Пришла война...

Глава 4

На дворе было уже окончание октября. Теоретически – где-то завершение золотой матушки осени, на практике же для 1941 года почти русская зима. Во всяком случае, температура как-то резко перешла в минусовый аспект, а с неба начал падать снежок. Пока еще не сильно, немецкой технике он не мешал, даже наоборот, морозец резко сократил русскую грязь, и теперь техника (танки, броневики, машины и даже пока мотоциклы) смело сошла с дороги с твердым покрытием.

Сами немцы, правда, со своим эрзац-обмундированием и восприятием уроженцев теплой Европы от этих холодов заметно страдали, но еще не мерзли и даже почти не обмораживались. Больше страдали морально, чем физически.

В общем, природа взяла пока длительный антракт, русским людям приходилось мириться с тем, что им надо одним воевать с захватчиками. Вот и Сергей Александрович, морщась, смотрел на рубеж обороны, за который он теперь отвечал. Немцы, как всегда вбивали танковые клинья, мощно, стремительно, целеустремленно. И если раньше они держались (вынуждены держаться) полосы дорог с твердым покрытием, то теперь чем дальше, чем активнее стали выходить на поля.

Ну а что наши достижения? Можайский рубеж обороны находился в 120-150 километрах от Москвы и начал строится после окончания Смоленского сражения. Имел он 200 километров в линию, разделяясь на три полосы – основная и две тыловые. Все три, к сожалению, оставались недостроенными и заполнялись войсками практически во время боев.

Но это в прошлой реальности. Сейчас иная реальность и здесь попаданец в статусе великого князя, звании бригадного комиссара и должности командующего условной группы армий. И не один, а с группировкой войск.

Условный начальник штаба условной группы армий полковник (тоже немного условный) Михайлов, недавний командир танковой дивизии, которую он доблестно погубил еще в Смоленском (здесь в Вяземском) сражении. По большому счету надо бы его под военный трибунал, да и под расстрел или в гости к Николаю Ивановичу.

С другой стороны, Михайлов сам жертва сталинских репрессий и создания массовой регулярной армии. Его бы надо учить и давать больше практики, а полковника быстро на пост командира танковой дивизии. Надо еще спасибо сказать за такой развал дивизии.

Сергей Александрович, будучи немного мудрым попаданцем, понимал, что на безрыбье и рак рыба, а некоторых случаях и для мужчин лифчик одежка. Будет его учить и сам учится. Авось получится.

Так вот начальник штаба группы полковник Михайлов предложил растянуть войска, уплотнив оборону. Классическая ошибка, ведь нельзя быть сильным везде. Правда и наплевать оборону нельзя, иначе противник легко прорвется на слабо защищенном или вообще открытом участке.

Не зря говорят, атаковать, значит уже наполовину победить. Но в октябре 1941 года под Москвой можно атаковать только в исторически слабом романе про попаданца. М-да. Максимум, что сейчас возможно, это зарыться в землю рогом и стоять насмерть. На большее нет возможности и сил. А из активных действий лишь слабая разведка.

Выслушав начальника штаба и не сказав ничего принципиального, он предложил призвать и выслушать начальника разведки. Человек для великого князя не знакомый, как и все штабисты. За одним и познакомимся, и посмотрим, как он на должности.

Тот быстро появился. Шустрый, русоволосый, невысокого роста, всего капитан (!) Васильев И.Д., он понравился Сергею Александровичу своей немногословностью и точностью формулировок. И немного шокировал почти враждебностью блеском глаз. И ничего, что он ничего не сказал. В армии даже взгляд был доблестным!

Однако, теперь надо было переходить к активным действиям. Главнокомандующий он или покурить вышел. И ничего что он не курит. Молчать, господа гусары!

Вывод первый. Данные разведки в целом правильные и совпадают со знаниями попаданца. Просто последние слишком общие и чрезмерно книжные, а вот сведения разведки практичные и хорошо выполнены ее начальником. В любом случае можно не дергаться в ее правдивости.

