Проект 018. Жизнь!

ГЛАВА I Протекторат

Есть три формы управления завоеванным государством. Первая — присоединить его к себе и сделать частью своей территории. Негативный момент — покоренный народ помнит былую самостоятельность. Попытки вернуть независимость реализуются при первой благоприятной ситуации. Решается эта проблема только силовым способом, что порождает проблемы, ответственность за которые народ возлагает на центральную власть. Все это держит систему в постоянном напряжении, что делает ее в целом неустойчивой.

Вторая форма правления завоеванной страной — сделать ее своей колонией. Эта форма имеет все недостатки присоединения в еще более острой форме. Колониальное население имеет статус второго сорта и всегда беременно идеей свободы. Удерживать колонию под своей властью можно только с помощью грубой физической силы.

Третья форма управлять своими завоеваниями — протекторат. Это значит, страна отказывается от международной самостоятельности в пользу государства-«крыши». Она не формирует межгосударственные отношения, не расторгает и не заключает договоры с другими странами, не определяет союзников и противников, не начинает и не прекращает войны за пределами своих границ. Все вопросы на международной арене решает за него государство, осуществляющее над ним протекторат (по-русски, которое «крышует» его).

Из всех трех форм правления завоеванными территориями самая эффективная форма — протекторат. При нем завоеванная страна не платит налоги в центр. Все деньги идут на развитие своей экономики и благоустройство жизни. Учитывая, что военных расходов у подконтрольной страны или нет, или они малы, у нее возникают комфортные условия.

Государство под протекторатом осуществляет независимую внутреннюю политику (в рамках установленного тренда). Общество формирует себе власть, устанавливает законы и прочее. Платой за все это является отказ от международной самостоятельности.

При протекторате отношения хозяина и подчиненного вуалируются — у последнего нет ощущения зависимости. Как следствие, нет стремления к свободе. Он удерживается не грубой силой, а психологическим эффектом, подкрепленным экономической выгодой.

Даже когда зависимое государство выполняет по приказу хозяина невыгодные ему действия, несущие откровенный вред, это представляется как результат договоренности с партнером, как коллективная солидарность, например, в борьбе с терроризмом. Если хозяину нужно разместить на территории подконтрольного государства военную базу, это обставляется так, словно власти находящейся под протекторатом страны сами обратились с просьбой к старшему партнеру оказать военную помощь и разместить у них базу.

Еще к плюсам протектората относится то, что текучкой занимается местная власть. Если действия на международной арене несут ущерб населению, все претензии народ адресует к своему правительству, а не к инициатору этих действий. Национальная власть не может сказать, что мы делаем это во вред себе по приказу хозяина. Так что ей ничего не остается, кроме как высасывать из пальца объяснения про террористов и прочие угрозы.

Власть подконтрольного государства не знает реального мотива. Она делает то, к чему ее мягко понуждает хозяин. Тут аналогия с воинским командиром — он не знает, какую стратегическую задачу решают его действия. Зачастую это военная тайна. Он знает легенду, придуманную специально для него, которая объясняет ему смысл его действий. Она не имеет отношения к реальности, но создает иллюзию понятности.

Хороший исполнитель должен не понимать, а верить командиру. Он должен знать только свой маневр. Что положено знать Юпитеру, то не положено знать быку. «Умные нам не нужны. Нам нужны верные» (Стругацкие, «Трудно быть богом»).

Если жители могут признать законной только временную и распыленную власть, протекторат строится на демократической основе. Демократия в этих странах заменяет религию, а о религиозных истинах не принято задумываться. Хороший тон — восхвалять и восхищаться демократией. Дурной тон — искать пятна на демократическом солнце.

Когда власть распылена и заявлена выбором народа, хозяин может легально менять ее, если правительство отходит от предписанного маршрута. На его место приводится власть, демонстрирующая намерение идти в фарватере государства-«крыши».

В недемократических странах протекторат устанавливается через подконтрольного диктатора. С кандидатом в диктаторы заключается договор, после чего в него вливаются ресурсы и он приходит к власти. Пролитая кровь на пути к власти создает реалистичность.

Ленин говорил, что «история знает превращения всяких сортов; полагаться на убежденность, преданность в прочие превосходные душевные качества — это вещь в политике совсем не серьезная». Полагаться на обещания диктатора еще более несерьезно.

Помимо обещаний диктатора гарантией является политическое устройство страны. В стране без демократических традиций диктатор позиционируется как избранник народа. По условиям договора это избранник должен терпеть оппозицию. Она нужна на случай, если туземный правитель, пресытившись материальной песочницей с куличами, захочет самостоятельности на международной арене. Как только он продемонстрирует такую тенденцию, в оппозицию тут же накачивают ресурсы и реализуют технологию, известную как цветная революция. Суть этой технологии раскрыта во фрагменте фильма «Убить дракона», когда архивариус спрашивает у человека, поджигающего телегу: ты это зачем? Он отвечает: «Борюсь!» Архивариус уточняет: «С кем?» Человек спокойно и уверенно: «Со всеми. За счастье и свободу».

