и одним ударом могучей лапы свернет ему шею. Человеку было от чего волноваться. Медведь, собираясь напасть, не предупреждает о своем намерении, ничем не дает знать о своем приближении. И охотник держал поэтому ружье наготове, зная, что в течение долгой холодной ночи может и ничего не произойти и что его зов не найдет отклика в залитом лунным светом воздухе.

Прошло довольно много времени после того, как человек протрубил в свой рог из березовой коры. Он сидел неподвижно, но если бы он взглянул назад, через плечо, то увидел бы тень, которая, делаясь все яснее, превратилась постепенно в исполинского лося, стоявшего как раз позади того небольшого дерева, к которому охотник прислонился спиной. Он увидел бы огромные развесистые рога, большую длинную голову, отвислую мягкую морду и маленькие глава, которые сверкнули внезапной яростью, когда заметили притаившегося в засаде врага. Но гнев животного сменился тотчас же более разумной осторожностью: огромный зверь расплылся во мраке, а человек никогда не узнал, что и за ним тоже наблюдали.

В лесу прозвучал новый призыв. Громко и протяжно несся он по воздуху, незаметно переходя в нетерпеливые, настойчивые и полные ласки звуки. Когда труба умолкла, из темной чащи донесся треск ветвей, словно кто-то торопливо бежал к открытому месту. Охотник был смущен. Лось, спешащий в ответ на зов, старается избегать вероломного шума и появляется почти всегда неслышно. С сильно бьющимся сердцем человек склонился вперед, внимательно всматриваясь в песчаный мыс. К своему удивлению, он увидел не лося, а небольшую серую самку-карибу, которая казалась почти белой при свете восходившего месяца.

Вслед за нею вышла другая самка, больше и темнее первой, и наконец красивый самец-карибу. Нежно и заманчиво прозвучал новый призыв, но никто из животных не обратил на него внимания. Самец-карибу, уже имевший двух подруг, не интересовался влюбленной самкой, хриплый голос которой звучал вдали.

Самец был прекрасно сложен. Светло-серая голова его, шея и плечи казались белыми, а туловище было бурое. Но рога его, хотя и развесистые, были так неправильно и неровно развиты, что охотник, которому нужна была только голова животного, не решился стрелять. Он надеялся найти рога получше, так как по охотничьим законам страны он имел право убить только одного карибу.

Несколько минут самец стоял неподвижно, устремив глаза на озеро и как бы собираясь его переплыть. Самки, вооруженные рогами поменьше, следили за ним с почтительным вниманием. Вдруг раздался стремительный треск среди кустарников, и маленькое стадо обернулось, желая видеть, кто к нему приближался. Через несколько мгновений сквозь кусты прорвался второй самец, почти такой же величины, как и первый, но гораздо темнее. Добежав почти до половины песчаного мыса, он остановился, захрапел и воинственно крикнул.

У нового пришельца были такие великолепные рога, что охотник даже забыл выстрелить. Белоголовый самец, удивленный неожиданным вызовом, в недоумении помахивал своими большими ушами. Затем в нем проснулась ревность. Кровь сразу ударила ему в голову. Оттолкнув своих подруг, преградивших ему дорогу, он с бешеным храпом ринулся навстречу противнику.

Опустив головы и засунув морды между коленями, враги, потрясая рогами, яростно столкнулись друг с другом. Стук их крепких рогов разнесся по всему лесу. Почти одинаковые, оба карибу одинаково вынесли натиск. Они, правда, при этом пошатнулись, но сразу оправились и снова укрепились на ногах, продолжая толкать друг друга, взрывая копытами песчаную почву.

Затем они оба одновременно отскочили друг от друга. Несколько мгновений они рассматривали друг друга, выставив вперед рога. Большеглазые самки тихо помахивали ушами и равнодушно глядели на побоище.

Вдруг темный самец сделал вид, что хочет обойти своего противника. Свернув вправо, он внезапно бросился вперед. Но белоголовый карибу был опытным борцом и не позволил провести себя такой уловкой. Он сразу устремился навстречу своему врагу. Снова застучали рога. Опять лесную тишину нарушил бешеный храп противников, толкавших друг друга и взрывавших копытами песок. Внезапно одна из задних ног белоголового самца попала в яму. Сбитый на минуту с позиции, он уступил врагу, который оттеснил его почти к самому краю воды. С неимоверными усилиями ему удалось, однако, оправиться. Благодаря счастливой случайности он даже вернулся на прежнее место. Животные остановились, чтобы перевести дыхание. Шансы их на исход битвы снова стали одинаковыми.

