Уже было говорено, что немногіе въ Лондонѣ были такъ просты въ обращеніи, какъ Филиппъ Фирминъ. Онъ обращался съ хозяевами, чей хлѣбъ онъ ѣлъ, и съ богатымъ родственникомъ, удостоивавшимъ посѣщать его, съ одинаковой свободой. Онъ крутъ въ обращеніи, но не фамильяренъ, и ни на волосъ не вѣжливѣе къ милорду, чѣмъ къ Джэку или къ Тому въ кофейной. Онъ не любитъ фамильярности пошлыхъ людей и тѣ, которые рѣшаются на неё, ретируются изувѣченные послѣ столкновенія съ нимъ. Передъ тѣми же, кого онъ любитъ, онъ ползаетъ, поклоняется даже ихъ стопамъ, но любви ради, а не за ихъ богатство или званіе. Сначала онъ очень великодушно поклонялся ласкамъ и добротѣ лэди Рингудъ и дочерей ея, смягчонный вниманіемъ, которое онѣ оказывали его жонѣ и дѣтямъ.
Хотя сэръ Джонъ постоянно стоялъ за права человѣка, хотя въ его библіотекѣ висѣли портреты Франклина, Лафайэтта и Уашингтона, у него также были портреты его предковъ и онъ имѣлъ очень высокое мнѣніе о настоящемъ представителѣ Рингудской фамиліи.
На первыхъ страницахъ этой исторіи упоминалось о Филиппѣ Рингудѣ, покровительству котораго мать Филиппа Фирмина поручила своего сына, когда онъ былъ отданъ въ школу. Филиппъ Рингудъ былъ старше Филиппа Фирмина семью годами; онъ бывалъ въ Старой Паррской улицѣ риза три, пока оставался въ школѣ, но не обращалъ никакого вниманія на молодого Фирмина, который смотрѣлъ на своего родственника съ ужасомъ и трепетомъ. Изъ школы Филиппъ Рингудъ скоро поступилъ въ коллегію, а потомъ въ публичную жизнь. Это былъ старшій сынъ сэра Джона Рингуда, съ которымъ нашъ другъ недавно познакомился.
Филиппъ Рингудъ былъ болѣе значительной особой, чѣмъ баронетъ, его отецъ. Даже когда отецъ получилъ въ наслѣдство помѣстье лорда Рингуда и пріѣхалъ въ Лондонъ, его едва ли можно было считать равнымъ сыну званіемъ, и младшій покровительствовалъ старшему. Въ чомъ заключается тайна общественнаго успѣха? Его не пріобрѣтёшь красотой, богатствомъ, происхожденіемъ, умомъ, храбростью, достоинствомъ какого бы то ни было рода. Это даръ фортуны, прихотливо даруемый этой богиней подобно всѣмъ другимъ ея милостямъ. Посмотрите, милостивая государыня, на самыхъ модныхъ дамъ, нынѣ царствующихъ въ лондонскомъ обществѣ. Развѣ онѣ лучше воспитаны, или любезнѣе, или богаче, или красивѣе васъ? Посмотрите, милостивый государь, мущины предводительствующіе модой развѣ остроумнѣе или пріятнѣе васъ? Сэръ Джонъ Рингудъ никогда не осмѣливался предъявитъ желаніе быть членомъ Блэкскаго клуба, даже послѣ полученія богатства по смерти графа. Сынъ не поощрилъ его. Говорили даже, что Рингудъ наложилъ бы чорныхъ шаровъ отцу, если бы онъ осмѣлился предложить себя въ кандидаты.
Я никогда не могъ понять причину успѣховъ лорда Рингуда въ жизни, хотя вы должны сознаться, что онъ изъ самыхъ замѣчательныхъ дэнди. Онъ любезенъ съ герцогами, онъ покровительствуетъ маркизамъ. Онъ не остроуменъ, онъ ни талантливъ, онъ не даётъ хорошихъ обѣдовъ. Съ спокойной самоувѣренностью онъ достигъ виднаго мѣста въ обществѣ. Мы можемъ ненавидѣть его, но мы сознаёмся въ его превосходствѣ. У Рингуда маленькій домишко въ Мэй-Фэрѣ, онъ служитъ въ какомъ то департаментѣ и покровительствуетъ своему начальнику. Его собственные родные преклоняются передъ нимъ: мать его смиренно держитъ себя при нёмъ, сёстры его почтительны съ нимъ, отецъ никогда не говоритъ о нравахъ человѣка въ присутствіи сына. Его родные называютъ его "мистеръ Рингудъ". Меньше всѣхъ его боится младшій братъ, который строитъ ему гримасы за спиной. Но это ужасно упрямый ребёнокъ, не уважающій ничего. Кстати, лэди Рингудъ мачиха Рингуда. Его родная мать была дочерью благороднаго дома и умерла производя на свѣтъ этого образцоваго молодаго человѣка,
Филиппъ Фирминъ, не видавшій своего родственника съ тѣхъ поръ какъ они были вмѣстѣ въ школѣ, припомнилъ нѣкоторыя исторіи, ходившія въ Рингудѣ и вовсе не дѣлавшія чести этому дэнди — исторіи объ интригахъ, картёжной игрѣ, о разныхъ разгульныхъ подвигахъ со стороны Рингуда. Разъ Филиппъ и Шарлотта обѣдали у сэра Джона, который разглагольствовалъ и предписывалъ законы, по своему обыкновенію, когда сынъ его вошолъ и спросилъ обѣдъ. Онъ получилъ приглашеніе на обѣдъ у герцога Гартертона, но передъ обѣдомъ съ герцогомъ сдѣлался припадокъ подагры. Обѣдъ отложили. Если лэди Рингудъ дастъ ему кусокъ баранины, онъ будетъ очень ей обязанъ. Для него скоро нашлось мѣсто.