В отдельных случаях власть в стране под протекторатом может быть одновременно и сконцентрированной, и распыленной. Например, в находящихся под протекторатом США Эмиратах — абсолютная монархия (концентрация власти), а распыление достигается через деление ОАЭ на семь частей. Каждая часть — независимое государство. Население самой крупной части (эмирата) 1,7 млн чел. Самый маленький эмират чуть более 50 тыс. чел.

Если ваша страна пустыня, жители которой — пресыщенные арабы, не собирающиеся работать (до 90 % рабочей силы — эмигранты), и, кроме нефти, ничего нет, закрыть доступ на рынок нефти, как это сделали Ирану, для правителя означает смерть. Эту истину знает каждый король и его ближайшее окружение. Никто там никогда не делал глупостей. Да и зачем, если ты в обмен на послушание имеешь все, о чем может мечтать обыватель.

Протекторат эффективен для тех, кто устанавливает мировую власть. Его прибыль не в собирании налогов с подконтрольного государства (пусть себе оставят), а во власти над планетой. Для этого нужно двигать государствами, как фигурами на шахматной доске. Для меньшего масштаба протекторат слишком громоздкий и сложный инструмент.

ГЛАВА II Технология

Гарантией устойчивости большинства протекторатов является масса, накачанная идеями демократии. Если правитель перестает устраивать хозяев, его устраняют посредством технологии, известной как цветная революция.

Самый простой и бескровный способ сместить власть — вывести цветное мясо (по аналогии с пушечным) на улицу. Если этого оказывается недостаточно, мясо побуждают к более энергичным действиям. Например, стреляют по нему, имитируя действия властей. Мясо уверено, что стреляет власть (а на кого еще думать?), и взрывается негодованием. Мы тихо стоим, закон не нарушаем, песни поем, у костра греемся, а по нас стреляют?!

Так из пассивного состояния масса переводится в активное. Теперь уже власть вынуждена действовать сообразно ситуации. Ее обвиняют в ущемлении прав народа и на этом основании начинают борьбу против кровавого режима. Оппозицию накачивают ресурсами, что выливается в гражданскую войну.

Если же власть не решается действовать по ситуации, оппозиция воодушевляется своими победами и давит неугодную иностранному хозяину власть. В любом случае процесс пойдет нужным курсом. Одно будет умножать другое. Для компромисса не остается шанса. Инициаторам остается деньги и лозунги подкидывать массе, чтобы не остывал ее кипящий разум возмущенный и в смертный бой шел. «За счастье и свободу».

Оппозиция — суть законсервированный вирус. Пока условия неблагоприятные, он никак не проявляется. Но в благоприятных условиях вирус активируется и стремительно размножается, поднимая на борьбу «за счастье и свободу» цветное мясо.

Пораженный вирусом народ всегда обнаруживает, что у власти тиран. Он не может этого терпеть (он же свободный и право имеет). Народ восстает и свергает того, кого назначили кровожадным тираном. Далее с показательной жестокостью казнит его.

Например, Саддама Хусейна повесили. Лидера ливанской революции Муаммара Каддафи несколько часов по городу таскали и мучили, пока он не умер от пыток. Это шоу, как правило, транслируют на весь мир. Чтобы элиты остальных стран, с которыми заключен договор о покровительстве, понимали, какая судьба ждет нарушителей договора.

Чтобы исключить ситуацию, когда диктатор такой храбрый, что ему своя жизнь не дорога, используется метод, корни которого уходят в глубокую древность, — вместе с правителем казнят его ближайшее окружение и родственников. Ранее метод использовался открыто, родственники монарха знали, что их ждет в случае воцарения новой династии. Теперь это не афишируется на публику. Последним открыто этот метод применял Сталин. Но суть от этого не меняется. Сегодня человеку, приведенному во власть в стране под протекторатом, также дают понять, что его ждет в случае нарушения договоренностей. Ты не боишься смерти? Молодец. Но подумай о своих детях, внуках, которые останутся без родителей, о своих родственниках и друзьях. Поводов их казнить будет предостаточно. Сам факт пребывания на ключевом посту — повод. Был бы человек, а статья найдется. И уж тем более если человек — обыватель, которому открылись большие возможности.

Перед такой перспективой число желающих бунтовать резко сужается. Но все равно находятся те, кого это не останавливает. Их казнят вместе с родственниками и ближайшим окружением. Чтобы подтвердить, что предупреждение было не просто пустыми угрозами.

