Приключения менеджера. Схватка

Глава 10

На следующий день мы прибыли на условленное место во второй половине дня, обогнав фургоны Щульца на пару часов. Наши конные разведчики следили за продвижением британских кавалеристов и по моим расчетам, часов шесть на подготовку у нас было. Пока десяток наших всадников проследовали к месту готовящейся засады, что бы поторопить людей, работающих там, и заодно завтра с утра уже знать все дорогу назубок, мы принялись проводить нужные работы в доме и его окрестностях. Пока приехал отряд Шульца, у нас уже были готовы ориентиры у водоема, и мы вместе с людьми подоспевшего Шульца, произвели несколько пристрелочных залпов. От холма на востоке досюда далековато, более 1,5 километров, так что воинам Шульца придется рисковать, подойдя как минимум метров на 400, придется видно оставить ему больше людей, чем планировалось. Ничего, это терпимо в пределах нормы, главное, что бы основная часть английской кавалерии погналась завтра за нами, а то будем мы эту ферму осаждать полдня, а там и британская армия подойдет, а нам этого совсем не нужно. Остальные работы также были завершены и мы разъехались в разные стороны, оставили затаившихся разведчиков, а сами решили отдохнуть в наскоро обустроенных лагерях, которые подготовили специальные группы людей. Сытный ужин и полноценный отдых, что еще нужно, чтобы завтра не дрожали руки от напряжения.

Правда поработать за сегодняшний вечер и завтрашнее утро нам придется намного больше англичан, да и вставать намного раньше, но ничего лучше пролить немного больше пота, чем потом лить свою кровь.

Сегодня у британской кавалерии был "разгрузочный день", чего не скажешь о их пехотных коллегах. Что бы заманить конницу и заставить их оторваться от остальной армии, мы действовали ни сколько силой, сколько лаской, словно с домашними животными. Мало того, что наши снайперы сегодня почти не стреляли, так еще мы, по примеру монголов, заманивающих русскую армию на речку Калку, позволили отбить англичанам пару коровенок. Еще пять голов скота, и три мешка с кукурузными початками (для лошадей) ждали британцев на заброшенной ферме Ван Клоссена, "забытые" при нашем стремительном отступлении. Пусть англичане при прибытии сразу начнут готовить себе ужин и нечего их кавалерийским дозорам в это время шляться по округе. А то наткнутся на что-нибудь лишнее.

Подполковник Моррисон сегодня был доволен собой. Еще бы, стоило ему действовать в отрыве от этого пехотного идиота, подполковника Саутдауна, как сразу все наладилось. И кто додумался назначить его в подчинение этому остолопу? Чины у них одинаковые, к тому же кавалерия элитный род войск, а не какая-то пехота, но руководство решило, раз у Саутдауна в подчинении больше солдат, то он будет главным в этой экспедиции. Но вот эти тягостные оковы сброшены, и все стало просто великолепно. Этот придурок совершенно неправильно использовал нашу кавалерию, лишив ее заслуженных, по мнению Моррисона, лавров. Потерь от огня буров его кавалеристы сегодня почти не понесли, всего один убитый и один раненый, видно, буры уже не успевают готовить места для засад. Уже более 250 километров пути было пройдено и до цели осталось всего каких-то 200 километров, его люди затратят на это только четыре дня, а в конце пути его ждет гора алмазов! К тому же стремительное продвижение имело и свои плюсы, наладился вопрос с продовольствием. Вот теперь у него было свежее мясо для его людей, и даже корм для лошадей. Конечно 7 коров на 350 человек немного, на два дня не протянешь, но, может, завтра попадутся еще, тут явно нетронутые войной места. В случае дождя можно будет укрыться в доме, хотя дождь здесь идет раз в десять дней и теперь следующего придется ждать долго, но зато, сколько здесь топлива для костров. Солдаты отдирали доски, которыми был заколочен фасад дома, и разбирали какой-то сарай. На кострах жарились целые туши, от которых его солдаты ловко отрезали ножами зарумянившиеся кусочки, запах при этом стоял божественный, аромат жареного мяса перебивал запах людей и лошадей. Солдаты вовсю весело распевали песню: "Ледяные горы Гренландии".

За ужином в своей палатке подполковник Моррисон много шутил, с аппетитом ел свой хорошо прожаренный стейк и даже не жаловался на отсутствие соуса. Впрочем, в походном наборе подполковника всегда в наличии имелась, соль, перец и горчица. А скоро подполковника ждет и жирный кусок добычи, который позволил ему купить и обустроить свое уютное гнездышко в любимом Лестершире.

— Всегда хотел выяснить, как Вы капитан Рейнольдс, умудряетесь дремать в седле, — спросил Моррисон. — У меня так не получается, каждый раз, как засыпаю, то вываливаюсь из седла головой вниз… И позапрошлым днем я даже сломал себе зуб, — и он пальцем поднял верхнюю губу, продемонстрировав окружающим неровный ряд зубов.

Рейнольдс застенчиво отвечал, что он на службе никогда не спит.