— Филиппъ, это твой тёзка, и нашъ кузенъ, мистеръ Филиппъ Фирминъ, сказалъ баронетъ, представляя сына своему родственнику.
— Вашъ отецъ дарилъ мнѣ соверены, когда я былъ въ школѣ. И васъ я помню чуть-чуть, какъ здоровье доктора и мистриссъ Фирминъ?
— Какъ, Ты не знаешь, что отецъ его убѣжалъ? закричалъ младшій членъ семьи. — Не толкай меня, Эмили. Онъ убѣжалъ!
Тогда мистеръ Рингудъ вспомнилъ и слабый румянецъ покрылъ его лицо.
— Давно. Знаю. Не долженъ былъ бы спрашивать послѣ такого продолжительнаго времени.
Онъ упомянулъ, какъ герцогъ, который былъ очень забывчивъ спросилъ одного маркиза о его женѣ, убѣжавшей съ однимъ графомъ, и спросилъ у одного герцога объ его сынѣ, который, какъ всѣмъ было извѣстно, находился и дурныхъ отношеніяхъ съ отцомъ.
— Вотъ мистриссъ Фирминъ — мистриссъ Филиппъ Фирминъ! вскричала лэди Рингудъ нѣсколько тревожно.
Вѣрно мистриссъ Филиппъ покраснѣла, а румянецъ къ ней шолъ, потому что мистеръ Рингудъ впослѣдствіи удостоилъ сказать своей сестрѣ, что ихъ новый родственникъ казался грубъ и рѣзокъ, но жена его была прехорошенькая молодая женщина, которую представить можно было вездѣ, Шарлотту попросили пѣть послѣ обѣда. Мистеръ Рингудъ былъ въ восторгѣ. Голосъ ея былъ совершенно вѣрный. То, что она пѣла, она пѣла превосходно. Когда наши друзья уѣзжали домой, мистеръ Рингудъ протянулъ Филиппу цѣлый палецъ, и между тѣмъ какъ Филиппъ внутренно бѣсился на его дерзость, думалъ, что онъ совершенно очаровалъ своихъ смиренныхъ родственниковъ, и что онъ былъ чрезвычайно добродушенъ и дружелюбенъ.
Не знаю почему покровительство этого человѣка сердило нашего достойнаго друга до талой степени, что вывело его изъ всякихъ границъ вѣжливости и разсудка. Я подозрѣваю, что свободное обращеніе, принятое мистеромъ Рингудомъ съ мистриссъ Филиппъ, сердило ея мужа, Рингудъ не говорилъ ничего такого, чѣмъ можно бы обидѣться, онъ вовсе не желалъ обижать, можетъ-быть онъ даже считалъ себѣ необыкновенно пріятнымъ, можетъ-быть онъ былъ съ нею не болѣе дерзокъ, какъ съ другими женщинами, но когда Филиппъ говорилъ о немъ, глаза его свирѣпо сверкали и онъ выражался объ этомъ новомъ своёмъ знакомомъ и родственникѣ, съ своимъ обычнымъ чистосердечіемъ, какъ о выскочкѣ, о дерзкомъ, самонадѣянномъ дуракѣ, которому ему очень хотѣлось бы выдрать уши,
Какъ добрыя женщины умѣютъ распознавать недобрыхъ мущинъ? Или это по инстинкту? Какъ онѣ узнаютъ эти исторіи о мущинахъ? Я увѣряю, что я никогда не говорилъ моей женѣ ни хорошаго, ни дурного о мистерѣ Рингудѣ, хотя, разумѣется, я слышалъ — кто ихъ не слыхалъ? — маленькіе анекдоты о его карьерѣ. Его поведеніе съ миссъ Уиллоуби было бездушно и жестоко; его поступокъ съ несчастной Бланшъ Пэйнтеръ никто не можетъ защищать. Моя жена выражаетъ своё мнѣніе о Филиппѣ Рингудѣ, о его жизни, правилахъ и нравственности взглядами и молчаніемъ, которые убійственнѣе самыхъ горькихъ словъ сарказма или упрёка. Филиппъ Фирминъ, знающій ея привычки, наблюдающій за ея чертами и, какъ я говорилъ пресмыкающійся у ея ногъ, примѣтилъ ужасные взгляды этой дамы, когда началъ описывать ей свою встрѣчу съ своимъ кузеномъ и великолѣпный покровительственный видъ, принимаемый мистеромъ Рингудомъ.
— Какъ? сказалъ онъ: — вы любите его не болѣе меня? Я очень радъ.
Пріятельница Филиппа сказала, что она не знаетъ мистера Рингуда и не говорила, съ нимъ ни слова никогда.
— Да, но вы слышали о нёмъ! закричалъ пылкій Фирминъ. Мистриссъ Лора не вѣрила тому, что свѣтъ говорилъ о мистерѣ Рингудѣ.
— Что, если мы спросимъ мнѣнія Улькомовъ о вашемъ характерѣ, Филиппъ? вскричалъ смѣясь біографъ этого джентльмэна.
— Другъ мой! сказала Лора съ строгимъ взглядомъ, строгость котораго я долженъ объяснить.