Например, сыновей Каддафи казнили не за то, что они злоупотребляли властью (все злоупотребляют), а за то, что их отец нарушил договор с хозяевами — отказался делать то, что он него требовали. Насытившись жизнью гордого богатого кочевника, который был настолько крут, что по приезде в Париж шатры на Елисейских Полях ставил, не желая жить в пошлых дворцах, он захотел международной самостоятельности. И поплатился…

Кстати, при диктатуре так казнят олигархов (в смысле сажают). По закону все верно и правильно — украл и/или убил? В тюрьму. Но это спектакль для массы. В реальности его сажают не за то, что он сделал, а за то, что нарушил договоренность с диктатором. Если с тобой договорились, что ты за границы бизнеса не выходишь и взамен ведешь жизнь богатого обывателя, — соблюдай договоренность, и никто тебя не тронет. Но если ты нарушаешь договоренности, тебя наказывают не за то, что ты украл/убил, а за то, что нарушил. В противном случае, если действительно сажали бы за нарушения (представим, Большой Брат в действии, он ВСЕ видит и деятельность каждого оценивает по закону), на свободе не осталось бы не то что ни одного чиновника или бизнесмена, львиная доля простых людей тоже была бы посажена. Что и доказывают реалии — если на человека есть заказ посадить, следователи скрупулезно изучат его жизнь и обязательно найдут, за что посадить. Как говорится, был бы заказчик солидный, а причину найдем…

Статус добропорядочного бизнесмена или политика второй и ниже линейки после диктатора определяет не его деятельность, а соблюдение условий. Для большинства эти условия негласные, типа «по чину брать». Для крупных фигур они проговариваются лично с диктатором. По рукам ударили — будь добр соблюдать…

Точно такой же принцип и на межгосударственном уровне. Статус правителя, тиран он или всенародный вождь, определяет не форма правления, а соблюдение условий, на которых пришел к власти. Если договор соблюдается, он может хоть каннибалом быть и в прямом смысле жрать людей на завтрак — все равно будет в статусе лидера революции или отца народа. Народ против никогда не забунтует. Но если он нарушил договор, будь он хоть самым демократичным демократом и святее папы римского, все равно он тиран. А против тирана народ восстает и жестоко казнит его (в назидание другим правителям).

Если убрать словесные нагромождения про борьбу за свободу и братство, если называть все своими словами, то «революция роз» — это инструмент, применяемый для постановки на место правителя, возомнившего себя больше чем он есть. С помощью этой технологии его убирают и на его место ставят нового всенародного избранника.

Это напоминает разборки между учредителями и директором, которого учредители поставили управлять предприятием, а директор попытался его под себя увести, мотивируя это заботой о рабочих предприятия. Учредители такое объяснение не принимают. Они убирают потерявшего берега директора и назначают нового, проговаривая правила игры.

Цветная технология — идеальный инструмент для решения более глобальных задач, чем смена правителя. Например, с ее помощью готовят плацдарм под геополитические проекты, для чего перекраивают политическую карту региона. Например, шиитов на суннитов меняют, трансформируя политическую гравитацию региона. Это дает многомиллионный поток беженцев — результат дестабилизации исламских регионов. Их направляют в Европу, решая еще более глобальную задачу — изменить лицо Европы.

От нашествия саранчи общество с трудом защищается. От нашествия чужеродных полчищ людей, миллионными потоками текущих в Европу, защититься намного труднее. Особенно если Европа населена толерантными гуманистами-либералами-демократами.

Европа в ситуации умной и воспитанной породистой домашней кошечки, выросшей под влиянием СМИ, которые регулярно говорят о равенстве всех кошек и о том, как плохо жить бездомным кошкам. У домашней кошечки выбивают слезу, и она всем сердцем за то, чтобы помочь несчастным собратьям по разуму. Из своего комфорта ей приятно говорить о защите прав всех кошек. Она пропитывается этим настроением и готова действовать.

Когда дворовые кошки, изгоняемые из подвалов трущоб, страдают и просят помощи, домашние кошечки выражают горячее желание принять и поддержать их. Но как только они в реальности сталкиваются с дворовыми кошками, которые до этого питались тем, что на помойке крыс ловили, имеющими совсем другой взгляд на жизнь, домашние первое время пребывают в состоянии когнитивного диссонанса, конфликта знаний и фактов.

Далее у них понижается уровень толерантности. Масла в огонь добавляет тот факт, что в личном контакте (в уличной драке) дворовые кошки на порядок превосходят домашних. При высокотехнологичном контакте, когда удары наносятся с неба ракетами, домашние кошечки несопоставимо сильнее. Но в личном конфликте они беззащитны.

Выбирая между демократией, которая тебя убьет, а значит, вандалы разорят Рим, и диктатурой, где Рим сможет себя защитить, проживающие в Европе кошечки сделают правильный выбор. Потому что всякая жизнь стремится к благу. В этом смысле общество абсолютно предсказуемо.