Надеюсь, мой дорогой майор Вернье, Вы из Кейптауна уже известили своих бельгийский родственников? Думаю через четыре дня, наш поход закончится полным триумфом! — смеялся подполковник, от чего его мясистые щеки колыхались словно студень.

Вернье тут же заверил, что все будет в полном порядке. Но как опытный солдат подполковник Моррисон приказал капитану Рейнольдсу отрядить в усиленные ночные караулы 50 человек и сменять людей каждые два часа. Ничего не должно побеспокоить мирный сон британских солдат.

Прошло четыре часа, лагерь погрузился в сон, где-то вдали слышалась тявканье шакалов, на которые лошади отвечали недовольным храпом, но люди почти уже все уснули, устав за сегодняшний день. Только караульные бодрствовали, вглядываясь в темноту. Но луна была на ущербе, поэтому в ночи ничего нельзя было разглядеть, разве что звезды, сверкавшие так ярко. Да и что там разглядывать, это же Африка, там в темноте могут притаится львы или леопарды, кто пойдет проверять, что там движется в ночи? Дураков среди бывалых солдат нет.

Часа два как миновала полночь, британский лагерь давно уснул, но вдали у холма происходило какое то шевеление. Впрочем, отсюда до постов было очень далеко, и дозорные ничего не могли здесь заметить. Сперва были откинуты в сторону колючие ветки, образовав в чаще кустарника лаз наподобие собачьего, откуда тихо чертыхаясь, выползли четыре человека. Птичка в клетке, теперь осталось только подпалить эту клетку. Вылезя наружу, они достали из вытащенных мешков одежду — плащи накидки, перчатки и широкополые шляпы, вроде мексиканских сомбреро, только поменьше. Затем, вглядываясь в темноту, они проследовали недалеко к ручью, днем каждый проделал этот путь несколько раз, так что никто не заблудился. По пути они спугнули ночных обитателей вельда: хитрого фенека с большими ушами, и одинокую дурно пахнущую гиену, охотящуюся на зайцев, крыс, змей, не брезгающую даже насекомыми. Метрах в тридцати от ручья, чуть поодаль высились мясистые и сочные заросли африканского молочая (вид алоэ).

Еще днем, на пути от этих зарослей, до ручья были вырублены все кусты и убраны камни, так что дорога была удобна даже в темноте. Там двое из них опустили со шляп тканевые экраны, наподобие тех, которые применяют пасечники и стали принесенными мачете рубить сочные стебли. Другие два человека стали складывать их на кусок ткани и поволокли к ручью. Там они высыпали стебли на берег, а потом долго топтались по ним своими сапогами, прежде чем свалить в воду. Так они сделали десяток рейсов, после чего, опять в темноте вернулись к своим кустам, долго искали лаз, а затем скрылись, опять затащив туда же колючие ветви. После этого, до утра, все успокоилось, часовые ничего не заметили и только легкая зеленая пленка покрывала воду в водоеме возле заброшенной фермы Ван Клосеена.

Утро в британском лагере кавалеристов начиналось как обычно. Все проснулись, умылись, напоили лошадей и принялись за завтрак. Солдаты жадно грызли чуть подогретые на кострах куски вчерашнего зажаренного мяса, но было заметно, что, то один, то другой воин трет кулаками свои глаза, словно до сих пор еще не проснулся. Скоро такое поветрие охватило большинство из солдат, в глаза им словно кто-то насыпал мелкого песка, они слезились, и перед взором словно опустилась пелена. Это производил свое действие сок африканского молочая. В отличии от целебных сортов алое, он сильно ядовит и разъедает ткани, словно кислота. (Добавлю к этому, что часто дикие пчелы собирают нектар с цветов ядовитого молочая и белладонны, поэтому и простым медом здесь частенько можно сильно отравиться! Так что Южная Африка это не та земля, где европеец может расслабиться).

Вскоре часть солдат побежала к ручью промыть глаза, другие пытались промыть их на месте водой из фляжек (этим повезло намного больше, в отличии от первых). Их товарищи, из числа тех людей, кто не любит умываться по утру, с недоумением смотрели на них.

Вскоре образовалась новая напасть, к капитану Хинейджу подбежал коновод и доложил, что лошади не могут есть, видно, что они все заболели. Подойдя Хинейдж застал тревожную картину, сотни лошадей проявляли тревогу, они фыркали, отворачивали морды от еды, а некоторые пытались укусить себя за брюхо. Пять — шесть лошадей уже легли на землю отказываясь вставать, было понятно что лошади больны. Только от чего? Еще вчера все были здоровы. Яд? Он бы проявился более сильно. Понятно, что через неделю, почти всех лошадей удастся выходить, но кто им даст эту неделю. И огорченный Хинейдж поспешил с печальным докладом к подполковнику Моррисону, который только что встал, и начинал завтракать в своей палатке.

Моррисон встретил известия о болезни лошадей ругательствами и оставив свой завтрак сам поспешил убедиться в беде. Пока солдаты пытались выводить лошадей в надежде, что болезнь отступит, из за дома, где-то вдали, раздалось пару выстрелов.

