Пробуждение

Глава 1

Дрожь в коленях. Потные ладони. Зуд, возникающий в самых неожиданных местах. Нет, это не симптомы болезни. Это обычное волнение.

Вы когда-нибудь бывали у психиатра? Не так, чтобы планово, на каком-нибудь профосмотре. А потому что надо. Просто надо потому, что, например, вместо надписи «психиатр» на двери тридцать шестого кабинета вы видите слово «душелов», написанное странным шрифтом, больше напоминающем эльфийскую вязь с кольца всевластия. При том, что и сами цифры, и «Рубилов Павел Анатольевич» остались без изменения.

Все началось около месяца назад. Я стал плохо спать. Долго засыпал, рано просыпался, снилась всякая ерунда. На прием к участковому терапевту я смог попасть лишь через неделю — записи раньше не было. Без особого интереса выслушав мои жалобы, врач списал все на стресс, посоветовал валерьянку с мелатонином, и назначил повторный прием через месяц. Потому что сразу эти лекарства не помогают, и именно месяц эффект от них накапливается. Первая неделя такого лечения принесла облегчение и, радостно вздохнув, я продолжил принимать таблеточки. В течение второй и третьей недели сон снова стал хуже, но терапевт о таком предупреждал. Он сказал, что возможно привыкание, и нужно будет просто повысить дозу, добавив по одной-две таблетки и того, и другого. Благо, что эти лекарства это позволяли. Валерьянку вон, чтобы толк вышел, вообще по пять штук за раз надо жрать, и так по три раза в день. Не понимаю, почему бы сразу большие таблетки не делать?

И вот еще две недели я продолжал такое лечение, пока не шибануло. Три последние ночи я вообще почти не спал. Буквально час-два беспокойной дремы за всю ночь. Но, что странно — днем я был огурцом. Бодрый, веселый, энергия так и перла. Да что там, она и сейчас прет. Вот только сегодня все изменилось. Сегодня я начал видеть то, чего быть не может, и хвала любым богам, что я это осознаю. Дома все было нормально, но стоило выйти на улицу… Одна из аптек, например, превратилась в «Зельеварочную артель Таранова», а змея на эмблеме обнимала не обычный фужер, а пузатую бутыль и задорно подмигивала, словно приглашая войти. Некоторые проезжающие мимо автомобили утробно рычали, словно дикие звери и яростно моргали фарами, будто глазами. А памятник Ленину на площади приветственно помахал кепкой и сказал, что я иду верной дорогой. Хотя откуда бы ему знать, куда я направляюсь?

К психиатру попасть оказалось намного проще, чем к обычному участковому доктору. Не знаю, повезло мне, или так всегда. Но, когда я позвонил в регистратуру, меня записали сразу на определенное время. И вот, я сижу в коридоре и жду, когда меня вызовут. Конечно, я боюсь. Всех нас запугали психиатрами, которые спят и видят, как бы всех упечь в психушку. Вот только психушек на всех не хватит.

— Большаков Константин… Э-э-э… — из открывшейся двери тридцать шестого кабинета выглянул мужчина лет пятидесяти.

— Владимирович. — машинально добавил я, немного поспешно вскочив и чуть не уронив рюкзак, который я жамкал на коленях в волнительном ожидании.

— Заходите. — кивнул мужчина и скрылся за дверью.

Кабинет был… Ничем не примечательным. Два стола, за одним из которых сидел Павел Анатольевич, а второй пустовал, хотя, вроде как, там должна была сидеть медсестра. Может, в отпуске? Или просто нехватка персонала. Я присел на стул, стоявший возле врачебного стола и положил на стол медкарту. Одновременно с этим сама по себе начала работать игрушка-маятник. Ну, вы должны знать такие — несколько шариков в ряд висят, оттягиваешь один — он бьет по ряду, и с другой стороны последний шарик отлетает. Жутко бесячая штуковина. Сам доктор, что-то делавший в компьютере, производил впечатление спокойного и доброго человека, и он как будто даже не заметил поведения своей безделушки. Легкая улыбка на губах, скрытая хитринка в прищуре глаз. Наверное, психиатр и должен так выглядеть. А может, просто работа веселая?

— Ну, рассказывайте. — закончив с компом, повернулся ко мне врач и улыбнулся.

— А… Что… Именно? — неожиданно для самого себя я растерялся.

Нет, взгляд специалиста не пугал — он как был простым и добродушным, так и оставался. Но было такое чувство, что он на меня давил взглядом. Так на меня в детстве давил отчим, когда я в чем-нибудь провинился, но не желал в этом признаваться. Он просто молча смотрел на меня так, что казалось, будто сейчас на меня рухнет весь мир. Рухнет и начнет показывать пальцем и смеяться. И я сдавался, и признавался во всем, после чего сам вставал в угол.