Кошечки начнут пополнять ряды сторонников национализма. Для их объединения (к тому времени они будут изрядно потрепаны) понадобится новый фюрер, который отменит демократию с ее правами и свободами и начнет строить принципиально иную модель (о чем я говорил еще в 2005 году, правда, в другом контексте).

Какую в Европе будут строить модель — предмет отдельного разговора. Скажу лишь, что она будет соответствовать информационной эпохе и новому обществу, которое, как я сказал в первой книге, не обойдется без электронного Пастуха.

Если смотреть в глобальном масштабе, план трансформации Европы возник давно. Для этого растят новое поколение, спокойно относящееся к уничтожению себе подобных. Компьютерные игры, где чем больше игрок сломал человечку костей, тем больше получит баллов (недавно у сына такую игру увидел), — это раскачка. Убийство жирафа Мариуса на глазах у детей или разделка льва, показанная по главному каналу страны, — уже горячее. Издание «Майн Кампф» Гитлера — это совсем горячо, признак приближающейся развязки.

Обыватели в лице журналистов возмущаются бедным жирафом, которого очень жалко (а убиваемых промышленным способом коров им не жалко, потому что — тут у них множество объяснений, и все они за рамками логики). Защитники животных вообще забавные люди. Вы нигде и никогда не услышите их голоса в защиту животных по имени крыса или шакал. Но услышите множество голосов в защиту тигров или лосей. Почему?

Двойная мораль и личные вкусы — это норма жизни. Люди делают то, что приятно. Им неприятны крысы с шакалами, и потому они никогда не подадут свой голос в их защиту. Никогда не будет около подвала вашего дома, где живут крысы, пикета в защиту крыс. Потому что животный животному рознь. Как и человек человеку рознь.

Но вернусь к теме публично убиенного жирафа. Оценщики этого события даже не пытаются заглянуть в корни ситуации и задаться вопросом — а зачем это? По их логике получается, что работники скандинавских СМИ шалят, показывая по ТВ такие вещи. Но вообще-то без ведома властей такие «шалости» невозможны технически. Значит…

Значит, это осознанная политика властей. В Древнем Риме гражданам показывали кровавые зрелища. Это была осознанная политика. Империи нужны были воины. Власть считала, что кровавые зрелища закаляют дух человека, готовя его к предстоящей работе. Власть приглашала римских граждан на гладиаторские бои и казни с той же целью, с какой будущих хирургов водят в морг препарировать трупы. Если не знать, что студенты в морге — это будущие хирурги, можно подумать, что это маньяки, пришедшие ножом поковыряться в мертвых телах, как практиковал солдат наполеоновских войн сержант Бертран. Но если знать, ради чего студентов в морг водят, вопросов ни у кого не возникает.

Бесцельных действий, совершенных властью, не бывает. Власть может ошибаться в своих намерениях, но ее действия всегда ориентированы на достижение той или иной цели. Например, Тамерлан строил пирамиды из человеческих голов, приказывая каждому воину принести по голове. Однажды 200 тысяч воинов получили такой приказ, и было построено семь пирамид. Или еще страшнее — Тамерлан связывал пленных и ставил их вплотную друг к другу, скрепляя камнями и глиной. Самая большая пирамида была построена из двух тысяч человек при завоевании Афганистана. Или немецкая армия в Первой мировой войне вешала целыми семьями на деревьях мирных людей — родителей вместе с детьми.

Если не ставить вопрос о целях, ради которых это делалось, получается, римские власти, медики-студенты, Тамерлан или немецкие генералы просто хулиганы с уклоном в маниакальность. Но если знать цель, действия получают объяснения. Тамерлан строил свои пирамиды из голов и людей с целью сломать волю к сопротивлению. Афганская пирамида Тамерлана несколько суток стонала на всю округу, транслируя смертельный ужас. Немцы развешивали людей на деревьях, как игрушки на елках, с той же целью.

Я сейчас не вхожу в рассмотрение, хорошо они делали или плохо, достигли своих целей или нет. Я лишь говорю, что у всякого действия власти есть цель. Через лицезрение кровавых зрелищ римская власть надеялась вырастить воинов. Через лицезрение убийства жирафа или разделки льва маленьких граждан Европы готовят к будущему, которое, судя по всему, будет весьма кровавым. Выживет в нем тот, кто не отягощен демократическими взглядами и спокойно относится к уничтожению людей, если того требует ситуация.

Дела большого масштаба суть шахматы — к фигурам на доске нет жалости. Игра шахматиста оценивается не по количеству сохраненных им фигур, а по конечному итогу — победил он или проиграл. Победителей не судят.

Европа формирует новое поколение. И параллельно переформатирует «кошечек». Сначала их сформировали одним образом, чтобы получить предсказуемую реакцию — сочувствие (на ней поток чужеродного материала вводят в тело Европы). А потом другую такую же предсказуемую реакцию — ненависть (она нужна, чтобы вывести чужеродный материал из своего тела и в процессе этого действия переформатироваться).

