Таким образом, есть все основания говорить об особой исторической устойчивости локальной цивилизации по сравнению с общественно-экономической формацией. Формации в истории приходят и уходят, а локальные цивилизации остаются. Они уходят из истории последними, а вместе с ними уходит и сама история. И вот почему. Локальная цивилизация базирует свое бытие в истории на персистирующем основании исторической реальности - генетическом коде истории, который неизменно воспроизводится на любой стадии формационного развития истории, в любом ее состоянии в качестве исходного основания истории, благодаря которому происходит самоидентификация истории и ее воспроизводство не в качестве истории вообще, а в качестве исторически, культурно, духовно определенной и центрированной истории. Представляя собой систему архетипов социальности, культуры, духовности, генетический код истории отвечает за воспроизводство духовных основ истории в основах человеческой души - основ ее социальной, культурной и духовной идентичности, а вслед за этим и на этой основе самой истории. Генетический код истории кодирует и раскодирует саму историю, сам способ исторического бытия, бытия истории в человеке и человека в истории, способ объективации социальности, культуры, духовности в истории.

Это неуничтожимая основа истории, постоянно присутствующая во всех ее составляющих, включая сюда и экономическое, связывающая их в одно единое целое, в том числе и историческое. Именно генетический код истории лежит в основах основ самой исторической преемственности, связывая прошлое с настоящим, а настоящее с будущим, превращая историю в историю, не в хаос событий, а в процесс исторически направленных изменений, направленных общими ценностями идентичности - едиными символами Веры, иерархией ценностей, едиными целями и смыслами жизни и истории. Поэтому генетический код истории не может просто так уйти из истории, ибо вместе с ним уйдет из истории, в небытие сама история, ее историообразующее начало. Оно является таковым и для цивилизационнообразующего субъекта - этнокультурной общности. Она есть то, что она есть - главный субъект цивилизационной исторической реальности и логики истории лишь только постольку, поскольку есть носитель генетического кода истории. Его разрушение тотчас же разрушает его главного носителя - этнокультурную общность, основную субъектную базу не только цивилизационной исторической реальности, но и исторической реальности в целом. Из нее, таким образом, уходит и основа, и субъект, а потому она перестает быть и исторической, и реальностью, перестает быть просто историей.

Уже только это не оставляет никаких сомнений в том, что локальная цивилизация действительно есть абсолютный максимум истории, тот, которым начинается история и которым она заканчивается, тот, который стягивает к себе все основные историообразующие факторы, начиная с оснований и субъектной базы и кончая целями и смыслами самого исторического творчества, его спецификой и результатами, тот, который неуничтожим в истории, разве что вместе с уничтожением самой истории, тот, который является носителем абсолютных ценностей, целей и смыслов исторического бытия, тот, которым жива сама история и как история цивилизации, и как история вообще. Локальная цивилизация - абсолютный максимум истории и, как максимум, имеет доминирующее значение в структуре исторической реальности, в самой логике истории над формационной и как реальностью, и как логикой истории.

Таким образом, дело не просто в том, хотя и в этом тоже, что формации приходят и уходят, а локальные цивилизации остаются, в истории они умирают последними, а вместе с ними и сама историческая реальность, но и в нечто принципиально ином. Цивилизационная историческая реальность доминирует над формационной, так как формация в структуре исторической реальности не имеет самодовлеющего значения, не существует сама по себе, а только как часть цивилизационной, как одна из формационных стадий ее исторического развития. При всей взаимозависимости цивилизационной и формационной исторической реальности и логики истории формация не имеет самостоятельной формы реальности помимо той, которая придается ей той или иной локальной цивилизацией. Формация существует в цивилизации, посредством цивилизационных форм обретает конкретно-историческую реальность, становится формационной стадией исторического развития локальной цивилизации, но никак не наоборот. Не может цивилизация стать частью формации, ибо она, а не формация образует подлинно историческую целостность. Корни реальности формации в истории уходят не столько в формационную, сколько в цивилизационную историческую реальность. Здесь само формационное развитие в истории обретает ценность, цель и смысл.

В самом деле, нельзя же считать, к примеру, конечной ценностью, целью и историческим смыслом всей древнегреческой истории - классическое древнегреческое рабство. Ценностная и смысловая доминанты при любом рассмотрении истории оказываются с цивилизационными, а не формационными акцентами. Древнегреческая цивилизация, культура, духовность - вот что в действительности стало конечным и высшим итогом древнегреческой истории. Хотя без античного рабства не было бы античной цивилизации и культуры. Оно стало формационнообразующим началом античной цивилизации, но при этом всегда оставалось лишь средством, но не самоцелью исторического развития. Не доминируя в средствах, локальная цивилизация всегда и абсолютным образом доминирует в ценностях, в целях и смыслах исторического развития. А то, что доминирует в ценностях, целях и высших смыслах истории, доминирует в самой истории. В итоге формационная логика истории превращается в логику развития цивилизационных начал истории, в логику достижения высших цивилизационных ценностей, целей и смыслов истории.

И последнее, и отнюдь не по значению. Все в истории, любые прогрессы и достижения рушатся, если они не становятся прогрессом и достижением для каждого конкретного человека, если они не имеют персоналистической направленности и воплощения, не оборачиваются прогрессом и достижением в очеловечивании мира человеческой субъективности. Это конечный пункт воплощения мировой истории, он же является и ее исходным началом, ибо все в истории становится реальностью только на основе и посредством субъективной реальности. Новый мир субъективной реальности - это всякий раз и новая историческая реальность. Нельзя изменить историческую реальность, предварительно не изменив мир субъективной реальности. Все битвы истории, все ее победы и поражения, так или иначе, начинаются и заканчиваются в человеческой душе, так или иначе оказываются битвами, победами и поражениями человеческого сознания. Сознание было, есть и вечно будет высшей ценностью, высшей целью и высшим смыслом исторического развития. Сказанное вскрывает новый ракурс в локальной цивилизации как в абсолютном максимуме истории.

Ведь локальная цивилизация в одном из основных своих измерений - это обусловленный уровнем преобразования и социокультурного освоения природного и общественного бытия людей, уровень развития мира человеческой субъективности, проявляющийся в стереотипах поведения и образа жизни индивидов, в полноте их бытия в истории, в отношениях и способах их общения с природой, обществом, другим человеком, самим собой. Локальная цивилизация оказывается пространством развития мира человеческой субъективности, а цивилизационная логика истории - логикой исторического развития этого мира. Но, имея особое отношение к развитию мира человеческой субъективности, локальная цивилизация имеет особое отношение к статусу абсолютного максимума истории и в той самой мере, в какой есть способ бытия, развития и реализации неисчерпаемого мира человеческой субъективности.

Такой статус локальной цивилизации в истории не может не сказаться на особенностях цивилизационных закономерностей. По сравнению с формационными они более фундаментальны - закономерности более глубокого залегания в ткани исторической реальности. Их действие не ограничивается временем бытия одной формации. Они вообще слабо реагируют на смену формаций, продолжая интегрировать в одно историческое пространство бытие разных формаций, превращая их в бытие одной и той же локальной цивилизации. Собственно, это законы, которые обнаруживают себя в пространстве бытия всех формационных стадий развития данной локальной цивилизации. Их временной потенциал действия неограничен, точнее - ограничивается временем бытия самой локальной цивилизации. Они возникают с ней, превращаясь в законы ее развития, они же с ней и исчезают.

Они законы исторического развития цивилизационной основы истории - ее генетического кода, законы, кодирующие и раскодирующие духовные основы общества и истории в основах человеческой души, содержание исторического, культурного и духовного кодов. Они архетипичны, так как есть законы реализации в истории архетипических основ истории. Это законы, воспроизводящие историческую, социальную, культурную и духовную идентичность общества и истории, а значит, и саму социальность, культуру, духовность, само общество и саму историю, начиная с их архетипических глубин. Это законы, формирующие сам способ проживания в истории социальности, культуры, духовности, способ бытия истории в человеке и человека в истории. Это законы становления мира человеческой субъективности и всех форм ее объективации в стереотипах поведения и образа жизни, во всей системе отношений человека к природе, другому человеку, самому себе.

Одним словом, цивилизационные законы - это законы цивилизационной исторической реальности, ее становления и развития, выражающие цивилизационную логику истории, логику исторического творчества этнокультурных общностей людей - основного цивилизационного субъекта истории. И подобно тому, как локальная цивилизация есть феномен, результирующий в себе все основные потоки истории - социогенеза, культурогенеза, этногенеза, есть их историческое слагаемое, так и цивилизационные законы истории есть исторический синтез социогенетических, культурогенетических и этногенетических законов. Цивилизационная реальность - это реальность, синтезирующая в себе всю историческую реальность, цивилизационные законы - это законы, синтезирующие в себе все законы истории. Это в новой связи и в новом аспекте вскрывает фундаментальный статус локальной цивилизации в истории в качестве ее абсолютного максимума, ибо таковым может быть только один феномен в истории - синтезирующий в себе все номологическое многообразие и мощь истории.

Одним из специфических проявлений цивилизационных законов истории являются геополитические законы. Их нет у формации. Она геополитически совершенно нейтральна. Существуя в историческом пространстве, формация совершенно не ощущает его как геополитическое. Геополитическая реальность это пространственная реальность бытия в истории локальной цивилизации. Любая локальная цивилизация может существовать и гармонично развиваться только как геополитический феномен, только в контексте определенных географических условий, ландшафта и климата, насыщенности минеральными ресурсами и исторически сложившегося политического окружения, только в социальном, экономическом и, главное, культурном, духовном и историческом пространстве, имеющим границы, до которых она есть и после которых ее уже нет.

Локальная цивилизация имеет выраженную геополитическую логику существования и развития, она есть реальность только как геополитический феномен, а потому, сколько бы ее ни выталкивали за ее геополитические границы существования или, напротив, ни пытались связать с чуждой ей геополитической реальностью, она, в конечном счете, будет возвращаться в свои геополитические пределы. Внешние границы локальной цивилизации - это границы существования той этнокультурной общности, которая идентифицирует себя с данной локальной цивилизацией, ее генетическим кодом истории, это пределы распространения в пространстве архетипов социальности, культуры, духовности данной цивилизации, самого способа их проживания в истории, это пространство, в пределах которого локальная цивилизация находит свою историческую, культурную и духовную Родину.

И последнее. В цивилизационной логике истории четко просматриваются два уровня цивилизационных законов - общецивилизационные и специфические, локально цивилизационные. Если первые отражают законы, общие всем локальным цивилизациям, цивилизационной реальности как таковой, то вторые - не только их конкретно цивилизационное воплощение, но и специфическую конкретность самой локальной цивилизации. Каждая локальная цивилизация - это целая Вселенная со своим миром социальности, культуры, духовности, со своим способом их проживания в истории, со своим миром человеческой субъективности. Все это с ними рождается и вместе с ними умирает, рождается, развивается и умирает как по общим законам исторического развития локальных цивилизаций, так и по специфическим, только им присущим, которые с ними рождаются и с ними умирают.

Тем самым не следует впадать в крайности при интерпретации номологической природы локальных цивилизаций - крайности предельного универсализма и предельной спецификации тех законов, на которых базируют свое бытие локальные цивилизации. Если в случае предельного универсализма, признания реальности лишь универсальных законов исторического развития локальных цивилизаций теряется сам феномен локальности цивилизации, то во втором явно преувеличенное значение приобретает как раз феномен локальности. В этой связи история человечества предстает как история ничем и никак не связанных локальных цивилизаций, каждая из которых живет по своим абсолютно уникальным законам.

Очевидно, истина, как всегда, где-то посередине. Общие цивилизационные закономерности никак не отменяют реальности специфически локальных, как и они, в свою очередь, не переставая быть локальными, никак отрицательно не сказываются на реальности общих законов истории. И те, и другие сосуществуют в реальности одной и той же локальной цивилизации, с одной стороны, связывая ее с другими, с другой - специфицируя ее в ряду всех остальных. Единство общего и специфического, универсального и локального вот что образует действительную реальность любой локальной цивилизации.

