Пробуждение охотника

Глава 25

Мы с Соней ехали до этого дуба на машине более сорока минут. Да, не по прямой, зато и скорость у нас была за сотню, причем, как правило, сильно больше. На велосипеде мы с Ольгой, крутя педали в свое удовольствие, добрались за пятнадцать минут. Это заставляло взглянуть на осколки иначе. С другой стороны, с чего бы осколку повторять географию нашего мира? Если я могу называть его своим. Хотя, а какой еще мир мне таковым считать? Я уже местный.

Еще одна «ожидаемая неожиданность» была связана с направлением. Дерево, равно как и злополучный пансионат «Заря», располагалось на северо-северо-запад от нашей дачи и станции Луговой. К дереву по степи от спорткомплекса мы ехали почти ровно на запад, если верить компасу, который вроде бы исправно работал, не меняя показания каждые пять минут, а также положению солнца на небосводе. На самом деле, не так уж и важно, смотрит ли стрелка компаса на север в осколке, если мы можем назначить севером сторону, куда смотрит стрелка.

Лежать под огромным дубом, глядя в безоблачное небо, рядом с приемной дочерью оказалось еще более приятно, чем рядом с любимой женщиной.

— Я тебе блейзер купила, — встретила меня Соня, когда мы вернулись. — Надеюсь, угадала с размером, хотя мы с тобой достаточно всего меряли, я уже присмотрелась. Мы идем в модное место, туда в офисной одежде нельзя.

— Нельзя, — очень серьезно подтвердила Ольга.

— Примеряй, давай!

Пиджак подошел. Оля через сайт забронировала нам столик. У нас было еще время, троица барчуков, судя по соцсетям, планировала поехать в клуб ближе к вечеру. Я попросил Соню спуститься со мной в степной осколок. Меня беспокоила фраза, брошенная брюнеткой, с которой мы схлестнулись на развалинах дома Васнецовых.

В числе прочего она упомянула, что можно замаскировать сущность инвейдея от постороннего взгляда. Я хотел научиться этому. Но сперва надо было натренировать мою партнершу визуализировать силовые линии каркаса пришельца. К счастью, это оказалось не так уж сложно. Как только Соня поняла, что такое возможно, она после нескольких попыток увидела их сияние во мне. Зрелище так ее впечатлило, что она буквально набросилась на меня с поцелуями. Стоит ли говорить, что вторую часть тренировки пришлось отложить, причем, гораздо дольше, чем на несколько минут. Возможно, это было самое романтичное наше свидание за эту неделю.

Следующая стадия далась нам гораздо труднее. Я долго и нудно договаривался с ликвором, чтобы замаскировать сияние энергетических потоков, но Соня, закатывая глаза, раз за разом говорила:

— Я тебя вижу.

Или же, просто чтобы не так скучно было:

— Маска, я тебя знаю.

Но я был упорен. И в какой-то момент Соня подскочила с земли, на которой она разлеглась, жуя травинку, восхищенно матерясь. У меня получилось. Было трудно, и ликвор эта маскировка жрала как не в себя. Но теперь я мог подкрасться незаметно даже к пришельцу. Способ, казалось бы, лежал на поверхности. Уж чем-чем, а маскировкой я овладел в совершенстве, принимая разные облики, сейчас мне требовалось изобразить себя же, но без сияния охотника. Я мог перекрасить голубой свет своих линий в человеческий оранжевый, а мог и просто погасить их, чтобы стать невидимкой. Последнее оказалось самым сложным, мне требовалась дымка, этакий плащ или комбинезон, что точнее, из тьмы. Звучит пафосно, но суть передает.

Мы поднялись в свой мир. Солнце уже клонилось к горизонту, скорее всего мы не успеем в клуб раньше барчуков. Но этого и не требовалось, пусть мажоры напьются, будут меньше себя контролировать. Небось, до сих пор пережевывают в уме вчерашнее унижение.

Мы переоделись, вы же не думаете, что мы валялись на травке в парадных обновках, сели в машину и отправились пьянствовать и возмущать спокойствие мажоров одним своим существованием. Что тут скажешь, люблю бесить плохишей.

Клуб выглядел симпатично, оформлен как лофт, напичкан светомузыкой, всюду сновали официантки во фривольных нарядах. Мои сыновья ходили в такие модные места, дрались там, конечно же. Ну я же был отцом-чудовищем, после драки спрашивал у отпрысков не «где болит», а «как дали сдачи».