Когда Европа дойдет до нужной кондиции, она пересмотрит ключевые моменты. Пока она живет в инфантильном состоянии. Например, европейцы искренне не понимают, за что исламисты устраивают им теракты? Они же ничего плохого никому не сделали. Европейские обыватели просто планировали сидеть у своих телевизоров, попкрон кушать и смотреть, как их самолеты бомбят чужую территорию. За что же с ними так?

Беда не столько в терактах, сколько в неадекватности восприятия. Европейцы не притворяются в своем недоумении. Они искренне не понимают, за что их убивать. Или за что эти нелюди, на которых самолет сбрасывал бомбы, расстреливают беззащитного летчика, катапультировавшегося с этого самолета? Он был абсолютно беззащитен, а по нему стреляли… Ну разве это люди — сокрушаются европейские обыватели… Никак не связывается у людей в головах, что если самолет сбрасывал на головы бомбы, то у тех, на кого падали эти бомбы, есть моральное право защищаться.

Безыдейная Европа проигрывает на фундаментальном уровне. Что она может? Убить. А что могут те, на уничтожение кого она смотрит по телевизору? Тоже убить. Внешне кажется, обмен равноценными ударами. Даже у НАТО, кажется, перевес. Этот альянс намного больше убивает, нанося авиаудары. Но этот перевес кажущийся…

Чтобы показать это, нужно иметь в виду, что для европейца максимальное зло — это смерть. А для их оппонентов смерть — это вообще не зло. Это добро. Особенно за веру. Это путевка в рай, и потому исламисты не боятся смерти, они ее жаждут.

В свете этих рассуждений получается, что исламисты могут принести европейцам максимальное зло. А европейцы не могут принести исламистам максимального зла. И это в стратегической перспективе есть абсолютное преимущество. Если для солдат одной армии жизнь является высшей ценностью, а для других высшим благом, при прочих равных нет предмета для разговора на тему, кто победит.

Однажды в Византии был такой случай, когда полководец предпочел отступить, чем сражаться с одним воинственным племенем. Племени предпочли заплатить откуп, чем сражаться в ними. В чем же было дело? А дело было в том, что перед битвой полководец наблюдал необычную картину. Он увидел, что несколько человек вырвались вперед, чтобы в первых рядах сражаться, а их тут же свои за это убили. Он попросил пояснить, что это значит, и ему объяснили, что религия этого племени учит, что в рай можно попасть, только если погиб в бою. Естественно, право первыми войти в рай принадлежало элите. Потому она и стояла в первых рядах, где вероятность смерти была выше. А люди из второго ряда попытались встать в первый ряд, чтобы повысить свои шансы умереть, чем нарушили право элиты. За это их и казнили. Полководец после услышанного объяснения послал послов договариваться с этим племенем. Потому что как воевать с врагом, целью которого является не столько победа (это бонус), сколько смерть в бою?

Западный мир оказывается примерно в том же положении, но хуже. Если Византия имела идею загробной жизни (правда, менее ярко выраженную, чем это племя), то Европа не имеет ничего подобного. Это делает ее в военном смысле нулем. Все вопросы она будет пытаться решить деньгами. Ее военные ответы будут строиться исходя из отсутствия риска для жизни — авиаудары с недосягаемой высоты и различные беспилотники. Но если не забывать, что за разворачивающимися событиями стоит серьезный игрок, у Европы нет шансов, кроме как расслабиться и попробовать получить удовольствие.

Главная проблема западного мира — идейный вакуум. После терактов европейская жизнь будет оставаться той же высшей ценностью, какой была до терактов. Игнорировать тот факт, что мир разделился на две непересекающиеся плоскости, невозможно.

Мир, который мы знали последние несколько веков, был промежуточной моделью. По моему мнению, этот мир был чем-то вроде скорлупы, под которой зарождалась новая жизнь. Сегодня она окрепла и, как цыпленок, проклевывает скорлупу, так новорожденный ломает ставший ему ненужным старый мир. Мы наблюдаем переход к основной модели.

Контуры будущего мира будут определять цели глобальных игроков. Пока на планете один игрок — Банк. Пропорциональным Банку игроком не может быть никакой человек. Это может быть только крупная совокупность людей, типа Церкви или Партии, — небиологическая форма жизни. И такая сила очень скоро родится.

Когда мы рассмотрим происходящее на планете до настоящего момента и немного дальше, то увидим лицо этого игрока. Пока же скажу метафору: Банк — это Цифра; новый игрок — это будет Слово. Физиономию мира определит противостояние Цифры и Слова.

