Прегрешения богов

Глава 41

Рядом со мной спал Ройял. Лежал он на животе — иначе не получается, если на спине у вас крылья ночной бабочки. Мистраль отказался спать в одной кровати с ним, даже на цветочных лепестках, которые не исчезали и не вяли, доказывая, что Ройял превратился в существо нормального роста по воле Богини. Не то чтобы Мистраль был сильно виноват, но мне надоело щадить чувства окружающих за счет собственных чувств. Быть справедливой ко всем не получалось: либо я выгоняю Ройяла, не успевшего отойти от потрясающего секса, от обретения нового облика, от не покинувшего нас благословения Богини, — о чем мне и думать не хотелось, либо выставляю Мистраля — спать в одиночестве или с кем захочет. На уступки он не пошел, так что мне пришлось, как и с Баринтусом, настоять на своем.

Кровать была достаточно велика, чтобы вместить Ройяла, меня и Холода с Дойлом. Они оба сочли преображение Ройяла еще одной милостью Богини. С ними согласилось большинство стражей, но Мистраль тосковал по мне два дня, а тут какой-то мелкий фей перебивает у него очередь на секс. Я ему сказала, что любимого им уровня жесткости сегодня не выдержу, и это он тоже принял плохо.

С другого моего бока спал Холод, откинув руку в сторону. Серебряные волосы рассыпались по постели, и крылья Ройяла трепетали среди серебряной паутины, словно экзотическая драгоценность, оправленная в серебро. За спиной Холода, опершись на локоть, лежал Дойл — я встретилась с ним взглядом, когда открыла глаза. Он велел Холоду лечь рядом со мной, сказав: «Рис в ту ночь не соприкасался непосредственно с тобой. Думаю, потому он и остался стеречь твой очарованный сон. Я сегодня пожертвую радостью к тебе прикасаться ради радости тебя охранять».

Холод пытался сказать, что он тоже рад будет меня охранять, но Дойл настоял на своем, что ему всегда удавалось в общении со стражами. Исключение из правила составляли Мистраль и Баринтус, но и они, как правило, позволяли ему себя убедить.

Я лежала под покровом серебряных волос, наслаждаясь теплом Холода и Ройяла и глядя на моего Мрака. В таком окружении приятно проснуться, и я рада была, что никакое видение не унесло меня снова в пустыню. В СМИ уже поговаривали о таинственном черном «хамви», который появлялся то там, то здесь, приходя на выручку нашим войскам. Предполагали, что это новейшая разработка — машина, неуязвимая для пуль и ракет. Черная карета честно выполняла мою просьбу. Может, поэтому мне не требовалось лично кого-то спасать.

В воспоминания об этом счастливом пробуждении я куталась сейчас, как в теплое одеяло холодной ночью, хотя воздух раннего калифорнийского утра никак не был холодным — разве что прохладным. Но от того зрелища, на которое позвала меня взглянуть Люси, пробирало холодом до костей.

Это был маленький розовый садик на заднем дворе старого дома. Кусты сортовых чайных роз были высажены точно по кругу, свободным остался лишь небольшой проход с аркой. Внутри круга, но у самого края, стояла скамейка, чтобы сидеть и любоваться цветами, а в центре плескался маленький музыкальный фонтан. Я бы с радостью посидела здесь, слушая песню воды и наслаждаясь ароматом роз, но в запах цветов вплетались другие запахи — как раз те, которые я вдыхать не хотела. Запах роз по-прежнему будет напоминать мне о Богине, но сегодняшние впечатления дополнят его запахом крови и еще — страха, с которым погибшие расставались с жизнью. К утренним розам словно примешался запах склепа или выгребной ямы.

Люси сказала:

— Будь они обычного роста, здесь было бы как на бойне. Но они такие крошечные, что даже двадцать тел такого впечатления не создают.

Не знаю, была ли я с ней согласна, но возражать не стлала. Зато уверена — будь тела обычного роста, убийцы не развесили бы их между кустами роз, словно на чудовищной бельевой веревке.