Клуб был поделен на две зоны — танцевальную и собственно ресторан, благодаря чему можно было поужинать спокойно и поговорить, не перекрикивая музыку. Хостес повела нас к заказанному столику, троицу я пока не видел, но по дороге любезно раскланялся с судьей Олегом Георгиевичем, вот уже не думал, что он ходит в такие явно молодежные заведения.

Нас посадили на балкончике, откуда большая часть клуба была видна как на ладони.

— Ты будешь смеяться, — заявила Соня, глядя в меню, — но мне захотелось суши.

— Ну и давай возьмем, кто нам может запретить?

— Послушай, — сказала Соня, когда мы сделали заказ, — у тебя осталось незавершенное дело.

— Какое же?

Я немного удивился. Планов у меня было много, и самые четко сформулированные задачи сейчас решал адвокат Добродецкий. Это касалось как судебных разборок с той самой троицей, ради которой мы сюда заявились, так и удочерения Ольги. Все остальное я тоже не собирался забрасывать на дальнюю полку, но и конкретики в планах изучать осколки, тренироваться, искать и убивать монстров, пополняя запасы ликвора, не было и быть не могло, скорее это можно назвать образом жизни охотника, и такими делами я буду заниматься всю жизнь в этом мире.

— Если уж ты решил слиться с Андреем Васнецовым и даже начать убивать во имя его, разберись с запертым входом. Там должно быть что-то интересное, раз уж вокруг твоего пепелища все с бубнами танцуют. И если мальчик тебе не безразличен, ты можешь поискать там его родителей. Они заперты в ловушке, пытаясь спастись от грозного барона Вержицкого.

— Или от Красного Гостя. Или они мертвы, потому что в осколках нет пищи.

— Мы не нашли еду в заброшенном спортивном комплексе. Это не значит, что ее там нет в принципе. Там даже электричество работает.

— Я же не спорю! И так собирался туда отправиться.

— Ну вот, отведи душу на барчуках, и поехали. Ночью по любому спокойнее и меньше любопытных глаз.

— Похоже на план! — улыбнулся я. — Но где же наши свинки-педофилки?

— Да вот же! Кривляются на танцполе!

Я присмотрелся и сразу же нашел троицу. Филимонов почувствовал мой взгляд, прищурился, преодолевая полумрак клуба, а потом растолкал своих приятелей, тыча в мою сторону пальцем. Мгновение, и они растворились в толпе. Это было так забавно, напомнило фильмы про американских студентов, среди которых обязательно найдется капитан футбольной команды и пара его подпевал. Эти парни всегда третируют главного героя, ботана, не способного дать отпор. Возможно, Васнецов как раз и был вечной жертвой. Но, к счастью, я не Васнецов, о чем мне каждый раз напоминает моя подруга.

Я подмигнул Соне:

— Шоу начинается!

Я боялся, что Троица сразу начнет с рукоприкладства, и мне придется раскрыться, уложив этих щеночков спать. Но обилие людей не позволяло инфантилам хулиганить всерьез.

— Кто тебя сюда пустил? — начал Филимонов, — это клуб для аристократов, а не для всякой швали!

— Я, безусловно, — дворянин, — ответил я миролюбиво. — Судья Перепел Олег Георгиевич выдал мне бумагу, подтверждающую мое происхождение. Спросите сами, он сидит неподалеку.

Прилипалы Ерофеев и Костецкий, нервно обернувшись, отступили на шаг. Буянить при судье им вовсе не хотелось. Но Никита был слишком пьян, взбешен и, разумеется, унижен, и мечтал только об одном — сорвать злость на ботане Васнецове.

— Для плевать мне на бумажку, Васнецов, подотрись ею, какой из тебя аристократ, трусишка грязные трусишки!

Похоже, у моего предшественника была интересная молодость, хорошо, что я ничего не помню о его прошлом. А ты, дружочек, Никита Филимонов, закапываешь себя все глубже и глубже.

У Сони тем временем глаза наливались кровью, но подруга пока умудрялась сохранять на лице холодную вежливую улыбку. Я сделал ей знак рукой, чтобы держала себя в руках. Троица этого движения явно не заметила.

— Похоже, господа, мы с вами были знакомы. Тогда, возможно, вы в курсе, что я потерял память. Не угодно ли вам представиться?

— Безмозглому отшибли мозги, — радостно взвизгнул фальцет-Ерофеев.

— Думаешь, мы тебя пожалеем, Васнецов? Не надейся.

— И все же, с кем имею неудовольствие беседовать? У вас же есть имена, господа.

— Я — Филимонов, это — Ерофеев, он — Костецкий. Будешь притворяться, что забыл нас, ну так мы напомним.

