Сутками позже, когда уже началось наше долгожданное наступление, великий князь Сергей Александрович запоздало подумал, что, скорее всего, немецкие атаки, произошли не из объективной необходимости наступления в паузах советских войск, а от нервов Гота, даже оказались нам на пользу. Танковая группа-то и так имела мало и техники, и людей, и боеприпасов. Лучше бы оборону крепили!
Но нет, Гот и его генералы в 1941году в советское наступление не верили, тем более победоносное. А вот Москву видели, богатую, теплую, наполненную для них богатствами и женщинами.
И что теперь? Желание женщин видеть свои субъективные желания в объективной реальностью всегда будет лишь желанием. А настоящая реальность вот она – советские танки и САУ (к сожалению, мало) и колючие русские холода! Осень 1941 года была холодной даже в ту холодную пору. Начало ноября казалось настоящей зимой, что по приличным морозам, что по сильным снегопадам.
Снег был настоль обильным, что и наши атакующие танки застревали, особенно БТ-5, БТ-7, Т-26, Т-34 с трудом, но приходили, только сколько их тогда было, единицы!
Все равно при наличии техники, что близкие, что дальние удары полагались только на людей и на лошадей. А из техники – на орудия и даже ПТР. А так, швыдче ребята, ваше дело правое, люди передовых отрядов на лыжах, кони только обязательно подкованы, но им и так неплохо!
Генерал-лейтенант Романов, слыша жалобы на глубокий ноябрьский снег – нередко по колено и вспоминая декабрьское наступление Красной Армии по поясе в снегу в прошлой реальности, только махал и жестко предупреждал, что вся зима еще впереди. И если будут медлить, наступление придется вести в снегу не только по колено, но и… по пояс, короче.
Это были артиллеристы, непривыкшие наступать в передней линии со всеми невзгодами. По правде говоря, пушки бы надо заменять на САУ, только где их возьмешь? И так уж наклепали, Господи спаси! База – ходовая часть не только подбитых танков, но и тракторов, даже вездеходов, пушку тоже любую, от 45-мм или 57-мм до 76-мм и погнали! Даже брони не было совсем или только артиллерийские щиты, но ведь и этих САУ не хватало.
Пехота жаловалась реже, там останавливали свои командиры. Понимали, что наступать надо и именно им, никто их не заменит, а что было из техники и людей, то и так дали. А вот кавалерия ушла в отрыв, только и видели. По снежным полям и лесам левый удар нанес кавалерийский корпус советского генерал-майора Льва Доватора, правый – кавалерийский корпус царского генерала Андрея Шкуро.
Вот жеж поиграла жизнь с казаком! В прошлой реальности рьяный противник Советской власти и даже сторонник вермахта, один из немногих, кто открыто воевал на стороне немцев и итог – повешен в январе 1947 года. А в этой реальности он уже на стороне большевиков. То есть, генерал-то, конечно, подчеркивает, что за Святую Русь и, вон, вместе с настоящим великим князем Сергеем Александровичем, но ведь и все понимают и сам Шкуро тоже, что, по факту, воет он за большевистский СССР.
Поскольку кавалерия зримо уходила в отрыв, то командующий группой генерал-лейтенант Романов-Советский (для белоэмигрантов – великий князь Сергей Александрович), побыл в обоих корпусах. Вопросы были. Причем у Доватора и его подчиненных – технические, у Шкуро преимущественно политические. И ведь не то, что и им было все равно на поле боя, а вот надо им знать, что будет, если СССР победит.
Что же, командующий говорил в обоих случаях прямо. У Доватора указывал, что пока, в 1941 году, наша промышленность, к сожалению, еще не может дать нужное количество танков и САУ. И поэтому кавалерийская группа (корпус) может укрепляться лишь артиллерией и даже ПТР. Последние, хотя и весьма малокалиберные и даже не орудия, а так, противотанковые ружья, но все же серьезная подмога.
Так что в этом, 1941 году воюем таким образом. В следующем же году будем уже воевать конно-механизированной группой с большим количеством техники, в том числе танками и САУ, и даже броневиками.
У Шкуро он, прежде всего, говорил о необходимости примирить всех русских. Ибо, как не пытается говорить кое-кто по своему, но часть русских является именно из-за этого предателями и идет с немцами воевать Родину!
