Приговор

ГЛАВА 4 БЕЗ ПРИСТАНИЩА

С наступлением утра Лара почувствовала, что совершенно окоченела от холода. Встала, с трудом разогнула затекшую спину, тихонько прошла к себе и легла в постель. Проснулась она в полдень. Дома уже никого не было. Только бутылки, залитая вином скатерть, окурки, брошенные на тарелках, говорили о вчерашней гулянке у матери. Лихорадочно побросав в чемодан свои вещи, она обшарила ящики комода, пересчитала деньги — семьсот рублей. У калитки, под высокой яблоней, постояла немного. Слез не было. Ничего не было кроме тупого желания скорее, как можно скорее уйти из низенького кирпичного домика, где давно все стало чужим.

А через два часа она уже сидела на нижней полке общего вагона. Поезд шел на юг. В последний момент Лара все-таки решила ехать в Сумгаит; Зина была единственным близким человеком.

В соседнем купе надрывался баян, мягкий тенор лениво выводил о высоком дубе и одинокой рябине. Ни песня, ни говор пассажиров, ни любопытные взгляды соседей по купе будто не касались ее.

Что ждет ее там, впереди, в незнакомом городе, какая судьба? Говорят, южане, гостеприимны. Она вспомнила слова одного из собутыльников матери, хваставшегося знанием Кавказа. «На Кавказе, — любил повторять он, захмелев, — не пропадешь. Каждый хлеб-чурек, каждый встречный абрек, каждая гора Казбек».

По мере того, как поезд удалялся от родных мест, и в раме окна заметно менялся пейзаж, светлые, ясной голубизны глаза девушки то вспыхивали, то угасали, то темнели от тревоги.

Позади остались Кавказская, Минводы, Георгиевск, Грозный. А вот и Махачкала! Волны Каспия тяжело шумят прямо у самой линии железной дороги. Белую полосу прибоя разрывают острые, ржавые скалы. Кажется, что какая-то неведомая сила выбросила из глубин эти гигантские осколки. Но вот море удаляется. Деревья сначала ярко-зеленые, со свежей листвой, чем дальше, тем гуще припудрены пылью. Вот мимо проплыл серый, грязноватый перрон дербентского вокзала. «Храните деньги в сберкассе» — со щита самодовольно улыбался счастливый обладатель «Волги», телевизора, стиральной машины. Лара заплакала тихонько, приткнувшись к оконной раме.

— Что с вами, девушка?

Она покосилась на парня в гимнастерке со следами погон. Он присел против нее, скрестив на коленях большие, сильные руки. Чубатый, черноглазый, с ярким сквозь смуглоту румянцем, бесцеремонно, с явным удовольствием разглядывал Лару.

— Ничего. — Она всхлипнула, подобрала ноги в стоптанных туфлях.

Но парень и не думал обижаться.

— Куда вы едете? — спросил он.

Лара немножко подумала.

— В Сумгаит. Хороший город?

— А я думал в Баку.

— Нет. Там у меня никого нет.

— А в Сумгаите?

Лара промолчала.

— К кому же вы едете?

— Что это — допрос?

— Да нет. Просто спросил.

Лара отвернулась. Подумаешь, друг нашелся. Кто знает, к чему он завел этот разговор? Пристал, словно банный лист. И руки в наколках, как у блатного.

А парень и впрямь не отставал.

— Мне, кажется, в Сумгаите у вас нет никого.

Лара отворачивается к окну, всем своим видом давая понять, что ей неприятен этот разговор.

— Не обижайтесь, девушка. Я просто так.

— Поразвлечься решили?

— Ну, и строгая же. Давно дома не был. Волнуюсь немножко.

— Да это всегда так… Встретят вас, обрадуются.

— Хотите, и я сойду в Сумгаите? Оттуда недалеко до Баку. Ходят автобусы, такси, электричка. Одной вам, наверное, нехорошо… А я работал там. Знаю.

— Не беспокойтесь. Язык до Киева доведет.

Постепенно, слово за словом, Лара стала доверчивее отвечать ему. Минут через двадцать они познакомились. Его звали Аликом. — Лара рассказала о землячке Зине, о том, как им славно будет работаться вместе в этом самом Сумгаите.

…Поезд остановился у маленького вокзала. На путях вытянулись цепочки цистерн. Лара разочарованно огляделась: Зина писала, что Сумгаит большущий красивый город.

— Город дальше. Ехать надо еще автобусом. Тронулись?

Он подхватил ее чемодан.

— Вы ко всем такой добрый?

— Не знаю. Давно не приходилось…

Вприпрыжку, как девчонка, Лара пересекла пути. Алик с двумя чемоданами все время отставал.

Солнце основательно припекало. Когда они, взмокшие, усталые вылезли из автобуса у здания городской автостанции, Алик предложил сходить на базар: там отличные сабирабадские арбузы. Они весело болтали всю дорогу. Ларе казалось, что она давно знает этого заботливого, открытого парня.

Подтрунивая друг над другом, они с удовольствием съели сахаристый прохладный арбуз и не спеша отправились искать общежитие.

— Зина Редькина? — хмуро спросила дежурная. — Опоздала ты, красавица. Зина вышла замуж за матроса и — поминай, как звали. Теперь — ищи ветра в поле. Уехала твоя Зина… Не доложилась в каком направлении. Все вы приезжаете сюда хвостом вертеть, женихов подманивать.

— А я не за мужем, — пыталась объяснить Лара. — Зачем вы так? Ведь не знаете…

— Знаю, знаю, — не унималась вредная тетка.