Несогласія Улькома съ женой были извѣстны. Ихъ несчастья знали всѣ. Общество начинало глядѣть очень, очень холодно на мистриссъ Улькомъ. Послѣ ссоръ, ревности, примиреній, запальчивыхъ сценъ, бѣшеныхъ словъ, наступило равнодушіе и самая беззаботная весёлость со стороны жены. Домъ ея былъ великолѣпенъ, но несчастенъ; ходили разныя исторіи о грубомъ обращеніи мужа съ бѣдной Агнесой и о ея неблагоразумномъ поведеніи. Мистриссъ Лора приходила въ негодованіе, когда упоминали имя этой несчастной женщины, и когда она думала, какъ нашъ горячій, чистосердечный Филиппъ избавился отъ этого бездушнаго созданія.
— Какое счастье, что вы разсорились, Филиппъ, и что она бросила васъ! говорила Лора. — Какое богатство могло бы вознаградить за женитьбу на такой женщинѣ!
— Право стоило лишиться всего, чтобъ не жениться на ней, замѣчалъ Филиппъ:- и такъ мы съ отцомъ квиты. Еслибы онъ не истратилъ моего состоянія, Агнесса вышла бы за меня. Если бы она вышла за меня, я могъ бы превратиться въ Отелло и былъ бы повѣшенъ за то, что задушилъ её. Если бы я не былъ бѣденъ, я никогда не женился бы на бѣдной Шарлоттѣ — а представьте себѣ не быть женатымъ на Шарлоттѣ!
Тутъ этотъ достойный человѣкъ впадаетъ въ безмолвіе и внутренно восхищается своимъ счастьемъ.
— Этотъ ужасный отецъ… эта страшная мать, когда я подумаю о суетности этихъ людей и какъ эта несчастная женщина была воспитана, и такъ бѣшусь, что не могу сдержать своего гнѣва! кричитъ мистриссъ Лора. — Кто виноватъ, эта женщина, или родители, ожесточившіе ея сердце и продавшіе её… этому… О!
Нашъ знаменитый другъ Улькомъ означался этимъ "О!" и мистриссъ Лора замолчала, задыхаясь отъ гнѣва при мысли объ этомъ "О" и его женѣ.
— Я удивляюсь какъ онъ не поступилъ съ нею какъ Отелло, замѣтилъ Филиппъ, засунувъ руки въ карманы:- я поступилъ бы, еслибъ она была моя жена, и поступала такъ, какъ говорятъ она поступаетъ.
— Это ужасно, ужасно вздумать! продолжаетъ мистриссъ Пенденнисъ:- какъ подумаешь, что её продали родные отецъ и мать, бѣдняжка, бѣдняжка! Виноваты тѣ, которые довели её до дурного.
— Позвольте, говоритъ одинъ изъ трёхъ собесѣдниковъ. — Зачѣмъ останавливаться на бѣдныхъ мистерѣ и мистриссъ Туисденъ? Зачѣмъ не обвинить ихъ родителей, которые жили суетно въ своё время? Или, позвольте, они происходятъ отъ Вильгельма Завоевателя. Оправдаемъ же бѣднаго Туисдена и его бездушную жену и потащимъ нормандца въ судъ.
— Ахъ, Артуръ! Не начались ли наши грѣхи съ самаго начала, кричитъ Лора: — и не имѣешь ли ты средство противъ нихъ? О! она бѣдная женщина, эта бѣдная женщина! Дай Богъ, чтобы она успѣла раскаяться во-время!
Мистриссъ Улькомъ не нужно было никому отвлекать отъ бѣднаго Филиппа. Она бросила предметъ старой любви, какъ только новый явился съ мѣшкомъ денегъ. Она знала очень хорошо, кому она продаетъ себя и за что. Искусителю не нужно было ни искусства, ни хитрости, ни краснорѣчія. У него ничего этого не было. Но онъ показалъ кошелёкъ и три прекрасныхъ дома — и она пошла. Невинное дитя, въ самомъ дѣлѣ! Она столько же знала свѣтъ, какъ ея папенька и маменька, и нотаріусы заботилися о ея брачномъ контрактѣ не осторожнѣе и хладнокровнѣе ея самой. Развѣ она не жила потомъ тѣмъ, что было за ней укрѣплено въ этомъ брачномъ контрактѣ? Она жила очень удобно въ Парижѣ, въ Римъ, въ Неаполѣ, во Флоренціи; она принимаетъ тамъ большое общество, ей льститъ, её презираютъ, она богата и несчастна. Она несчастна не потому, что она лишалась своего ребёнка, не потому, что она не видитъ родителей, брата и сестру: она никогда не любила никого. Она несчастна, потому ея фигура ея портится и отъ тугого шнурованья у ней дѣлается красный носъ и пудра не держится на нёмъ. И хотя вы могли считать Улькома гнуснымъ, пошлымъ негодяемъ, вы должны признаться, что у него въ жилахъ была красная кровь. Не истратилъ ли онъ большую часть своего состоянія на то, чтобы обладать этой холодной женой? А для кого она дѣлала хоть какую нибудь жертву? Я увѣренъ, что съ Филиппомъ могло случиться несчастье гораздо ужаснѣе тѣхъ, которыя съ нимъ случились, и поздравляю его съ спасеніемъ.
