Преследуя Аделайн

Глава 2

Тень

Крики боли, разносящиеся по цементным стенам, начинают немного раздражать.

Иногда так хреново быть хакером и исполнителем. Мне чертовски нравится причинять боль людям, но сегодня у меня нет ни капли терпения на этого нытика.

А обычно у меня терпение святого.

Я умею ждать того, чего хочу больше всего. Но, когда я пытаюсь получить реальные ответы, а чувак слишком занят тем, что обделался и плачет, чтобы дать мне связный ответ, я становлюсь немного раздражительным.

— Этот нож сейчас наполовину войдёт в твоё глазное яблоко, — предупреждаю я. — Я даже не собираюсь проявлять к тебе милосердие и всажу его тебе в мозг.

— Блядь, мужик, — кричит он. — Я же сказал тебе, что я просто несколько раз был на складе. Я ничего не знаю о каком-то гребаном ритуале.

— Значит, ты бесполезен, вот что ты хочешь сказать, — предполагаю я, приближая лезвие к его глазам.

Он зажмуривает их, как будто кожа толщиной не более сантиметра может помешать ножу пройти сквозь глаз.

Блядь, смешно.

— Нет, нет, нет, — умоляет он. — Я знаю там кое-кого, кто может дать тебе больше информации.

Пот стекает по его носу, смешиваясь с кровью на лице. Его отросшие жирные светлые волосы прилипли ко лбу и затылку. Похоже, он уже не блондин, так как большая его часть окрашена в красный цвет.

Я уже отрезал ему одно ухо, вырвал десять ногтей, отрезал обе ахилловы пяты, нанес пару ножевых ранений в определенных местах, которые не позволят ублюдку быстро истечь кровью, и сломал слишком много костей, чтобы сосчитать.

Придурок не встанет и не уйдет отсюда, это уж точно.

— Меньше плакать, больше говорить, — рявкаю я, царапая кончиком ножа по его все еще закрытому веку.

Он отшатывается от ножа, из-под ресниц текут слезы.

— Его зовут Фернандо. Он один из руководителей операции, отвечающий за отправку мулов, чтобы помочь поймать девушек. Он — большая шишка на складе, в общем, он там всем заправляет.

— Фернандо? — огрызаюсь я.

Он всхлипывает.

— Я не знаю, чувак, — причитает он. — Он просто представился Фернандо.

— Тогда как он выглядит? — нетерпеливо выдавил я сквозь стиснутые зубы.

Он фыркает, сопли стекают по его потрескавшимся губам.

— Мексиканец, лысый, у него шрам через линию волос и борода. Шрам не заметить невозможно, он довольно хреново выглядит.

Я сворачиваю шею, стону, когда мышцы затекают. Это был долгий, блядь, день.

— Круто, спасибо, чувак, — говорю я непринужденно, как будто не мучил его медленно последние три часа.

Его дыхание успокаивается, и он смотрит на меня уродливыми карими глазами, в которых светится надежда.

Я почти смеюсь.

— Ты меня отпустишь? — спрашивает он, глядя на меня, как чертов бездомный щенок.

— Конечно, — щебечу я. — Если ты сможешь встать и идти.

Он смотрит вниз на свои отрезанные пятки, зная так же хорошо, как и я, что если он встанет, его тело подастся вперед.

— Пожалуйста, чувак, — пролепетал он. — Ты можешь мне помочь?

Я медленно киваю.

— Да. Думаю, я могу это сделать, — говорю я, перед тем как отвести руку назад и погрузить весь свой нож в его зрачок.

Он умирает мгновенно. Даже надежда еще не исчезла из его глаз. Вернее, из его одного глаза.

— Ты — насилуешь детей, — говорю я вслух, хотя он уже не в состоянии меня услышать. — Как будто я оставлю тебя в живых, — заканчиваю я со смехом.

Я вынимаю нож из глаза, шум присасывания грозит разрушить все мои планы на ужин в ближайшие несколько часов. Это раздражает, потому что я голоден. Хотя я и наслаждаюсь хорошей пыткой, я определенно не тот придурок, который получает удовольствие от звуков, сопровождающих ее.