Тела погибших фей еще даже не начали изменять цвет — они были белые и прекрасные, словно дорогие куклы, но ни один ребенок не свяжет куклам запястья и не развесит их на веревке между розовыми кустами замкнутым кругом. Впрочем, арка осталась свободной, можно было проходить в нее, не пригибаясь. С верхней точки арки макабрическим украшением свисал маленький труп. Шеи у погибших фей остались белыми, нетронутыми.

— На этот раз крови почти нет, — удивилась я. — Как их убили?

— Погляди им на грудь, — ответила Люси.

Я хотела сказать, что не буду, но потом расправила плечи и наклонилась к одной из фигурок. Это была женщина, с облачком светлых волос, похожих на спряденный солнечный свет. Затуманенные смертью глаза были раньше ярко-голубыми, как небо у нас над головой. Я заставила себя посмотреть на фиолетовое платьице из прозрачной ткани: в груди ее торчала игла. Тонкая длинная энтомологическая булавка, которыми прикалывают бабочек к расправилке, чтобы смертное окоченение навеки распростерло их крылья, придавая красивый вид на радость коллекционеру.

Я шагнула назад и оглядела двойной ряд повешенных. Одеты они были как на месте первого убийства: в прозрачные платьица или юбочки-килты, в зависимости от пола жертвы, но платья были как из детской книжки, Прикрывали все. Я по свежему опыту знала, что феи-крошки совсем не дети; они предпочитали фасоны посмелее. Стоя на утреннем холодке и глядя на безжизненные тела с повисшими крыльями, я с трудом заставляла себя не вспоминать; как вздымались надо мной крылья Роняла. Может быть, кто-то из этих фей тоже мог становиться большим?

— У нас есть некоторые свидетельства в пользу того, что по крайней мере один из убийц фея-крошка. Неужели они могут убивать своих собратьев? — спросила Люси.

— Тому, кто это сделал, ненавистно быть феей-крошкой. Вот эти булавки, которыми их закололи, будто настоящих бабочек, — это говорила ненависть или отвращение.

Она кивнула и протянула мне книжную страницу в пластиковой обертке. Иллюстрация к «Питеру Пэну», повешенная тень. Не то что не повторенная точно, вообще почти ничего общего с обстановкой убийства.

— Что-то новенькое, — сказала я.

— Да, нет точного повторения, — кивнула Люси.

— Похоже, что убийцам надо было совершить убийство именно так, а картинку они подбирали уже потом. Не картинка на первом плане, а убийство.

— Возможно.

Я кивнула. Верно, это лишь предположение.

— Если тебе не нужны мои соображения, зачем ты меня позвала, Люси?

— А у тебя разве есть чем еще заняться? — спросила она с враждебной ноткой.

— Я знаю, что ты устала, — сказала я. — Но это ты меня вызвала, а не наоборот.

— Прости, Мерри, на нас жутко давит пресса. Говорят, будто мы не слишком стараемся, потому что жертвы — не люди.

— Я знаю, что это не так.

— Ты знаешь, но община фейри напугана. Им надо кого-то обвинить в случившемся, и если мы не найдем убийц, обвинят нас. К тому же мы еще и Джильду арестовали за злонамеренное применение магии.

— Очень не вовремя, — сказала я.

— На редкость, — кивнула она.

— Она сказала вам, кто сделал ее палочку?

Люси покачала головой.

— Мы предложили снять обвинения в обмен на имена, но она думает, видимо, что если мы не найдем изготовителя, то не сможем доказать, на что способна палочка.

— В суде трудно доказывать применение магии. В этом случае вашим чародеям придется объяснять на словах, а демонстрация на присяжных действует эффективнее.

— Да, но когда из кого-то высасывают магию, внешне ничего не проявляется по крайней мере так мне объяснили.

К нам подошел Рис.

— Не так я хотел бы начинать день, — сказал он.

— Можно подумать, мы хотели, — огрызнулась Люси.

Он защитным жестом поднял руки:

— Виноват, детектив, просто хотел завязать разговор.