Изливъ свою ярость на дерзость и запальчивость Филиппа Рингуда, нашъ другъ отправился, нѣсколько успокоившись, въ клубъ въ Сент-Джэмской улицѣ. Мегатеріумскій клубъ только въ нѣсколькихъ шагахъ отъ гораздо болѣе аристократическаго Блэкскаго клуба. Филиппъ Рингудъ и Улькомъ стояли на ступеняхъ Блэкскаго клуба. Рингудъ любезно махнулъ рукою, обтянутою перчаткой, Филиппу и улыбнулся ему. Улькомъ вытаращилъ на нашего друга свои опаловые глаза, Филиппъ когда-то намѣревался швырнуть Улькома въ море. Ему захотѣлось и Рингуда подвергнуть такой же ваннѣ. А Рингудъ, между тѣмъ, воображалъ, что онъ находится въ самыхъ лучшихъ отношеніяхъ съ своимъ новымъ знакомымъ.
Одно время бѣдный Улькомъ любилъ, чтобы его видѣли съ Рингудомъ. Онъ думалъ, что онъ дѣлается изящнѣе отъ товарищества съ этимъ свѣтскимъ человѣкомъ, и бывало повиснетъ на Рингудѣ, когда они шли по пэлль-мэлльской мостовой.
— Вы знаете этого долговязаго, заносчиваго скота? сказалъ Улькомъ Рингуду, стоя на ступеняхъ лѣстницы Блэкскаго клуба. Можетъ быть кто-нибудь слышалъ ихъ изъ окна. Въ Лондонѣ всё слышатъ.
— Да, онъ кажется грубъ и заносчивъ, отвѣчалъ Рингудъ.
— Сынъ подлеца доктора. Отецъ банкротъ, убѣжалъ, сказалъ смуглый человѣкъ съ опаловыми глазами.
— Я слышалъ, что докторъ мошенникъ, но я его люблю. Помню, что онъ далъ мнѣ три соверена, когда я былъ въ школѣ.
Рингудъ сдѣлалъ знакъ своей коляскѣ, ожидавшей его,
— Вы будете у насъ обѣдать? Куда вы ѣдете? спросилъ Улькомъ. — Если вы ѣдете къ…
— Къ моему стряпчему; буду у васъ въ восемь.
Рингудъ сѣлъ въ свою колясочку и уѣхалъ.
Томъ Ивезъ сказалъ Филиппу. Томъ Ивезъ принадлежитъ въ Блэкскому, къ Бэйскому, къ Мегатеріумскому клубу, и мало ли еще къ какимъ клубамъ на Сент-Джэмской улицѣ. Томъ Ивезъ знаетъ дѣла всѣхъ и каждаго и всѣ скандалы во всѣхъ клубахъ за послѣдніе сорокъ лѣтъ. Онъ знаетъ, кто проигралъ деньги и кому, кто ухаживаетъ за чьей дочерью. Онъ знаетъ столько исторій, что разумѣется перемѣшиваетъ иногда имена и говоритъ, что Джонъ стоитъ на краю раззоренія, когда онъ богатѣетъ, или что мистриссъ Фанни кокетничаетъ съ капитаномъ Оглемъ, когда оба также мало думаютъ о кокетствѣ и волокитствѣ, какъ вы и я, Томъ часто дѣлаетъ вредъ и часто ошибается, но онъ забавенъ.
— Настоящая комедія видѣть вмѣстѣ Рингуда и Отелло, сказалъ Томъ Филиппу. — Какъ гордится негръ, когда его увидятъ вмѣстѣ съ нимъ! Слышалъ какъ онъ бранилъ васъ Рингуду. Рингудъ заступился за вашего бѣднаго отца и за васъ. Какъ негръ хвастается, что Рингудъ обѣдаетъ у него! Вѣчно приглашаетъ его обѣдать. Надо бы вамъ видѣть, какъ Рингудъ отдѣлался отъ него! Сказалъ, что ѣдетъ къ стряпчему. Не вѣрю.
Когда Филиппъ отправился домой изъ клуба, онъ увидалъ у дверей своего дома коляску Ригнуда, на которой красовался его гербъ. Когда Филиппъ вошолъ въ гостиную, тамъ сидѣлъ Рингудъ и разговаривалъ съ Шарлоттой, которая пила чай въ пять часовъ. Иногда этотъ чай замѣнялъ Шарлоттѣ обѣдъ, когда Филиппъ не обѣдалъ дома.
— Если бы я зналъ, что вы ѣдете сюда, вы могли бы привезти меня и избавить отъ продолжительной прогулки, сказалъ Филиппъ, отирая горячій лобъ.
— Могъ бы, мой бы, отвѣчалъ Рингудъ. — Я объ этомъ не подумалъ. Мнѣ надо было видѣть моего стряпчаго въ Грэй-Иннѣ, я и вздумалъ по дорогѣ заѣхать къ вамъ. Въ какомъ прекрасномъ, спокойномъ мѣстѣ живёте вы!
Всё это было очень хорошо. Но въ первый и единственный разъ въ жизни Филиппъ ревновалъ.
— Не топай такъ ногами! сказала старшая дочь Филиппа, которая влѣзла на колѣна къ папа. — Зачѣмъ ты такъ смотришь? Не жми такъ мою руку, папа!
Мама совсѣмъ не знала, что Филиппъ чемъ-нибудь взволнованъ.
— Ты пришолъ пѣшкомъ изъ клуба, ты вспотѣлъ и усталъ, сказала она. — Не хочешь ли чаю, дружокъ?
Филиппъ чуть не захлебнулся чаемъ. Изъ-подъ волосъ, падавшихъ на его лобъ онъ взглянулъ въ лицо своей жены. На нёмъ было такое выраженіе невинности и удивленія, что когда онъ смотрѣлъ на неё, ревность прошла. Нѣтъ, въ этихъ нѣжныхъ взорахъ не было виновнаго взгляда. Филиппъ могъ только прочесть въ нихъ нѣжную любовь жены и безпокойство за себя.
