Правила счастья

ГЛАВА 33

Гости ели, пили, смеялись, болтали, отгоняли случайных ос, а собаки лежали под столом и лелеяли большие надежды.

– Что-то Джуно застряла в сортире, – Одетта посмотрела на часы. – Все ли с ней в порядке?

– Курит, наверное, тайком, – улыбнулась Элли. – Заметили, она за все время ни разу не закурила? И пьет немного. Наверное, снова ударилась в здоровый образ жизни.

Джуно еще раз взглянула на полоску теста: никаких признаков порозовения. Она поднесла ее к свету: тот же самый результат. Значит, пузо, из-за которого ее платья угрожают разорваться по швам, обязано своим происхождением тем часам, которые она в одиночестве проводит за столом, а не тем, которые она провела в постели вместе с Джеем.

Никогда до этого момента она не понимала смысла выражения: «Он не знал, плакать ему или смеяться». Джина всегда без труда определялась в своих душевных позывах, конечно, предпочитая, по возможности, смеяться, а не плакать. Теперь же вздох облегчения превратился в ее груди во вздох сожаления.

– Ты дура, Джуно. Когда же ты повзрослеешь, – сказала она своему отражению.

Лидия часто ругала Джуно за то, что она живет в мире собственных фантазий и домыслов. Она говорила ей сотни раз, что мужчины не склонны искать во всем скрытый смысл, как это делают женщины. Мужчины воспринимают слова буквально, они искренно верят тому, что ты говоришь им, пока на опыте не убедятся в обратном. Лидия считала, что женщины типа Джуно пытаются интерпретировать, в свою очередь, слова мужчин, словно это некий шифр, вместо того чтобы понимать их как прямую констатацию фактов.

В очередной раз Джуно проиллюстрировала справедливость теории своей подруги. Джуно заявила Джею, что совершила ошибку, переспав с ним, вместо того чтобы честно признаться, что впервые в жизни была счастлива, переспав с ним. А он и поверил, дурак несчастный!

Когда же Джей сам сказал, что это была ошибка, она стала истолковывать его слова в соответствии со своими извращенными представлениями. Она вообразила, будто на самом деле это значит, что он потерял из-за нее голову.

Пора, пора повзрослеть. Ей уже тридцать лет. Она прекращает домысливать реальность и влюбляться. Она будет больше трудиться, строить отношения с мужчинами на принципах открытости и сотрудничества, а Джею наконец предоставит ту товарищескую поддержку, в которой он так нуждается, вместо того чтобы любоваться его глазами, его волосами, его задницей, сгорая от желания.

Скоро, гораздо скорее, чем она ожидала, ей представилась возможность применить свои правила на практике.

Выйдя из ванной, она чуть не споткнулась о Джея, который сидел на лестнице.

«Господи, я еще не готова быть взрослой и открытой, мне нужно сначала выпить и перекурить», – подумала Джуно и сказала:

– Заходи, свободно. Прости, что заставила долго ждать.

– Подожди минутку, Джуно, – он вскочил. – У тебя все в порядке? Ты немного бледновата.

– В полном порядке, – кивнула она, не глядя ему в глаза.

– Это правда?

– Правда, правда.

– Ну и хорошо. Мне нравятся твои друзья – веселый народ.

– Ты им тоже, похоже, понравился.

– Эй, Джуно! – раздался снизу голос Эйвана. – Бери свой аккордеон и присоединяйся к честной компании. Хватит там нежничать вдвоем!

– Прости его, – вздохнула Джуно. – Они все вообразили, что между нами что-то есть. Я пыталась их разубедить, но безуспешно.

– Понятно.

Раздался скрип шин по гравию и приветственный гудок.

– Триона приехала, – сказала Джуно.

– Я думаю, тебе нужно пойти встретить ее, – пожал плечами Джей.

– Да, иду. Я не беременна, – вдруг выпалила Джуно.

Его глаза сверкнули таким гневом, что она отступила.

– Я не верю тебе, – процедил он сквозь зубы. – Ты лжешь.

Он резко повернулся и пошел вниз, бросив на ходу:

– Пойду вынесу еще чесночного масла. Джуно вышла в сад. У нее возникло странное чувство, словно она персонаж, по ошибке попавший в чужую пьесу. Сейчас ей нужен только один партнер – Джей Маллиган. Триона говорила:

– На шоссе все мчатся как сумасшедшие. Я чуть не сбила какого-то чокнутого автостопщика, но, слава богу, обошлось.

