Праматерь

Глава 18 Первая Праматерь. Часть 2. Рождение

Свет принёс с собой единство, много странных огоньков — зелёные, пурпурные, жёлтые — все они почему-то были мне близки. От них шла забота и намерение защищать. Хм, зачем мне защита, и кто я вообще? Странно, разум чувствовал заботу от странных огоньков, но иногда огоньки тухли. Их пожирали красные огоньки. Меня это злит. Почему?

Странное место, похожее на скорлупу.

Вот разом потухло много огоньков, что дарили мне заботу, с этим чувством пришли боль и ярость. Такое ощущение, что часть меня убили. Нужно выбраться отсюда и посмотреть, что это за огоньки. Странно, я помню себя человеком и необычной личинкой, но не помню кто я. То один, то другой огонёк тух, пожираемый красными, это злило каждый раз всё сильнее. Хотелось выбраться из ранее такого уютного места, ставшего нынче тесным и неуютным.

Вот сеточка трещин на тесных стенках становится всё более обширной. Скоро я выйду наружу и увижу, что же это за огоньки, которые у меня забирает красное пламя. И это пламя нужно погасить. Наконец, стенки начали рушиться. С падением стен меня окунуло в море эмоций и чувств, исходящих от моих огоньков. Они — часть меня, а их кто-то поглощает.

Гнев и ярость переполнили меня. Не в силах сдерживать свой гнев, я издала странный вопль, в который вложила всю свою ненависть и злобу на тех, кто забирал моё. Вопль — и выпущенная с ним энергия, что ранее переполняла меня, помогла немножко прийти в себя. Странные телесные ощущения. Я уверена, что раньше у меня было другое тело, непривычно. Пару секунд я привыкала к новым конечностям, но вновь в сознание впились иглы от новых потухших огоньков. Боль от потери некой части себя вновь вернула гнев и злость. Моё трогать нельзя!

Стоило мне пожелать оказаться рядом с противными красными огоньками, которые забирают мои огоньки, как всё моё тело на мгновение заполонил фиолетовый туман. Я сделала шаг и вышла из тумана уже в другом месте, посреди свары странных существ, что в ярости рвали друг друга. Все они двигались очень медленно.

Вот одна странная особь, похожая на льва, кинулась на тройку существ, похожих на рептилий, что пытались загрызть необычное четырёхногое существо с полупрозрачно-розовым телом и разорвать подобие металлической брони на её теле. Израненный лев сшиб своим телом двоих, третьему же впился в шею. Двое отброшенных, забыв о раненной ими жертве, ринулись на странного льва, разрывая его в клочья. Интересно, кто такие львы? И только я попыталась вспомнить, как выглядят лев, на которого был похож данный образец фауны, как странный лев умер, а его смерть принесла мне боль и злость. Приглядевшись, я заметила жёлтую дымку с редкими зелёными всполохами, что тухла на убитом льве. Перевела взгляд на спасённое существо и увидела, как то покрывает зелёное свечение. Значит, те огоньки, что я ощущала в непонятной «скорлупе» — живые существа, а те, кто убили льва — это злые красные. Переведя в очередной раз свой взор в сторону тройки рептилий, уже нёсшихся к раненому существу, заметила исходящие красные всполохи от их тел.

Гнев. Мой огонёк, не дам!

Я переместилась к той, что испускала тёплый свет, и накрыла её своим телом. Приготовилась встречать рептилий, которые собирались лишить меня моего огонька. Моё тело, видно, лучше знало, как ему поступить. Пока я соображала, как же мне с ними расправиться, из-за спины выстрелили два длинных когтя, насаживая нёсшиеся на меня тушки. Не успела выдрать длинные когти, оказавшиеся моими своеобразными дополнительными конечностями, как сбоку на меня прыгнула очередная тварь. Даже двигаясь столь медленно для моего восприятия, тушка врага готова была уже впиться в моё тело. Всё, что я успевала сделать — выставить одну из своих лап. Но стоило мне навести лапу в сторону летящего ко мне врага в надежде прикрыть уязвимую шею, как тварь застыла в воздухе. Тварюшка махала своими лапками, стараясь добраться до меня, но зависла на месте и ничего не могла поделать.