— Выходит, господа, мы заочно знакомы. Завтра в суде города Нарышкин будут разбираться ваши иски к моей семье. Это конечно дело ваших родителей, вы слишком молоды, чтобы решать важные вещи. Но я и сам не планирую являться в суд, иски настолько пустяковые, что с ними шутя разберется мой адвокат.

— Папашка мой порвет и тебя, и твоего адвоката, — прошипел Никита.

— Сомневаюсь. Желаете пари, господин Филимонов? Хотя, есть ли у вас деньги на заклад? Я слышал, дела у вашего семейства идут не очень. Да и у приятелей вряд ли удастся занять. Они не в лучшем положении, не так ли, друзья?

— Какие мы тебе друзья? — взвизгнул Ерофеев, похоже, он общался исключительно визгами.

— Привел в приличное место какую-то прошмандовку! — Никита все больше терял лицо, на сцену, устроенную троицей, смотрел, похоже, весь зал.

— Полегче с дамой, Никита, — я все еще говорил с ним вежливо.

— Или что? — Филимонов наклонился к моему лицу.

Я взял со стола палочки для еды и ткнул ими Никиту между ног, прихватив нечто ценное.

— Иначе какой же ты джентльмен?

— Да я тебя… — Никита скорчился от боли, оперевшись на стол.

Ерофеев и Костецкий шагнули было ко мне, но заметили, что на них внимательно смотрит судья, и передумали начинать драку. Я же продолжил издеваться над Филимоновым.

— Вызовешь на дуэль? Или тебе по душе простецкий мордобой? Ради чего вы через весь зал ринулись к нашему столику и так безыскусно пытаетесь меня оскорбить? Скажу сразу, это трудно сделать, у меня в душе почти нет болевых точек.

— Ты! Ты! Я тебя!.. Я с тобой!.. — к Никите так и не вернулся дар речи.

— Не можешь сформулировать простейший вызов на дуэль? Ты всегда был туповатым, Никитушка. Но не волнуйся, я тебе помогу.

Я легко передразнил его баритон, в конце концов, подделка голоса было частью смены облика.

— Васнецов, ты недостоин звания дворянина и человека! И завтра я исправлю это досадное недоразумение!

Следом, я спародировал фальцет Ерофеева.

— Я не хочу ходить по одной земле с таким как ты, Васнецов! Но завтра мы прекратим дышать одним воздухом.

Ерофеев побагровел, но не нашел ответа.

— Ваш же голос, господин Костецкий, все еще ломается, обычно это происходит с мужчинами лет в двенадцать. Может быть, вы еще подросток, просто вымахали сверх всякой меры?

— Завтра, — поломался голосом «подросток», — завтра!..

— Вы покажете мне, кто тут взрослый. Вот и решено, я принимаю ваш вызов. Предлагаю час дня. Это будет так гармонично! Мой адвокат размажет ваших отцов в суде, а я сделаю то же самое на поле боя. Могу ли я спросить у вас совета, сделайте скидку для моей амнезии, где в этом городе принято проводить поединки? У стен какого-нибудь монастыря?

Филимонов вдруг успокоился.

— Тебе и правда отбили башку, Васнецов. У нас есть дуэльная площадка на стадионе. Поищешь в сети, не маленький. Оружие выбрал?

— А какое вы, господа, предпочитаете? Ножи, вилки, кулачный бой? Или, как взрослые, стреляетесь на пистолетах?

— Пистолеты или сабли, — встрял Ерофеев, — сейчас в моде японские мечи «катаны», они хорошо смотрятся в стриме.

— У тебя есть катана, Васнецов? Могу одолжить, — оскалился Филимонов.

— Не стоит беспокоиться, я найду себе меч.

— Мы будем секундантами друг у друга, мой — ну пусть Ерофеев. У него — Костецкий. У Костецкого — я. У тебя есть друзья, беспамятный?

— Я что-нибудь придумаю. Оставьте номер телефона, мой секундант с вами свяжется до полудня.

— Составь завещание, Васнецов. Хотя, у тебя же и так ничего нет, а завтра ты умрешь нищим.

— Завтра само о себе позаботится, а сейчас, господа, нам наконец несут роллы. Вы позволите?

Троица, шипя, удалилась. К нам же подошел судья Перепел.

— У вас проблемы, Андрей? Вы умудряетесь наживать себе врагов с небывалой быстротой.

— Я вообще талантлив, Олег Георгиевич.

— Вам нужна помощь? Три дуэли — не шутка. А эти молодые люди — финалисты губернского чемпионата по фехтованию. И, как ни грустно это отмечать, успели завоевать славу бретеров. Вы не первая жертва поединков с ними.