Все вышеизложенное о цивилизационной исторической реальности, субъекте и цивилизационной логике истории создает условия для подведения итогов позволяет вплотную подойти к определению сущности феномена локальной цивилизации. Очевидно, в определение сущности локальной цивилизации не может войти все богатство содержания этого феномена, а только то, которое имеет непосредственное отношение к его сущности. Если исходить из того, что локальная цивилизация базирует свое бытие на основе генетического кода истории, этнокультурный субъект является главным субъектом локальной цивилизации, а формы его исторического творчества образуют основы цивилизационной логики истории, то есть все основания сущность локальной цивилизации попытаться вывести из этих базовых структурных элементов, из которых слагается любая локальная цивилизация.

В самом деле, именно на основе генетического кода истории осуществляется социальная, культурная и духовная идентификация общества и его истории, которая воспроизводит цивилизационно центрированную социальность, культуру и духовность, идентичные своим архетипам - основам локальности цивилизации. В итоге мы имеем не социальный хаос и поток истории, а цивилизационно центрированное общество и историю, которые в каждом акте своего бытия воспроизводят свою цивилизационную идентичность, себя не как общество и историю вообще, а как общество и историю определенной локальной цивилизации. В итоге мы имеем локальную цивилизацию, целую историческую Вселенную - мир объективной и субъективной человеческой реальности со своим особым и неповторимым содержанием, в частности, со своими символами Веры, со своей иерархией ценностей, со своими социальными, культурными и духовными доминантами, со своими историческими целями и смыслами бытия, со своей исторической харизмой и миром экзистенциальных проблем - жизни и смерти, свободы и несвободы, правды и лжи, любви и ненависти, добра и зла, святости и греха, истины и заблуждения, бытия для себя и для других, подлинного и не подлинного, гармоничного и дисгармоничного, трагического и комического...

Все это и многое другое и в своей сущности, и в своем существовании восходит и определяется сущностью и содержанием генетического кода истории. А потому он и есть сущность локальной цивилизации, ее неуничтожимая основа в истории, в пределах которой она есть и вне которой ее нет, нет ни как цивилизации, ни, тем более, как локальной. Больше того, вне генетического кода истории нет самой истории, ибо нет ее основы, духовной основы истории в основах человеческой души, нет самой души и, следовательно, самого человека, а вместо всего этого энтропия духа и истории, духовная дыра в истории - сход истории в небытие.

Но локальная цивилизация - это не только генетический код истории и обусловленные им архетипы социальности, культуры, духовности. Это не только специфическое содержание социальности, культуры, духовности, самой истории - целый мир объективной и субъективной цивилизационно центрированной реальности, но это и специфический способ объективации всего этого в истории и самой истории. Всякая локальная цивилизация - это всегда особый, только ей присущий способ бытия в истории и истории в себе, специфический способ проживания социальности, культуры, духовности, благодаря которому они становятся своими, своей социальностью, своей культурой, своей духовностью, а в итоге - своей историей, непохожей на все остальные.

И это происходит потому, что всякая локальная цивилизация по-своему субъективирует мир природы и мир человека, по-своему одухотворяет их, творит мир своей культуры и духовности и на этой основе по-своему объективирует мир своей субъективности, своей души в своих, только ей присущих традициях, стереотипах поведения и образе жизни, во всей системе отношений человека к природе, обществу, другому человеку, самому себе. Каждая локальная цивилизация есть то, что есть способ ее бытия в истории, она тождественна своему бытию, способу опредмечивания и объективации своей сущности.

Наконец, локальная цивилизация - это еще и специфический цивилизационный субъект, специфический как по составу, так и по формам своего исторического творчества. По своему составу это этнокультурная общность. Только такая общность может претендовать на то, чтобы быть цивилизационной. При этом, не достигая этнического единообразия, она стремится к культурному, к тому, чтобы на единой культурной и духовной основе объединить как можно большее количество людей. Этнокультурная общность - это общность по самым глубоким и фундаментальным основам бытия человека в истории и истории в человеке - по основам человеческой души. И даже тогда, когда она не достигает полного культурного и духовного единства, этнокультурная общность стремится достичь его по основным цивилизационнообразующим основаниям и, прежде всего, по языку, основным проявлениям культуры, системе базовых ценностей, утвердить свое геополитическое, экономическое единство, единство на уровне осознания общности своей исторической судьбы. В противном случае она просто не соответствует своей сущности, не существует как цивилизационная общность, ибо не способна стать субъектом локальной цивилизации и в формах своего исторического творчества творить цивилизационную историческую реальность.

А она потому и является цивилизационной, что в одном из главных своих сущностных измерений слагается как результат синтеза социогенеза, культурогенеза и этногенеза - всех основных составляющих исторического развития. Творить такую реальность по силам только особому субъекту, который способен соединить в своей этнической и культурной природе этногенез и культурогенез с социогенезом и на этой основе соединить их еще и в своем творчестве и, соответственно, творить цивилизационную историческую реальность. Таким субъектом в истории может стать только этнокультурная общность. Только она соединяет в себе, в своей этнической и культурной природе этническое, культурное и социальное начала истории, живет не частью истории, а целым, всей исторической реальностью, а потому только она и именно на этой основе способна в формах своего исторического творчества соединить социогенез с этногенезом и культурогенезом и тем самым творить историю, как историю локальной цивилизации.

Итак, одна локальная цивилизация отличается от другой своим цивилизационным основанием - генетическим кодом истории, ценностями идентичности, являющими себя через архетипы социальности, культуры, духовности, своим цивилизационным субъектом и формами его исторического творчества, конкретным способом объективации истории в человеке и человека в истории. Это базовые, ключевые отличия локальных цивилизаций друг от друга, над которыми надстраиваются все остальные спецификации. Справедливость сказанного позволяет именно их положить в основу определения сущности локальной цивилизации и одновременно с этим понять, чем завершаются все отличия локальных цивилизаций друг от друга: духовными основами истории в основах человеческой души, особенностями духа и души, аксиологией - разной системой ценностей и иерархией смыслов бытия. Во всем этом любая локальная цивилизация находит последнее и самое фундаментальное прибежище своей исторической спецификации.

Таким образом, локальная цивилизация - это конкретный культурно-исторический тип общества, взятого в единстве всех его сторон на базе господствующего генетического кода истории и обусловленной им доминантной этнокультурной общности со своим специфическим способом бытия в истории - объективации истории в человеке и человека в истории.

5. ГЕНЕЗИС ЛОКАЛЬНОЙ ЦИВИЛИЗАЦИИ

Предложенное понимание сущности локальной цивилизации и связанного с ним цивилизационного подхода к истории имеет многоаспектное значение, одно из которых никак нельзя обойти вниманием. Формационный подход к истории, при всех его достоинствах, содержит в себе радикальный недостаток навязывает предельно универсалистские схемы в понимании логики исторического бытия и развития. Вскрывая единство мировой истории, логику этого единства, восходящего к биогенетическому единству человечества, к единству материальных основ его бытия в природе и законов саморазвития этих основ, выражающихся в общих для всего человечества стадиях исторического развития, он вместе с тем до конца не справляется с объяснением причин вариативности истории.

В частности, не до конца объясняет, почему один и тот же способ производства материальных благ, один и тот же экономический базис не только сами приобретают существенные спецификации, но и на этой основе порождают колоссальное многообразие во всех других проявлениях исторической реальности, во всех ее свойствах, связях и отношениях. Не объясняет, откуда такое многообразие вариантов исторического развития одной и той же формации, такое многоцветие национальных культур, духовности, такие различия во всем, что подлежит различению, начиная от Богов и символов Веры и кончая образа жизни и способов выражения эмоций - жестами, мимикой лица, тональностью голоса. Не объясняет, почему, к примеру, у китайцев высовывание языка означает удивление, расширение глаз - гнев и возмущение, царапанье ушей и щек - радость, хлопанье руками - горе и разочарование, а белый цвет - цвет не чистоты и невинности, а смертельной скорби.

Все это - следствие того, что формационная историческая реальность не существует сама по себе и уж тем более не исчерпывает собой всего богатства содержания исторической реальности в целом, которая слагается еще и из цивилизационной исторической реальности. Больше того, именно формационная историческая реальность погружена в цивилизационную, а не наоборот. А потому в самой формационной исторической реальности реальностью становится только то, что способно стать элементом цивилизационной и, следовательно, лишь в той связи и мере, в какой видоизменяется и приобретает цивилизационно обусловленные формы исторического бытия, обусловленные спецификой данной локальной цивилизации и ее истории.

Именно в этой связи и на этой основе цивилизационный подход позволяет понять, почему вариантов исторического развития сложилось ровно столько, сколько сложилось локальных цивилизаций - конечные причины многовариантности исторического развития. Они находят свое естественное объяснение в том, что именно локальная цивилизация адаптирует к своему генетическому коду истории, к своим архетипам социальности, культуры, духовности формационную историческую реальность, превращая ее из просто формационной в цивилизационно обусловленную, то есть в такую, которая начинает жить не сама по себе, а как неотъемлемая часть данной локальной цивилизации, в рамках которой она только и может стать элементом исторической реальности вообще. Именно локальная цивилизация превращает всякое формационное бытие в цивилизационно центрированное, в определенный способ бытия формации в истории, тот, который соответствует способу бытия самой локальной цивилизации, ее социальности, культуры, духовности способу бытия истории в человеке и человека в истории в пределах данной локальной цивилизации.

Наконец, именно локальная цивилизация превращает субъектную базу формации в элемент своей собственной субъектной основы. Любое социально-стратификационное многообразие формации, прежде чем стать им, должно стать частью этнокультурной общности людей. Нельзя стать русским или английским буржуа или пролетарием, предварительно не став русским или англичанином. Классовые различия являются видовыми по отношению к национальным как родовым, не говоря уж о том, что национальные и онтогенетически и филогенетически предшествуют класссовым. Уже только поэтому классы не доминируют в субъектной основе истории, которая живет формационными субъектами лишь только постольку, поскольку они утверждают себя в качестве субъектов локальной цивилизации. А потому формы исторического творчества субъектов формации не являются произвольными или только формационно центрированными, а всегда такими и только такими, которые определяются нормами исторического творчества данной локальной цивилизации, ее субъекта - доминантной этнокультурной общности.

И как следствие всего этого, основной вектор исторического творчества формационных субъектов истории оказывается цивилизационно центрированным, детерминированным формами исторического творчества цивилизационного субъекта истории, включенностью формационных субъектов в логику исторического творчества цивилизационного. Ведь классы не творят феодализма или капитализма вообще, они творят их лишь как часть цивилизационной исторической реальности, к примеру, как русский или английский феодализм или капитализм, лишь, следовательно, будучи не просто классами определенной локальной цивилизации, но и выражая в своем историческом творчестве свою этнокультурную суть, себя как часть цивилизационного субъекта данной локальной цивилизации. В итоге и сама формационная логика истории приобретает историческую вариативность, так как становится частью цивилизационной, логики исторического развития данной локальной цивилизации, специфицируется законами ее исторического бытия и развития.

Таким образом, многовариантность развития истории - это не простое следствие того, что историческая реальность есть единство формационной и цивилизационной исторической реальности, а логика истории - единство формационной и цивилизационной логики истории, не просто следствие их взаимосвязи, а такой, при которой в итоге доминирует цивилизационное начало истории. В конечном счете, именно потому, что локальная цивилизация есть абсолютный максимум истории и на этой основе превращает формационную реальность в часть цивилизационной, формационного субъекта и формы его исторического творчества - в неотъемлемую и производную часть цивилизационного субъекта и форм его исторического творчества, а формационную логику истории - в инобытие цивилизационной, мировая история не может развиваться "единым строем", а только через множество локально цивилизационных вариантов исторического бытия и развития.