Но каково было лицо мистера Рингуда? Когда исчезла первая краска и нерѣшимость, блѣдная физіономія Рингуда опять приняла ту спокойную, самоувѣренную улыбку, которая обыкновенно виднѣлась на ней.
— Дёрзость этого человѣка сводила меня съ ума, говорилъ потомъ Филиппъ своему обыкновенному повѣренному.
— Милосердый Боже! закричалъ тотъ. — Если я буду навѣщать Шарлотту и дѣтей, вы и ко мнѣ будете ревновать, бородатый турокъ? Вы приготовили мѣшокъ и петлю для каждаго мущины, который посѣщаетъ мистриссъ Филиппъ? Если вы будете продолжать такимъ образомъ, прекрасную жизнь будете вы вести съ вашей женой. Разумѣется, вы поссорились съ этимъ Ловеласомъ и грозили выбросить его изъ окна? У васъ привычка драться, когда вы разгорячитесь…
— О нѣтъ! перебилъ меня Филиппъ. — Я еще не поссорился съ нимъ.
Онъ заскрежеталъ зубами и свирѣпо сверкнулъ глазами.
— Я очень вѣжливо выпроводилъ его. Я проводилъ его до дверей и отдалъ приказаніе никогда его не принимать — вотъ и все. Но я съ нимъ не поссорился. Никогда два человѣка не держали себя вѣжливѣе насъ. Мы кланялись и усмѣхались другъ другу очень любезно. Но признаюсь, когда онъ протянулъ руку, я былъ принуждёнъ спрятать мою руку за спину, потому что ей такъ и хотѣлось… Ну, это всё-равно. Можетъ быть, какъ вы говорите, онъ не имѣелъ никакого дурного намѣренія.
Гдѣ, говорю опять, женщины узнаютъ всё? Почему моя жена имѣла такое отвращеніе и такое недовѣріе къ этому джентльмэну? Она взяла сторону Филиппа. Она сказала, что, по ея мнѣнію, онъ былъ совершенно правъ, удаливъ изъ своего дома этого человѣка. Что она знала о немъ? Развѣ я самъ не зналъ? Онъ былъ развратенъ и вёлъ дурную жизнь. Онъ развращалъ молодыхъ людей, училъ ихъ картёжничать, помогалъ имъ раззоряться. Мы всѣ слышали исторіи о покойномъ сэрѣ Филиппѣ Рингудѣ; о послѣдней огласкѣ, которая три года назадъ окончила его карьеру въ Неаполѣ, мнѣ нечего, разумѣется, говорить. Но пятнадцать лѣтъ назадъ, въ то время, когда происходитъ ваша исторія, что Лора знала о дурныхъ поступкахъ Рингуда?
Нѣтъ, Филиппъ Фирминъ не поссорился съ Филиппомъ Рингудомъ при этомъ случаѣ. Но онъ не сталъ его принимать. Онъ отказывался отъ приглашеній сэра Джона, которыя, разумѣется, стали дѣлаться рѣже, а потомъ прекратились вовсе. Богатые люди не любятъ, чтобы съ ними такъ обращались бѣдные. Понимала ли лэди Рингудъ, почему Филиппъ не бывалъ у ней въ домѣ? Я думаю, что это болѣе чѣмъ возможно. Нѣкоторые изъ друзей Филиппа знали её, и она казалась только огорчена, а не удивлена и не разсержена ссорой, происходившей между двумя джентльмэнами не задолго послѣ послѣдняго визита Рингуда къ своему родственнику.
— Вашъ другъ, кажется, очень запальчивъ, сказала лэди. Рингудъ, говоря объ этой ссорѣ. — Мнѣ жаль, что онъ бываетъ въ такомъ обществѣ. Я увѣрена, что это слишкомъ дорого ли него.
Къ счастью, старый школьный товарищъ Филиппа, лордъ Эскоттъ, встрѣтился съ ними черезъ нѣсколько дней послѣ свиданія и прощанія Филиппа съ его кузеномъ въ Мильманской улицѣ и пригласилъ насъ на холостой обѣдъ на берегу рѣки. Наши жоны дали намъ позволеніе быть на этомъ увеселеніи, а сами остались дома и обѣдали съ милыми дѣтьми. Мущины молодѣютъ, встрѣчаясь на такихъ собраніяхъ. Мы вспоминаемъ школьныя исторіи, разсказываемъ университетскія шуточки.
Прежде чѣмъ подали обѣдъ, гости вышли на лужайку и смотрѣли на прекрасный ландшафтъ. Высокіе вязы, блестящая рѣка, изумрудные луга, пёстрые цвѣтники, благоуханіе цвѣтовъ, кто изъ васъ не наслаждался этими чудесами? Эскоттъ собирался жениться. Будетъ ли ему позволено обѣдать въ будущемъ году? Жена Фрэнка Берри не пустила его. Помните его драку съ Бигсомъ? Помните? А бѣдный Мэрстонъ былъ убитъ въ Индіи. Бигсъ и Берри сдѣлались короткими друзьями впослѣдствіи. Кто думалъ бы, что Бракли сдѣлается серьёзенъ и будетъ архидіакономъ? Помните его драку съ Рангудомъ? Какой онъ былъ страшный забіяка и какъ мы всѣ были рады, когда Бракли приколотилъ его. Какая различная судьба ждётъ людей! Кто думалъ бы, что Бракли сдѣлается пасторомъ? Кто думалъ бы, что изъ Рингуда выдетъ такой щоголь и предводитель моды? Онъ быль очень застѣнчивъ, вовсе некрасивъ собой, а какой онъ сдѣлался гуляка и какой губитель дамскихъ сердецъ! И одинъ за другимъ разсказывались анекдоты о Рингудѣ, какъ онъ заманивалъ молодыхъ людей въ себѣ играть и какъ онъ всегда выигрывалъ.