— Не надо завязывать разговор, Рис, лучше скажи что-нибудь такое, что поможет поймать этого гада.

— Ну, от Джордана мы узнали, что гад не один, — напомнил он.

— Скажи что-нибудь новое.

— Пожилая дама, которая здесь живет, разрешила феям-крошкам приходить потанцевать в саду как минимум раз в месяц. Она приходила полюбоваться ими.

— Я думала, людям смотреть на такое нельзя, — удивилась Люси.

— Видимо, она формально считалась своей, потому что муж у нее был фейри-полукровка.

— А фейри какой расы? — спросила я.

— Как бы тебе сказать? Он жене говорил, что папаша у него был не от мира сего. Вот она и решила, что из фейри. Он ее, видимо, разубеждать не стал, так мне зачем?

— Она в здравом уме?

— Не совсем, хотя и не в полном маразме. Свято верит тому, что ей говорил любимый супруг.

— А почему это не может быть правдой? — спросила Люси.

Рис посмотрел на нее с упреком.

— Я целый час разглядывал его фотографии. Если у него в родословной и есть фейри, то где-то очень далеко.

— Вы это распознаёте по внешнему виду?

Он кивнул.

— Да, это заметно, — сказала я.

— Значит, здесь тоже был круг, куда регулярно приходили танцевать феи, и это было известно людям.

— Джордан сказала, что на предыдущем убийстве был кто-то крылатый, а погибшая брауни считала его красивым.

— На свете есть множество красивых крылатых созданий, — буркнула Люси.

— Да, но посмотри на них. Живыми они были очень красивы.

— Ты хочешь меня убедить, что это дело рук феи-крошки. Но даже если кто-то из них настолько ненавидит собственную природу, чтобы на такое пойти — как он справился с двадцатью сразу? — Она даже не пыталась скрыть недоверие.

— He надо недооценивать фей-крошек, Люси. Они обладают самым сильным гламором из всех ныне живущих существ и невообразимо сильны физически — если смотреть по отношению к размерам, то сильнее всех прочих фейри.

— И на что хватит их силы? — спросила она.

Рис ответил:

— Например, швырнуть тебя вверх тормашками.

— Не верю.

— Это правда, — сказал он.

— Они могут сбить человека с ног, — подтвердила я.

— А двое могут сделать такое?

— Думаю, хотя бы один из убийц был нормального роста, — сказала я.

— А как они удержали столько фей, как подавили сопротивление?

Я вздохнула и пожалела, что вздохнула так глубоко.

— Не знаю. Положа руку на сердце, Люси, я вообще не знаю, кто мог бы так подчинить себе двадцать фейри любой расы, чтобы они дали себя связать и заколоть. Но если они были мертвы до того, как в них всадили булавки, если были убиты какой-то магией, то — да, существуют фейри, способные совершить такое убийство.

Я наклонилась к Рису и прошептала на ухо:

— Фар Дарриги такое могут?

Он покачал головой:

— У них никогда не было столько гламора, чтобы справиться с феями-крошками. Потому они к людям и цепляются, чтобы почувствовать свою власть.

— Не шепчитесь. Скажите всему классу, — пробурчала Люси.

Я шагнула к ней поближе, чтобы кто-то из ее коллег не услышал и не создал ей неприятностей, если она не справилась пока с задачей.

— Вы Паслену не нашли?

— Нет.

— Мне очень жаль, что она сбежала в суматохе, возникшей из-за репортеров.

— Это не твоя вина, Мерри.

— Я все равно чувствую себя виноватой.

— Но почему на этот раз такое несовпадение с иллюстрацией? Там повешена только одна тень, а тут их двадцать.

— Возможно, им нужно было много жертв? — предположил Рис.

— Зачем?

Он покачал головой:

— Представления не имею.

— Вот и я тоже, черт бы все побрал, — сказала она.

Я только могла добавить:

— И я тоже.

Никакой пользы это не приносило, и пока мы не найдем Паслену с ее свидетельством, с места не сдвинемся.