Белоголовый самец, судя по строению его рогов, был старше и, следовательно, искуснее в борьбе. Он сделал резкое движение, чтобы освободить свою голову, и прыгнул в сторону. Заметив хитрость белоголового карибу, темный самец яростно бросился вперед. Не встретив ожидаемого сопротивления, он споткнулся и упал на колени. Белоголовый карибу, почувствовав свое преимущество, сразу переменил первоначальный план и стремительно накинулся на противника. Тот на минуту растерялся, увидя над собой могучие плечи соперника.

Казалось, белоголовый самец должен победить. Ему оставалось только свалить врага, освободить свои рога, воткнуть их в бок несчастного темного карибу и втоптать его копытами в песок. Но он вдруг сам пошатнулся и медленно попятился назад. Воспользовавшись этим, его враг поднялся на ноги. Оба они снова стояли друг против друга, фыркали, храпели, толкали один другого, обливались потом, но ни один из них ни на дюйм не отходил от другого.

— Ну, теперь им не расцепиться! — тихо пробормотал охотник.

И был прав. Рога бойцов тесно переплелись. Но животные не сразу поняли свое печальное положение. Когда одно из них попыталось отступить назад, чтобы снова возобновить нападение, ему показалось вполне естественным, что противник с бешенством последовал за ним. Самки, заметив, что оба карибу без конца кружатся на одном и том же месте, видя, что борьба приобретает какой-то странный характер, с неодобрительным видом отошли к краю песчаного мыса. Только во время передышки враги сразу поняли, в какую беду они попали, и для проверки одновременно попятились назад. Сообразив наконец, в чем дело, они принялись с бешенством тащить друг друга, стараясь во что бы то ни стало расцепить свои рога.

Но все было напрасно. Крепки рога карибу. Враги не могли ни выпрямить свои шеи, ни поднять свои головы.

Положение белого самца было немного лучше, чем темного. Он был сильнее своего соперника и мало-помалу дотащил его до того места на песчаном мысу, где стояли обе самки. Заметив приближение сцепившихся бойцов, самки с негодующим фырканьем пустились бежать и скрылись в лесу. Задняя часть тела белоголового самца соскользнула с окраины мыса, а задние его ноги очутились на глубине двух футов в воде. Это снова разъярило его. С неимоверными усилиями он выбрался из воды и, немного оправившись, принялся свирепо толкать темного карибу, который едва стоял. Вскоре темный очутился у опушки леса, где одна из его задних ног запуталась в кустарнике. Несчастный был так измучен, что копыта его поскользнулись, и он опустился задом на песок. Обезумев от отчаяния, он пытался защищаться ударами своих ног, но это не принесло ему никакой пользы, и в конце концов он свалился на бок. Белоголовый самец, тоже ослабев, упал вслед за ним, и оба они лежали рядом, тяжело и шумно дыша.

Тогда охотник отложил в сторону свою трубу из березовой коры. Он собирался выйти из засады, чтобы сострадательным ударом ножа прекратить страдания животных. Но неожиданное препятствие помешало ему исполнить свое намерение. Оказалось, что не он один был зрителем этой странной борьбы.

Из чащи леса вышел вдруг большой черный медведь. Он бросился к обессилевшим карибу и, подняв свою огромную лапу, одним ударом размозжил шею белоголового самца. Затем он двинулся ко второму, который с отчаянием смотрел на него, и принялся медленно, с наслаждением, рвать его тело.

Но из лесу блеснул огонь. Медведь, простреленный в спину разрывной пулей охотника, рухнул на поджатые передние ноги своей жертвы. Человек вышел из засады и, вынув нож, твердой рукой перерезал горло раненого самца.

Несколько минут охотник стоял неподвижно и смотрел на трупы лесных великанов. Затем взор его скользнул по зеркальной поверхности воды и по ровным пустынным берегам озера. Какой странной показалась ему внезапно наступившая тишина и вся эта местность, освещенная бледным сиянием луны. Торжество, недавно переполнявшее его сердце, исчезло. Он чувствовал омерзение к самому себе при виде нелепой груды мертвых тел, лежавших среди спокойной прекрасной природы. Обойдя трупы, кругом, он сел спиною к ним на бревно и закурил трубку.