Процесс по делу Скавениуса

Третье заседание

Председательствующий: Заседание суда на сегодня объявляю открытым. Слово предоставляется обвинителю.

Обвинитель: Осенью 1942 года политическая обстановка в стране неожиданно обострилась. Гитлер был оскорблен кратким ответом на его поздравительную телеграмму ко дню рождения короля. Ренте-Финк был отозван в Берлин, датский посланник возвратился в Копенгаген. Генерала Людке сменил генерал Ханнекен.

Что воистину скрывалось за столь бурной реакцией немцев на телеграмму? Ясности здесь не было. Гитлер был неврастеником и его неадекватная реакция на кажущееся ему оскорбление, возможно, была неподдельной. Но не исключена вероятность, что за всем этим скрывалось желание немцев получить в Дании более широкие политические полномочия. Военные удачи изменили немцам, из наступающих они стали отступающими, а стратегическая возможность вторжения союзных войск в Данию была не столь далекой реальностью. Немцам нужно было датское правительство, на которое они могли бы полностью положиться.

Так на политическом уровне началась война нервов.

Спустя месяц после этого события Скавениуса вызвали в Берлин. Возвратившись, он рассказал, что в высшей инстанции высказали мнение о необходимости радикальных изменений в Дании. Гитлер был недоволен, но Риббентропу удалось смягчить обстановку, так что пока потребовали правительство, состоящее из министров-неполитиков. Детали должны были обсуждаться с уполномоченным рейха господином Бестом, приезд которого ожидали со дня на день. Немцы хотели видеть Скавениуса премьер-министром, но он отказался.

Немецкое требование, чтобы правительство состояло из министров-неполитиков, было весьма показательно. С ними хорошо и удобно работалось. Всегда, когда немцы ставили решительные требования, министры-политики противостояли им, в то время как министры-неполитики в лице Скавениуса, Гуннара Ларсена и Тюне Якобсена охотно шли на соглашения и готовы были во всем потакать немцам. Немцы прекрасно видели этот диссонанс в датском правительстве.

Дело обсуждалось в правительстве, настроение было не в пользу «неполитического» правительства. Немцы уточнили свои требования, выдвинув следующие пункты:

1. Неполитическое руководство.

2. Минимальное число политиков-профессионалов.

3. Пронацистски настроенные лидеры.

4. Деятели профсоюзов.

5. Связь с ригсдагом путем закона о полномочиях.

Немцы желали иметь угодное им датское правительство. Ригсдаг они хотели полностью исключить из игры. Профсоюзные деятели им нужны были в правительстве в качестве заложников. В последние годы в отношениях между политиками и Скавениусом наблюдалась большая натянутость. Я позволю себе напомнить высказывание покойного доктора Крага на одном заседании пяти коалиционных партий: «С тем, что произошло с нашей страной, мы должны смириться, иного выхода у нас не было, но министр иностранных дел должен понять, что так продолжаться долго не может. Если он не согласен с нами, пусть уходит, нам легче от этого будет».

Но Скавениус не думал уходить. Скавениус считал себя незаменимым, и, кроме того, его нельзя было просто так прогнать из министерства, потому что он там сидел в силу «goodwill», он был в милости у немцев. И немцы желали теперь сделать его премьер-министром.

Высший Суд, на прошлом заседании мы получили возможность выслушать показания самого Скавениуса. Я уверен, что Суд заметил его невероятное высокомерие. Он один в курсе всех дел. И он с величайшим презрением относится к простым людям, к их чувствам и мнениям. Суд заметил, без сомнения, его слова признательности, сказанные им о господине Бесте. Оба отлично подходили друг другу и слаженно вместе работали. Оба преследовали одну и ту же цель: создание образцового протектората.

Требования немцев обсуждались, и министры-политики — как это было всегда — были настроены сказать свое «нет». Они знать ничего не хотели о тех, кто был близок национал-социалистам. Они единодушно высказали свое неприятие закона о полномочиях, по которому ригсдаг практически оказывался не у дел. На заседании Комиссии сотрудничества мнения резко столкнулись, и Скавениус сказал:

«Чем больше мы уступаем немцам, тем сильнее укрепляем наши позиции; вспомните о хамелеоне, меняющем цвет в зависимости от времен года».

Только уже после освобождения страны политики признались, что пользовались особой тактикой сопротивления немцам. Тактикой проволочек, переговоров и мелких уступок, насколько это позволяла ситуация. Но тактика Скавениуса была строго противоположной. Он охотно шел на уступки, он хамелеон, принявший немецкую окраску, но готовый принять английскую, если победят союзники. На память мне приходит рассказ Марка Твена о хамелеоне: когда хамелеона положили на ковер в клетку, напомнивший ему родную Шотландию, он сразу же стал растрескиваться.