Пояснив это твердо и жестко, по принципу «Кто не с нами, тот против нас», Сергей Александрович далее разъяснил политическое устройство. При этом подразумевая, что и среди белоэмигрантов есть агенты НКВД. Поэтому не все говорил правдиво, а как это надо И.В. Сталину и даже просто большевистской верхушке. Да, коммунисты будут у власти и во второй половине ХХ века. Но и возможно и император придет. И даже возможно им стану я, Сергей Александрович. Во всем воля божия и не нам его судить!
Текущее же положение великий князь открывал гораздо охотнее. Сейчас он уже открыто в обществе и официально в государстве признается аристократом. При этом является членом ЦК партии большевиков. То есть он большевистский великий князь. Дурошлепство, предательство? Нет, господа, если я все-таки стану всероссийским императором, то я буду императором всех русских!
И, - Сергей Александрович сурово посмотрел на всех находящихся здесь, - я не потерплю вторую Гражданскую войне ни со стороны белоэмигрантов, ни со стороны красных!
Такие радикальные взгляды, как и думал попаданец, привели к расколу эмигрантов. Разумеется, они и так уже раскололись, когда часть вернулась в Советскую Россию, а остальные расселились в Европе, Америке и Азии, то есть по всему миру.
А теперь и уехавшие в СССР раскололись между сторонниками большевистского великого князя и его противников. И Сергей Александрович ничуть не удивился донесению, читай доносу, что в одном из эскадронов появилась группа с целью убить великого князя.
Бедные, бедные Романовы, все вас убивают – монархисты, декабристы, потом революционеры, красные и, наконец, белые… черт возьми, есть такая социальная прослойка, которая бы не обвиняла императорскую семью в чем-то с дальнейшим намерением убить?
Кстати, заговор тот не дался, корпус ушел в рейд, а Шкуро сообщил, что он лично не допустит реализации заговора. Хватит, полили императорской кровушки!
А у него и без того появились проблемы. Позвонил И.В. Сталин, сделал выволочку. Нет, не за белых, ни за подчиненные ему войска, а за свои собственные поступки! До вождя дошли донесения военной структуры НКВД (будущий «Смерш», которого здесь еще не существовало),о самовольном приезде генерал-лейтенанта Романова не просто на фронт, а сразу на передовую. И там он даже сам стрелял и, безобразие, уничтожил три танка!
Судя по тону авторов агентурного донесения, они либо перепутали немецкие танки с советскими, либо являлись шпионами нацистов.
И.В. Сталин, не давая Сергею Александровичу оправдаться, прочитал еще одно донесение черт знает, какого времени давности, об участие в конном бою с белыми против немцев.
Тут великий князь задал искренний вопрос – он виноват в том, что участвовал в бою с немцами, или, что он воевал с белыми?
Вопрос был в тему, поскольку Хозяин тоже не знал, что больше не нравилось сотрудникам НКВД, но он не позволили себя сбить, продолжая раздраженным голосом обвинять Сергея Александровича.
И, в конце концов, ему стало касаться, что И.В. Сталин принял решение опять арестовать самовольного великого князя, а теперь закручивает себя. Как хорошо, что они разговаривают по телефону «ВЧ» и его нельзя так просто швырнуть в Лубянку. Чисто по технической причине – до столицы 100 с лишним километров расстояния!
- Товарищ Сталин! - напомнил он уже имеющую в Москве информацию, - подготовка наступательной операции заканчивается, войска выходят на предварительные рубежи.
По-видимому, Хозяин действительно забыл про это, поскольку он вдруг на полуслове остановился, сухо попрощался, так и не дав попаданцу оправдаться.
- Вот так, товарищ Трофимов, а вы спрашиваете меня, как меня будут награждать? Да очень просто, лишь бы не расстреляли. Охо-хо, а вас интересуют мелочи!
С таким настроением командующего он бы поскорее выехал бы на передовую, что ты убивал, тебя убивали, и никто тебе нервы не мучил.
Но, увы, и командующий тоже не может делать только то, что хочется. Удел любого генерала – сидеть у стола с картой и говорить по телефону, приказывая, советуя, ругая, или, наоборот, хваля. Проклятье ХХ века – телефон. Раньше командующий, как Чапаев. Чуть что, ты на коня и летишь на поле боя.