Барфли заметил Одетту и толкнул Джуно в бок изо всей мочи:

– Представь меня.

– Одетта, это Барфли. Барфли, это Одетта. Уверяю, ребята, у вас нет ничего общего. Надеюсь, вы не будете скучать.

Джей бросил на Джуно уничижительный взгляд и сделал вид, что поглощен рисовым салатом.

Итак, между ними снова война, с грустью подумала Джуно. Он сумасшедший. Почему же она хочет только одного – долго-долго ехать с ним в машине подальше от галдящих друзей и заняться любовью на заднем сиденье.

Поскольку беременность миновала, Джуно взяла бутылку пива и выпила ее залпом, но не почувствовала ничего, кроме легкой тошноты. Ясно, что за остальными ей сегодня не угнаться. Она стащила у Элли сигарету, не обращая внимания на гневный взгляд Джея.

Припекало все сильнее, народ разделся и старался ухватить как можно больше солнца. Эльза и Элли сидели в бюстгальтерах у стола. Триона, тоненькая, как лезвие, перекрасившая волосы в черный цвет, без платья, в просвечивающем белье из последней коллекции «Фам фаталь» походила на японского мальчика. Мужчины, кроме Джея, избавились от рубашек, а Хорс снял даже кожаные брюки и остался в трусах, в разрезе которых мелькало его мужское достоинство. Одетта все время роняла то вилку, то салфетку и подолгу искала их под столом почему-то рядом с Хорсом.

– Джуно, расслабься, наконец, и скинь к черту платье, – крикнул Эйван.

Джуно вспомнила, что она без трусиков, и решила этого не делать.

– Джуно совершенно права, – Лулу поплотнее закуталась в черное пальто. – Меланома – это вам не шутки, господа.

– Ну, как вы с Джеем, поладили между собой? – зашептала Триона, обращаясь к Джуно.

Джуно прекрасно знала, как заставить Триону переменить тему.

– А ты смотрела «Лондонцев» на этой неделе? Я пропустила пару эпизодов в последней серии.

Слава богу, Триона не пропустила ни одного эпизода за последние двадцать лет и могла говорить о «Лондонцах» часами. Через несколько минут Джуно, Триона и Одетта обсуждали личную жизнь Сандры Фуллер во всех подробностях.

Когда тема была исчерпана, Триона плюхнула себе в тарелку увесистый кусок пирога.

– Нет, ты не представляешь, что за придурки бывают на свете. Я про того автостопщика, которого мы встретили по дороге сюда, – вспоминала она. – У него в руках была табличка с надписью «Белая лошадь». Он бросился нам под колеса. Когда мы затормозили, он размахивал руками, смеялся и говорил, что сбежал, что должен попасть на ланч к большой белой лошади. Полная клиника. Понимаешь, откуда он сбежал, да?

– Как он выглядел? – простонала Джуно, заранее зная ответ.

– Высокий, белокурый. Какой-то взъерошенно-прекрасный, я бы сказала. Кричал, что человечество погибает от равнодушия и эгоизма. Естественно, я не рискнула посадить его в машину. И Барфлику он немножко не понравился.

Джуно подумала, что в таком случае Финлэю повезло: у Барфлика была неискоренимая привычка того, кто ему «немножко не нравился», отправлять в нокаут, а потом уже разбираться в нюансах.

Не отрывая глаз от груди Одетты, Барфлик положил себе кусок миндального торта, залил кетчупом и съел при помощи ножа и вилки. Джуно показалось, что на сарафанчике Одетты расстегнута пара лишних пуговок. Неужели она заигрывает с ним?

Никто, кроме Джуно, не обращал внимания на Джея, который бродил по саду и фотографировал всех подряд. Он заставил Эффи встать на задние лапы и щелкнул ее крупным планом. Джуно подумала: вот, он уже собак фотографирует, а на нее не истратил ни единого кадра.

– Грандиозно, – сказала Триона, вернувшись из туалета и снова принимаясь за еду. Несмотря на хрупкость, она ела, как боксер тяжелого веса. Джуно всегда ей завидовала. – Кстати, а черепаха что делает на кухне? – поинтересовалась Триона.

– Джей привез ее. Он думал, что она заболела. Вот почему он, собственно, здесь и оказался.

– Я же ему сказала, что она не больна, а откладывает яйца, когда он позвонил мне.

– Он звонил тебе насчет Убо?