— Спасибо за заботу, Олег Георгиевич, но если этими дуэлями мы не нарушаем каких-то законов, то и беспокоиться не о чем.

— К сожалению, все в рамках закона. И как его служитель, я не могу вмешаться в дела вашей чести. Но я могу выступить посредником и, используя свое влияние, склонить дело к миру.

— Что подразумевает какие-то извинения с моей стороны?

— Это могло бы спасти вам жизнь. И вряд ли кто-то разумный осудил бы вас, учитывая расклад сил.

— Сомневаюсь, что это возможно. Я благодарен за участие и за предложение, но пусть все идет своим чередом.

Судья укоризненно покачал головой и вернулся за свой столик, а мы, наконец смогли поужинать. Роллы как роллы, в Москве я ел и лучше. Пока мы не покинули ресторан, я слышал, как за каждым столиком обсуждали наш конфликт. И только на танцполе плясали так, будто завтра наступит конец света. Мы посидели еще немного, борясь с сетами роллов, а потом выехали в имение Васнецовых.

Это была бы прекрасная летняя ночь, если бы не мутный горелый запах, до сих не выветривший с пепелища. Ликвор также предупреждал об опасности, но не вопил, а скорее ворчал. Хищника поблизости я не чувствовал. Жертв тоже. Но ощущение, что за нами наблюдают, не проходило.

Соня скользнула в шатер вперед меня. Я только удивился, что команда высоколобых, которую я прогнал пару дней назад, не забрала его с собой. Лабораторию-то они увезли. Сам не знаю, зачем я тянул, не подходя к железке в сердце поместья.

Соня поторопила меня. Ею как раз овладело возбуждение. На самом деле и мне было интересно, что мы сможем обнаружить, когда отопрем эту дверь.

Теперь я смог рассмотреть металлический столб внимательно и без спешки. Довольно толстый, треть метра в диаметре, он торчал из пола на метр с небольшим, как раз доходя мне до пупка. Белый блестящий металл вполне мог оказаться титаном. Сверху столб был как бы срезан под углом, и овальная площадка на торце была украшена изящным орнаментом, прорезанным вглубь на полсантиметра. Рисунок напомнил мне микросхему, но на самом деле не был похож ни на что знакомое.

В центре оставалось свободное от резьбы пространство, мы с Соней переглянулись, я пожал плечами и накрыл его ладонью. Несколько секунд ничего не происходило, потом я почувствовал укол, и по торцу потекла кровь, окрашивая красным дорожки орнамента.

Потом я получил сигнал, это была как бы чужая мысль в моем сознании, сообщавшая мне, что доступ свободен. Я и сам почувствовал очередную, доселе незаметную кроличью нору. И сразу же ликвор во мне отчаянно завопил, ко мне на страшной скорости приближался хищник.

— Ну что замер, входи, давай! — в шатер ворвался мой старый знакомый Влад в привычном черном плаще.

— Входи! Входи! Входи! — орал он мне.

Я услышал и другие голоса, приказывавшие мне не терять времени. Ликвор в панике сообщал, что имение заполняется тварями, которые окружают сгоревший дом.

Я достал Тихоню, но Пижонов не дал мне выстрелить, сбив с ног. Я перекатился по обугленным доскам пола, пистолет отлетел в сторону, а я взялся за шамшир.

Свет в шатре погас, в кромешной тьме я видел только светящиеся каркасы Пижонова и Сони, а они, конечно же видели мой. И это никуда не годилось. Я вспомнил утренние тренировки и поспешно замаскировал это сияние, ликвор при этом завопил, что мне надо срочно убить кого-то нехорошего, чтобы пополнить запасы. Пижонов выскочил из шатра, я устремился за ним, попутно подобрав пистолет. Вокруг дома стояли монахи в странных рясах, более напоминавших красные шелковые халаты, а не грубую материю, уместную для священника. Их было пятеро, и они пели уже надоевшую песнь: «Входи! Входи! Входи!». Я пометил каждого из них, жалея, что не могу сконцентрироваться на Владе, который разогнался до такой степени, что превратился в волну, сияющий красным обруч, опоясавший дом.

Я закончил помечать монахов, точнее монахинь, если судить по высокому нежному голосу, и на последнем издыхании ликвора пристрелил всех пятерых, спринтовав вокруг дома. Меня захлестнула честно заработанная эйфория, поддерживать скорость и невидимость сразу стало намного легче. Не желая работать мишенью для Пижонова, я отступил обратно в шатер.