Сейчас же надо у аппарата. Более 200 километров расстояния Можайской линии обороны ты физически не обнимешь. А вот телефон, пусть еще паршивый, с плохими проводами и микрофонами, позволяет мгновенно говорить хоть с обороняющимся, хоть с атакующим.
А Михайлов пока слаб, хоть не такой обалдуй, как раньше, но пока отдавать под его юрисдикцию нельзя. А уж если из Москвы позвонит Сталин и он напорется на этого начальника штаба, то это полный амбец с повторным расстрелом. Хотя, дело не только в этом.
Вот сидит командующий у телефона перед картой и нескольких телефонов – «ВЧ» и полевыми, работает потихоньку. И, кстати, если вы думаете, что генерал-майор Михайлов по-простонародному гоняет балду, то это зря. Начальник штаба группы работал, как вол в весеннюю посевную. Даже оператора не стали садить, чтобы время не затягивать. Михайлов даже сам брал трубку, когда телефон звонил, в том числе «ТВ», сам принимал решение, а вопросов было очень много и самых разнообразных – технических, снабженческих, административных, оперативных. Нет, естественно, по большинству вопросов в штабе групп и в штабах армий есть целые отделы, и они решают все оперативно и самостоятельно. Но каждый день возникают проблемы, которые может разрешить только начальник штаба. Ну, или, хотя бы, он мог посоветовать.
Таким образом, решить надо на определенном уровне только Михайлову и не одним ДА или НЕТ, а подробным инструктированием или общим приказом. Если начальник штаба опытный и квалифицированный то большинство проблем заканчивалось на нем, если нет, то хотя бы частично.
Но и начальник штаба группы не вытащит некоторые вопросы, самые важные и принципиальные. Тут только командующий сможет справиться. Это ведь и от полномочий зависит и от способностей, и от характера
Так думал попаданец, глядя на своего начальника штаба генерал-майора Г.М. Михайлова, который то спокойно решал вопросы в рамках своих полномочий, а то и обращался к командующему, особенно в рамках проводимой операции.
А та потихонечку развивалась. С трудностями, конечно, ну а когда любые действия идут легко. Немцы, и конкретно генерал Гот явно смешались от сложного и целеустремленного наступления русских. Они вначале бросали свой главный козырь – моторизованные соединения – против кавалерии, успех которой вначале был показан особенно ярко. Но и здесь ударов оказалось два, причем разделенных в пространстве и во времени.
Гот много не думал. Сначала танки и моторизованная пехота обрушилась против корпуса генерал-майора Доватора. Они хотя и имели довольно много для 1941 года противотанковых средств в виде орудий, ПТР, даже гранат и бутылок с бензином, но сила солому ломит, в 1941 году советский кавалерийский корпус был заметно слабее даже одного немецкого моторизованного корпуса. Просто из-за того, что немецкий корпус был тупо больше количественно и качественно крепче советского кавалерийского.
Доватор встал. Тут уж не до скорого наступления, свое бы соединение сохранить. И командующий группой генерал-лейтенант Романов-Советский не стал требовать результатов по предлагаемому плану, перемежая их с «живительными» матерщиными выражениями. Нет, он как раз благоразумно и спокойно предложил убрать конницу в лесные чащобы и овраги, защищая ее противотанковыми полками и батальонами ПТР. И тех, и других тоже было меньше против нескольких танковых и моторизованных дивизий, но если сконцентрировать их по лесным дорогам, то отбиться на короткое время можно будет.
А тем временем другой кавалерийский корпус Шкуро, не встречая заметного сопротивления, быстро шел вперед. Эх, было бы у царского генерала сил побольше! Все-таки окружить танковую группу двумя кавалерийскими корпусами – это сугубая маниловщина. Максимум, что они сделают одни – напугают и немножечко отрежут от тыла.
Ну, Гота они напугали. Сначала то бросил танки и броневики против Доватора, потом Шкуро. Если бы наступление ограничивались двумя этими корпусами, то немцы бы попугались и перестали. Потишились бы и русские, напоследок погордившись. Наступление и почти успешное!