И тут вновь пришла боль от погасших огоньков. Гнев начал расти, а в махающую лапками в воздухе рептилию с моей ладони выстрелил тугой жгут молний, что не только её испепелил, но и пройдя сквозь ту, прожёг целую просеку среди наступающих на нас тварей. На исходе пути луч молний произвёл сильный взрыв в толпе вражеских особей.

Поняв, что моё тело, похоже, знает лучше меня, как ему следует действовать, начала уступать контроль своим инстинктам, окунаясь в ярость и злобу.

Ярость захлестнула мой разум. Вот я вынырнула из туманной дымки в толпе наступающих тварей, а в следующий миг во все стороны от моего тела пошла волна, выжигающая всё, с чем соприкасалась.

Взор мигнул, переключившись, теперь на краю зрения видны только огоньки: свои — тёплые, которым нужна помощь, и красная мерзость, что отнимает моё.

Я рвала когтями чужую плоть, испускала из когтей своих длинных конечностей лучи, которые обращали всё в лёд. С моих рук срывались испепеляющие жгуты молний. Я мерцала в хлопках и дымке средь моря красного огня. Моё тело горело, не давая никому дотронуться до него. Вот особо крупная особь, бившаяся в моих лапах, постепенно сгорая, была залита потоком кислоты из моей пасти.

Краем глаза замечаю тёплый огонёк, которого повалили, и пытаются перегрызть странную палку, выставленную на пути у красного и мешающую вцепиться в тело моего огонька. Моё тело испустило веер дротиков, которые снесли рептилию с моего огонька. Переместившись к огоньку, заметила, что его свет слабеет. Моё тело и здесь всё сделало самостоятельно. В основных лапах быстро образовался розовый сгусток, в коем я чуть не утопила свой огонёк. Но попавшая на огонёк слизь быстро вернула ему яркость.

Огонёк не хотел уходить и прятаться. Он пошёл за мной, стараясь не отстать, начал помогать уничтожать красных. Собиралось всё больше следовавших за мной огоньков.

Снова и снова я рвала, кусалась, метала молнии, огонь и холод, испускала дротики, плевалась кислотой. Всё больше огоньков собирались за мной. Моё тело рвало всех встреченных врагов. Я грызла и впивалась в тела врагов, поглощая и уничтожая их суть!

В один момент рядом со мной появилась та, от который исходил свет, подобный моему, и меня накрыло счастьем, радостью и заботой. Со временем похожих на меня становилось больше. В один момент, полностью отдавшись свету, я слилась с ним, стала единой с огоньками. Я была здесь и одновременно в каждом огоньке, стало легче помогать своим, делиться энергией. Похожие на меня огоньки не отставали, двигаясь со мной. Везде стоял шум, всё вокруг казалось частью меня. Даже странные пирамиды отзывались на мой зов, помогая мне разить врага.

Со временем приходили воспоминания и понимание происходящего. Огоньки принимали ранее знакомые очертания, всплывало знание, кто они такие. Похожие на меня — это моя дочь и внучки, с которыми мы сейчас рвём в клочья вражеских особей, ведя за собой других наших детей.

Стоило мне осознать, что гаснущие огоньки являются моими потомками, как ярость поглотила меня полностью. У меня не было жалости к врагам, их смерть и поглощение приносили счастье.

Вот безумные, самые шумные дети верхом на железных повозках неслись в нашу сторону, стреляя на ходу и давя всех встречных.

Слева в противников врезался строй закованных в металл особей. Передние ряды кололи и рубили, из задних рядов вели стрельбу по накатывающему противнику. Вот стены пирамид открыли проходы, из которых выбегали мои дети и незамедлительно вступали в схватку с врагом. С каждой секундой нас становилось всё больше.