Алик зло, отстранив Лару, подскочил к двери.

— Зачем обидела девчонку, ведьма?

— А-а, заступничек? Проваливай, пока не поздно, сопляк. — И, повернувшись к ним спиной, она хлопнула дверью.

Вспылив, Алик бросился было за ней. Но за дверью звякнула щеколда. Поостыв, он догнал девушку, поплелся рядом.

— А ты разве не переписывалась с Зиной?

— Писала. Давно, правда… Не до нее было.

— Знаешь, Лара, поедем ко мне. Как-нибудь устроимся. В тесноте, да не в обиде, — он и сам не заметил» как перешел на «ты».

— Не поеду, — вспыхнула она.

— Как это, «не поеду»? Куда ж ты теперь?

Лара не ответила.

Молча дошли они до вокзала. У перрона стоял электропоезд, идущий в город.

— Лара, поедем, — мягко повторил он.

— Езжай. Не поеду.

— Ну почему, почему?

— Так. Не поеду и все, — упрямо заявила Лара и села на скамейку.

— Да не могу же я бросить тебя так… Поехали.

Лара вдруг закричала отчаянно, зло, выдергивая у него из рук свой легкий чемоданчик.

— Отстань! Не твоя забота. Отстань, говорю!

Он еще немного постоял рядом. Поезд медленно двинулся, и Алик, выплюнув сигарету, буркнул:

— Ладно. Как хочешь. Адрес мой у тебя есть. Пока.

Он на ходу вскочил на подножку последнего вагона. Она рванулась было следом, но поезд с места набрал скорость и исчез вдали. Она вернулась на скамью, заплакала тоненько, как плачут обиженные дети.

Чья-то рука осторожно коснулась ее плеча.

Лара вздрогнула, подняла мокрое, испуганное лицо, отбросила с плеча руку незнакомца. Узенькая, ухоженная бородка, пестрая на выпуск рубаха… Холодные умные глаза в сочувственном прищуре. Девушка вскочила с места, испуганно попятилась назад.

— Осторожно, барышня, споткнетесь о камень.

Она резко обернулась, никакого камня сзади не было. Она торопливо ушла к самой дальней скамье. Юноша, как ни в чем не бывало, присел рядом.

— Можете ничего не объяснять. Вы не глупы и не лишены юмора. Но, признаться, удивлен. Неужто я так страшен?

Она не ответила. Незнакомец вполголоса, но выразительно продекламировал:

Лара хмыкнула:

— Подумаешь, Пушкин!

— Пардон, леди. Это Есенин.

— Ну, и ладно. А все равно нечего приставать.

— О! Это мне нравится, — ответил он и пододвинулся поближе. — А вы знаете почему я остановился и отстал от поезда? Так вот, мне, между прочим, было больно, что тот парень бросил вас.

— Не бросил он. Я сама…

— Прекрасно. Деловые контакты налажены. Два слова — контакт, три — знакомство, четыре — уже союз. Скажите, что заставило вас плакать?

— Не ваше дело.

— Великодушие не позволяет мне пройти мимо. Человек человеку, как говорится, друг, товарищ, брат.

— А вы что, утешитель… на общественных началах?

— Н-нет…

— Ну и оставьте меня в покое.

— Сию минуту. Только один вопрос.

— Послушайте, кто вы такой и что вы хотите от меня? — она спросила это уже беззлобно, устало.

Уши бородатого комично задвигались, и это рассмешило девушку — она слабо улыбнулась.

— Вот это мне нравится. Хочу ответить на ваши вопросы.

— Я вас ни о чем не спрашивала. Мне все равно… Понимаете? Все равно.

— Неправда. Вы спросили, кто я такой.

Он молча раскрыл лежащий на коленях альбом, вытащил из кармана карандаш. Прошло несколько минут, — он протянул девушке смелый набросок.

— Кажется, синьора на этом портрете вам известна?

Лара с любопытством глянула на лист бумаги и… сразу узнала себя.

— Художник?

— Нет-нет. Не профессионал. Любитель. Особенно удачно у меня получаются женщины.

— Это и видно. Набили руку на уличных знакомствах.

— Ах! Все мы относительно знакомые люди. Живем на одной планете. Вы слышали о Рембрандте?

— Что-то припоминаю, — Лара наморщила лоб.

— Меня друзья в шутку «Рембрандтом» называют. Возьмите, так сказать, на добрую память.

Лара взяла протянутый лист, невольно залюбовалась рисунком. Он действительно был хорош.

— Спасибо.

— Пожалуйста. Как вас зовут?

— Лара, — поколебавшись, ответила она…

— Ну вот, а меня при желании всегда найдете на берегах Каспия. Баку, улица Герцена, 45, этаж один, квартира единственная. Заказы не принимаю, но гостям рад! Мой «салон» открыт для друзей. Вы меня поняли?

— Не совсем. Вы что, приглашаете в свой «салон» каждого встречного?

— О нет! Только тех, чьи души созвучны моей, так сказать, поэтической натуре. Обещаю, — скучать не будете.

К платформе подошел поезд. Художник галантно щелкнул каблуками.

— Итак, не прощаюсь.

Он побежал к поезду.

Лара долго рассматривала оставленный в подарок рисунок. И почему-то сейчас он уже не казался ей таким хорошим, — «Рембрандт» изобразил ее в вызывающе открытое декольте, — вместо полосатой кофточки с глухим воротником.