Вывод второй. План начальника штаба можно принять, как основной, но только на фальшивой основе. Ибо он совсем не подходит на современном этапе войны и уж совсем не годится своей пассивностью

- Ну что же… - язык так и тянул сказать господа, но попаданец сдержался и выговорил по времени: - товарищи. Вы свое высказали, в конце я подытожу.

Сергей Александрович помолчал, сделав многозначительную паузу, посмотрел на собеседников. Вроде бы все уяснили.

- Это информация не для передачи подчиненных, товарищи. Я говорю это вам для понимания. Можайский рубеж обороны – последние укрепления. Больше нет ни нормальной обороны, ни войск. Сознательная оборона начнется только на окраинах Москвы. А там ожесточенные бои на столичных улиц, - он снова помолчал, глухо произнес: - не знаю, как у вас, а у меня там беременная жена собирается рожать. В общем, зарубите себе на носу – от Можайска нам отступить никак нельзя. Нам не простят ни советский народ, ни великий Вождь и умудренный учитель товарищ Сталин.

Теперь о враге. Я немного добавлю вам, капитан, в стратегическом плане. Немцы обычно наступают в два эшелона. Первый – моторизованные войска (танковые группы), второй – пехотные войска (общевойсковые армии). Сейчас перед нами лишь танковые группы, пехота задержалась в дороге, его замедлило упорное сопротивление наших окруженных войск.

По-хорошему нам бы эти группы, а именно 3 танковую группу, пока она в одиночестве, разгромить, - Сергей Александрович откровенно почесался, - да только у папаши Гота столько опытных войск, что нам и не снилось. Два моторизованных и два армейских корпуса! Их, конечно, изрядно потрепали по пути сюда, а еще больше измучила дорога, но силы все равно весьма большие. И по количеству и, особенно, по качеству. Поэтому я решил не начинать атакующие действия. Очень рискованно. Вместо этого мы спровоцируем его на наступление.

В этот момент оба его собеседника заерзали. Началось, что называется «шум в зале». Старший собеседник – полковник Михайлов – осторожно полюбопытствовал:

- А как мы его спровоцируем товарищ бригадный комиссар?

Спросил он строго по армейскому уставу, но уху попаданцу резануло. Комиссар и на командирской должности. Надо бы попросить переаттестоваться. Типа как И.В. Сталин произвел в середине войны в прошлой реальности. Причем резали тогда политработников по живому, зачастую на общевойсковые звания переводили с понижением.

Л.И. Брежнева сделали, хе-хе, полковником. Но поскольку одним из факторов была занимаемая должность, то лично его могут сделать генерал-майором. Лишь бы он не проиграл Герману Готу, а то всякое может быть!

- Мы подарим немцам ваш план, Григорий Михайлович, - любезно улыбнулся Романов, - увы, но на большее он не стоит, - и пока начальник штаба шокировано молчал, уточнил: разумеется, вы его еще дополните в том аспекте, в каком Гот бы хотел увидеть. А именно – войска растянуть в линии, а по Минскому шоссе отойти. Причина – возможное отступление. И имейте в виду – части и соединения, прибывшие со мной, там значиться никак не должны.

Иван Дмитриевич, - обратился он уже к начальнику разведки, - нехорошо говорить, но одного убитого штабного командира или, в крайнем случае, похожего на одного из них, надо подбросить к немцам с моим приказом, который сейчас полковник Михайлов доделает, а я подпишу.

Капитан Васильев кивнул. Михайлов, помрачнев от такой оценки его деятельности, все же быстро написал несколько абзацев о грядущем отступлении. Потом ушел в другую комнату, чтобы машинистка штаба перепечатала небело.

Короткий приказ – полторы страницы – как бы определил жизнь и деятельность десяток тысяч человек. Как бы, поскольку он был насквозь фальшивым. Хотя подпись Романова на подлиннике была настоящей.

Это приказ был большим грузом только для начальника разведки. Ведь командующий обозначил только общий подход. А кого и где отдать в виде трупа с приказом и чтобы это было правдоподобно, активно работать обязан лишь Васильев. И если не получится, то на одного мертвого советского командира будет больше.