Пока вспоминались эти старыя школьныя исторіи, пріѣхалъ лордъ Эскоттъ, а съ нимъ тотъ самый Рингудъ, о которомъ говорилось. Онъ пріѣхалъ въ фаэтонѣ Эскотта.
Другъ Филиппа, увидѣвъ Рингуда, схватилъ за руку Фирмина и шепнулъ:
— Молчите. Не деритесь, не ссорьтесь. Забудьте прошлое. Помните, что огласка не можетъ принести никакой пользы.
— Оставьте меня въ покоѣ, сказалъ Филиппъ:- и не бойтесь.
Мнѣ показалось, что Ринудъ вздрогнулъ и поблѣднѣлъ, но подошолъ къ Филиппу съ любезной улыбкой и замѣтилъ:
— Какъ давно не видать васъ у моего отца!
Филиппъ тоже улыбнулся и отвѣчалъ, что онъ давно тамъ не былъ. Но улыбку Филиппа вовсе непріятно было видѣть. Худшаго актёра трудно было встрѣтить на жизненной сценѣ. На это Рингудъ весело замѣтилъ, что онъ радъ что Филиппъ присоединился въ холостому обществу. Встрѣча старыхъ школьныхъ товарищей очень пріятна. Кто это въ широкой шляпѣ? бишопъ? какой бишопъ?
Это былъ Бракли, архидіаконъ, который очень покраснѣлъ, увидѣвъ Рингуда. Бракли разговаривалъ съ Пеннистономъ, съ тѣмъ мальчикомъ, изъ-за котораго происходила ссора и драка въ школѣ, когда Рингудъ хотѣлъ насильно отнять у Пеннистона деньги.
— Я думаю, мистеръ Рингудъ, что Пеннистонъ теперь такъ великъ, что можетъ защитить свою собственность, а вы какъ думаете? сказалъ архидіаконъ, и повернувшись оставилъ Рингуда лицомъ въ лицу съ прежнимъ маленькимъ Пеннистономъ, а теперь гигантскимъ деревенскимъ сквайромъ, съ голосомъ, въ которомъ такъ и звучало здоровье, и съ парой кулаковъ, которые повалили бы шесть Рингудовъ въ дракѣ. Видъ этихъ бывшихъ враговъ нѣсколько разстроилъ спокойствіе Рингуда.
— Меня страшно обижали въ этой школѣ, сказалъ онъ Пеннистону. — Я дѣлалъ какъ другіе. Противное было мѣсто и я ненавижу даже его имя. Какъ вы думаете, Эскоттъ, не правда ли, вчерашнее предложеніе Барнэби было очень не кстати, а канцлеръ отвѣчалъ ему очень хорошо?
Это сдѣлалось потомъ принятой фразой между нами. Когда мы желали перемѣнить разговоръ, мы говорили:
— Какъ вы думаете, Эскоттъ, не правда ли, вчерашнее предложеніе Барнэби было очень не кстати, а канцлеръ отвѣчалъ ему очень хорошо?
За столомъ говорились спичи. Лордъ Эскоттъ, прощавшійся съ холостой жизнью, хотѣлъ весело провести этотъ послѣдній вечеръ, по лорду Рингуду, сидѣвшему возлѣ него за столомъ, давно надоѣло наши общество. Спичи дѣлались громче и безсвязнѣе, шумъ началъ увеличиваться.
— Эти люди пьяны; уѣдемъ, Эскотъ. Я пріѣхалъ не для этого! вскричалъ Рингудъ, который послѣднее время жилъ въ такомъ модномъ обществѣ, что обыкновенные смертные казались ему достойными презрѣнія.
Воспоминанія дѣтства не имѣли для него ничего пріятнаго.
— Это очень скучно, не правда ли, Рингудъ? закричалъ Филиппъ черезъ столъ.
— Скучно? А я нахожу, что это очень весело! вскричалъ лордъ Эскоттъ.
— Скучно? что вы хотите этимъ сказать? спросилъ сосѣдъ милорда.
— Я хочу сказать, что вы предпочли бы двѣ колоды картъ и небольшую комнатку, гдѣ могли бы выиграть триста или четыреста фунтовъ отъ какого-нибудь молодого человѣка. Это выгоднѣе и спокойнѣе, чѣмъ "это".
— Я право не знаю, что вы хотите сказать? закричалъ Рингудъ.
— Какъ? вы уже забыли, какъ вы привозили сюда Ванджона съ Дёчисомъ и обыграли его, а потомъ пригласили его отыграться въ вашемъ домѣ?
— Развѣ я пріѣхалъ сюда затѣмъ, чтобы меня оскорблялъ этотъ человѣкъ? обратился Рингудъ къ своему сосѣду.
— Если это оскорбленіе, то вы можете набить имъ вашу трубку и выкурить, мистеръ Рингудъ! закричалъ Филиппъ,
— Уѣдемте, уѣдемте, Эскоттъ! Не держите меня здѣсь, чтобъ слушать этого нег…
— Если вы скажете еще слово, перебилъ Филиппъ:- я пущу въ васъ этимъ графиномъ.