То тут, то там в цветастых вспышках появлялись мелкие летающие дети и призывали иллюзии и туман, закрывая взор противнику. Тем временем другие змееподобные дети мелькали тут и там, разрезая своим оружием противника. Рядом пролетел рой шаров поливая врага огнём из своих орудий. Руководила всем этим что-то пищавшая и ругающаяся мелочь верхом на одном из этих шаров, которая грозилась всех заспамить и отправить в посмертный бан. Вот розовые оттаскивали раненых, отгоняя противника молниями. Справа во врага врезались особи, ведомые странным существом, они горели жёлтым и были своими. Врезавшись в толпу врага, начали рвать когтями и кусаться, стремясь выдрать куски плоти. Все мы стремились в кровавом безумии разорвать нашего врага.

Вот в море врага начали появляться огненные цветки разрывов. Это шумные дети смогли притащить орудия и открыть огонь из тех прямой наводкой по врагу. С пирамид вели огонь по основной массе врага, стараясь не задеть своих. В один миг пирамиды испустили свет, накрывая себя и всё вокруг синеватой сетчатой плёнкой, отрезая часть противников от своих подкреплений и оставляя нас наедине. С каждым мигом мы всё сильнее прижимали оставшихся с нами врагов к ранее штурмуемой ими пирамиде.

Вдруг я почувствовала, что свет одной из моих внучек в опасности. Не глядя по сторонам, понеслась в сторону света внучки, выжигая всё, что мне мешало. Продираясь через плоть противника, удалось ворваться в коридоры штурмуемой пирамиды. Я чувствовала, как время уходит. Неслась по коридору, не замечая получаемых ран, и старалась как можно быстрее найти свой огонёк. В один миг пирамида поняла моё желание и начала прокладывать передо мной прямой коридор, раздвигая свои стены, закрывая другие проходы, давя вражеских особей и формируя из стен и пола копья, убивавшие всех на моём пути.

Ворвавшись в большое круглое помещение, увидела внучку, державшую из последних сил щит, в который долбился в безумной ярости гигантский несуразный динозавр. Выпуская молнии и дротики в урода, что посмел посягать на жизнь моей внучки, я рванула в его сторону, стремясь как можно быстрее сблизиться с этой тварью. Вовремя, ведь внучка отключилась, не выдержав напряжения.

В самый последний миг, когда я уже думала, что сейчас насажу эту тварь на свои длинные конечности, та резко развернулась ко мне и перехватила два моих длинных когтя своими лапами, не позволяя проткнуть своё тело. Тварь потянула меня на себя, дёрнув за мои когти, и попытались впиться своей пастью в моё тело. Я выстрелила серию дротиков, сдобрив потоком кислоты по раскрытой пасти, и выпустила с рук волну молний в противника. Он взревел от полученных ран и выпустил мои когти.

Тогда я запрыгнула на спину уродливому динозавру, впилась своими острыми ногами в его тело и начала рвать врага пастью. Мои острые конечности-копья мелькали со всей возможной скоростью, тыча во всё, что могли достать. Я старалась пробить передними лапами твёрдую шкуру и поджарить своего врага изнутри. Корявый динозавр не собирался подыхать, вертелся, размахивал лапами, пытаясь сбросить меня со спины.

Разом мир завертелся от удара доставшей меня лапы. Не успела я толком встать, как в мой бок влетел этот монстр, тараня меня своими рогами и насаживая на них. Он мотнул головой, отбрасывая меня в стену, тут же подскочил и нанёс пару ударов, ломая и кроша мои ноги. На инстинктах оттолкнула его волной кинетического удара.

Попробовала встать на сломанные ноги и заметила бегущую ко мне тушу. Выставив вперёд лапы и свои длинные конечности-копья, испустила из них поток молний, пытаясь если и не зажарить, то хотя бы замедлить бегущего на меня урода. Тот ревел от боли, но рвался ко мне, мои травмы не позволяли двигаться. Пол под тварью формировал колья и всаживал их в брюхо твари, мешая добраться до меня. Но чудовище пёрло под потоком молний, с каждым мигом становясь ближе.