ГЛАВА III Закладки

После Второй мировой войны победители сели за стол переговоров перекраивать карту мира. По условиям договора Западная Европа отошла в сферу влияния США, а Восточная Европа — в сферу влияния СССР. Послевоенный мир раскололся на два лагеря, на капиталистический и социалистический. Никто не спрашивал освобожденные от Гитлера страны, под кого они хотят лечь, под Америку или Союз. Этот вопрос решали победители.

СССР обязался не лезть в дела западноевропейских государств. США обязались не лезть в дела восточноевропейских государств. Для СССР обещания были руководством к действию. Для США это была филькина грамота, которой они не собирались следовать.

Подтверждает последнее утверждение активная позиция США по содержанию европейских конституций. Они настаивали, чтобы во всех конституциях было записано не только положение о свободе и независимости государства, но и что народ имеет право на самоопределение; что народ осуществляет свое волеизъявление через референдум и иные демократические механизмы. (Не забываем, что в начале XX века в Европе было только три государства с республиканским правлением — Франция, Швейцария и Сан-Марино.)

США выглядели исключительно как благородный субъект, заботящийся о свободе и независимости народов. На самом деле они готовили почву для перевода «независимых» стран из советской сферы влияния в свою с дальнейшей постановкой под протекторат.

Когда американские политики настаивали на обязательном закреплении права народа на самоопределение, один из советских дипломатов спросил, не будет ли это поводом для новых Судет. Тогда все улыбнулись этой шутке, и она прошла без следа.

Причина невнимания к таким шуткам с советской стороны — жители СССР росли в атмосфере, где свобода пишется не для реализации, а для красоты документа. Никто не понимал буквально записанные в сталинской конституции права и свободы.

Американскую сторону представляли люди, выросшие в атмосфере, где свободой называли свободу в горизонте бытового коридора. За рамками этого коридора ни о какой свободе речи не шло. Как детям не нужна свобода за рамками песочницы, так обывателю не нужна свобода за рамками быта — почти официальное мнение всякой власти.

Договаривающиеся стороны одинаково считали слова про свободу и независимость стран-сателлитов, про право их народов на самоопределение пустой формальностью. Все понимали, что на практике будет жесткая вертикаль подчинения. Что президент Италии или Испании будет воспринимать звонок из Белого дома звонком начальства. Как и для правителя Польши или Венгрии звонок из Кремля тоже будет звонком начальника. Так почему бы не вставить красивое слово про волеизъявление и самоопределение, если ничего не менялось, а документ становился лучше, образ победителя возвышеннее.

Советская власть смотрела на эти слова так же, как на свою конституцию. За каждой советской республикой закреплялось право на самоопределение, но при попытке реализовать это право человек подпадал под статью Уголовного кодекса о нарушении целостности страны. В теории конституционные положения были выше статьи УК, но на практике выше был УК. А Конституция — это так, для имиджа на мировой арене.

Коммунисты надеялись управлять странами Восточной Европы точно так же, как своими республиками. Но крупно просчитались. Ближайшие десятилетия показали, что послевоенные государства можно удерживать только через протекторат. Все другие формы оказались настолько неэффективными, что привели к потере СССР Восточной Европы.

США изначально не планировали соблюдать договоренности — но в чем обвинять их? В нечестности? Тогда нужно задать себе вопрос — какая цель у государства, договоры соблюдать или свою мощь наращивать, чтобы сохранить независимость?

Каждый в своих действиях ориентируется на свою цель. Например, если цель врача вылечить больного, а не информировать его, он будет искажать информацию, если это ведет к цели. Он скажет больному, что тот идет на поправку, хотя все ровно наоборот. Но врач полагает, что ложная информация придаст больному веры в себя, откроет скрытые резервы, в итоге поспособствует выздоровлению. Потому что цель определяет действие.

Аналогично и с властью. Ее цель — сильнее стать, а не народ информировать. Если искажение информации способствует достижению цели, она ее искажает. Если ее цели способствует выдача информации, соответствующей реальности, — она говорит как есть.

Большое заблуждение думать, что государство содержит огромный аппарат СМИ для того, чтобы дать возможность работающему там персоналу возможность выражать свое мнение и освещать события так, как им кажется правильно. Работники государственных СМИ ориентированы на выполнение цели государства, и никак иначе. Это касается ВСЕХ государственных СМИ. Кто полагает, что где-то есть государственные СМИ, которые живут за счет бюджета и при этом не работают на работодателя, тот или жертва пропаганды, или неисправимый наивный человек.

Например, если в экономике дела хуже некуда, а в будущем будет еще в три раза хуже, государственные СМИ любой страны никогда этой информации не скажут. Они будут говорить, что дела налаживаются, что главные проблемы решены и вот-вот начнется подъем. И это правильно, потому что цель власти — страну сохранить, а не дать населению реальную информацию. Какой смысл ее давать, если она вызовет панику, что ухудшит и без того плохую ситуацию. И если так, с какой же целью говорить населению правду?