Многовариантность развития истории имеет место лишь там и постольку, где и поскольку есть центры этой многовариантности, а они есть там и только там, где есть цивилизационнообразующие центры, локальные цивилизации - они тождественны им. Феномен многовариантности развития мировой истории становится не больше и не меньше, как способом утверждения в истории реальности локальных цивилизаций. Каждая из них живет логикой своей локальности, своим генетическим кодом истории, творит историю в соответствии со своими архетипами социальности, культуры, духовности реализует свой исторический вариант бытия в мировой истории, свой путь к ее высшим ценностям, целям и смыслам.

Иного не дано, ибо история, ко всему прочему, это еще и историческое творчество, вечное утверждение человеком себя в истории и истории в себе посредством развития самой истории, вечный поиск форм социальности, культуры, духовности адекватных возможности бесконечного развития сущности человека, вечное движение к высшей мере человечности в истории. И как всякий поиск, и как всякое творчество исторический поиск и творчество не могут быть одновариантными. Уже только поэтому историческое развитие обречено на многовариантность.

Имея в принципе единую формационную направленность и стадии в своем историческом развитии, человечество реализует их в множестве вариантов своего цивилизационного творчества. Неисчерпаемость человека и его истории просто нельзя исчерпать каким-то одним вариантом исторического творчества. Ни социальность, ни культура, ни духовность не могут реализовать себя в каком-то одном варианте своего бытия и развития в истории. Это просто противоречило бы их сущности, в частности, неисчерпаемости их содержания. Поэтому история обречена на многовариантность и исторического творчества, и исторического развития и, следовательно, на цивилизационное многообразие, на сохранение истории как истории локальных цивилизаций. Они есть не просто персонифицированный результат синтеза социогенеза, культурогенеза и этногенеза, но и их неисчерпаемого многообразия, многообразия не только каждого из генезисов, но и способов их синтеза в истории. Локальные цивилизации и их история предстают одновременно и как конечная причина порождения, и как конечный итог воплощения многообразия истории и многовариантности исторического развития. За ними уже нет никаких причин, нечего и не в чем воплощать.

Все это актуализирует рассмотрение более общего вопроса - об основных моделях мирового исторического процесса в целом. Все они, так или иначе, но укладываются в формационную и цивилизационную модели развития, отражая, соответственно, формационную и цивилизационную историческую реальность и логику их развития. В последнем случае, естественно, по-разному складываются представления об этой логике и, главное, с разными акцентами в понимании основной направленности исторического развития. Для формационной исторической реальности она приобретает явно линейный характер, а для цивилизационной - подчеркнуто циклический. Это дает основание для идентификации формационной модели с идеей "вечного прогресса", а цивилизационной - "вечного возвращения".

Действительно, с позиций формационной логики истории история предстает как естественноисторический процесс смены общественно-экономических формаций, который, в зависимости от теоретических, а большей частью политических предпочтений, теряется либо в постиндустриальном, технотронном, постэкономическом или коммунистическом будущем. Но в любом случае оно есть, и есть как полное торжество подлинной истории над всей ей предшествующей, рассматриваемой в этом контексте в качестве ее предыстории. Собственно, мировой исторический процесс предстает как процесс последовательной смены формационных стадий истории в ее движении к своей подлинности, к торжеству истинной человечности, социальности, культуры, духовности, к их совпадению со своей сущностью - к совпадению сущности человека с его существованием. В любом случае у истории есть будущее с тенденцией к вечному прогрессу, в любом случае ее осуществление приобретает вектор линейности, в любом случае это достаточно оптимистический сценарий исторического развития.

Несколько иначе выглядит модель исторического развития с позиций цивилизационной логики истории. В этом случае история предстает как история локальных цивилизаций, их смены в мировой истории, в частности, в качестве цивилизационного лидера мирового исторического процесса. И в том и в другом случае в истории усиливается вектор цикличности, повторяемости, но не самой истории, а ее естественноисторических циклов. Каждая локальная цивилизация когда-то возникает в истории, проходит через свое историческое детство, отрочество, юность - эпоху "бури и натиска", достигает зрелости и расцвета, вступает в полосу старения, исторической деградации и сходит с авансцены мировой истории, не переставая быть фактом истории, перестает быть носителем исторически актуального бытия. Весьма симптоматично, что стадии становления и развития локальной цивилизации в тенденции совпадают с таковыми этногенеза. По Л.Н. Гумилеву, это стадии: пассионарного подъема скрытый и явный период; акматическая фаза; надлом; инерционная фаза; фаза обскурации; мемориальная; гомеостатическая; наконец, вырождения.

И это совпадение неизбежно, так как в случае становления и развития этноса мы имеем дело со становлением и развитием неотъемлемой части локальной цивилизации - ее субъектной базы, этнокультурной общности. А часть не может развиваться иначе, чем целое, и только так, как развивается само целое, в связи и на основе его развития. Тем более что это субъектная часть локальной цивилизации, ее историотворящая часть, превращающая историю в то, что есть формы ее активности в истории. Ведь история, в конечном счете, есть то, что есть ее субъект, она является такой, какой является ее субъектная база. Ее качество определяет качество самой истории. В связи с этим симптоматично и другое: история человечества, как история локальных цивилизаций, чем-то аналогична жизни отдельного человека - шире, бытию всего сущего. Всякое нечто когда-то возникает, проходит все стадии своего развития до своего расцвета и после него, до своей гибели. Все, что существует и, следовательно, когда-то возникло, обречено не только на существование и его неизбежные циклы, но и на прехождение. В бытии начала содержится не только бытие его развития и расцвета, но и бытие его конца.

Следовательно, феномен локальной цивилизации, ни в каком смысле не выбивается из общих законов бытия всего сущего. В своих циклах бытия и развития он лишь воспроизводит общие циклы бытия и развития всего сущего. Но это означает, что у истории, как истории локальных цивилизаций, нет будущего с тенденцией к вечному прогрессу, а скорее с тенденцией к вечному возвращению, к повторению основных, полных, завершенных или нет, но циклов любой другой локальной цивилизации. В итоге это завершается тем, что в цивилизационной логике истории начинает доминировать вектор цикличности с выраженным эсхатологическим сценарием исторического развития. И самое главное, это хорошо ложится на саму историческую реальность.

Во всяком случае, большая часть локальных цивилизаций во всемирной истории либо прекратили свое существование, либо стали цивилизационной основой - культурной и духовной "куколкой" для возникновения новых. И лишь в нескольких случаях - индийская, китайская, японская цивилизации - можно говорить о цивилизационной непрерывности истории, в которой в той или иной мере и форме нашла отражение и формационная непрерывность. Последнее обстоятельство требует особого внимания к логике взаимодействия формационных и цивилизационных начал истории, как лежащей в основе логики развития мирового исторического процесса.

Именно через логику их взаимодействия просматриваются две тенденции в логике развития локальных цивилизаций. Первая - не всякая локальная цивилизация гибнет вместе с гибелью той или иной формации, продолжая существовать в других, более развитых формационных формах своего исторического бытия. Вторая - не всякая локальная цивилизация может и продолжить формационную логику истории, стать цивилизационной основой для исторического освоения новых, более развитых форм формационного бытия и развития. Именно в этом случае она гибнет, а вместе с ней и всякая формационная историческая перспектива. Она может вновь возникнуть на базе новой локальной цивилизации с новой цивилизационной исторической перспективой. Но это уже будет цивилизация с основами новой локальности, по отношению к которой ей предшествующая и исчерпавшая себя выполняет в лучшем случае роль своеобразной цивилизационной и культурной "куколки".

Примером такого взаимодействия цивилизаций могут служить две ветви христианской цивилизации - западная и восточная. Их основные локально-цивилизационные формы и вектор исторического взаимодействия могут быть представлены следующим образом. Древнегреческая ? древнеримская ? западноевропейская цивилизация. Древнегреческая ? византийская ? российская цивилизация. Но в любом случае, как мы видим, в цивилизационной логике истории, по сравнению с формационной, момент прерывности исторического развития представлен самым непосредственным и фундаментальным образом. Он образует основание прерывности самой истории в целом, которая, следовательно, живет прерывностью истории локальных цивилизаций.

Таким образом, первое, что подлежит констатации: локальная цивилизация существует лишь до тех пор, пока в состоянии продолжить формационную логику истории, опираясь на свои собственные цивилизационные основы бытия и развития - генетический код истории. Но в силу каких причин она оказывается не в состоянии продолжать формационный прогресс истории и в этой связи свой собственный прогресс? В чем причина кризиса локальных цивилизаций? Почему их прехождение в истории - выраженная тенденция? Оставим в стороне причины внешнего происхождения: уничтожающие нашествия иных цивилизаций, из-за которых погибли, к примеру, все американские цивилизации; природные катаклизмы самого различного происхождения - землетрясения, наводнения, резкое изменение климата, эпидемии, экологические катастрофы?

Сосредоточим внимание на внутренних причинах. Их анализ сразу же обнаруживает весьма показательную закономерность: кризис существования локальной цивилизации, ее уход из истории оказывается тесно связан с ее началом. Причины гибели локальных цивилизаций завязаны в один тугой узел с причинами их возникновения, продолжения и завершения того, что было в их начале, что обусловило само их начало. Поэтому для того, чтобы понять феномен исторической смерти локальной цивилизации, необходимо понять феномен ее исторического рождения.

Одним из вариантов решения этой проблемы стала концепция пассионарности Л.Н. Гумилева. Она является составной частью более общей авторской концепции этноса и этногенеза. Этнос - "это коллектив людей (динамическая система), противопоставляющий себя всем прочим аналогичным коллективам ("мы" и "не мы"), имеющий свою особую внутреннюю структуру и оригинальный стереотип поведения". Именно он - стереотип поведения, как система специфических правил, стандартов поведения членов этноса, передаваемых по наследству, и выступает в качестве главного системообразующего признака этноса, его сущностью. По этой причине его возникновение - начало этноса и этногенеза, его исчезновение - конец данного этноса и его этногенеза. Наличие или отсутствие стереотипа поведения - это факт наличия или отсутствия самого этноса, а в этногенезе его главного эволюционирующего начала, ибо в качестве этногенеза он сводится к смене господствующего стереотипа поведения, вслед за которым меняется и сам этнос, возникает новый.

При этом этнос - биосоциальная система, в эволюции которой особую роль играют энергетические импульсы природы. В связи с этим этногенез предстает в качестве процесса, напрямую зависящего от биогеохимической энергии биосферы и источников энергии даже космического происхождения. Этнос "получает единый заряд энергии и, растратив его, переходит либо к равновесному состоянию со средой, либо распадается на части". Носителем этой энергии является феномен пассионарности - избыток биохимической энергии живого вещества, проявляющийся в способности людей к сверхнапряжению. Он появляется не где-нибудь, а в генотипе человека, как следствие мутации, и "обусловливает у особи повышенную по сравнению с нормальной ситуацией абсорбцию энергии из внешней среды. Вот этот-то избыток энергии и формирует новый стереотип поведения, цементирует новую системную целостность". Этногенез идет за счет пассионарности. "Именно эта энергия - пассионарность и растрачивается в процессе этногенеза. Она уходит на создание культурных ценностей и политическую деятельность: управление государством и написание книг, ваяние скульптур и территориальную экспансию, на синтез новых идеологических концепций и строительство городов". Без пассионарности "не было бы ни храбрых воинов, ни жаждущих знания ученых, ни религиозных фанатиков, ни отважных путешественников. И ни один этнос в своем развитии не вышел бы за рамки гомеостаза".