Вот враг почти добрался до меня и уже занёс лапу, как в помещение ворвалась стая из нескольких десятков шаров. Верхом на дронах-шарах сидели цветастые мелкие либри. Когда когти противника почти достигли моего тела, меня окутал цветной туман. Миг — туман развеялся, и я оказалась рядом с телом внучки. На автомате сформировала лечебную слизь, укрывая ей внучку.

Кинула взгляд на врага. Над ним кружился рой мелких верхом на шарах. Они поливали того огнём из небольших орудий шаров, насылали разноцветный туман на рогатую морду, старались расстрелять ноги твари и грозили тому, что отдадут его подругам на биологические опыты, если он сам не сдохнет.

Вот одна шебутная направила свой шар прямо в пасть, но в последний момент расправила крылья и взмыла к потолку. Стоило монстру сомкнуть пасть, как шар взорвался, разрывая тому пасть. Мелкой посекло крылья, и она упала рядом с подыхающей тварью.

Я быстро вытянула руку и притянула раненую к себе, другой рукой формируя лечебную слизь. Как только мне удалось вытянуть мелочь из-под удара когтистой лапы, в помещении с хлопком появилось семь дымок. Израненную пасть пронзил десяток серпов, ставя финальную точку в его жизни.

Неугомонная мелочь завертелась в руках, попыталась вырваться из моей хватки, размахивая непонятным чёрным предметом.

— Ну праматерь, ну княгиня, ну пустите. Рексы мой трофей отожмут, а это я ему башку взорвала. Вот видите, я была права: джойстиком лучше управлять леталами. Ну пустите, нужно же зафоткаться для инстаграма, а то потом никто не поверит. Эй вы, брысь, это я ему башку взорвала. Я первая фоткаться с трофеем буду. А ну кыш, это мой хэдшот тварь завалил. Потому я первая, ну пустите!

Я разжала лапу, выпуская трещотку и наблюдая, как та засеменила лапками по полу, пытаясь ускорить себя ранеными крылышками. По дороге она подобрала своё оторванное крылышко, а проходя мимо снявших маскировку рексов, всучила одному из них плоское устройство, затем гордо забралась на растерзанную морду.

— Ну что стоим, смотрим? Фотай давай. Как я там, смотрюсь грозно? Ты больше снимай, больше, не бойся, в моём ПК памяти много.

Рекс молча выполнял команды. Через десяток секунд, его сменили другие либри. Ещё через десяток секунд, не переставая фоткаться, начали канючить у рексов их серпы, дабы отпилить рога и когти на трофеи и сувениры. А то потом, по их словам, припрутся биологи и утащат тушу их трофея в свои лаборатории, а у них не допросишься сувениров.

Двое рексов подошли ко мне и сообщили, что уцелевшая часть вражеской стаи убегает в сторону джунглей, а кто остались в комплексе в скором времени будут полностью уничтожены. Через пару минут ворвалась, кажется, моя дочь. Память представляла собой всё ещё беспорядочную кашу образов. Дочь с внучками при помощи биологов, кажется, быстро уложили меня и пострадавшую внучку на платформы и спустили в подземный комплекс, где нас погрузили в лечебные омуты.

Интерлюдия

Смалк

Не успела мать толком закончить своё перерождение, как снова успела пострадать, и её с одной из дочерей пришлось погружать в лечебный омут. Теперь добрую мать не поносишь в руках, она стала больше меня вдвое. Стоило матери погрузиться в лечебные воды омута, как наша связь, объединявшая нас в единый организм, затухла, делая снова нас всех отдельными личностями. Но ушедшая связь не пропала совсем, нет, она тлела в каждой особи, принося осознание, что, если потребуется, мы снова сможем разжечь огонь единства наших разумов.

Артиллерия прибавила ускорения разрозненным отступающим группам противника, подгоняя тех огнём орудий. Воздушные особи устроили свободную охоту за рассеянными силами противника. Внутри комплекса велась охота за разбежавшимися единичными целями. Нам помогал сам комплекс, передавая, где та или иная особь скрывалась в его недрах. Прорванный периметр стен активно самовосстанавливался. Ещё пара часов — и брешь полностью закроется.