Я не сомневаюсь, что Скавениус даже сегодня полагает, что его внешняя политика была самой разумной. Мы, другие, осмелимся утверждать, что это была роковая для страны политика и что она чуть было не привела страну на край гибели. В Америке слова «датский» и «датчанин» воспринимались как оскорбление. «Он боролся как датчанин», — было написано в спортивном обозрении в одной американской газете, когда боксер вел себя на ринге недостойно и трусливо. «Маленькая канарейка гориллы» — не лучшее обозначение, оно — выражение высшего презрения к датской политике. Только благодаря датскому движению Сопротивления, саботажу и забастовкам, Дании удалось завоевать уважение в лагере союзников.

5 ноября состоялось заседание министров, на котором Буль сообщил, что социал-демократия была готова вести переговоры с немцами относительно их требования, а партия Венстре, наоборот, была очень и очень нерешительно настроена. Все же, в конце концов, постановили, что пост премьер-министра следует сохранить и что в любом случае на этом посту должен быть политик.

Тогда Скавениус взорвался и заявил, что он не может идти к господину Бесту с таким предложением, что он просит рассматривать его отстраненным от дел.

Скавениус знал, что его уход оказался бы для страны гибельным, так как немцы не замедлили бы на него отреагировать. Он один знал, что Канштейн сообщил в министерство иностранных дел о принятых организационных мерах и ждал приказа для их исполнения. Но несмотря на архисложную ситуацию, Скавениус повторил свою обычную угрозу об отставке: «Если вы не уступите немцам, я одеваюсь и ухожу». Таким путем ему удалось принудить правительство следовать его политике, поддерживаемой Гуннаром Ларсеном и Тюне Якобсеном.

Когда Скавениуса включили в состав правительства, это означало только одно — джина выпустили из бутылки. Политики не желали открытого разрыва с немцами, пока не было в том прямой необходимости. Они хотели попытаться лавировать. Но Скавениус хотел только уступать, руководствуясь одним соображением: чем больше уступаем немцам, тем больше шансов на спасение.

Последовали новые заседания в правительстве и в Комиссии девяти. Обсуждались различные кандидатуры на пост премьер-министра. Немцы были готовы видеть в этой должности директора национального банка Брамснеса, но Брамснес отказался, объяснив, что он физически не в состоянии взять на себя такую непосильную ношу. Потом предложили профессору Синдбалле, вице-президенту Бюлову, члену ландстинга Хауху и прежнему министру финансов X. П. Хансену, члену Комиссии девяти. X. П. Хансен сразу же отказался, и остановились на кандидатуре Хауха. Хаух готов был сформировать правительство по желанию коалиционных партий. Но на следующее утро господин Бест сказал Скавениусу, что Хаух оказался нежелательным кандидатом и что он должен занять этот пост.

Никто кроме самого Скавениуса, конечно, не может знать, рассчитывал ли он сам на этот пост или нет. Но в одном не приходится сомневаться, он был уверен, что он самая подходящая кандидатура.

Какую позицию заняли партии? Радикальная партия и Правовой союз были сторонниками правительства Скавениуса. Социал-демократы были готовы к переговорам. Консервативная партия и партия Венстре были против. Лидеры партий были на приеме у кронпринца, заменявшего короля на время его болезни, и он сказал, что если Скавениус был подходящей кандидатурой на пост министра иностранных дел, значит, он подходит и на пост премьер-министра. Он предложил консерваторам и Венстре еще раз обсудить этот вопрос. 10 ноября было провозглашено новое правительство во главе со Скавениусом, премьер-министром и министром иностранных дел.

Почему партии подчинились? Почему они выбрали премьером человека, к которому питали глубочайшее недоверие и были к тому же противниками всей его политики? Потому что это была политика меньшего зла. Если бы мы отказались от правительства Скавениуса, нас ожидала бы участь Норвегии. Датские нацисты были готовы выступить в роли Квислинга. Политики в стране оказались перед выбором: или правительство во главе с датским нацистом Фрицем Клаусеном, или правительство Скавениуса. Они предпочли Скавениуса как единственно возможный выход в сложившейся ситуации.

Новое правительство отметило свое назначение заявлением подобострастного характера:

«Что касается внешней политики, правительство видит свою наиглавнейшую задачу в укреплении и закреплении добрососедских отношений между Данией и Германией и в содействии взаимному, основанному на полном доверии сотрудничеству, в стремлении создавать прочные плодотворные контакты во взаимоотношениях датчан и немцев, что во все века имело огромное значение.