Договоры власть заключают тоже с одной целью — стать сильнее. Пока соблюдение договора несет государству больше выгод, чем проблем, оно не нарушает договор. Но если соблюдение договора ослабляет государство, а нарушение усиливает, скажите, какой ему смысл исполнять договор? Ради чести, потому что слово дано, и прочее? Подобные цели для государства, которое суть плесень, чужды. Его цель — сильнее стать, а не честнее.

Как не бывает честного материала, бывает качественный и некачественный, так не бывает честных государств. Бывают сильные и слабые. Если нарушение договора несет ему больше выгод, чем проблем, оно будет искать благовидный предлог нарушить его. А если не найдет такового, нарушит без повода (если только не считать поводом слова про гнет трудового народа от империалистов или защиту братского народа и прочие лозунги). По факту после такой защиты освобожденные «угнетенные» живут еще хуже.

Никто не может идти в обратную от цели сторону: ни государство, ни человек. Все идут к своей цели, достижение которой ассоциируют с обретением для себя того или иного блага. Кто не согласен с этим утверждением, тому предоставляется прекрасная возможность объяснить, зачем идти туда, где тебе плохо.

США, изначально закладывавшие подводные камни в договоренности с СССР, играли по правилам игры. Не нравится игра — не играй. А если сел играть, не применяй к ней свои представления о чести. Проиграешь…

Чтобы у читателя не сложился образ СССР как простоватого деревенского парня, который везде честность ищет и всему верит, скажу, что империй с такими качествами нет в природе. Если уже есть на карте империя, можно не сомневаться, что таковой она стала не потому, что руководствовалась правилами чести, а потому что игнорировала их.

СССР заключал договор о вечном мире, чтобы выждать ситуацию и нарушить его с целью коммунизм построить. Когда надежды на пожар мировой революции провалились, коммунисты взяли на знамя новую доктрину — разнести идею военным путем. Сталин в Конституции сформировал официальную позицию СССР — вооруженное противостояние двух лагерей, социализма и капитализма. Противостояние понималось не как пассивное сдерживание давления США, а как намерение атаковать США при первой возможности. Так что говорить, что СССР проиграл, потому что честный был и верил всем, — идиотизм.

Чем дальше война уходит в прошлое, тем больше усиливалось противостояние двух сверхдержав — СССР и США. Советская плесень хотела распространиться на всю планету под предлогом коммунизма. Американская плесень хотела этого под предлогом либеральной демократии. Идея была предлогом. А главным мотивом — природа плесени.

ГЛАВА IV Развертывание

В 1945 году США демонстрируют СССР атомное оружие. Без злобы в сердце, на два города, Хиросиму и Нагасаки, сбрасываются атомные бомбы. По официальной версии, это сделано для ускорения подписания Японией капитуляции.

Такой мотив не исключен, но он не мог быть доминирующим. Основной мотив — показать вооруженному до зубов Советскому Союзу мощь Запада. Атомные взрывы были в основном произведены для одного зрителя — Сталина, имевшего самую боеспособную армию в мире. Монополия на атомное оружие блокировала навязывание коммунизма.

В 1949 году проходят испытания советской атомной бомбы. Американская атомная монополия уходит в историю. Но для реализации концепции распространения коммунизма военной силой нужен не паритет, а преимущество.

Начинается гонка вооружений. В ноябре 1952 года США взрывают водородную бомбу. Через 9 месяцев, в августе 1953 года, СССР взрывает свою водородную бомбу. Противники как бы говорят друг другу, что, если ты придешь ко мне, я приду к тебе.

США используют гонку вооружений с целью истощить СССР. Ставка делается на технологию захвата территории без применения грубой военной силы, потому что в 1945 году были сделаны соответствующие закладки в европейские конституции.

В конце 1956 года западные спецслужбы инициируют вооруженное восстание в стране, находящейся в советской сфере влияния, — в Венгрии. Параллельно Англия, Франция и Израиль вторгаются в Египет и оккупируют Синайский полуостров.

Начинаются события, известные как Суэцкий кризис. СССР требует в течение 12 часов прекратить военные действия против Египта и в течение трех суток вывести войска. В противном случае обещает начать воевать на стороне Египта.

Чтобы ни у кого не было сомнений в серьезности намерений, в район боевых действий выдвигается флот, авиация и армия. Это был очень убедительный аргумент. Так как никто не собирался воевать с СССР, 9 ноября военные действия прекращаются.

Но в Венгрии события развиваются стремительно. По линии Красного Креста в страну завозят оружие. Волнение охватывает широкие массы. Ключевые фигуры получают хорошее финансирование, за что активно инициируют и поддерживают волнения.