— Полноте, полноте! Ссориться не надо! Всѣ выпили черезчуръ! Велите подать счоть и экипажи.
Когда въ ссорѣ Филиппъ Фирминъ принимаетъ спокойное и самоувѣренное обращеніе, онъ находился въ самомъ опасномъ положеніи. Собираясь садиться въ свои фаэтонъ, лордъ Эскоттъ воротился въ гостинницу закурить послѣднюю сигару, а Филиппъ побѣжалъ и схватилъ за руку Рингуда, сидѣвшаго въ фаэтонѣ Эскотта.
— Постойте! сказалъ онъ. — Вы сейчасъ сказали слово…
— Какое слово? Я не знаю никакихъ словъ! закричалъ Рингудъ громкимъ голосомъ.
— Вы сказали, что васъ оскорбили, прошепталъ Филиппъ самымъ кроткимъ тономъ.
— Я не знаю, что я сказалъ, возразилъ Рингудъ сердито.
— Я сказалъ въ отвѣтъ на слова, которыя вы забыли, что я разобью вамъ голову или что-то въ этомъ родѣ. Если вы чувствуете себя оскорблённымъ, вы знаете гдѣ моя адвокатская квартира — съ мистеромъ Ванджономъ, котораго вы и ваша любовница обыграли, когда онъ былъ мальчикомъ. Вы недостойны бывать въ домѣ честнаго человѣка. Только потому, что я желалъ пощадить чувство женщины, я не выгналъ васъ изъ моего дома. Прощайте, Эскоттъ!
И Филиппъ величественно воротился къ своему товарищу, ожидавшему его въ кэбѣ, который долженъ былъ отвезти обоихъ этихъ джентльмэновъ въ Лондонъ.
Моё предположеніе, что антагонистъ Филиппа не обратитъ вниманія на ссору съ Филипомъ, оказалось справедливо. Онъ сдѣлалъ видъ будто смотритъ на все какъ на крикъ въ попойкѣ, которымъ никакой здравомыслящій человѣкъ не позволитъ себѣ серьёзно растревожиться. Ссора между родственниками была нелѣпа и невозможна. Мистеръ Рингудъ жалѣлъ объ упорной раздражительности и извѣстной запальчивости Филиппа, которыя вѣчно вводили его въ эти ссоры и отчуждали отъ него родныхъ. Человѣка схватили за воротъ, оскорбили, угрожали ему графиномъ съ человѣкомъ знатнымъ такъ обращается человѣкъ, положеніе котораго было весьма сомнительно, отецъ котораго былъ бѣглецъ, а самъ онъ съ трудомъ добывалъ себѣ пропитаніе. Дерзость была слишкомъ велика. При всёмь желаніи добра молодому человѣку и его любезной, но пустоголовой женѣ, невозможно было обращать на нихъ вниманіе. Визиты прекратятся. Не будутъ больше присылать въ подарокъ дичь, цыплятъ, старыхъ платьевъ. Сэръ Джонъ говорилъ до конца, что онъ хотѣлъ доставить Филиппу удобное мѣсто, когда его запальчивость принудила сэра Джона прервать всѣ сношенія съ этимъ непріятнымъ молодымъ человѣкомъ.
Не всѣ бѣды кончилась на этомъ. Мы всѣ знаемъ, что счастье и несчастье никогда не приходятъ одно. Когда съ нашимъ бѣднымъ другомъ случились сряду два-три пріятныхъ обстоятельства, жена моя кричала съ торжествомъ:
— Я говорила это! Я всегда говорила, что небо не оставитъ эту милую, невинную жену и дѣтей, этого добраго, великодушнаго, неблагоразумнаго отца!
Я теперь, когда настали несчастные дни, она съ своей ужасной логикой настойчиво увѣряла, что бѣдность, болѣзнь, голодъ и нужда равномѣрно послужатъ къ выгодамъ Филиппа и въ концѣ окажутся полезны.
— Они могутъ жить безъ своей знатной родни, безъ дарёной баранины и рѣпы, кричала моя жена, качая головой. — Покровительство этихъ людей было рѣшительно нестерпимо. Лэди Рингудъ знаетъ какъ ужасно ведётъ себя Рингудъ и она выводитъ меня изъ терпѣнія,
Всё это было очень хорошо. Но Трегарванъ слышалъ о ссорѣ Филиппа съ Рингудомъ и обратился къ сэру Джону за дальнѣйшими подробностями; а сэръ Джонъ, несмотря на свой либерализмъ, несмотря на то, что такъ мало гордился преимуществами своего званія, былъ принуждёнъ признаться, что поведеніе этого молодого человѣка было слишкомъ своевольно. Онъ постоянно въ домѣ сэра Джона выказывалъ независимость, доходившую до грубости; онъ всегда отличался своимъ задорливымъ характеромъ и послѣднее время такъ обезславилъ себя въ сценѣ съ старшимъ сыномъ сэра Джона, мистеромъ Рингудомъ — выказалъ такую грубость, неблагодарность и опьяненіе, что сэръ Джонъ былъ вынужденъ не принимать его у себя въ домѣ.
"Непокорный, своевольный человѣкъ, это такъ" думалъ Трегарванъ.
Я не говорю, хотя Филиппъ мнѣ другъ, чтобъ Трегарванъ и сэръ Джонъ совершенно ошибались. Два раза Трегарванъ приглашалъ Филиппа завтракать, и Филиппъ не былъ. Нѣсколько разъ онъ противорѣчилъ Трегарвану относительно "Обозрѣнія". Онъ сказалъ, что Обозрѣніе не пойдётъ. Шесть нумеровъ уже вышло и не привлекло такого вниманія, какое слѣдовало бы привлечь. Трегарванъ пересмотрѣлъ всѣ книги, и обзоръ оказался такъ непріятенъ, что онъ тотчасъ жe написалъ Филиппу Фирмину письмо, заставившее его прійти къ его обычнымъ совѣтникамъ.