— Ну точно не анекдоты. — хихикнул врач и подмигнул.

И одновременно с этим я увидел совершенно иное. Словно на реальность накладывалась голограмма. Вот доктор улыбается и подмигивает, но одновременно с этим он пронзительно смотрит на меня, не мигая и без улыбки, а из его глаз вырывается ледяное голубоватое пламя. Я вздрогнул, и врач это заметил.

— Что такое? — поинтересовался он.

— У вас глаза горят, синим пламенем. — честно ответил я. — А еще вас хочет задушить ваш вьюнок. Хотя, может, просто обниматься лезет.

Это я уже завел речь о цветке, что стоял над столом, на верхней полке на стене, и свисал до самого стола. Его стебли ожили и потянулись к шее Павла Анатольевича. Доктор повернулся к цветку и принялся его отчитывать.

— Сеня, ты опять за свое? — с укоризной в голосе посмотрел врач на растение. — Сколько можно? Я же тебе объяснял — я подрезал тебя для твоей же пользы!

Вьюнок оттянул свои лианы прочь и даже как будто с виноватым видом их поджал. Я же потряс головой и принялся растирать лицо и глаза руками. Это приносило облегчение и отгоняло подобные наваждения.

— И давно у вас такое? — повернувшись уже ко мне, поинтересовался психиатр.

— Первый день. — вздохнув, ответил я ему и принялся рассказывать ему все то, что уже поведал вам.

В ходе беседы доктор задавал уточняющие вопросы, стучал молоточком по коленям и локтям, водил им перед глазами. Вообще, он этого не должен был делать, но по доброте душевной заменил невролога. Мол, вон, у терапевта уже побывал, и что? Большинству его коллег дела нет до пациентов, лишь бы поскорее избавиться. А Павлу Анатольевичу, по его словам, важно именно излечить тех, кто к нему приходит. Даже когда они этого не хотят.

— Могу обрадовать вас, Константин, у вас не галлюцинации. — по итогам беседы заключил доктор и, поймав мой удивленный взгляд, добавил. — Это иллюзии. Ведь вы осознаете, что их быть не должно. Галлюцинации наоборот, за истину воспринимаются. Вызваны ваши иллюзии недосыпом. А недосып — сменой обстановки.

Это была правда. Как раз месяц назад я плюнул на все и уехал из своего родного городка в областную столицу. Потому что все, что меня окружало дома, неумолимо тянуло меня на дно. Родился и вырос я в неблагополучном районе, в общагах. Мать пила, отца родного даже она сама не знала. Отчим, само собой разумеется, тоже из маргиналов, сидел три раза, за воровство и наркоту. Потому что кто в здравом уме вообще посмотрит на алкашку, от которой неизвестно, чем несет сильнее — мочой или перегаром? Друзья и подруги — все такие же, все из этой же и из соседних общаг. Потому что никто не разрешит дружить с ребенком из такой семьи своим детям, если те вдруг захотят. Вот и со мной нормальные дети дружить не хотели.

А я не хотел так жить. Слишком рано пришлось повзрослеть. С детства тянул на себе младших брата и двух сестер. Готовил им из того, что удавалось найти, уроки помогал делать, как мог, дрался за них, потому что на нас было всем наплевать. И уже тогда мне это надоело. Я видел, как счастливы дети в нормальных семьях, и не понимал, когда они говорили, что их не любят, что им новый смартфон покупать не хотят, потому что у них троек много. Меня один раз за то, что мать в школу вызвали, отчим утюгом избил. Спасибо, не горячим. А вызвали просто потому, что было плановое родительское собрание…

Я мечтал повзрослеть. Из школы ушел после девятого класса и поступил в ПТУ, на простого сантехника. Потому что нормальный сантехник, который не прогуливал занятия и разбирается в своей работе, и при этом не бухает, ценится на вес золота. А я не бухал. Я даже пиво не пью — честно, я боюсь, что могу спиться, стоит мне лишь попробовать. И потому пробовать даже не желаю. И от этого я перестал общаться с бывшими друзьями. Потом рассорился и с младшими — когда они поняли, что тащить на себе всю жизнь я их не собираюсь, они объявили меня предателем. Потому что, видите ли, деньги у меня есть, а на бутылку им я давать не собираюсь. А тем более на дозу. А потом, пронюхав, что я работаю и у меня есть сбережения, стали объявляться бывшие ребята со двора. Это даже при том, что треть из них сидела, а еще одна треть уже успела сдохнуть. Кто от передоза, кто на разборках, а кто и на пьянках. Объявились занять, разумеется — без возврата. И это все при том, что, когда мне нужна была помощь, один лишь Серега, Серый, и выручал. Семнадцати не было, ножом в печень получил за гаражами… Нет его уже, короче. А я богатым считался — подержанную десятку прикупил, до ума довел. Мажор, блин! Короче жизнь моя — то самое ведро с крабами. Один хочет выбраться, а остальные его обратно тащат.