Таким образом, исходный момент любого этногенеза - пассионарный толчок - специфическая мутация небольшого числа особей, пассионариев в определенном географическом ареале. Такая мутация не затрагивает фенотип человека, однако существенно изменяет стереотип поведения. "Мутируют только отдельные, относительно немногочисленные особи, но этого может оказаться достаточно для того, чтобы возник новый тип людей ?, который при благоприятном стечении обстоятельств вырастает в этнос. Пассионарность членов консорции - обязательное условие такого перерастания". При этом пассионарность остается эффектом "энергии живого вещества биосферы". Энергетические факторы природы на спонтанное социальное развитие, конечно же, не влияют, но они влияют на природную сторону человеческого организма, живущего, как и все организмы, за счет биохимической энергии живого вещества биосферы. "Изменения концентрации этой энергии создают подъемы и спады пассинарности, а коль скоро так, то этногенез - функция пассионарных флуктуаций, возбуждаемых экзогенными эксцессами".

Сама же по себе на уровне социальности и культуры пассионарность проявляется как "характерологическая доминанта, непреоборимое внутреннее стремление (осознанное или чаще неосознанное) к деятельности, направленной на осуществление какой-либо цели, причем достижение этой цели, как правило, иллюзорной, представляется данному лицу ценнее даже собственной жизни". Именно пассионарность позволяет "ставить идеал выше ближних непосредственных интересов", а потому "психологически пассионарность проявляется как импульс подсознания, противоположный инстинкту самосохранения, как индивидуального, так и видового"5. Именно она, пассионарность становится источником специфической социальности, культуры, духовности, энергетическим источником локальной цивилизации, ибо она, пассионарность формирует ее основного субъекта, источники, формы и результаты его активности в истории.

В итоге получается следующая и достаточно целостная картина: основные причины рождения локальной цивилизации, его основного субъекта - этноса, находятся не столько в социокультурной, сколько в природной среде. Именно энергетические импульсы природы биогеохимического и космического происхождения являются истоком пассионарного толчка - специфических мутаций, завершающихся у части населения повышенной способностью аккумулировать в себе энергию внешней природной среды. На ее основе формируется пассинарность - не только как носитель этой энергии, но и как феномен, превращающий энергию природы в формы социально, культурно и духовно направленного действия, в средство становления не только нового стереотипа поведения нового этноса, но и на этой основе основ новой локальной цивилизации.

Изменения в концентрации пассионарной энергии приводят к пассионарным флуктуациям, тотчас же сказывающимся на процессах этногенеза, а через них и на процессах становления и развития локальной цивилизации. Она полностью отражает изменения в энергетической насыщенности пассионарности. И поскольку этнос - замкнутая система и, главное, дискретного типа, то, получив один раз единый заряд и растратив его в историческом творчестве, он переходит либо к равновесному состоянию гомеостатического типа, либо вступает в полосу кризиса существования, завершающегося гибелью этноса и связанной с ним локальной цивилизации. Этническое развитие оказывается дискретным, так как дискретна пассионарность, ее специфическая энергия. Момент ее исчерпания превращается в момент исторической смерти локальной цивилизации.

Внешне, в истории это проявляется в крайних формах социальной атомизации общества. Если в момент пассионарного взлета во главу угла ставят "не свой личный эгоистический интерес, не свою шкуру, а свою страну, как они ощущают ее, свой этнос, свою традицию", то в момент пассионарного, цивилизованного упадка наблюдается как раз обратная картина. "Дети героев, хотя и не все одновременно, превращаются в капризных мальчишек и тупых эгоистов, не умеющих отличить приятное от необходимого", преданность Родине от преданности себе, любовь к Отечеству и "отеческим гробам" от любви к себе, единственно любимому. Патриотизм становится признаком дурного тона. Жизнь превращается в жизнь только чем-то, но не ради и во имя чего-то, стремление иметь превращается в главный жизненный императив, оттесняя все остальные и прежде всего стремление предварительно еще и чем-то быть.

Происходит массовое падение нравов. "Всякий рост становится явлением одиозным, трудолюбие подвергается осмеянию, интеллектуальные радости вызывают ярость. ?Ценятся не способности, а их отсутствие, не образование, а невежество, не стойкость во мнениях, а беспринципность". Наступает время предателей и предательства, на тропу истории выходит хищник и стервятник. Стихийное снижение пассионарного напряжения сопровождается гибелью наиболее выдающихся деятелей, пассионариев. "Сначала гибнут политики, затем идеологи: поэты и ученые, потом - толковые администраторы и, наконец, трудящиеся - приверженцы уже погибших вождей. Остаются только предатели, постоянно переходящие на сторону очередного победителя, чтобы изменить и ему, как только он попадет в беду"6. Происходит исторический коллапс, история сжимается до уровня частного бытия, до уровня персоналистического выживания - гибнет этнос, гибнет локальная цивилизация.

Итак, исторической альфой и омегой эволюции локальной цивилизации оказывается феномен пассионарности. С ним, с его специфической пассионарной энергией, ее носителями - пассионарными личностями возникает локальная цивилизация, с их историческим прехождением гибнет и локальная цивилизация. Тем самым проблема возникновения, развития и смерти локальной цивилизации превращается не просто в проблему возникновения, развития и смерти ее субъекта - этноса, его пассинарной части, а именно в проблему становления, развития и гибели ее основы - феномена пассионарности. Логика пассионарности, ее энергетических флуктуаций и конечного исчерпания пассионарной энергии, превращается в основу логики возникновения, развития и исторического прехождения локальной цивилизации. Она неизбежно гибнет, поскольку исчерпывается пассионарная энергия, питавшая ее бытие. Историческая регенерация локальной цивилизации возможна только на базе регенерации пассионарной энергии. Она и только она есть конечная причина всего, что совершается с цивилизационным субъектом - этносом и на этой основе с самой локальной цивилизацией - и с ее рождением, и с ее развитием, и с ее смертью.

Бесспорным достоинством рассмотренной концепции является то, что в ней в один тугой исторический узел завязаны процессы этногенеза, социогенеза и культурогенеза. Именно их единство и взаимодействие порождает сам феномен локальной цивилизации и основные особенности его эволюции. В концепции этногенеза хорошо представлена и идея взаимосвязи субъекта локальной цивилизации, логики его исторического творчества с логикой бытия и развития локальной цивилизации. Не вызывает возражений и энергетическая интерпретация истории в той ее части, которая касается констатации в общем-то очевидного факта - все в человеке, все социокультурные формы его активности живут превращенной формой энергии самой природы. Даже высшие духовные помыслы человека реализуемы лишь только постольку, поскольку в их основании лежит природный энергетический потенциал - биофизический и биохимический. Ни один поступок нельзя совершить, не совершив его без привлечения сил природы, не опосредуя его энергию энергией самой природы.

В этом смысле добро не только существует, но и реализуемо, но реализуемо только как часть обменных процессов и веществом, и энергией, и информацией с окружающей человека природой. Человек есть универсальный агент во взаимодействии всего со всем. Как человек, он живет тем, что вступает в пределе в неисчерпаемые обменные процессы веществом, энергией и информацией с окружающей его природой. Он живет их преобразованием, тотальной антропологизацией, превращением вещества, энергии и информации из просто элементов природы в элемент человеческой культуры. И чем больше и глубже масштаб преобразования человеком природы, чем больше вещества, энергии и информации человек превращает в основание своего бытия, тем больше человек становится человеком, развивает в себе свою подлинно человеческую сущность.

Остановить этот процесс значило бы для человека остановить его бытие как человека, значит уничтожить в нем то, что делает его человеком. Все, что совершается в человеке и его истории, совершается на природном фундаменте, все живет превращенными формами самого природного бытия - его вещества, его энергии, его информации. Даже энергия мысли есть лишь отражение и превращение в энергию социо-культурного и духовного действия энергетических потоков самой природы, есть лишь раскрепощение тех энергетических потенциалов, которые скрыты в субстанциальной основе материи, тех сущностей, которые познаются человеческой мыслью. Она лишь придает им новую, социокультурную направленность, новые, социокультурные формы бытия. Не переставая быть мыслью, идеальным феноменом, она превращается еще и в материальную силу и не только в той мере, в какой овладевает помыслами массы людей, но и в той, в какой адекватно отражает сущность вещей, в какой использует их энергетический потенциал. В этих процессах исключения не составляет и пассионарность.

Как абсолютное воплощение человеческой страсти (passio - страсть), наиболее концентрированное выражение человеческой духовности, предельных форм социокультурной активности человека, его стремления к реализации в истории себя, своей истинной сущности, пассионарность - феномен с абсолютной концентрацией человеческой энергетики. Именно поэтому он не может не быть высшим воплощением энергетики самой природы. Феномен пассионарности подпитывается энергией самой природы, и чем больше абсорбирует и концентрирует ее в себе и на этой основе воплощает ее в социокультурные формы бытия, тем больше усиливает в себе свою пассионарную суть.

Правда, это не превращает пассионарность в природный феномен, в частности, в нечто, живущее по логике энергетических процессов самой природы, по логике энергообмена с природой. Но это не превращает ее и в несуществующую сущность. Феномен пассионарности - это объективный факт истории, действенный фактор не только этногенеза, но и культуро- и социогенеза - исторического процесса в целом. В этом смысле открытие феномена пассионарности - выдающаяся заслуга Л.Н. Гумилева. Поэтому не сам факт пассионарности вызывает сомнение, а его авторская интерпретация в той ее части, которая касается попыток свести логику пассионарности лишь к логике энергообмена человека с природой. Она есть, но не она определяет сущность пассионарности и логику ее бытия в истории.

Как доказывает опыт философского осмысления истории, все попытки проникнуть в основы истории, к пониманию внутренней логики ее развития с помощью методологии энергетизма в итоге оказываются малосодержательными, уводящими в сторону от ее действительных основ и действующих причин, от истинного понимания логики истории в ее действительной сущности. В лучшем случае такая методология позволяет понять саму себя, энергообмен в истории, но не саму историю, ибо одно дело энергетические потоки в истории, а другое дело сама история. Ее нет вне энергии и энергообмена, но она не есть непосредственно энергия и энергообмен, она есть нечто принципиально большее и иное, надстраивающееся над всеми энергетическими потоками бытия и истории - она есть история людей, их социальности, культуры, духовности, высших ценностей и смыслов бытия, достижения человеком полноты своего бытия, вечное стремление к принципиально недостижимому - полноте и адекватности развития и выражения своей сущности, в конце концов, просто к человеческому счастью. Интерпретировать все это, а это далеко не все, в терминах энергетизма, конечно же, можно, но что это дает для понимания всего ЭТОГО, самой истории?

Сказанное дает основание считать, что и сущность пассионарности, и логика ее бытия в истории определяется самой историей, имеют социо-культурную сущность, и опять-таки, не энергетическую, а духовно-смысловую. Человек становится пассионарием не потому, что оказывается способным, по сравнению с другими, к большей и лучшей абсорбции энергии из природы, но потому он и оказывается способным к большей и лучшей абсорбции энергии из природы, что он становится пассионарием - носителем таких идей, ценностей, символов Веры, такой адекватности в понимании сущностей вещей и их бытия, такой страсти и воли в осуществлении подлинных смыслов бытия, что для него само невозможное в бытии становится мало.

Пассионарий - это не просто носитель истинной мысли, чувств и воли, а их абсолютных форм - абсолютной мысли, чувств, воли. И его способность умирать за Идею - за абсолютное единство в истине абсолютной мысли, чувств и воли - это не от избытка пассионарной энергии, а от избытка пассионарных идей, чувств и воли, от полноты сознания социокультурных смыслов бытия, от стремления к их абсолютной полноте и к абсолютной полноте их воплощения в истории, а потому к абсолютной полноте проживания самого своего бытия.