– Ну да. Вчера днем. Он не мог связаться с тобой, и тогда позвонил мне. Я сказала ему, что для волнения нет причины, что я еду к тебе в субботу на ланч и все расскажу. Он как будто упокоился, мы потом еще поболтали.

– Тогда почему же он привез ее? – Джуно посмотрела на Джея, который на этот раз фотографировал старую яблоню. Отлично, даже деревья кажутся ему более фотогеничными, чем она.

– Думаю, потому же, почему он подстригся, – ответила Триона.

Джуно ужасно хотелось уточнить, что Триона имеет в виду, но та встала из-за стола, потому что затевались танцы и ее позвали.

– Пойдем потанцуем?

– Не могу, у меня нога.

Джей бесшумно двигался среди танцующих, наклонялся, настраивал свет, щелкал, но его, как невидимку, никто не замечал. Джуно впервые осознала степень его мастерства. Ей стало ясно, как ему удавалось фотографировать самых разных людей, будь то снайпер, поджидавший свою жертву, или кинозвезда, отправившаяся за покупками без парика, а они об этом даже не догадывались.

Танец закончился, и все стали уговаривать Джуно сыграть на аккордеоне.

Она пошла в дом, нашла подходящий инструмент в отцовской коллекции и возле кухни встретила Джея, который относил грязную посуду. «Веди себя нормально, – напомнила она себе, – ты ведь взрослая, зрелая, доброжелательная личность».

– Брось это, не возись. Я сама потом уберу, – сказала она.

– Прости, – сказал Джей.

– За что?

– Можно один вопрос? Это был Джон? В прошлую пятницу?

Надежда зашевелилась в сердце у Джуно. Он интересуется Джоном. Значит, есть шанс – пусть малюсенький, – что он ревнует. Опасный момент. Надо вести себя разумно. По-дружески. Но дать ему понять, что Джон больше не является частью ее жизни.

– Мы встретились в баре, – она хотела добавить: «Я пришла только потому, что думала – это ты меня пригласил», но не стала. – Немного выпили, поговорили и разошлись. Такое бывает сплошь и рядом между людьми.

– Мне не надо было рассказывать тебе всю эту чепуху прошлой ночью.

– Тогда почему же ты рассказал?

– Я подумал, может быть… Впрочем, нет… Из-за окна раздавались призывные крики:

«Джуууно!» Джуно не обращала внимания.

– Джуно, – наконец он нашел слова. – Ты такая щедрая. Ты никому не можешь сказать «нет». Ты готова с людьми делиться всем: деньгами, временем, сердцем, сигаретами. Ты вправе ждать того же от людей.

Крики усилились.

– Слышишь, как они тебя зовут – они тебя любят. Ты нужна им. Посмотри на своих родителей – вы так привязаны друг к другу. У меня никогда не было ничего подобного. Я даже такси ни разу в жизни ни с кем не разделил. Ты открыта и бесстрашна, а я осмотрителен, как черт.

Джуно переваривала новую информацию.

– Так почему же ты рассказал мне?

– Мне хотелось чем-нибудь поделиться с тобой, – он посмотрел вверх. – Вообще-то мой принцип – все или ничего. Я вообразил себе, вдруг это будет моя жизнь.

Сердце Джуно замерло, а потом заработало, как турбина.

– Дурацкая идея, правда? – он грустно улыбнулся. – Путаюсь у тебя под ногами. Мешаю жить. Наверное, ты еще больше ненавидишь меня теперь.

– Ненавижу тебя? – она ужаснулась. – Да с чего ты взял?

Он сказал, что хотел бы разделить с ней жизнь, или ей послышалось?

– Ты игнорировала меня с того самого дня, когда я наорал на тебя из-за собачьей еды.

– Я не игнорировала тебя! – возразила она.

– Ну, хорошо, ты не всегда игнорировала. Иногда ты ссорилась со мной.

Как он ее охарактеризовал? Бесстрашная? Ну что ж, бесстрашная так бесстрашная.

– Ну да, я игнорировала тебя. Настолько, что даже проигнорировала твое требование не влюбляться в тебя.

Она даже вздрогнула от собственной смелости. Вот это заявление! Прозрачное, как нижнее белье Трионы.

– Что? – он с подозрением взглянул на нее.

Кажется, Джуно опять сделала ложный шаг. Зашла слишком далеко. Фактически она только что призналась Джею в любви. А он, наверное, под словами «поделиться своей жизнью» разумел просто-напросто «поделиться историей своей жизни».