Медики приступили к поиску пострадавших и сбору тел наших погибших. Попутно собирали в кучи тела вражеских особей. Время горевать придёт позже, сейчас нужно оказать помощь всем, кто в ней нуждался.

Комплекс старался восстановить себя самостоятельно. Выведенные из строя орудия, порушенные коридоры и переходы пытались затянуть свои раны.

Победа обошлась нам дорого. Из боевых особей выжило порядка полутора миллионов. Что касается основных граждан нашей расы, мы понесли самые чудовищные потери: уже насчитали порядка восьмисот тысяч, и эта цифра продолжает расти. Медики валятся с ног, пытаясь вытянуть с полей вечной охоты раненых, не давая им ступить на путь к колесу сансары. Семь моих внучек и одна из дочерей также поступили в палаты исцеления с разными травмами. Слава доброй матери, она успела спасти одну из моих дочерей, что практически привело её саму к гибели, если бы не вмешались младшие дети в лице либри.

Мелкие были самыми чувствительными из нас, они не стеснялись оплакивать погибших. Рексы хоть и не показывали своих чувств, но я чувствовала, какую необузданную печаль те испытывали каждый раз, когда находили мёртвых либри. Маленькие самые беззащитные среди нас. Они не остались в стороне, были рядом с нами и пытались помочь всем, чем только могли. Я сама видела, как тройка мелких до последнего защищала раненого мека, пока того пыталась вытянуть с того света пара медиков. И как одна за другой те отдали свои жизни, стараясь удержать противника. Как медики, поняв, что не только не успеют спасти раненого, но и чем-то помочь малышкам, накрывают себя и тела погибших последней в своей жизни пси-бурей, стремясь забрать как можно больше врагов с собою. Видела, как трое инвенторов и механикус держались до последнего, давая время отступить и перегруппироваться остальным. Как они не отступили и подорвали себя, чтобы дать своим ещё хоть пару мгновений.

Малышки либри были героями, не только потому, что спасли праматерь. Они со своими дронами были неуловимы, приходили на помощь всем, заряжали своим позитивом и бесконечной верой в нас. Даже когда врагу удалось вывести станцию управления дронами, мелкие на ходу умудрялись брать под контроль небольшое количество дронов и, управляя напрямую, снова бросаться в бой. Именно в тот момент, когда либри вышли на поле боя, чтобы реанимировать дронов, они понесли самые большие потери. Во время поисков мелкие не могли пройти мимо пострадавших или нуждающихся в помощи. В гуще сражения те, не выказывая страха, реанимировали дронов, брали тех под прямой контроль и вступали в бой.

Я впервые осознала полноценно, что такое боль утраты. После единения каждая особь ощущалась частью меня, я прекрасно чувствовала частичку себя в каждой из них. Все они мои дети в той или иной форме, так же как и дети праматери. Даже сейчас я могла ощущать затухающие огоньки, что умирали от ран посреди поля боя. Слава Зерусу, что в низших особях почти не было нашей крови, или её было ничтожное количество. Иначе я могла впасть в безумие от стольких смертей.

Александр, как и мать, также загремел в омут. Как только жив остался — не понятно. От него, по сути, осталась верхняя часть тела, и та вся разодрана.

Мы не собираемся расслабляться: как только найдем всех, кому нужна помощь, начнём скорейшее восстановление. Если враг придёт вновь, мы будем готовы. Хочешь мира — готовься к войне. Кажется, так говорила мать, и мы будем готовы.

Интерлюдия

Флот почти безумного Эрика фон Эскилен

В бескрайнем космосе на мостике «Пегаса» велось внеочередное экстренное совещание.

— Ну и где этот избалованный немецкий хер? Что там у него случилось, блядь? Капитан, что такого важного смог выжать из своей шизы этот ушлёпок? — покуривая сигару, ходил вокруг тактического стола главный техник корабля. — Какая могла произойти задница бо́льшая, чем испорченные запчасти к силовым установкам и двигателям?

— Честно говоря, мне не известно Ульф, но на вашем месте я не выражал бы так бурно свои эмоции, — ответил капитан «Пегаса», смотря на голографическую карту данного сектора космоса.