Въ этомъ письмѣ заключалась чева на жалованье за три мѣсяца и отказъ. Писавшій это письмо не станетъ перечислять причинъ къ неудовольствію. Онъ обманулся въ ожиданіи относительно успѣха и недоволенъ тѣмъ, какъ велось "Обозрѣніе". Онъ думаетъ, что потерянъ случай, который никогда уже не представится, для изложенія умысловъ могущества, угрожавшаго спокойствію Европы. Если бы "Обозрѣніе" вели съ надлежащей энергіей, оно могло бы служить лампой для освѣщенія темноты, угрожавшей этому спокойствію. Оно подкрѣпило бы возрастающій талантъ, оно бичевало бы дерзость такъ называемыхъ критиковъ, оно могло бы служить дѣлу истины. Трегарванъ обманулся въ своихъ надеждахъ, онъ не скажетъ по чьей оплошности или винѣ. Онъ проситъ мистера Фирмина приготовить съ слѣдующему нумеру статью, объявляющую о прекращеніи "Обозрѣнія". Трегарванъ долго былъ очень холоденъ къ моей женѣ и я забылъ уже сколько времени не приглашалъ насъ на свои вечера.
Это для насъ было не большой потерей, но для бѣднаго Филиппа? Для него было вопросомъ почти о жизни и смерти. Онъ не могъ многого откладывать изъ своего незначительнаго содержанія, а счоты по хозяйству накоплялись, и сверхъ того наша, милая мистриссъ Филиппъ готовилась подарить ему третье украшеніе для его дѣтской. Мы такіе лицемѣры, что бѣдная мать хотѣла назвать ребёнка Трегарванъ-Фирминъ въ честь мистера Трегарвана, который былъ такъ добръ къ нимъ; а Tpeгарванъ Фирминъ былъ бы такое хорошенькое имя, думала она. Мы воображали, что Сестрица ничего не знаетъ о непріятностяхъ Филиппа. Разумѣется, она ухаживала за мистриссъ Филиппъ во время ея болѣзни и мы не говорила ей ни слова объ этомъ. Но мистриссъ Брандонъ пришла въ Филиппу, когда онъ сидѣль очень серьёзно и грустно съ своими двумя перворожденными дѣтьми, взяла его за обѣ руки и сказала:
— Вы знаете, Филиппъ, я отложила все-что и всегда назначала это… вы знаете кому.
Тутъ она выпустила одну его руку, вынула изъ кармана кошелекъ, подала его Филиппу и заплакала на его плечѣ. Филиппъ поцаловалъ её, поблагодарилъ Бога за то, что Онъ послалъ ему такого дорогого друга, и отдалъ ей кошелёкъ, хотя въ его собственномъ оставалось только пять фунтовъ, когда его благодѣтельница пришла къ нему.
Да, но онъ долженъ получить долги. Пятьдесятъ фунтовъ въ годъ не выплачивается цѣлыхъ три года. Филиппъ написалъ къ мистриссъ Бэйнисъ, объясняя свою крайность и напоминая ей, что она должна эти деньги имъ. Генеральша Бэйнисъ жила въ Джерси въ избранномъ обществѣ пасторскихъ и капитанскихъ жонъ, между которыми она, безъ сомнѣнія, разыгрывала роль знатной даны. Она носила на шеѣ большой медальонъ съ портретомъ покойнаго генерала. Она проливала сухія слёзы надъ интереснымъ камеемъ за чаемъ въ гостяхъ. Она никогда не могла простить Филиппу, что онъ отнялъ у нея дочь, и если другіе отнимутъ у ней другихъ дочерей, она также не проститъ. Съ той удивительной логикой, которой одарены женщины, кажется она не понимала, что поступила несправедливо съ Филиппомъ и съ своей дочерью. На вечерахъ у своихъ знакомыхъ она жаловалась на расточительность своего зятя и на его грубое обращеніе съ ея милой дочерью. Многіе добрые люди соглашались съ ней и качали своими почтенными головами, когда произносилось имя мота Филиппа. О его свекрови жалѣли.
— Честное слово, Фирминъ, меня и Эмили увѣряли, что вы чудовище, сэръ, сказалъ однажды майоръ Мэк-Гиртеръ:- а теперь, когда я узналъ вашу исторію, я думаю, что несправедливо поступлено съ вами, а не съ Элизой Бэйнисъ. Чертовскій языкъ у Элизы, а характеръ — бѣдный Чарльзъ зналъ каковъ онъ!
Словомъ, когда Филиппъ, доведённый до крайности, просилъ мать Шарлотты заплатить бѣдной дочери долгъ, генеральша Бэйнисъ прислала Филиппу десять фунтовъ съ капитаномъ Суангомъ, индійской арміи, который ѣхалъ въ Англію. А изъ всѣхъ ударовъ судьбы, Филиппъ говорилъ, что этотъ ударъ было всего тяжелѣе перенести.
Но бѣдная жена ничего не знала объ этой жестокости, даже о бѣдности, окружавшей ея постель; а среди своихъ огорченій Филиппъ Фирминъ находилъ огромное утѣшеніе въ нѣжной вѣрности друзой, посланныхъ ему Богомъ.