Только не в этот раз, ведь в наступление пошли двумя сутками позже стрелковые соединения, прикрытые артиллерией. Состоящие в основном из резервных частей ополчения, они были объединены в 33 и 43 армий. Те в свою очередь уцелевшие соединения вместе полосами обороны отдали соседним армиям, а перейдя на участки будущего наступления с мизерными войсками – 33 армия с одной стрелковой дивизией (4 тыс. человек), 43 армия с одной стрелковой и одной кавалерийской дивизий (7 тыс. человек). Но вместе с резервами (ополченцы и еще интербойцами) они стали довольно пополненными (18 тыс. и 21 тыс. соответственно).
Идя по вектору Минскому шоссе по обоим сторонам, они не сколько сматывали немцев на Запад – те пехотными частями тупо вцепились в придорожные деревни и села, хотя и видели, что их обходят. Но 1941 год! Окружаемые захватчики спокойно оставались в окружении, надеясь на танковые и моторизованные дивизии.
Они действительно вскоре подошли, но, измученные зимним маршрутом и истощенные непрерывными боями, прорваться смогли только частично. А остальные начали откатываться на Запал – месяц раньше и быстрее, чем в прошлой реальности.
А в наступление прошел последний и самый мощный удар прямого воздействия. Здесь были почти все танковые и самоходные соединения. Правда, артиллерии резерва сюда почти не хватило. Но зато сюда подошли неполная бригада «катюш», железнодорожный артиллерийский дивизион 12-дюймовых орудий, 3 бронепоезда с головной 3-дюймовой (76-мм) морской пушкой. И дивизион, и бронепоезда имели большие недостатки. Но в совокупности били сильно, не давая немцам укрепиться.
Кроме того, 16 армия, в состав которой вошла ударная группировка, сама имела довольно сильную артиллерию (11 противотанковых облегченных полков, спешно сформированных в октябре 1941 года из зенитных полков). И то, что не разбили мощные морские орудия издалека, били зенитные 37-мм, 76-мм, 85-мм орудия.
А по площадям с живой силой били «катюши». Калибр у них был сравнительно небольшой (М-8, М-13), но для пехоты этого хватило. А еще психологический визг и гром, оставляемый после каждого залпа...
В общем, первые двое-трое суток немцы еще могли защищаться. А потом 3 группа покатилась обратно по этому же Минскому шоссе. Инерция отступления была такой сильной, что не помогло пополнение довольно сильной 4 полевой армии. Да и то, ее солдаты были, хотя и после победоносного сражения, но уставшие, от тяжелых боев, а сами соединения нуждались в пополнении и отдыхе.
Вместо этого их с ходу бросали в сдерживающие бои, в смутном ожидании, что у русских снаряды окончатся раньше, чем у них люди.
Надежды, кстати, логичные, наш наркомат боеприпасов, как и вся оборонная отрасль, только еще развивалась и продукцию давала на фронт недостаточно. Но ведь давала, а поскольку великий князь Сергей Александрович был у Хозяина в фаворе, то хотя бы на одном участке снарядов было достаточно.
Сам командующий наступающей группы как-то механически работал «под Кутузова» - равнодушно-спокойно реагировал на все действия как советских, так и немецких войск. Меланхолично (о как я устал!) давал приказы и распоряжения. Только глаз оставалось двое, ибо как-то не ранили его по серьезному. Ни в лицо, ни в конечности, чтобы видели для наглядности.
Между тем, наступление шло уже несколько суток. Было оно тяжелое, но победоносное. А вот реакция из Ставки на нее оказалась какой-то странной. Первой ласточкой был звонок начальника генштаба Маршала Советского Союза Б.М. Шапошникова.
- Послушайте, голубчик, - в своей обычной манере озабочено сказал он, - где ваши войска?
Сергей Александрович лаконично доложил. Войска за первые дни наступление шли медленно, но все же продвинулись уже на 30 километров, и взяли обратно Волоколамск.
- Так, - по-прежнему озабочено проговорил Шапошников, - вы точно уверены?
- Так точно, товарищ Маршал Советского Союза! - твердо сказал Романов.
- Хм, - сказал Шапошников, - а почему тогда…
Что было непонятно маршалу, попаданец не понял, поскольку собеседник положил трубку. А потом на следующий день позвонил сам И.В. Сталин.