Признавая свою принадлежность к единой семье европейских народов, правительство понимает ответственность, возложенную на маленькую страну, каковой является Дания, в связи с построением новой Европы будущего, и оно в силу своих возможностей будет содействовать решению тех задач, которые выпадут, естественно, при этом на ее долю. Правительство обязуется обеспечить спокойствие и порядок в стране, оно не потерпит саботажи и подобные преступные действия, направленные прямо или косвенно против оккупационных властей. Точка зрения правительства на коммунизм остается ясной и неизменной. Коммунистическая деятельность в стране запрещена законом от 22 августа 1941 года. Дания вступила в Антикоминтерновский пакт, согласно которому датское правительство обязуется бороться на территории своей страны с разрушительной и опустошающей деятельностью коммунистического Интернационала».

Что означала передача правительственной власти в руки Скавениуса, известно каждому. Она означала усиление борьбы с саботажами, число которых в стране непрерывно возрастало. Но к этой постыдной главе в датской политике я еще вернусь и скажу о ней позже подробнее.

Председательствующий: Как я понимаю, защита желает получить слово.

Защитник: Не смею скрывать, изображение обвинением всех обстоятельств дела до формирования правительства Скавениуса почти лишило меня дара речи. Когда я слушал, как обвинение трактует события в связи со сменой правительства, мне показалось, что все это происходило на другом конце земного шара. Но если обвинитель не в состоянии припомнить, какой фактически была тогда политическая ситуация, надеюсь, что Суд ее помнит.

Обвинитель представляет дело так, как если бы велась ожесточенная борьба между пронемецким крылом неполитиков и бравыми национальными политиками, готовыми к сотрудничеству. Но не так это было. На одной стороне стояли правительство, политики и неполитики, и ригсдаг. На другой стороне стояли датские нацисты, имеющие влиятельных покровителей в немецких политических кругах и готовые к немедленному захвату власти.

Скавениус видел цель своей политики именно в том, чтобы нейтрализовать датских нацистов. На переговорах с господином Бестом в период правительственного кризиса ему удалось выключить нацистов из игры. Самое опасное требование, которое выдвигали немцы, было требование о наличии в правительстве пронацистски настроенных людей. Как выглядела бы страна, если бы министром юстиции стал Попп-Мадсен, а Фриц Клаусен премьером? Страна оказалась бы в положении Норвегии, если не в худшем, как сказал недавно Скавениус в своих показаниях, в положении Польши или Голландии.

Тогда всем было ясно, что предстояла борьба, что правительство Скавениуса — единственный выход, если мы не хотели иметь непарламентарное правительство Квислинга. Политики хорошо это понимали, но и датские нацисты хорошо это понимали. После того как было сформировано правительство Скавениуса, Фриц Клаусен писал в «Отечестве»:

«Формирование нового правительства под руководством Эрика Скавениуса, ожидаемое с большим нетерпением, теперь уже свершившийся факт. У меня создалось впечатление, что оно походит на старую клячу, которая едва двигает ногами, покинув свое стойло в конюшне. Новый премьер известен, конечно, своей немецкой ориентацией, но дружелюбие к немцам, проявившееся в ранний период его политической деятельности, было определено скорее радикально-либеральными импульсами, что, как мне кажется, не совсем отвечает требованиям сегодняшнего дня. В принципе все осталось по-старому, но германская идея неотделима от национал-социалистической идеологии, и поэтому я не верю, что политический курс премьера Скавениуса достаточно тверд в деле осуществления хороших добрососедских отношений с Германией. А это является в настоящий момент единственной, действительно важной задачей нашего министерства иностранных дел».

Из этой статьи хорошо видно, насколько глубоко разочарован был лидер нацистской партии, что «апельсины пали не в его тюрбан».

Газета «Социал-Демократен» очень осторожно высказалась о своей удовлетворенности, что удалось нейтрализовать нацистов. В передовице от 11 ноября говорилось:

«Определяющим критерием для датского народа в оценке вновь сформированного правительства было не только то, что премьер-министру Скавениусу посчастливилось собрать вокруг себя государственных деятелей, пользующихся всеобщим доверием. Значительно для датского народа было также то, что давние принципы нашей народной демократии остались неприкосновенными, поскольку большая часть ригсдага была с ним заодно и представлена в новом правительстве. Далее не менее важно обстоятельство, что в Правительстве представлены партии, которые вот уже два с половиной года назад совершенно спонтанно объединились, чтобы на основе нашей свободной конституции сообща решать насущные задачи дня и бороться за сохранность датской независимости.

Дания получила правительство, в основе которого заложены широкие демократические принципы. Датский народ постоянно помнит о настоятельной необходимости осторожного и благоразумного сплочения вокруг нашей общей цели, которую мы достигнем путем преодоления многих невероятных трудностей военных лет».

Любой читатель поймет смысл этой статьи: мы должны принять правительство Скавениуса и тем самым мы избегаем худшего зла — рейхсканцлера и Фрица Клаусена. Сейчас не время говорить о демократии, но она еще жива.