Булькающие, хлюпающие и другие странные звуки, которые издают тела, испытывая сильную боль и погружая в себя посторонние предметы, — это не тот саундтрек, под который я бы заснул.

А теперь самое страшное — расчленение на кусочки и их правильная утилизация. Я не доверяю другим людям делать это за меня, поэтому на мне лежит утомительная, грязная работа.

Я вздыхаю. Как там говорится? Если хочешь, чтобы все было сделано правильно, сделай это сам?

Ну, в данном случае — если не хочешь, чтобы тебя поймали и обвинили в убийстве, избавься от тела сам.

Кажется, что десять часов вечера, но сейчас только пять. Как бы ни было хреново после общения с частями человеческого тела, я в настроении съесть злобный бургер.

Моя любимая бургерная находится прямо на 3-й авеню, не слишком далеко от моего дома. С парковкой в Сиэтле беда, поэтому я вынужден парковаться в нескольких кварталах от дома и идти туда пешком.

Надвигается гроза, и скоро ливень будет обрушиваться на наши головы и плечи, как ледорубы — типичная сиэтлская погода.

Я насвистываю безымянную мелодию, пока иду по улице, проходя мимо магазинов и множества лавочек, в которых люди снуют туда-сюда, словно рабочие муравьи.

Впереди меня — книжный магазин, освещенный теплым светом, который льется на холодный мокрый тротуар и манит прохожих в свое тепло. По мере приближения я замечаю, что он полон людей.

Я бросаю на него один взгляд, прежде чем идти дальше. Меня не интересуют художественные книги — я читаю только те, которые могут меня чему-то научить. В частности, информатике и хакерству.

Сейчас эти книги уже ничему не могут меня научить. Я освоил, а потом и превзошел их.

Когда я поворачиваю голову, чтобы посмотреть на какую-нибудь другую хрень, мой взгляд задерживается на доске объявлений прямо у книжного магазина, улыбающееся лицо которой светится мне в ответ.

Без разрешения мои ноги замедляют шаг, пока не приклеиваются к цементному тротуару. Кто-то натыкается на меня сзади, его меньший рост едва подает меня вперед, но это все равно выводит меня из странного транса, в который я впал.

Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на разъяренного парня позади меня, его рот открывается и готовится обругать меня, но как только он взглянул на мое покрытое шрамами лицо, он перешел на полу-ходьбу, полу-бег. Я бы рассмеялся, если бы не был так растерян.

Передо мной фотография автора, который проводит автограф-сессию.

Она чертовски невероятна.

Длинные волнистые волосы цвета корицы расчесаны по изящным плечам. Кожа цвета слоновой кости с веснушками, усеивающими ее нос и щеки. Легкие и единичные, не перегружающие ее невинное лицо.

Меня привлекают ее глаза. Знойные, раскосые глаза — такие, которые всегда выглядят соблазнительно, даже не стараясь. Они почти такого же цвета, как ее волосы. Такой светло-каштановый, что это необычно. Один взгляд этой девушки — и любой мужчина встанет на колени.

Ее губы пухлые и розовые, растянутые в лучезарную улыбку с ровными белыми зубами.

Я обращаю внимание на имя под фотографией.

Аделайн Рейли.

Красивое имя, подходящее для богини.

У нее нет той пластиковой красоты, которую можно увидеть на полках журналов. Хотя она легко могла бы попасть на одну из этих обложек без фотошопа и хирургии, ее черты лица естественны.

Я видел много красивых женщин в своей жизни. И много трахал.

Но что-то в ней меня завораживает. Такое ощущение, что за моей спиной бушует ураган, подталкивая меня к ней и не оставляя места для сопротивления. Мои ноги несут меня в книжный магазин, мои черные ботинки намочили приветственный коврик у входа.

Единственный стойкий запах, наполняющий воздух, — это запах подержанных книг, хотя и сбивчивый из-за большого скопления людей. Это небольшое помещение было построено не более чем для десяти больших книжных полок, расположенных в левой части комнаты, небольшой кассы в правой части и, возможно, тридцати человек. Теперь в центре комнаты стоит большой стол, за которым сидит автор, а в душном магазине набилось по меньшей мере вдвое больше народу.