Сергей Александрович молча смотрел, как Васильев забрал пакет с приказом, козырнул и вышел из штаба. Максимум он его дал. Сегодня начальник разведки имел все права командующего, мог приказать и отступать соединением в масштабе армии и на протяжении километра. Сможет при этом отдать немцам мертвое тело с фальшивым приказом – молодец, не сумеет, гм, не молодец. В любом случае с далеко идущими выводами.

Пусть работает. А у него другая проблема. Буквально один час назад перестала работать телефонная связь. Собственно, учитывая технический уровень, ничему не стоило удивляться. Диверсанты, бомбежка, артиллерийский обстрел, даже случайная машина или повозка, солдат – лоботряс, случайно зацепивший ногами провод и ищи ветра в поле.

Радио же в 1941 году считалось ненадежным, по этому поводу был специальный приказ, отнюдь не праздничный, в котором рассматривались якобы ошибки и раздавались всякие «подарки». Приказ в ходе войны вскоре отменили, тоже спешно и не совсем аргументировано. Но пока показывать свою любовь к радио, да еще к самому инициатору приказу от практически ссыльного, хе-хе, было бы совсем не разумно.

- Григорий Михайлович, связь «ВЧ» с Москвой не наладили? - спросил Сергей Александрович Михайлова, уже почти не сомневаясь в ответе. Если бы связисты отремонтировали, начальник штаба сам бы сказал, не затягивая. В 1941 году было так мало хорошего, что позитив начальству торопились передать в первую очередь.

- Никак нет, товарищ бригадный комиссар! - со вздохом ответил полковник Михайлов, - связисты стараются, но пока без особого толка.

Хм, в данном положении надо считать, что «все сделанное к лучшему». И.В. Сталин образца 1941 года – не лучший полководец. Точнее сказать, как полководец он был совсем плохой. Насоветует, наприказывает, а отвечать в конечном счете придется ему. Лучше уж наладить связь дедовским методом – посыльными. Вот сделает он все положенное и отчитается.

Зато все будет понятно и четко выверено. И, если что, его пистолет лежит, где положено – в кобуре на ремне. И в обойме достаточное количество патронов. Он не промахнется!

А И.В. Сталину он, разумеется, сообщит. Потом, когда окончатся бои. Верховный Главнокомандующий обязательно должен знать обо всем, это даже не обсуждается.

- Хорошо, Григорий Михайлович, - согласился великий князь, - теперь поговорим о настоящем плане действий.

Он помолчал, катая карандаш по столу. Потом поднял глаза на начальника штаба:

- Как я уже сказал, наступать у нас нет ни сил, ни возможностей. Остается ждать новых атак немцев. За этим у них не заржавеет, можете даже не сомневаться. Главное, где, когда и с какими силами. А вот с этим мы им поможем. Надеюсь, Васильев мастак своего дела и может не только обстреливать глазами свое начальство.

Сергей Александрович с некоторой насмешкой посмотрел на начальника штаба, который в этот момент решал две важнейшие задачи – показывал командующему, что он его внимательно слушает и в то же время дает возможность себе дистанцироваться от этой опасной теме. Тут ведь оно как? Начнет с начальника разведки, а потом плавно перейдет и к начальнику штаба. И никто его не остановит.

Попаданец меж тем посерьезнел, продолжил:

- Теперь нам главное не попасть в положение охотника за медведя. Знаете такое положение? Охотник заграбастал медведя, кричит: «Я медведя поймал»! А ему отвечают: «Так тащи его к нам». «Не могу, - говорит, - он не отпускает».

Посмеялись. Полковник, похоже, этот бородатый анекдот знал, но, соблюдая политес, умеренно отреагировал на шутку начальства. Впрочем, хватить веселится.

- Я к тому, что пока условно предположим – Гота мы спровоцировали, он перешел в наступление, - пояснил Романов, - а как мы сами будем обороняться?