И эта борьба против датских нацистов, представлявших в ту пору действительно самую большую опасность для Дании, есть заслуга, по моему глубокому убеждению, Эрика Скавениуса. Он вел свою борьбу против немцев: они так, а он этак; его голыми руками не взять. Он уступал им во многом, но это всегда была политика проволочек, когда датская точка зрения почти всегда побеждала. И Скавениусу удалось на деле проявить свое политическое искусство: в самом разгаре войны, в стране, оккупированной гитлеровским нацизмом, он сумел провести свободные выборы в фолькетинг.

О характере этих выборов было много разговоров, разговоров по поводу того, что они, собственно говоря, выражали. Я не сомневаюсь, обвинитель попытается повернуть все так, чтобы показать, будто выборы были манифестацией против Скавениуса. Я желал бы знать, а каковыми они должны были быть? Заранее, таким способом, дабы избежать недопонимания, было разъяснено, что значили эти выборы: правительство Скавениуса как единственная, в настоящий момент приемлемая форма народовластия или переход власти в руки нацистов. Непосредственно перед выборами профессор Халь Кох написал в газете «Берлингске тиденде»:

«Дело, безусловно, не простое. Суть этих выборов вот в чем: захочет ли народ присоединиться к политике, проводимой с 1940 года и известной под названием политики “национального сплочения”, в задачи которой входило объединение всех вокруг одной национальной “позиции” и неуклонное следование демократии, практикуемой во всей нашей стране и нашедшей свое выражение в понятиях — король, правительство и ригсдаг…»

После выборов Йорген Йоргенсен сказал так: «Основа для общей политики всех партий получила признание», — и газета «Социал-демократен» сделала следующие выводы:

«На этих выборах речь шла не о правительстве — оно находилось вне дискуссий, — а о том, чтобы повысить роль ригсдага в деле продолжающегося сотрудничества, чтобы действовать от имени народа и защищать наши исконные права.

В этом суть всего дела. И оно разрешилось как нельзя лучше, самым убедительным образом, если не сказать ошеломляющим образом, когда на выборы пришли все, без исключения.

Когда же писались эти строки, нельзя было, однако, с абсолютной точностью сказать о возможном соотношении сил в отдельных партиях. Но ясный ответ на вопрос о выборах заключается в том, что коалиционные партии, сплотившись, получили большинство голосов избирателей, тогда как честолюбивые надежды национал-социалистов, о которых они до выборов кричали на всех перекрестках, провалились окончательно и бесповоротно, и партия тем самым заняла место, весьма и весьма скромное, на периферии датской политики».

Это была правильная оценка положения. Нацисты, которые раньше с помпой и гамом готовились к «передаче власти», потерпели явное поражение. Для этой партии, этой пятой колонны, провал на выборах был потрясающим. Число голосов понизилось со 100 000 до 69 000. Началось брожение внутри партии, за короткий срок датский нацизм превратился из политического фактора в банду, из рядов которой вербовали в добровольческие корпуса Шальбурга и Хипо.

А как посмотрели на все это немцы? Представитель немецкого министерства иностранных дел сказал 24 марта 1943 года:

«Население показало, что оно в преобладающем своем большинстве поддерживает политику Скавениуса, направленную на сохранение и дальнейшее проведение сотрудничества с Германией».

Ясно, что немцам ничего иного не оставалось, как интерпретировать результаты выборов на свой лад. Но победа правительства Скавениуса была не их победа. Напротив, поражение датских нацистов было их поражением. И факты показали, что немцы поняли это. Выборы продемонстрировали, что в Дании не было почвы для учреждения режима Квислинга.

Обвинитель прицепился к политике проволочек, которая велась в правительстве на самых различных уровнях при разрешении самых различных вопросов. Но мы должны здесь установить главные политические линии. И одна из них ясно просматривается в политике Скавениуса. Он желал, чтобы мы лавировали и маневрировали, дабы избежать судеб других оккупированных стран.

И в этом все политики всех партий были с ним согласны. То, что сейчас с презрением называют политикой Скавениуса, тогда было лишь выражением национального единства.

Обвинитель высказался еще насчет высокомерия Скавениуса. Эрик Скавениус не был циником, но он был здравомыслящим человеком. Он постоянно подчеркивал, что внешняя политика относится не к области чувств, а к области разума. Едва ли кто станет возражать ему в этом. И в той опасной для нас ситуации, в которой мы оказались, нам и нашему отечеству нужен был как никогда здравый и трезвый ум. Здесь уместно вспомнить слова Гамлета:

Датчане не выказали теплых чувств Скавениусу, да он и не нуждался в них. Он желал одного — afair trial, дело делать. И потому суд обязан постановить, что политика Скавениуса не была личной пронемецкой политикой Эрика Скавениуса, она была политикой, сплотившей всех значительных государственных деятелей Дании.

Председательствующий: На сегодня суд заканчивает свою работу.