Невесть откуда взялся голый Хорс, сорвал листик с чайного деревца и прикрылся им. Свободной рукой он схватил Джуно и потащил за собой:

– Ну можно ли быть такой домоседкой! Меня послали за тобой! Чур, я на барабане!

Она успела бросить Джею на ходу, не надеясь, впрочем, что он откликнется на ее призыв:

– Выходи, немного попоем!

Как только Джуно коснулась клавишей аккордеона, нервы начали успокаиваться. Хором они прохрипели, провизжали, проорали и простучали хиты восьмидесятых.

Эльза с Элли сняли лифчики и легли на траву.

– Я уже и забыла, как хорошо Джуно поет, – вздохнула Эльза. – В колледже она часто это делала.

– Ей нужно больше петь на своих выступлениях, – Элли слушала дуэт Джуно и Джеза. – Сейчас она использует аккордеон, в основном, для подстраховки.

После этого начался концерт по заявкам. У Джуно был большой репертуар. Она начала сочинять еще в ранней юности, и часто, приезжая домой, засиживалась допоздна, пытаясь положенным на музыку юмором залечить душевную рану. Много было песен по случаю, шуточных песен про друзей и знакомых. У каждого из его гостей была своя любимая, и Джуно пела, в душе радуясь, что Джей не последовал ее приглашению и остался в доме.

– Теперь моя очередь! Давай, мою любимую, – потребовала Одетта.

Джей вышел из дома, не замеченный Джуно, с большим кофейником в руках. Он поставил его на стол и стал слушать. Сначала ему показалось, что это баллада о любви, такой нежной была мелодия, потом он разобрал слова, и волосы встали дыбом у него на голове.

Закончив петь, Джуно оглянулась и увидела спину Джея, который быстро шел от стола к дому.

– О, черт подери! – только и могла она сказать. В песне шла речь об одной легкомысленной мамаше, которая по рассеянности забыла свою дочку в троллейбусе, и та выросла тарзаном в юбке и промышляла разбоем в супермаркетах. Это был плод дурацкой фантазии, которая пришла ей в голову еще в университете. Конечно, Джей подумал, что она решила поиздеваться над ним.

Она бросилась в дом, но Джей исчез.

– Джу! – раздался голос за спиной у Джуно.

– Лидия!

Последовали радостные объятия и поцелуи. Оказавшись рядом с подругой, Джуно почувствовала, что должна рассказать ей про Джея, облегчить душу. И слезы уже готовы были брызнуть из глаз! Как Лидия вовремя появилась – словно почувствовала, что ей нужна поддержка.

– Я ненавижу его! – прошипела Лидия и сама разразилась громкими рыданиями. – Я не хочу, чтобы он оставался на ланч. Прогони его!

– Кого? – Джуно проглотила не успевшие пролиться слезы.

– Бруно! Кого же еще? – подруга драматически закатила голубые глаза. – Я не возражаю, если Вилл останется, пусть его, ради бога, но Бруно ты должна прогнать. Пусть убирается. Скажи ему, что ты не желаешь его видеть, ну пожалуйста, Джууу… Я не могу находиться в одном помещении с ним!

Джуно смеялась, всхлипывала, шмыгала носом и снова смеялась.

– О, Джууу… Ты такая хорошая. Ты плачешь из-за меня, – Лидия снова обняла ее. – Ты меня так любишь. Я тоже тебя люблю. Я знала, что ты меня поймешь. Ты всегда на моей стороне.

– Где он? – Джуно не была уверена, что справится с поставленной задачей – прогнать Бруно без всякой причины. Она ненавидела конфликты.

– Да в машине сидит, где ж ему быть? Я запретила ему выходить.

На Лидии были плетеные сандалии на высоченных, тонких, словно иголки, каблуках, маечка и коротенькие брючки в обтяжку – все алого цвета. Другая на ее месте выглядела бы вульгарно, но на Лидии этот прикид смотрелся словно экспериментальная разработка дома Шанель: безумно смело, но безупречно стильно.

– А где его приятель? – Джуно вспомнила, что Лидия собиралась привезти кого-то еще.

– Вилл, что ли?

– Вы меня звали? – раздался жизнерадостный голос с эссекским акцентом, и появился Вилл Пиджен собственной персоной. – Так вот, значит, к кому мы приехали! Та самая Джуно, с которой я познакомился у Джея. А Джей пошел гулять с собаками, я его встретил с целой сворой. Вот уж не знал, что он так любит животных.