Короче, психанул я и уехал. Собрал все, что было, и рванул в большой город. Пару дней в машине пожил, пока жилье искал. Потом повезло — нашел однушку на отшибе. Убитая, зато недорого. А за первый месяц так и вовсе расплатился ремонтом сантехники, да мелочью по дому. Розетки там заменить, полочки поправить, дверцу в шкафу выровнять. После чего хотел было начать искать работу — сбережения не резиновые, но так получилось, что хозяева посоветовали меня знакомым, те другим знакомым, и пошли заказы, даже запись организовать пришлось. Сегодня это «мужем на час» называют, но даже в этой сфере ответственность и пряморукость — дефицит почему-то. Хотя, казалось бы, работай на совесть, и разбогатеешь даже. Странные люди…

И вот эти перемены, по словам врача, и стали спусковым крючком. Не то, чтобы это даже стресс был. Стресс, как сказал Павел Анатольевич, это то, что огорчает. То, что нас радует, он стрессом не считает. Просто я слишком долго терпел, а потом раз — и все хорошо стало. Вот крышу от неожиданности и сорвало. И это нормально, оказывается. Просто нужно вовремя понять, что пора к доктору. Вот как я. Других, как правило, спецбригады привозят, в спецучреждения.

— По-хорошему, в таких случаях на месяцок в клинику неврозов положить следует… — задумчиво протянул психиатр. — Но ты, я вижу, парень ответственный? — я поспешил кивнуть в ответ. — Так что распишу тебе лечение, даже можешь работу продолжать. Если, конечно, ты вместо инструмента каких-нибудь змей видеть не начнешь. Или унитазы с зубами. Но если начнешь, отмени заказы дня на три, потом таблеточки сработают, сможешь продолжить.

После этого «душелов» распечатал что-то с компьютера, заполнил бланки рецептов и, протянув их мне, принялся объяснять.

— Вот эти бумажки в аптеке заберут, а взамен дадут таблетки. — он указал на несколько листочков, а потом на другой. — Вот этот список продадут без рецепта. А вот тут схема, что как принимать.

Это уже был самый большой лист. Там подробно было расписано, что, как, по сколько и когда пить.

— В первый раз вижу печатные бумажки у врачей. — увиденное меня на столько удивило, что я даже это прокомментировал.

— О, просто у меня настолько ужасный почерк, что иначе никак. — улыбнулся в ответ доктор. — А мне нужно, чтобы все мои пациенты нормально лечились. И еще. Если через неделю ничего не поменяется, обязательно ко мне еще раз. Ах, да. Аптеку советую вон ту.

Он ткнул пальцем в окно. В доме напротив расположилась одна из «зельеварочных артелей Таранова». Я вновь потер глаза, и она превратилась в обычную «Аптеку 24».

— Там и подешевле, да и меня знают. — врач подмигнул и вновь его глаза вспыхнули синим пламенем.

— Ладно, сделаем. Была бы изолента… — задумчиво собрав бумажки в рюкзак, я потер правой рукой шею, чуть пониже правого уха.

— Какая изолента? — заинтересованно спросил доктор.

— Синяя. Определенно синяя. — ответил я и добавил. — Не обращайте внимания, это я от учителя, еще в шараге подхватил. Фразу в смысле.

В «зельеварочной артели» воображение разыгралось уже не на шутку. Я раз пять протирал глаза, чтобы прогнать иллюзии, но они упрямо возвращались. А очередь, как назло, попалась тягучая. То по карте оплата не проходит, и человек в телефоне возится, проверяет, что там с деньгами на ней. То бабка не может вспомнить, что ей соседка посоветовала от спины. А лекарства на витрине тем временем превращаются в пузатые стеклянные флаконы с зельями, и в баночки с законсервированными запчастями типа глаз и потрохов. И волосы у аптекарши при этом становятся зелеными, а губы — синими. И даже две баночки из тех лекарств, что мне Павел Анатольевич прописал, так и норовили поменять названия на что-то другое. Но, видимо, мозг не сумел оперативно выдумать слова, и текст, расплываясь, возвращался к нормальному.

Выкупив лекарства в аптеке, я задумался: что дальше? По-хорошему, надо все же на пару дней все отменить да отлежаться. Без машины работать тяжело — в ней инструмента такая куча, что на себе не утащишь. А какой из меня сейчас водитель? Выскочит глюк перед капотом, и хана. Сверну под встречную фуру, и прощайте. С другой стороны, сегодня хороший заказ на очереди. Два крана заменить, да протечку подлатать. Дел на час, а платят три тысячи. Туда с небольшим чемоданчиком можно подойти пешком. И хозяйка хоть и симпатичная, но и не мисс мира, у таких часто чай с продолжением перепадает, бонусом к основной оплате. Нет, красотки тоже, бывает, мужским вниманием обделены, но у тех, как правило, корона потолок царапает. Нормальных — одна из десяти. Так что простушки — наше все. Хе-хе. Надеюсь, сантехника не будет вести себя так, как предсказал доктор.