— Да мне похуй, стараниями этого дегенерата мы вошли в слепой прыжок без билета назад. Не знаю, в какие он игры играл и кто его там подставил, но нам-то от этого ни холодно, ни жарко. Этот шизик может меня вышвырнуть в открытый космос, а потом пустить себе пулю в свою сумасшедшую ёбнутую голову. Ибо без меня ни один корабль не сдвинется с места, — всё больше распалялся главный, и по сути единственный, квалифицированный техник. — Где он только набирал специалистов, в наркопритонах?

— Тем не менее, вы так же, как и я, находитесь здесь. У каждого из нас своя история, но склонен согласиться с вами, Ульф, бо́льшую часть команды я сам готов отправить в открытый космос прогуляться. Начиная с пехотинцев, — ответил капитан судна, не отвлекаясь от изучения звёздных карт и отчётов от разведывательных дронов и кораблей.

— Деньги на лечение внучки — вот моя причина. Что ты там пытаешься рассмотреть нового? Я тебе и без карт скажу, где мы находимся, Андерсон. Мы в заднице, чёрной и беспроглядной, — всё больше распалялся техник.

— Меня настораживают пустота и весьма странные планеты. Складывается такое чувство, что здесь кто-то прошёлся частой гребёнкой, высасывая все ресурсы. Ни одной пригодной для жизни планеты. Но самое странное, что нами до сих пор не найдены даже те планеты, где теоретически могла находиться жизнь, или просто приемлемые для терраформирования. И с каждой разведанной системой моя уверенность, что кто-то или что-то уничтожило любые формы жизни в этом секторе, получает всё больше косвенных подтверждений.

Не успел главный инженер судна разразиться очередной бранью, как створки дверей разошлись, впуская на мостик тройку призраков. Тройка девушек вошла в помещение и направилась к беседующим.

Юкино

Эмма

Катя

— О, дамы, ну может хоть вы скажете, что нас ожидает: у уебана закончился шнапс, а пиво протухло? Или он нам опять устроит часовую лекцию о своей великой судьбе, что породил его безумный разум? Или у мальчика кондиционер сломался, и ему стало холодно? Одно радует, я смогу вдоволь попялиться на ваши подтянутые задницы, — расплылся техник в широкой улыбке, которую не смогла скрыть пышная борода.

— Если бы не твоя важность, и то, что я могу ощущать твои эмоции и читать поверхностные мысли…

— Да, девочка, ты знаешь, я знаю, не мешай старику развлекаться. Читаешь — ну и читай, мне стесняться нечего.

— Как наши дела, капитан? Нашли что-то новое? — перевела Юкино взгляд на капитана, пытаясь прочесть того.

Но капитан, как обычно, держал свой разум монолитным. Лезть или проламывать силой она не решалась, её таланты не лежали в плоскости телепатии, хоть она и была самой сильной из четвёрки призраков.

Все они были списаны, и конец их был предрешён. Она — чей разум смог самостоятельно развить сопротивляемость к стиранию памяти. Эмма — техник с обострёнными чувствами и сумасшедшей реакцией, отказавшаяся выполнять приказы. Катя — самая молодая из них, могла усиливать свой организм до чудовищных показателей. Она убила пятёрку старших кураторов, пожелавших развлечься с ней, пока та не пришла в себя после процедуры стирания. И четвёртый — Майлз — её головная боль. Не совсем понятно, как этого маньяка не прибили на месте, по её мнению, он безумен. От него фонило кровожадностью, всех вокруг он воспринимал только как жертв.

Капитан не спешил с ответом. Юкино не могла понять, как такая личность могла ввязаться в такую авантюру и что столь образованного и компетентного человека могло заставить отправиться в эту дурно пахнущую экспедицию. Уже то, что капитан умел закрывать свой разум, и его жизненный опыт — всё это говорило о его профессиональных качествах, которые на пустом месте не образуются.