В этом смысле пассионарность - это состояние души пассионария, высшее напряжение высших состояний души человека, не тела, а души, и если тела, то только в связи и на основе души. Пассионарий - это всегда такой человек, который для того, чтобы достичь какой-то определенной цели, стремится не только и не столько к самой этой цели, сколько к принципиально нечто большему и возвышенному, находящемуся далеко за пределами данной цели. В итоге всегда достигается, если не желаемое, то, бесспорно, реально возможное в истории. И главное, в итоге духовная позиция пассионария в истории обеспечивает значительно больший исторический прогресс, чем любой другой процесс в истории. Это еще раз в новой связи вскрывает особое место и особую роль духовных основ истории в основах человеческой души как для самой души, так и для самой истории, для того, чтобы она просто состоялась как история.

В связи с этим несколько иначе решается проблема исчезновения пассионариев и самой пассионарности в истории. Причины этого следует искать не в исчерпании пассионарной энергетики, а в самой истории, в той социальности, культуре, духовности, которые перестают быть источником пассинарных идей, чувств, воли. Исчезает не энергетика, исчезает та историческая реальность, которая порождала саму потребность в пассионарности и пассинариях, в самой пассионарной энергетике. Для реальности пассионариев необходимы пассионарные идеи, чувства, воля, а для их реальности - пассионарность самой исторической реальности. Великие, пассионарные идеи, чувства и волю порождает великая, пассионарная историческая реальность. Им неоткуда взяться, как только из истории, из ее величественных трагедий и свершений, из ее разрушающих и созидающих противоречий, из трещин мира, которые проходят по судьбам людей, по их мыслям, чувствам и воле и по самым святым целям, ценностям и смыслам их бытия. Если всего этого нет в истории, в самой онтологической ткани исторической реальности, то ее не будет ни в чувствах, ни в мыслях, ни в воле людей, не будет ни феномена пассинарности, ни самих пассионариев, ибо не будет самой потребности в них в самой исторической реальности.

Таким образом, корни пассионарности уходят не в природную энергетику. Она прорастает из других корней, уходящих в социальные, культурные и духовные ценности и смысл бытия. В этом смысле не природа, а историческая реальность является ее Родиной. Но пассионарность - это духовный феномен, абсолютно воплощенная страсть человека, наиболее концентрированное выражение человеческой духовности, истинно человеческого в человеке, предельных форм его социальной, культурной и духовной активности в истории. Действительная сущность пассионарности не в пассионарной энергетике, не в превращенных формах биогеохимической энергии, а в Идее - в пассионарных, абсолютных формах мысли, чувств и воли, которые и только которые способны подвигнуть человека на идею смерти во имя будущего, на одну из форм эмоциональной метафизики. И эта идея может быть воспринята лишь таким человеком и, тем более, таким этносом, который превращает философию в действие, Идею - в историческую реальность.

В этом смысле пассионарная энергия - это энергия тех идей, ценностей, смыслов жизни и истории, которые, отражая насущные потребности переживаемого момента современности, на этой основе не просто овладевают сознанием массы людей, но овладевают им так и настолько, что становятся предметом высших жизненных упований, ради осуществления которых ничего, абсолютно ничего не жалко, вплоть до собственной жизни. Пассионарная энергия - это духовная энергия тех идей, ценностей и смыслов, час осуществления которых в истории пробил. Это энергия высших жизненных ценностей и смыслов, ставших двигателем исторического прогресса.

Тем самым у пассионарности есть и духовная Родина, и она обретается не где-нибудь, а в духовных основах истории в основах человеческой души. Человек не будет умирать за преходящие ценности, в частности, за банальные материальные ценности. Он готов мерить жизнь непреходящими ценностями и идеями, которые выше сытости. Человек хочет оставаться человеком всегда и везде, а это невозможно помимо истории. Это возможно только в истории, посредством становления себя в истории и истории в себе, тогда, когда она становится твоей собственной историей. Человек не будет умирать за историю вообще, он будет умирать за нее как за свою историю, за свои архетипы социальности, культуры, духовности - основы своей социальной, культурной и духовной идентичности, за свои символы Веры, за свою иерархию ценностей, за своих святых и свое святое в истории. А для всего этого у него нет иного выхода, как только жить в истории и самой историей, наполнять пассионарность не голой энергетикой, а реальной историей, ее высшими ценностями и смыслами бытия.

В сущности, пассионарность предстает как мера духовной активности человека в истории, обусловленная самой историей, мерой ее реальных противоречий и перспектив - мерой объективного исторического потенциала развития. Чем больше потенциал развития истории, чем ближе он к своей реализации, тем выше пассионарность исторической реальности, а чем она выше, тем больше потребности в самой пассионарности, в пассионарных идеях, чувствах, воле - в пассионарной реакции на пассионарную историческую реальность. В этом смысле пассионарность становится мерой и способом духовного овладения потенциалом развития истории, мерой духовной мотивации его реализации средствами исторического творчества, мерой мотивации самого исторического творчества. В конечном итоге пассионарность утверждает себя как мера и способ мобилизации человеком своей сущности в условиях пассионарной исторической реальности, как мера и способ ее реализации в связи и на основе реализации потенциала развития самой истории.

Такое представление о сущности пассионарности несколько меняет первоначальные представления о ее месте и роли в историческом развитии: из основания этногенеза она превращается в один из существенных, но все-таки лишь в один из механизмов его осуществления. Пассионарность присутствует и усиливает свое присутствие в истории там и тогда, где и когда история переживает стадию исторического подъема. Она становится способом выхода этноса на стадию своего пассионарного подъема, способом переживания пассионарной стадии своего исторического развития - мерой духовного овладения потенциалом развития истории, мерой духовной мотивации его реализации, в итоге - мерой и способом мобилизации своей социокультурной сущности в условиях пассионарной исторической реальности, мерой и способом ее реализации в связи и на основе реализации потенциала развития самой истории.

При таком понимании места и роли пассионарности в истории она никак не может стать причиной возникновения этноса, основой этногенеза и причиной растворения этноса в истории. Она есть мера и способ овладения историей, потенциалом ее развития, мера и способ превращения его в средство собственного саморазвития и самой истории, утверждения своей этнической, культурной и духовной индивидуальности в истории, но никак не основание самой истории, истории этноса, его возникновения, развития и исчезновения. Все это лежит в несколько иной плоскости исторической реальности, чем та, местом которой является бытие пассинарности. Пассинарность приходит и уходит, а этнос остается, продолжает существовать. Пассинарность становится составной частью пассионарного толчка, пассионарного взлета и падения этноса - пассионарного звездного часа в истории этноса, но не всей его истории и, тем более, не его основой, а значит не причиной возникновения и исчезновения этноса.

Основа этноса этнокультурна, и потому как этнос он сохраняется до тех пор, пока сохраняется генетический код его истории - система архетипов социальности, культуры, духовности, основы его идентичности в истории и воспроизводства как данного этноса, с данной социальностью, культурой, духовностью - по сути, с данной духовной основой истории в основах человеческой души. До тех пор пока она существует, продолжает существовать и этнос. Там и тогда, где и когда исчезает генетический код истории духовная основа истории в основах души людей данной этнокультурной общности, исчезает сама общность, сам этнос. Причины его возникновения и исчезновения в истории восходят к причинам возникновения и исчезновения генетического кода истории. Пассионарность в этих процессах есть лишь их неотъемлемая часть, с которой связаны процессы духовного овладения потенциалом развития истории, мобилизации духовного и исторического потенциала генетического кода своей истории для его реализации в истории в связи и на основе реализации потенциала развития самой истории.

Пассионарность исчерпывает себя в истории лишь в той связи и постольку, в какой и поскольку исчерпывает свой духовный и исторический потенциал генетический код истории. Есть генетический код истории, есть этнос, нет генетического кода истории, нет этноса. Есть этнос, есть пассионарность как мера и способ мобилизации этносом духовного и исторического потенциала своего генетического кода истории в связи и на основе реализации потенциала развития самой истории. Есть пассионарность, есть этногенез - пассионарный толчок, пассионарный взлет, пассионарное падение этноса, его возникновение, развитие и исчезновение. Этногенез оказывается процессом возникновения, развития и исчезновения его основы генетического кода истории, процессом развертывания его содержания в истории. Его исчерпание есть исчерпание духовного и исторического потенциала этноса. Круг окончательно замкнулся, и он замкнулся не на феномене пассионарности, а на генетическом коде истории.

Таким образом, исторической альфой и омегой оказывается процесс возникновения, развития и исчезновения не феномена пассионарности и, тем более, не его энергетических флуктуаций, а генетического кода истории. Но генетический код истории - это основа не только этноса и этногенеза, точнее - он становится их основой лишь в той связи и мере, в какой этнос становится субъектом локальной цивилизации, а этногенез, наряду с социогенезом и культурогенезом, составной частью цивилизациогенеза процесса возникновения, развития и исчезновения локальной цивилизации. Ведь генетический код истории - это основа локальной цивилизации в истории. А это совершенно иначе расставляет акценты в проблеме возникновения, развития, кризиса существования и исчезновения локальных цивилизаций. Она, будучи связанной с проблемой возникновения, развития и прехождения в истории ее субъекта - этноса, в частности, его пассионарной части, вместе с тем перестает быть проблемой становления, развития и гибели самого феномена пассионарности. Проблема становления, развития и гибели локальной цивилизации превращается в проблему становления, развития и гибели ее основы - генетического кода истории - духовной основы истории в основах человеческой души.

Прежде всего, почему именно эта часть локальной цивилизации, ее становление, развитие и гибель выступает объяснительной основой становления, развития и гибели локальной цивилизации в целом? Ответ, лежащий на поверхности, а потому дающий в принципе верное, но поверхностное объяснение: потому что генетический код истории образует основу локальной цивилизации, ее сущность. А сущности нет без существования, а существования без сущности. И если это именно так, то проблемы существования локальной цивилизации, самые глубинные причины ее возникновения, расцвета и гибели суть проблемы возникновения ее сущности - генетического кода истории. Есть генетический код истории - есть сущность как основа существования локальной цивилизации; есть сущность - есть существование, существование самой локальной цивилизации. Это в новой связи и по-новому, в новых аспектах ставит вопрос о роли духовных основ истории в самой истории, в данном случае в становлении, развитии и прехождении локальных цивилизаций в истории, вопрос о конечных причинах всего этого, действующих в истории и изменяющих историю как историю локальных цивилизаций.

Человек живет природой. Это абсолютный факт. Для того чтобы жить в истории и историей, он предварительно должен жить в природе и природой многообразными и многосложными обменными процессами веществом, энергией и информацией с окружающей его природой. При этом преобразовывать природу, находиться в перманентном процессе преобразования всех обменных процессов веществом, энергией и информацией, их антропологизации и приспособления к целям и задачам сохранения и развития основ своего существования как человека. Ведь человек, в отличие от всего живого, изначально не имел природы в качестве нечто адекватного условиям, целям и задачам своего существования и развития.

Вот почему перед человеком всегда стояла и вечно будет стоять задача изменения природы, ее преобразования в направлении тотальной антропологизации, наделения свойствами, связями и отношениями, которые а таком измененном виде могут стать основой существования вечно изменяющегося человека. Именно в этом процессе вечного изменения себя природой и природы собой человек утверждает и развивает себя как человека, свою истинно человеческую сущность. Остановить этот процесс взаимоизменения человека природой и природы человеком значит остановить само бытие человека как человека, значит убить в нем то, что, собственно, и делает его человеком.

Человек живет историей. И это абсолютный факт. Все человеческое в человеке родом из прошлого. То, чем человек в себе обязан прошлому, абсолютно превосходит то, чем человек в себе обязан современности. Настоящее, обладая абсолютной полнотой и интенсивностью бытия, обладает ими в той мере, в какой аккумулирует в себе прошлое, в какой опосредует свое бытие бытием прошлого. Чем больше и глубже оно вовлекается в бытие настоящего, тем оно богаче, тем более выраженным оказывается его бытие, с большей полнотой и интенсивностью проживается человеком. Выйти из этой зависимости человек не может, не перестав быть человеком, не перестав просто быть. История формирует весь мир объективности человека, над которым никто, даже сам Бог не властен, ибо этот мир уже никому не принадлежит, так как принадлежит только прошлому. А в нем, как в совершившемся бытии, в котором уже все принадлежит ставшей реальности, человек ничего не может изменить.