Здесь слишком жарко. Слишком много народу.

И один мудак рядом со мной продолжает ковырять в носу, его грязная рука касается всей книги, которую он держит в руках. Я мельком взглянул на Рейли на обложке.

Бедная девочка. Вынуждена подписать книгу, на которой, вероятно, находятся козявки.

Я открываю рот, готовый сказать этому ублюдку, чтобы он прекратил искать сокровища в своих ноздрях, когда мне кажется, что врата рая открываются.

В эту секунду люди перед нами расступаются под идеальным углом, обеспечивая мне хороший обзор. Сначала я вижу ее только краем глаза, но и этого взгляда достаточно, чтобы мое сердце пошло вкривь и вкось.

Я поворачиваю голову, как одна из тех жутких сучек в фильме про экзорциста — медленно, но вместо злобной улыбки, я уверен, что выгляжу так, будто только что узнал, что есть доказательства того, что Земля на самом деле плоская или еще какая-нибудь хрень.

Потому что это тоже чертовски смешно.

Кислород, слова, связные мысли — все это дерьмо покидает меня, когда я впервые вижу Аделайн Рейли во плоти.

Черт.

Вживую она еще более изысканна. От одного ее вида у меня слабеют колени и учащается пульс.

Я не знаю, существует ли Бог на самом деле. Я не знаю, ходило ли человечество когда-нибудь по Луне. Я также не знаю, существуют ли параллельные вселенные. Но что я точно знаю, так это то, что я только что нашел смысл жизни, сидящий за столом с неловкой улыбкой на лице.

Сделав глубокий вдох, нахожу место у стены в глубине зала. Я пока не хочу подходить слишком близко.

Нет.

Я хочу понаблюдать за ней некоторое время.

Поэтому я остаюсь сзади, проглядывая сквозь десятки голов, чтобы хорошо ее рассмотреть. Слава богу, что у меня есть рост, потому что если бы я был маленького роста, то, наверное, пролез бы сквозь всех.

Высокая, ивовая женщина протягивает моей новой одержимой микрофон, и на краткий миг последняя выглядит так, будто готова сбежать. Она смотрит на микрофон так, как будто женщина передает ей отрубленную голову.

Но взгляд исчезает через несколько секунд, едва она успевает надеть маску. Затем она выхватывает микрофон и подносит его к дрожащим губам.

— Прежде чем мы начнем…

Черт, ее голос — чистый дым. Такой голос можно услышать только в порнофильмах. Я закусываю нижнюю губу, сдерживая стон.

Я прислоняюсь к стене и смотрю на нее, совершенно очарованный маленьким существом передо мной.

Что-то необъяснимо темное возникает в моей груди. Оно черное, злое и жестокое. Даже опасное.

Все, что я хочу сделать, это сломать ее. Разбить ее на кусочки. А затем расположить эти части так, чтобы они совпали с моими собственными. Мне плевать, если они не подойдут — я их, блядь, сделаю.

И я знаю, что собираюсь сделать что-то плохое. Я знаю, что переступлю черту, за которую никогда не смогу вернуться, но во мне нет ни капли того, что мне не похуй.

Потому что я одержим.

Я зависим.

И я с радостью перейду все границы, если это означает сделать эту девушку своей. Если это означает заставить ее быть моей.

Я уже все решил, решение укрепилось в моем мозгу, как гранит. В этот момент ее блуждающие глаза скользят прямо на мои, сталкиваясь с такой силой, что я едва не падаю на колени. Ее глаза слегка округляются в уголках, как будто она так же очарована мной, как и я ею.

А потом читатель перед ней отвлекает ее внимание, и я понимаю, что мне нужно уходить, пока я не наделал глупостей, вроде похищения ее на глазах, как минимум пятидесяти свидетелей.

Неважно. Теперь она не сможет от меня убежать.

Я только что нашел себе маленькую мышку, и не остановлюсь, пока не поймаю ее в ловушку.