Я позвонил клиентке, и мы договорились о встрече через три часа. Как раз я успею и до дома добраться, и, прихватив инструмент, спокойно перекусить в кафешке с вывеской, периодически меняющейся в моих глазах с обычной, современной светящейся, на массивную, вырезанную из старого темного дуба и заметно потрепанную временем. И вот там, в той самой кафешке с забавным названием «Вкусное Место», я познакомился со странной девушкой.

Заметил я ее, как только она зашла. Несмотря на солнечную погоду, одета она была совершенно не по-летнему. Плотные темные штаны заправлены в высокие черные кожаные сапоги на небольшом каблуке. Сверху бежевый кожаный плащ с полами почти до щиколоток, с высокими разрезами до середины бедра по бокам и сзади, стянутый на талии широким кожаным поясом аж с тремя пряжками сразу. На руках черные кожаные перчатки. На голове — капюшон, подбитый не мехом, а какой-то экзотической чешуей. Общее впечатление — что она откуда-то из октября сюда, в июнь запрыгнула. И обратил на нее внимание только я, пусть даже кроме меня тут было всего лишь три человека. Двое из посетителей, сладкая парочка, даже не взглянули в ее сторону, а сорокалетний мужик лениво скользнул по ней взглядом и, словно это была обыденная картина, отвернулся в окно и продолжил допивать свой чай. Незнакомка же, взяв бутылочку морса, уверенным шагом подошла ко мне и, ничего не спрашивая, решительно уселась за мой столик напротив меня. После чего, с едва заметной усмешкой на губах, принялась молча играть со мной в гляделки, попутно откручивая крышку у напитка.

— Погодка сегодня чудесная. — не зная, опять у меня глюки, или она реально так одета, первым завел я разговор. — Сейчас бы на природу, а не вот это вот всё.

— А я вот слышала, что сегодня гроза будет. — слегка наклонив голову, ответила она.

После чего скинула капюшон и провела рукой по волосам, расправляя их. По волосам пробежали голубые искры электричества, соскочили на руку незнакомки и собрались на ее перчатке, не угасая. Она медленно перевела руку с мерцающими разрядами перед собой и поиграла пальцами, формируя из искорок аккуратный прозрачный шарик, размером с мячик для пинг-понга.

— Скажи, ты веришь в шаровые молнии? — невинно похлопала она глазами, переведя взгляд с перчатки на меня и мило улыбнулась.

— Не знаю, не видел никогда. — пожал я плечами. — Да и в то, что видишь, как недавно выяснилось, тоже не всегда следует верить. — сказав это, я продолжил хлебать местный куриный суп с лапшой.

Не скажу, что я чувствовал себя уверенно и непринужденно. Странная ситуация. Напротив меня сидит довольно красивая девушка возраста «от пятнадцати до сорока», и разглядывает меня, как опытный биолог лабораторный образец. Задумчиво, с интересом и капелькой брезгливости. Хотя, возможно, последнее мне кажется.

— Обожаю работать с душеловом. — неожиданно произнесла она. — У него прям каждый клиент уникальный.

— А, так это какой-то его эксперимент? — догадался я. — Проверка на вменяемость? Поделился деталями, которые я ему рассказал, и теперь… Э-э-э…

— И теперь его агенты бегают по городу, меняют вывески закусочных на дубовые, подсовывают вместо лекарств пилюли в стеклянных банках, да? — хищно прищурившись, резко переменилась в лице девушка. — Дешевые фокусы с электричеством показывают, верно?

— Воу, воу, воу! Потише! — поспешил я ее успокоить. — Кажется, мы не с того начали. Давай сначала. Привет, я Костя. Погодка сегодня жаркая. Говорят, гроза будет. Кстати, а тебя как зовут?

— Ну… Я тогда Катя. Просто Катя. — девушка вновь мило и спокойно улыбнулась и помахала рукой, развеивая, наконец, электрический шарик. — Можно я к вам присяду, Костя?

— Конечно, можно! — улыбнулся я в ответ. — И давай на «ты», а то чувствую себя ископаемым. — на этих моих словах ее нижние веки слегка дернулись, словно она хотела гневно сощуриться, но постаралась не подать вида. — Не расскажешь, чем обязан?

— Ну давай на «ты». — Катя сложила руки перед собой, соприкоснувшись кончиками пальцев и несколько раз постучала ими друг об друга. После чего неожиданно, низким и грубым голосом Хагрида продолжила: «Ты волшебник, Костя.»