Именно этот мир объективной и ставшей реальности и определяет то, в каком мире настоящего живет человек, какое прошлое, какую историю он наследует от предшествующих поколений, какой историей он живет. И он не может жить как угодно, потому что он не может жить какой угодно историей, а только той, которая состоялась и лежит в основе его реальности как человека. И чем больше человек живет историей в себе, тем больше он живет в истории, а чем больше он живет в истории, тем больше он утверждает себя как человека, развивает в себе и для себя свою подлинно человеческую сущность.

Человек живет обществом, социумом. И это тоже абсолютный факт, как и то, что только в обществе, только через систему общественных отношений отношений к природе, обществу - другому человеку, самому себе человек находит себя как человека, свою сущность, присваивает и реализует ее всесторонним и адекватным образом. Социум - это не просто то, что находится вне человека, образуя внешние, социальные условия его бытия, это само бытие, бытие его сущности, которое, если и может состояться, то только в социуме, только в системе общественных отношений и только в качестве такого бытия и такой сущности, каким является бытие и сущность социума. Существуя во всем, что есть в социуме и что есть сам социум, во всем, что было или есть предмет, средство или результат человеческой деятельности, сущность человека вместе с тем именно в системе общественных отношений человека ко всему сущему находит наиболее адекватную форму для своего бытия, в частности, форму абсолютной изменчивости для своей абсолютной активности. Вот почему сущность человека не просто тождественна своему бытию, бытию социума, а именно системе общественных отношений социума, тому, что наиболее адекватно и концентрированно выражает ее бытие.

При этом человек - единственный феномен среди всего сущего, который не рождается со своей сущностью. Он ее находит в той системе общественных отношений, которую он застает после своего рождения и которую он делает своей, превращая ее в пространство социализации - обретения, развития и утверждения своей сущности. В этом смысле для человека жить социумом значит больше, чем просто жить, существовать, это значит быть человеком, существовать в качестве человека. Для него пространство социума, общественных отношений становится пространством бытия его сущности, основ его бытия и в природе, и в истории. И чем больше он живет в этом пространстве и этим пространством, тем больше он живет своей сущностью, тем больше развивает и утверждает себя как человека. Только так, только через изменение своих общественных отношений, через развитие своих отношений со всем сущим человек изменяет и развивает свою сущность как человека.

Наконец, человек живет культурой. И это больше, чем абсолютный факт, ибо для того, чтобы жить природой, историей, социумом, необходимо жить культурой - как специфическим, только человеку присущим способом бытия посредством преобразовательной деятельности и всей совокупности ее результатов. Именно в культуре, посредством культурных форм бытия все - и социум, и история, и природа обретают свое бытие для человека, становятся его бытием. Все сущее существует либо как природа, либо как культура, либо как природное, либо как культурное бытие. При этом, не важно обретает ли культура материальное или духовное, предметное или личностное бытие, важно совершенно другое - оно становится бытием для человека, его бытием лишь только постольку, поскольку оно становится бытием культуры. Нечто не существует для человека и в самом человеке до тех пор, пока оно не обретает статус бытия культуры, не становится элементом культурного бытия. В этом процессе культура живет природой, вечным и тотальным превращением ее в культуру. И это входит в сущность ее бытия.

Как культура, она живет всем сущим, вечным превращением всего в Универсуме и самого Универсума в универсум человеческой культуры. К этому стремится не только культура, но и сам Универсум. Все сущее стремится к культуре, воплотиться в культурные формы бытия, ибо для него эта перспектива является перспективой развития, обретения качественно новых свойств, связей и отношений, новых, антропологически обусловленных смыслов бытия. Поэтому в стремлении культуры превратить Универсум вне себя в Универсум в себе встречаются тенденции развития не только культуры, но и самого Универсума. В связи с этим человек, живя культурой, начинает жить всем Универсумом, всей системой его сущностей, самой его субстанциальностью. И чем больше человек живет культурой, тем больше начинает жить всем сущим, Универсумом, его субстанциальностью субстанциализируется, а чем больше субстанциализируется, тем больше становится человеком, развивает свою человеческую сущность. Так благодаря культуре масштаб человеческого в человеке теряется в бесконечности Универсума, больше того, в его субстанциальных глубинах.

Но все это - природа, история, социум, культура, сам Универсум, его субстанциальность начинают жить в человеке лишь только постольку, поскольку начинают жить в его душе и, прежде всего, в сознании. Все сущее начинает жить в человеке и, соответственно, человек начинает жить им лишь только посредством сознания, лишь после того, как оно становится фактом его сознания, состоянием его души. В этом фундаментальная специфика человеческого способа бытия в мире: прежде чем стать человеческим, оно должно стать бытием его духа, и чем больше оно становится бытием его духа, тем больше оно становится человеческим. Всякое нечто становится бытием человека, в человеке и для него лишь в той связи и мере, в какой становится бытием его сознания.

Душа - точка пересечения в Универсуме всего Универсума, концентрации всего сущего. Она стремится стать всем, воплотить в себе все, весь Универсум - все, что есть в Универсуме и что есть сам Универсум. Это своеобразный магический кристалл, в котором происходит тотальное удвоение мира: мир вне человека становится еще и миром внутри него. В итоге человек постоянно имеет дело с двумя тотальными реальностями - с миром вне себя и с миром внутри себя. При этом последний не просто простое отражение первого, а его отражение-преобразование и не просто материального в идеальное, объективного в субъективное, предметного в личностное, а отражение-преобразование всего нечеловеческого в мире в мир человечески центрированный и обусловленный, центрированный и обусловленный сущностью человека, его высшими ценностями, целями и смыслами бытия. И мир допускает такое, так как в основе своей сам оказывается антропологически центрированным на порождение человека в качестве универсального фактора собственного саморазвития, на ассимиляцию всех форм его активности, на то, чтобы стать миром его истории, его социума, его культуры, его духовности миром его души.

Таким образом, в душе человека происходит не просто отражение мира, не просто его удвоение, а его тотальная антропологизация - наделение свойствами, связями и отношениями человеческой сущности. В итоге в душе человека мир одухотворяется, он становится тем, чем он потенциально готов быть, но становится таковым лишь в душе человека, лишь в связи и на ее основе, на основе огромной работы человеческой души. Он становится миром истины и лжи, правды и неправды жизни, добра и зла, прекрасного и безобразного, любви и ненависти, воли и безволия, трагического и комического, страха и бесстрашия, гордости и низости, святого и грешного, совершенного и несовершенного, свободы и несвободы, он становится миром счастья, страдания, боли, слез, самопожертвования, сострадания, смеха, просто безразличия... он становится миром человеческих ценностей и страстей, целей и смыслов бытия - миром духовных оснований бытия человека в Универсуме.

Так из безосновного бытия, не имеющего подлинно человеческих оснований в мире, оно превращается в бытие, имеющее основание, и не где-нибудь, а в собственной душе человека. Как природное существо, человек имеет основания в мире - природные и в этом он неотличим от всего сущего. Но как человеческое существо, человек имеет основания в мире лишь в той связи и мере, в какой имеет их в основаниях своей души. Только обретя основания своего бытия в бытии своей души, бытие человека превращается из безосновного в имеющее основание, превращается в собственно человеческое бытие.

Это обстоятельство имеет принципиальное значение: человек, как природное существо, живет природой, но как человек, как надприродное существо, живет душой и тем больше становится человеком, чем больше живет душой. Поэтому ему для своего бытия недостаточно природных оснований бытия, ему необходимы и иные, те, которые он создает сам в основах своей души. Он находит их во всем сущем, но только в той связи, в какой оно становится состоянием его души, в какой антропологизируется и одухотворяется. В этом смысле человек живет природой, историей, социумом, культурой, Универсумом, его субстанциальностью - всем сущим для того, чтобы обрести собственные основания бытия в основах своей души. Весьма симптоматично, что они обнаруживаются в основах бытия всего сущего.

Человек - парадоксальный феномен, обретающий собственные основания бытия в мире в основах своей души через превращение в них основ всего мира. Весьма симптоматично и другое - именно духовные основания бытия человека в мире, в свою очередь, и есть те основы, позволяющие ему жить всем сущим природой, историей, социумом, культурой, всем Универсумом, самой его субстанциальностью, так как позволяют человеку всякий раз обрести такую форму духовности, создать такие основания бытия в мире в основах своей души, которые оказываются созвучными объективной диалектике мира, новым свойствам, связям и отношениям осваиваемой реальности.

Духовные основы истории в основах человеческой души - это та абсолютно подвижная основа бытия человека в мире, которая позволяет ему постоянно находиться в состоянии вечного изменения себя Универсумом и Универсума собой, достигать адекватности миру через изменение состояний своего сознания, менять через изменение своей души себя и основы своего бытия в мире. Человек должен соответствовать тому, что он познает и преобразует, что он вовлекает в пространство своего бытия, и он соответствует ему, изменяя духовные основы своего бытия в мире в основах своей души: свои представления о мире; иерархию ценностей, целей и смыслы своего бытия; основания и символы Веры; парадигмы мышления и стереотипы поведения; принципы своих отношений к природе, обществу - другому человеку, самому себе.

Именно через изменения во всем этом и всего этого человек меняет себя, свой способ бытия в мире, свое отношение к миру, свое поведение в нем и на этой основе становится созвучным миру, адекватным тем новым его реальностям, которые вовлекаются им в пространство своего бытия. Нельзя изменить мир, нельзя стать вровень с ним, адекватным ему, не изменяя сознания, духовных основ истории в основах души человека. Без новых форм духовности не может быть новой социальности, нового отношения к миру, новых способов бытия в нем, ибо все это становится реальностью только как результат объективации новых форм духовности, новых состояний сознания, новых духовных основ истории в основах человеческой души.

Итак, когда речь заходит о генетическом коде истории - духовных основах истории в основах человеческой души, то речь действительно заходит о действительных основах истории и не каких-нибудь, а духовных, и не где-нибудь, а в основах человеческой души. Душа человека и, прежде всего, его сознание есть место и способ бытия в человеке всего сущего. Всякое нечто, прежде чем стать фактом исторической реальности, должно стать и становится фактом духовной реальности, фактом человеческого сознания. Если оно не становится таковым, не опосредуется сознанием, то оно не может стать исторической реальностью вообще, фактом исторического бытия. Справедливость сказанного не отменяет реальности и в бытии истории, и в бытии человека массы неосознаваемых феноменов. Но они не определяют ни бытие человека, ни бытие истории.

Именно в сознании человека не просто все сущее, но его основы превращаются в основы бытия человека. Больше того, обогащаясь человеческой сущностью, приобретая человеческое измерение, они становятся духовными основами бытия человека, его истории, духовными ориентирами и поводырями, как в мире природы, так и в своем собственном, социальном. В своем бытии в мире человек опирается не просто на потребности своего тела, своего природного бытия, но и на потребности своей души, своего социокультурного бытия, а потому в формах своей активности объективирует нечто больше, чем витальные потребности, он объективирует мир своих представлений о мире, свои ценности, цели и смыслы бытия, все то, чего бы не было в бытии без форм его активности как человека, без его души. Она становится основой его бытия в мире, а мир становится пространством объективации ее содержания, он антропологизируется и одухотворяется человеческой душой. Меняются представления о мире, основные ценности, цели и смыслы бытия человека, основания и символы его Веры, меняется мир, в котором живет человек, меняется сам человек, ибо меняется то, на основе чего и что, собственно, объективирует человек в мире. Мир меняется на основе новых духовных оснований истории в основах человеческой души, на основе их изменения, как основ бытия его души.