— Что-то мне подсказывает, что вы о данной ситуации знаете больше моего. Если вас интересует моё мнение, шанс того, что мы найдём искомый мир, которым так грезит наш главный идейный вдохновитель, с каждым вернувшимся разведчиком мне кажется всё менее вероятным. Данный сектор кем-то зачищен от всего живого, — ровным голосом ответил капитан судна, не отрывая немигающий взгляд от собеседницы.

Он ожидал от собеседницы пояснений, его интуиция говорила, что, в отличие от других членов экипажа, псионики что-то смогли узнать. И это заставило «золотого мальчика» выйти из запоя.

— Вы правы, наш «идейный вдохновитель», как вы его назвали, оказался прав в одном. Жизнь в данной части галактики есть, и честно говоря, встречаться с ней мне бы очень не хотелось. Особенно если ещё и сопоставить вашу информацию с тем, что мы все ощутили день назад, мне и без ваших догадок не хотелось пересекаться с данной жизнью.

— Да что вы там такого узнали, девочки, от своего колдунства, что могло так напугать призраков? Если где-то есть пригодная планета, на которой мы наконец сможем развернуть колонию, я тебя наверное огорчу, но нам придётся встретиться со всем, что бы там ни обитало. Система жизнеобеспечения, знаешь ли, без энергии не работает, а наши реакторы из-за попустительства этого бездаря работают на последнем издыхании.

— Ну вот через миг мы и узнаем. Твой любимый лидер решил нас наконец почтить своим присутствием.

Створки мостика в очередной раз открылись, пропуская пёструю процессию из десятка пехотинцев и призрака. Во главе шёл виновник всего творящегося под ручку с одной из наложниц своего гарема. Амбре от перегара и взгляд безумца не особо желанного гостя на мостике дополнял не особо опрятный вид.

— Все собрались, хорошо. Как я и предполагал, мы на верном пути. И мой путь к величию только начинается. Все, ик, будут возвышены и получат свои дивиденды, никто не будет забыт. Мы сможем упорядочить нашу вселенную…

— Слушай ты уже всех достал со своим бредом, и не пыхти своим перегаром. Что выперил свои гляделки? Я тебе уже говорил: не устраиваю — так выкинь меня в шлюз или дай своим послушным рабам команду, чтобы пристрелили старика. Ток потом можешь сам стреляться. Ха-ха, ты уже заебал со своими наркотическими приходами. Есть что по делу — пизди, а нет — так иди нахер и не мешай дядям вытаскивать твою золотую попку из дерьма, в которое мы попали по твоей вине, — Ульф выпустил дым, прерываясь на затяжку, и смотрел в гневную рожу закипающего уебана. — Что, не нравится правда-матка. Так мне похер на твою тонкую и нежную натуру нарика. Что, мечтаешь расправиться со стариком по прилёту на твою мифическую планету? Огорчу, шкет, после аварии я единственный компетентный специалист, который не только может поддерживать жизнь реакторов и двигателей, но и построить первичный комплекс колонии. А к тому моменту, как ты достанешь из криокапсул кого-то, кто смог бы меня заменить, я уже сам сдохну от старости. Вот как, блять, глава самых крупных верфей не знал, что колонизационные корабли, оказывается, не предназначены для множественных прыжков, и что, оказывается, деактивация криокапсул происходит не на кораблях, а в первичном комплексе колонии? Неуч! Андерсон, ей богу, мужик, как у тебя нервов хватает только…

— Предлагаю успокоиться и вернуться к обсуждению нашего положения. Если у вас, мистер фон Эскилен, есть сведения, которые могут помочь нашей ситуации, то прошу их озвучить. Время дорого, а наше положение ухудшается с каждым часом. Так что прошу, господа, оставить свои эмоции и обиды на будущее. В данный момент мы все в одной лодке.

— Мне много есть чего сказать, а тебе я бы посоветовал брать пример с капитана.

— Малой, я скоро разменяю седьмой десяток, мне похер. Говори, что хотел и пиздуй опохмелись, сынок. Ну или проспись.