Оба они посмотрели на крупномасштабную карту,обозначающую позицию Можайской линии обороны. При чем три армии – их сектор обороны – был обозначен особенно тщательно.

- Самый уязвимый у нас участок – это полоса Минского шоссе, прокомментировал великий князь, - одна из немногих дорог в СССР, имеющих асфальтовое покрытие. Асфальта, правда, почти уже не осталось, но гусеницами цепляться можно. Октябрьские холода сделали свое дело, войска немцев теперь сошли с шоссе на поля. И все-таки Минское шоссе, как транспортная артерия сохраняет для них большое значение. Это передовые части пройдут по заснеженной земле полей и лесов. Грузы, машины и повозки, артиллерия все равно нуждаются хоть плохонькой, но дороге.

Да и немецкие генералы задумаются. Перенос главного удара потребует много времени. И если сохраняется возможность оставлять все по-прежнему, они с радостью оставят. Что у нас сохранялось по вашим задумкам?

Михайлов обозначил на полосе Минского шоссе:

- Здесь обороняются остатки 171 стрелковой дивизии, 313 и 386 артиллерийские полки ПТО. Всего около тысячи человек и 19 зенитных орудий.

- М-да, - скептически произнес Романов, - Гот бросит сюда большую часть корпусов своей группы. Интересно, им нужна будет вторая атака или уже нет?

Михайлов поморщился, но промолчал. С приходом холодов растягивание обороны казалось вполне естественно. У тому же из штаба фронта пришла объективка, в которой тоже советовалось побольше смотреть на фланги и хорошенько закрывать войсками окрестные поля. Вот и увлекся, на направлении главного удара почти не оставил сил.

- Хотя даже и лучше, - задумчиво сказал Сергей Александрович, - переписывать приказ уже не было необходимости. Войска ушли в леса с гамом и писком, немцы наверняка все видели. Поэтому поводу надо бы тоже отдать «благодарственный» приказ о полнейшем отсутствии маскировке в подчиненных им войскам. Всем трем армиям – 5, 16 и 33. Вообще это безобразие, но сейчас даже хорошо.

- Прикажите отдать приказ? - не понял начальник штаба.

- Да не надо, махнул рукой командующий, - это я так шучу саркастически. А так приказ, конечно, нужен, но другой. По расположению войск в районе Минского шоссе на случай немецкого наступления. Как в думаете, Григорий Михайлович, когда Гот пойдет в атаку. Хотя бы относительную дату?

- В ближайшие дни, - подумав, ответил Михайлов. Сведений у него не было никаких, только понимание, что немцы немного постояли, отдохнули и теперь им в любом случае захочется идти вперед. Москва же рядом, а советские войска в их понимании очень слабы. Разумеется, хочется идти командованию, но именно оно и командует.

А фальшивый приказ советского командования, который как бы подобно раскрывает его замыслы, действительно легко спровоцирует генерала Гота. Ведь именно его приказ, голова ты садовая, по сути, открыл оперативное направление на самом коротком направлении! Бей и бери Москву.

- Герман Гот пойдет вперед дней через шесть – семь, если он будет плотно аккумулировать силы, подтягивать тылы группы. А это не просто, ведь невдалеке еще десятки советских дивизий. А вот если он решится и ударит только имеющими силами, без ремонта техники, без пополнения солдат даже из ближайших госпиталей, то максимум через 48 часов, - бригадный комиссар Романов многозначительно посмотрел на своего начальника штаба, они рванут вперед. Грязи уже нет, мороза и снега еще нет. 150-200 километров со всеми загогулинами и поворотами они пройдут за двое-трое суток!

- Гм! - прочистил горло полковник Михайлов, - войска все включать в оборонительный приказ?

- Все! - категорически приказал командующий войсковой группы, - удар немцев будет сильным, особенно первоначально. Поэтому плюс к этому надо подключить дивизион морских двенадцатидюймовок – они в ближнем Подмосковье, но до района Можайска быстро дойдут. И три, максимум четыре бронепоезда, если они успеют до наступления немцев. Лишним это не станет!