При этом совершенно не важно, что духовные основы истории, душа человека живут природой, историей, социумом, культурой, Универсумом, его субстанциальностью, и в этом смысле определяются ими. Важно другое - живя и определяя себя всем этим, человек живет и определяет себя всем этим для того, чтобы обрести собственный мир, собственные основы в мире - духовные основы своего бытия в мире в основах своей души и для того, чтобы определять мир исходя из этих основ, антропологизировать и одухотворять его, превращая в часть своего бытия. В этих процессах, чем больше человек живет и определяет свое бытие бытием всего сущего, его субстанциальностью, тем больше одухотворяется, тем больше и глубже, субстанциальнее становится его духовный мир - духовные основания его бытия в мире в основах его души. А чем больше он обретает и развивает собственные духовные основы в мире, тем больше он определяет ими бытие самого мира, тем больше и с большей субстанциальной глубиной он его антропологизирует и одухотворяет. Но чем больше антропологизирует и одухотворяет мир вне себя, чем больше и с большей глубиной вторгается в него, тем больше и с большей глубиной начинает жить им, определять свое бытие бытием всего сущего в его новых свойствах, связях и отношениях, ранее недоступных для человека. А это завершается тем, чем начиналось,- новыми прорывами в одухотворении и субстанциализации духовных основ своего бытия в мире в основах своей души.

Круг замыкается, и он замыкается на духовных основах истории в основах человеческой души, играющих совершенно особую роль в основаниях бытия человека в мире. Именно в них, в их способности к вечной изменчивости человек обретает неиссякаемый источник своего вечного очеловечивания, вечного прогресса как человека, своего становления себя Универсумом и Универсума собой. И это обстоятельство актуализирует итоговый вывод, касающийся духовных основ истории в основах человеческой души и имеющий особое значение для понимания генезиса локальной цивилизации, причин ее возникновения и прехождения в истории.

Речь идет о том, что духовные основы истории в основах человеческой души есть основы бытия человека в мире с абсолютным потенциалом изменчивости и на базе этого с абсолютным потенциалом адекватности миру. Они есть то, что позволяет человеку всякий новый раз принимать новые формы духовного бытия в мире, так преобразовывать духовные основы истории в основах человеческой души, наделять их такими ценностями, целями и смыслами бытия, основаниями и символами Веры, которые позволяют ему менять форму своей социальности, своего отношения ко всему сущему, выходить на новые способы поведения и бытия в мире, к новым способам освоения, антропологизации и одухотворения мира в ранее недоступных для себя формах его реальности.

Человек меняет формы своей социальности на основе изменения форм своей духовности и, наоборот, формы своей духовности на основе изменения форм своей социальности, ибо социальность есть не что иное, как объективированная духовность, а духовность - субъективированная и одухотворенная социальность и, сверх того, всего сущего. В этом смысле духовность такова, какова социальность, а социальность такова, какова духовность, и иного здесь не дано, так как они - суть зеркальное отражение друг друга и одной и той же реальности - реальности человека, его сущности, ее становления в истории, реальности Универсума, его субстанциальности, их антропологизации и одухотворения человеком.

Но в данном случае важна не взаимосвязь духовности и социальности, а тот факт, что определенный тип духовности порождает определенный тип социальности. А потому и распад социальности начинается с распада души. Важно то, что в новую стадию своего исторического развития человек входит не сам по себе, а всегда духовно вооруженным и просветленным, вооруженным и просветленным на основе и посредством новых форм духовности, новых идей и представлений о себе, истории и мире, с новыми идеалами, ценностями и смыслами бытия, с новыми символами Веры, с новыми Богами в своей душе. Новая история это всегда новое состояние человеческой души, и если его нет, то не будет и новой истории, просто нечего будет объективировать в истории.

Духовные основы истории в основах человеческой души предстают аккумулирующими началами истории, концентрирующими в себе все основные ее итоги, весь потенциал ее изменчивости, который превращается человеком в потенциал своего вечного духовного обновления, становления себя историей и истории собой. Человек и его история неисчерпаемы лишь в той связи и мере, в какой неисчерпаема его духовность, его способность превращать основания всего сущего в духовные основы своего бытия, в какой мере он оказывается в состоянии дать духовный ответ на любой вызов истории, больше того, вызов всего сущего. Имея опору в духе, и человек, и его история могут быть уничтожены, но никогда не могут быть побеждены.

Вот почему история существует лишь до тех пор, пока она сохраняет свои духовные основы в основах человеческой души и, главное, пока оказывается в состоянии быть источником новых форм духовности. Потенциал исторического развития сохраняется до тех пор, пока сохраняется потенциал духовности, пока сохраняется потенциал духовного перерождения, адекватного духовного ответа на вызовы истории и природы. Только дух, только способность к изменению духовных основ истории в основах человеческой души - вот что может вооружить человека в истории, поставить его вровень с историей, дать ему мотивы, цели, ценности и смыслы не только для того, чтобы быть, но и быть человеком, не только для того, чтобы выживать в истории, но и для того, чтобы побеждать в ней - всякий раз быть вровень, адекватным объективной диалектике мира.

Эта адекватность достигается только на основе новых форм духовности. Только они превращают пространство истории в пространство новых смыслов, целей и ценностей бытия, в пространство новой истории. Вот почему вопрос о бытии или небытии духовных основ истории в основах человеческой души, вопрос о способности истории на их основе порождать новые формы духовности превращается в вопрос о бытии или небытии самой истории, в вопрос о том, будет ли история с будущим или останется без него, то есть перестанет просто быть.

Все это приобретает особую актуальность в контексте анализа генезиса локальной цивилизации, причин ее возникновения, развития и гибели. В свете всего изложенного их нетрудно связать с процессами возникновения, развития и гибели генетического кода истории, основ его локальной разновидности. Среди прочих причин, обусловленных конкретностью условий, обстоятельств времени и места, возникновение локальной цивилизации, основ ее локальности - генетического кода истории - это интеграция в единый процесс цивилизациогенеза социо-культуро-этногенеза. Уже в этой связи и на этой основе начинают действовать разные этносы, культуры и социумы. Результат интеграции такого многообразия предрешен - многообразие самих способов интеграции и, соответственно, самих локальных цивилизаций, их оснований генетического кода истории.

Он не может быть одним и тем же у всего человечества, так как одни и те же силы природы, вовлекаемые в пространство исторического бытия человека, в разных географических условиях, при разных исторических обстоятельствах, у разных этносов порождают разное отношение к ним. Они по-разному переживаются и осмысливаются, порождая разную систему ценностей и жизненных ориентаций, разное понимание человека, его целей и смыслов бытия, разных Богов и символы Веры - разные представления обо всем, что допускает различие. На базе всего этого формируются разные архетипы социальности, культуры, духовности, разные способы их проживания в истории и самой истории - формируются разные генетические коды истории - духовные основы истории в основах человеческой души. Потенциал социокультурного развития используется как потенциал различия, а не унификации и в этом проявляется действие одного из фундаментальных законов истории: разные этнокультурные общности не могут находиться в одном и том же цивилизационном состоянии, иметь тождественные формы социальности, культуры, духовности, сам способ их объективации в истории, не рискуя сохранением основ своего бытия в истории в качестве этнокультурной общности.

Этот закон - проявление более общего принципа цивилизационного запрета на социокультурное тождество в способах и результатах социального, культурного и духовного творчества и бытия в истории. Одни и те же силы природы, вовлекаемые в пространство исторического бытия человека, не могут одновременно находиться в одном и том же социокультурном состоянии, не могут осваиваться одними и теми же способами и существовать в одних и тех же формах социального, культурного и духовного бытия, ибо не могут быть носителями одних и тех же ценностей и смыслов бытия. Всякий раз находится свое отношение к этим силам, свой особый способ их освоения, антропологизации и одухотворения, своя форма для их социального, культурного и духовного воплощения и бытия, так как всякий раз в них обнаруживают свои и инаковые ценности и смыслы бытия. И это обусловлено не только тем, что сами силы природы допускают многообразие своей социокультурной интерпретации, своего духовного перевоплощения и бытия, но и, прежде всего, самой сущностью процессов антропологизации и одухотворения мира.

Вовлекая мир в пространство своего бытия, человек реализует к нему свое отношение, ищет и находит в нем не только и не просто силы природы, но и их глубинные смыслы, то, чем они являются не сами по себе, а лишь в своем отношении к человеку, его социальности, культуре и духовности - их сокровенные социальные, культурные и духовные смыслы бытия. В своем отношении ко всему сущему человек реализует отношение смыслопорождения, которое в силу неисчерпаемости феномена человека, его сущности, неизбежно воплощается в разной системе ценностей и смыслов бытия. Сущность человека, даже на базе одних и тех же сил природы, одной и той же сущности бытия не может существовать в пространстве одних и тех же ценностей и смыслов бытия. Это просто противоречило бы сущности человека, ее неисчерпаемости, а потому в процессе антропологизации и одухотворения даже одних и тех же сил природы она, как сущность человека, реализует себя во множестве ценностей и смыслов бытия и на этой основе во множестве стереотипов поведения и способов бытия в мире.

Так, один и тот же феномен человеческой смерти порождает колоссальное многообразие ценностно-смысловых оттенков в его восприятии, переживании, в понимании его смысла и места в человеческом бытии в зависимости от ценностно-смысловых оттенков в восприятии и понимании природы человеческой телесности, соотношения тела, духа и души, соотношения жизни и смерти, в зависимости от интерпретации жизни после смерти, от интерпретации конечных смыслов самой жизни и т.д. В зависимости от всего этого и многого другого формируется разное отношение к самим телесным остаткам человека: в одних случаях их пытаются спасти от тлена, бальзамируют для того, чтобы умерший мог воспользоваться своим телом после акта воскрешения; в других - сжигают, дабы быстрей освободить бессмертную душу от бренных телесных остатков, от тела как темницы духа для последующей реинкарнации души; в-третьих предают земле, в-четвертых - воде, в-пятых - оставляют их на съедение хищникам, в-шестых - вообще оставляют без внимания. Для одних смерть - это страдание, для других как раз освобождение от страданий; для одних она конец всякого бытия, для других - только начало обретения подлинного бытия; для одних - цель бытия, для других - рядовое событие в цепи бесконечных перевоплощений души; для одних смерть придает ценность и смысл человеческому бытию, для других - событие, которое обесценивает и обессмысливает всякую жизнь?

Все это различия в ценностных и смысловых измерениях человеческого бытия по поводу только одного феномена - смерти. Они дополняются множеством других по поводу других феноменов человеческого бытия. В итоге мы имеем внушительные социокультурные спецификации, то многообразие истории, которое уходит в ее основы, формируя архетипы социальности, культуры, духовности генетический код истории - духовные основы истории в основах человеческой души. Этими основами одна локальная цивилизация не только отличается от другой, это не главное, этими основами живет всякая локальная цивилизация и живет как самыми глубинными основаниями своего бытия, которые не предают и не переживают в истории, ибо с ними и во имя их умирают в истории. Далее, в процессе исторического развития цивилизационные различия углубляются, усиливаются и обрастают новыми, в частности, за счет цивилизационных заимствований, которые, с одной стороны, сближают локальные цивилизации друг с другом, с другой - усиливают процессы цивилизационной спецификации и сосредоточения своего исторического бытия на своих цивилизационных основах.