Десяток англичан были в дозоре в заброшенных полях за фермой. Неожиданно раздалось два выстрела, двое всадников повалились с лошадей, один был убит, другой тяжело ранен. Дозорные увидели двоих улепетывающих буров, видно они в предрассветных сумерках подобрались по полю к пикету, и теперь, сделав свое дело, пытались убежать. Лошадей они могли оставить только вблизи холма, ближе их спрятать просто негде. Английские солдаты, не сговариваясь, опустили пики и пришпорили своих лошадей. Сейчас эти подлые буры поплатятся за все. Разогнавшись британский сержант командующий пикетом вдруг заметил среди кустов хлопчатника еще около сорока буров — здесь засада. Но было уже поздно, дружный залп выбил из седел всех восьмерых англичан. Из за холма уже показался десяток коноводов, они гнали полсотни лошадей прятавшимся в засаде бурам.

Услышав еще выстрелы, подполковник Моррисон вздрогнул:

— Трубите общий сбор, пусть наши дозоры собираются в лагере, Вы, Хинейдж, возьмите наших стрелков, все сорок человек и посмотрите пока, что там творится, судя по выстрелам, там не может быть более сорока человек.

— Трубач, ты где? Будь слева! Дуделку свою не забыл? Хорошо, молодец! — отдавал Моррисон свои приказы.

Пока Хинейдж ругательствами собирал своих стрелков, которые сейчас были явно не в лучшей своей форме, большинство из них так и терла кулаками свои глаза, пока они маршировали за дом, буры быстро верхом пересекли почти все поле и увидели вышедших британцев. Тогда они быстро соскочили с коней и рассыпались по полю, укрываясь в кустах и неровностях почвы. Коноводы же стремительно развернули лошадей и поскакали назад. Капитан Хинейдж тоже не ожидал увидеть буров так близко, он поначалу опешил, да тут не меньше пятидесяти человек! Но долгая армейская служба уже уничтожила у капитана привычку, чему-либо удивляться и он начал выстраивать впереди себя солдат для стрельбы. И хотя уже казнозарядные винтовки позволяли стрелять лежа, но армейские уставы пока еще не перестроились. Солдаты должны стрелять рядами, находится на глазах у офицера, который должен подавать соответствующие команды. А если все попрячутся, что же это такое будет? Не армия, а разлад и коррупция. Пока солдаты выстраивались и готовились к стрельбе, буры уже открыли по британцам частый и меткий огонь, английские солдаты еще не разу не выстрелили, но уже потеряли более десятка человек. У буров было пятьдесят стрелков, все они были меткие охотники и все они спрятались и их не было видно, а у англичан сорок человек, все в первую очередь кавалеристы, а не стрелки, к тому же с изъеденными соком африканского молочая глазами. Тем более, красные мундиры британцев представляли собой отличные мишени.

Огонь — скомандовал Хинейдж — наблюдая как его люди в строю падают убитые и раненые. Британцы торопливо выстрелили, у них слезились глаза от действия ядовитого сока, куда-то в сторону лошадей и коноводов, а затем, оглядевшись, они поняли, что их осталось всего половина от первоначального числа, и побежали под пулями буров, назад к лагерю.

Куда? Стоять! — закричал капитан Хинейдж и поспешил за своими солдатами. Стрельба буров между тем продолжалась и бегущие британские солдаты падали, поражаемые их метким огнем. Казалось, что со всех сторон звучали выстрелы, вокруг засвистели пули. Хинейдж почувствовал, как что-то обожгло ему бедро, но оценить ранение у него уже не оставалось времени, и, прихрамывая, скрежеща зубами от боли и бессильной злобы, он, петляя, побежал дальше. Потом словно кувалдой кто-то со всей силы ударил капитана Хинейджа в спину и последнее, что он запомнил, это была стремительно приближающаяся земля перед его глазами.

— Проклятье, что там происходит? — между тем спрашивал себя подполковник Моррисон. Вскоре он получил ответ на свой вопрос: из-за дома выскочила группа солдат-стрелков, едва больше десяти человек. Чтобы быстрее бежать, они почти все побросали винтовки и кричали: "буры, буры идут".

— Похоже что стрелков у нас больше нет — пробормотал подполковник Моррисон и громко закричал:

— Солдаты, быстрее садитесь на коней, иначе они нас всех перестреляют издали. Все те, кто может сесть на лошадь и у кого его лошадь выдержит полчаса боя, быстрее в седло! Я надеюсь на храбрость британских солдат!

Капитан Рейнольдс садясь на свою лошадь пробормотал:

— Ну, теперь точно, все, мы загубим наших коней и останемся без лошадей.

Но делать было нечего, отчаянные времена требовали отчаянных методов. К счастью, более сорока дозорных уже вернулись в лагерь, их лошади не пострадали от действия молочая. Еще почти двести лошадей быстро оседлали солдаты, сейчас некогда было болеть. Майор Вернье скомандовал: " В атаку".

Всадники начали покидать лагерь, постепенно разгоняя своих коней, еще около сотни лошадей были в настолько ужасном состоянии, что остались в лагере, как и сотня солдат во главе с полковником Моррисоном. Они думали, что они находятся в безопасности.