— Вчера некоторые из нас почувствовали пси-волну, а она может исходить из нужного мне мира. И чтобы некоторые низшие могли понять, пси-волну могло испустить только живое существо, и нам как можно скорее нужно достичь эпицентра, — проговорил Эрик, а сам тем временем думал:

«Как же меня достал этот древний мешок с дерьмом, возомнивший себя незаменимым. С каждым разом мне всё сильнее хочется отдать его Майлзу. Но не время, как только появится тень возможности избавиться от этого белого необразованного старикана, я с удовольствием понаблюдаю за опытами моего друга».

Майлз

— И что нам даёт эта твоя грёбанная волна, координаты?

— Воспользуйтесь призраками, а то от них никакой пользы, кроме Майлза. Пусть вычислят эпицентр и определят координаты. Или мне прикажешь всё делать за вас? Я и так смог сделать самое главное — подать идею, как нам найти нужный мир. В отличие от ваших бесполезных поисков. Приступайте к работе, через два часа я жду доклад. И надеюсь он будет позитивный, капитан.

— Мы немедленно приступим к работе, сэр.

Развернувшись, процессия медленной походкой покинула мостик корабля.

— Бля, Андерсон, как ты, блять, можешь ему сэркать?

— Не люблю тратить время на бесполезные склоки. Если слово «сэр» позволит мне избежать траты моего времени, то не вижу в этом ничего плохого. Дамы, насколько я понимаю, это не просто новое «великое откровение» нашего благодетеля, и оно реально?

— Да, капитан. Как я уже сказала, мы и правда уловили псионный крик. И по сей день мы чувствуем остаточную волну в пространстве от него. Катя смогла сузить координаты до одного сектора. Это всё, что мы можем вам предложить.

— Лучше, чем ничего, но это весьма обширный участок космоса. Я так понимаю, что на более точные координаты нам не приходится надеяться?

— Вы правы. Возможно, подобравшись ближе к источнику крика, мы сможем задать примерное направление. Но надеяться на это особо не стоит, капитан Андерсон.

— Нихрена себе координаты… Вы хоть понимаете какая там хуева туча систем? Если верить этой железяке, то в данном секторе находится 456 звёздных систем? Причём нам ещё нужно дотуда добраться!

— Мы сможем это сделать, Ульф?

— Сделать прыжок-то сможем. Только я смогу выжать не больше трёх прыжков и то на скорости не более двадцати процентов максимальной для «Пегаса». Причём мне придётся ободрать два других крейсера, и у тех, как и у колонизаторов, останется возможность совершить по одному последнему прыжку. После этого им сразу придётся сбрасывать прыжковые двигатели, ведь те пойдут вразнос. Так что у тебя есть всего три попытки, остальным кораблям придётся дожидаться от нас точных координат и переходить в криосон. Других вариантов я не вижу.

— Мы сможем перекинуть на «Пегас» все разведывательные суда с малыми прыжковыми двигателями?

— Думаю да, но придётся отказаться почти от всего авиационного прикрытия и от части техники. Хочешь увеличить число попыток, так сказать?

— Да, стоит переместиться в центр выделенного сектора и, как и сейчас, разослать малые суда. Так у нас будет больше шансов найти пригодный мир.

— А если этого шизика не устроит найденный мир?

Капитан ничего не ответил на провокационный вопрос. Лишь перевёл взгляд на главную среди тройки адекватных призраков, приподняв правую бровь в немом вопросе.

Дождавшись почти незаметного кивка, капитан перевёл тему, задав другой интересующий его вопрос:

— Почему вас насторожил данный пси-крик?

— Он не насторожил, он нас напугал. И чтобы вы понимали, тот, кто издал этот крик, имеет чудовищный потенциал. И что бы это ни было, могу уверить, что оно разумно не меньше, чем мы с вами. Это всё, что я могу вам сказать.

— Благодарю и за это, дамы, особенно вас, мисс Катерина, за проделанную работу.

— Ну, осталось сообщить пиздюку, что нам всем придётся ложиться в криосон. На двадцати процентах мы будем лететь до этого участка космоса порядка трёх лет. Да и на подготовку с пару месяцев уйдёт. Ну, Андерсон, я пошёл работать, а те желаю удачи с психом.