Вместе с тем с определенного момента истории, как правило, совпадающего с периодом пространственной экспансии локальной цивилизации, наблюдаются процессы цивилизованной дивергенции генетического кода ее истории. Возникает ряд новых его национальных разновидностей, являющихся неотъемлемой частью или лишь частью тяготеющей к генетическому коду истории данной локальной цивилизации. Эти разновидности образуются не только отпочкованием от генетического кода истории его дочерних новообразований, но и присоединением к нему новых, сосуществовавших ранее рядом с ним или отпочковавшихся от генетического кода истории других локальных цивилизаций. Отличаясь по целому ряду архетипических и порой принципиальных особенностей, к примеру, даже принадлежностью к разным религиозным конфессиям, они, несмотря на это, могут и обнаруживают поразительное единство в том способе проживания истории, способе объективации в ней разных архетипов социальности, культуры, духовности, который является господствующим в пределах данной локальной цивилизации и определяет ее сущность. И это имеет далеко идущие последствия для обретения общих основ цивилизационной идентичности и вслед за этим и на этой базе цивилизационной общности как таковой.

Дело в том, что, как показывает практика истории, единство в способе проживания своей истории, своих, пусть далеко не во всем единых архетипических особенностей, оказывается достаточно мощным основанием для формирования из разных этносов единого цивилизационного субъекта - одной цивилизационной общности. Единство в способе объективации своих архетипов, не достигая сразу и до конца этнического - единства во всей системе архетипов социальности, культуры, духовности, вместе с тем достигает выраженного цивилизационного и через него продолжает формировать этническое. Цивилизационное единство в данном случае достигается раньше, чем этническое, в своих начальных формах предшествует ему. Но, в конечном счете, они оказываются взаимосвязанными между собой, ибо нельзя достичь полного, исчерпывающего цивилизационного единства, не достигая этнического, так как этнос - составная часть цивилизационного субъекта истории как этнокультурной общности. А потому, чем больше цивилизационный субъект становится единым этнически, тем больше цивилизационно.

Этническое единство усиливает в цивилизационном единство в самой системе архетипов социальности, культуры, духовности, чем и достраивает цивилизационное единство до единства в основах локальности цивилизации - в духовных основах истории, в основах человеческой души. Но оно неотделимо от единства в способе объективации архетипических особенностей и основ истории в самой истории, формирующего общий стереотип поведения в его гумилевском значении, как системы специфических стандартов поведения, с одной стороны, объединяющих людей в одну цивилизационную общность, а с другой - отличающей ее от всех остальных. С него, как мы видим, начинается цивилизационное единство, которое, в частности, через осознание общности исторической судьбы, рано или поздно, но завершается обретением всей системы цивилизационной идентичности, полным растворением в ней.

Что касается исторических перспектив национальных разновидностей цивилизационных новообразований, то их судьба может и складывается по-разному, укладываясь в несколько вариантов развития: они либо полностью ассимилируются локальной цивилизацией, растворяются в ней; либо становятся их неотъемлемой, относительно самостоятельно, но составной частью; либо через усиление процессов цивилизационной спецификации превращаются в ассоциированных членов; либо полностью выходят из исторического пространства локальной цивилизации. Какой вариант возобладает в истории дело самой истории, всей совокупности конкретных исторических обстоятельств и факторов исторического действия.

Но в любом случае нельзя не согласиться с тем, что именно процессы цивилизационного размежевания и интеграции лежат в основе всех интеграционных и дезинтеграционных процессов истории. Их нельзя ни отменить, ни переориентировать, как нельзя отменить генетический код истории, произвольно переориентировать систему архетипов социальности, культуры, духовности с одной локально цивилизационной специфики на другую. Для реальности всего этого надо совершить тотальное насилие над историей, просто перестать жить в истории и историей, а в итоге просто быть. История, все процессы интеграции и дезинтеграции в ней будут развиваться так, как будут развиваться в ней цивилизационные процессы, обусловленные цивилизационной логикой истории.

С момента возникновения генетического кода истории и на его основе локальной цивилизации вся последующая история - это история саморазвития и самораскрытия его исторического потенциала. Генезис локальной цивилизации находится полностью в пространстве основных векторов исторического развития генетического кода ее истории. Они небезальтернативны, но это альтернативы исторического развития генетического кода данной локальной цивилизации. Выход за его пределы - это путь к цивилизационной деградации, которая завершается либо уходом из истории вообще, либо уходом в другую цивилизацию, растворением в ее основах своих собственных. Поэтому историческая жизнеспособность локальной цивилизации определяется жизнеспособностью генетического кода ее истории, то есть возможностями развития духовных основ цивилизации в основах человеческой души. Это конечный источник жизненности локальной цивилизации, которая определяется развитием ее духовных начал во всех сферах человеческой деятельности.

Чем больше они одухотворяются, чем больше у локальной цивилизации возможностей для развития своих духовных начал, для переноса всех проблем своего исторического развития из внешней среды общества вовнутрь общества, в сферу духа для духовного ответа на все вызовы истории и природы, для собственного духовного обновления и роста, тем больше исторической перспективы, тем цивилизационно устойчивее становится бытие локальной цивилизации в истории. В конце концов, история есть, прежде всего, то, что составляет момент в развитии духа, и чем существеннее этот момент, тем более существенной является эпоха.

В самом деле, только в духе, в конечном счете, можно дать ответ на все вызовы природы и истории: осмыслить их, выработать новые идеи и представления о мире, обществе, человеке, построить новую иерархию ценностей и смыслов бытия, определить новые идеалы и цели общественной жизни и развития. На их основе преобразовать свою социальность, культуру, духовность, изменить отношение к природе, обществу - другому человеку, самому себе. И в таком обновленном виде стать более адекватным целям и задачам продолжения исторического прогресса.

Так, чем является европейская Реформация, как не радикальным духовным ответом на формационный вызов истории - одним из исторических вариантов духовной подготовки перехода к буржуазному обществу. В этом проявилась общая закономерность истории: для того, чтобы осуществить переход к новой общественно-экономической формации, необходимо адекватное духовное обновление общества, такое изменение духовных основ истории в основах человеческой души, которое соответствовало бы задачам освоения новых формационных качеств истории - экономических, социальных, политических. И та локальная цивилизация, чей генетический код истории не обладает потенциалом духовной достаточности для духовного обновления, соответствующего новым формационным реальностям, исторически обречена.

Таким образом, один из основных ответов на вопрос о том, в силу каких причин локальная цивилизация оказывается не в состоянии продолжить формационный прогресс истории и в этой связи свой собственный, цивилизационный сводится к признанию исчерпания исторического потенциала ее основы - генетического кода истории, духовного потенциала духовной основы истории в основах человеческой души. Локальная цивилизация существует до тех пор, пока генетический код ее истории сохраняет за собой способность быть источником новых форм духовного освоения мира в его новых свойствах, связях и отношениях, порождать новые формы духовности, новые духовные основания для новых форм социальности и культуры - для новой исторической реальности. Кризис локальной цивилизации - это кризис духовных оснований истории в основах человеческой души, кризис основ души. Внешне он проявляется как кризис идентичности - социальной, культурной, духовной, как кризис цивилизационной и исторической идентификации.

И это понятно: в обществе разрушаются архетипы социальности, культуры, духовности - все то в духовных основах локальной цивилизации, что перестало быть основой исторической и цивилизационной самодостаточности, что стало препятствием на пути достижения адекватности новым целям и задачам исторического прогресса, препятствием на пути выработки новых форм духовности, новых духовных оснований бытия. История теряет себя в истории, она теряет саму способность к духовной, а потому и исторической самодетерминации. Наступает духовный распад, а вслед за ним цивилизационный и исторический. Ему предшествует раскол в человеческой душе - эпицентр цивилизационного раскола, тягчайшая духовная смута, крах традиционной иерархии ценностей, обессмысливание основных смыслов бытия, разрушение исторических традиций, а вслед за ними исторических связей преемственности, распад всей ткани социальности, кризис трансцендентной сферы человеческого бытия, оснований и символов Веры?

Человек лишается привычных духовных оснований бытия, основ своей цивилизационной, культурной и исторической идентичности, он выталкивается из истории и в той мере, в какой история выталкивается из его души, а душа из его истории. Духовные основы истории в основах человеческой души - это последние основания бытия в истории самой истории. Если они теряются или оказываются недостаточными, человек превращается в путника: он ищет дорогу к новому Храму, к новым Землям, к новым Богам - к новой системе целей, ценностей и смыслов бытия. Он ищет новые формы духовности, новые формы идентичности в истории - он ищет новые основания своего бытия в истории, свою новую, обновленную душу. Без нее он историческое ничто.

Этот поиск осуществляется через систему исторических вызовов и ответов, абсолютно неизбежных в развитии любой локальной цивилизации, как неизбежны в их развитии и цивилизационные кризисы. Это, хотя и исключительное, в том числе и по своим масштабам историческое явление, но более чем закономерное. Ничто не может длиться вечно. Ни один генетический код истории ни одной локальной цивилизации не обладает абсолютным духовным потенциалом развития. А потому история - это всегда процесс обнаружения цивилизационной ограниченности и исторической недостаточности локальной цивилизации, это рано или поздно, но вызов основам ее существования. И он бывает троякого происхождения. Его источники находятся либо в отношениях локальной цивилизации с природой; либо в отношениях со своими собственными цивилизационными основами бытия в истории; либо в отношениях с другими локальными цивилизациями.

Это, соответственно, вызовы, связанные с потребностями освоения новых сил природы, их вовлечения в пространство исторического бытия, с потребностями их антропологизации и одухотворения; это вызовы, порожденные цивилизационной и исторической недостаточностью локальной цивилизации, ее внутренними противоречиями, исчерпанием ее духовного и исторического потенциала развития; это вызовы отношений исторической конкуренции с другими локальными цивилизациями. Поскольку исторические вызовы носят глубоко индивидуальный и конкретный характер, то и ответы на них приобретают аналогичный характер, что в итоге завершается усилением локальности цивилизации, всех специфицирующих ее особенностей.

Но неизменным остается общий алгоритм обретения локальной цивилизацией ответов на вызовы истории. Их стержень один и тот же - реализация локальной цивилизацией потенциала своей духовности, саморазвитие своей основы генетического кода истории. Только так, только на основе саморазвития духовных основ своего бытия в истории локальная цивилизация может прорваться к новым формам своего духовного бытия, дать адекватный духовный ответ на вызовы природы и истории. И как показывает опыт истории, история знает два основных способа цивилизационной модернизации, обретения локальной цивилизацией своих новых цивилизационных основ: через саморазвитие собственных основ, собственного генетического кода истории без существенных цивилизационных заимствований и скрещиваний с основами локальности других цивилизаций и культур; через такое же саморазвитие, но за счет радикальных цивилизационных заимствований и скрещиваний с генетическими кодами истории иных локальных цивилизаций и культур.

И в том и в другом случае речь не идет о преодолении генетического кода истории локальной цивилизации, ибо это станет уже не историческим развитием, а историческим прехождением локальной цивилизации. Речь идет именно о ее развитии и, следовательно, о цивилизационной модернизации одного и того же генетического кода истории одной и той же локальной цивилизации, о новых духовных основах в основах человеческой души, обретаемых на базе саморазвития одного и того же генетического кода истории только с разной степенью цивилизационных заимствований.

И надо признать, что большая часть локальных цивилизаций возникли и развиваются за счет цивилизационных скрещиваний и заимствований. В этом отношении весьма показательным является опыт исторического развития европейской и российской цивилизации. Между ними много общего: обе являются христианскими, обе возникли в результате исторических и цивилизационных синтезов варварского мира с позднеантичной цивилизацией и культурой, обе имеют общий цивилизационный источник в цивилизации и культуре Древней Греции. Исторический и цивилизационный корень обеих цивилизаций один и тот же - Древняя Греция и позднеантичное христианство. Соответственно, их генетический код истории имеет много и принципиально общего, ибо формировался из одних и тех же культурных и духовных источников на основе и посредством обширных цивилизационных заимствований и скрещиваний. Но вместе с тем есть и принципиальные различия в их генезисе, предопределившие различия между ними цивилизационного масштаба - как различия между Европой и Россией.

Загрузка...