Союз обращается к Штатам в стиле: вы что творите? Мы же все поделили… По-честному… В этой своей наивности Кремль был похож на «сына лейтенанта Шмита» Шуру Балаганова из «Золотого теленка» Ильфа и Петрова. «Я хотел честно, — сказал Балаганов, собирая деньги с кровати, — по справедливости. Всем поровну…»

США в ответ делают круглые глаза и говорят, мол, знать ничего не знаем. Народ Венгрии имеет такое же право на самоопределение, как советский народ. Волеизъявление народа — это святое. Наши деды и отцы тоже боролись за свободу… Так что извините…

Американцы прекрасно знают, что проживающий на территории страны народ имеет столько же прав передать территорию, по договору находящуюся под протекторатом одной страны, под протекторат другой, сколько матросы с пассажирами имеют прав передать судно, на котором они находятся, под власть других судовладельцев.

Фактически США открыто нарушили все послевоенные договоренности и грубо вторглись в советскую сферу влияния. Это примерно как если бы СССР начал во Франции финансировать арабов и поставлять им оружие, чтобы они устраивали погромы. Кто думает, что это невозможно, тот глубоко заблуждается. Деньги активируют любую массу.

Советская власть от неожиданности поначалу определяет мятеж справедливым и прогрессивным движением трудящихся. Полководец Жуков даже высказывает мнение, что нужно отдать Венгрию, типа будет нам урок. Но дальше власть понимает, что Венгрией не отделаться. Стоит отдать Венгрию, как последуют мятежи во всех странах Восточной Европы. Процесс не остановится, пока вся Европа не окажется под США. Давить будут, пока не раздавят. Или пока не упрутся в непреодолимое препятствие.

Союз оказался в сложной ситуации, которую непонятно как решать. Одно дело по солдатам чужой армии стрелять. Другое дело стрелять по дружественному народу дружественной страны. И главное, за что? За то, что венгерский народ реализует свое право на самоопределение, за которое СССР выступает на всех трибунах мира?

Если Союз реагировал на волнение военной силой, он в долгосрочной перспективе разрушал свою идеологическую основу, показывая на практике, чего стоят его слова о правах и свободах. Если не реагировал, запускался эффект домино во всех соцстранах.

Америка загнала СССР в ситуацию, где он был обязан действовать, но любой его ход ухудшал положение. В шахматах такая ситуация называется цугцванг. Если не реагировать на ситуацию, Венгрия уходила под Америку. Если реагировать — значит, стать оккупантом и создать мощную почву для антисоветских настроений. Куда ни кинь, всюду клин.

Неважно, под каким соусом отнимают ваше добро. Важно, что отнимают. Но что СССР должен был делать, чтобы защититься от грабителя? Особенно если учесть, что единственная технология, которой он отлично владел, — это грубая военная сила.

До этого момента коммунисты были уверены, что все вопросы можно решить грубой силой. Они находили этому подтверждение, начиная со взятия власти в царской России и кончая событиями на Синайском полуострове, когда одна только угроза применить силу прекратила агрессию. Впервые возникла ситуация, когда грубая сила не только ничего не решала, но в стратегической перспективе подрывала основы, на которых стоял СССР.

СССР «был как все земные боги:/Из бронзы — лоб, из глины — ноги» (Байрон). Из ситуации хорошего выхода не было. Было два плохих на выбор. Первый — это отдать Венгрию и далее получить цепную реакцию. Второй — подавить мятеж военной силой и оставить Венгрию себе. Цена первого — лишиться своих завоеваний. Цена второго — потерять имидж, сменить статус с освободителя на оккупанта.

Из двух зол Союз выбирает меньшее — вводит войска. Меньшим это зло виделось из-за иллюзии, что так проблема отодвинется и за это время что-нибудь придумаем. Это был самообман. Пока СССР был связан догмами коммунизма, выхода у него не было. Если он отказывался от своих идеологических догм, то попадал примерно в такую ситуацию, в какую попало бы ортодоксальное исламское государство, отказавшееся от ислама.

Венгерский мятеж жестко подавляется. Находят зачинщиков, объявляют их врагами народа и контрреволюционерами, далее суд и казнь. «Мятеж не может кончиться удачей,/В противном случае его зовут иначе» (Роберт Бернс, пер. Маршака).

СССР пытается объясниться перед мировым сообществом (что бесполезно, потому что западные СМИ контролируют эту сферу). Он пытается оправдаться хотя бы перед своими гражданами и Восточной Европой. Но это нереально. Народ мыслит на другом уровне и в другом масштабе, и потому ему нереально объяснить, что слабая страна не может быть независимой только в силу того, что она слабая. Значит, она в любом случае будет в сфере влияния сильной страны. И так как на планете есть две сверхдержавы, слабая страна, если она представляет интерес, будет или под США, или под СССР. Независимой она в принципе не может быть. Представляете судьбу Швейцарии, Монако, Бельгии, Швеции и любой европейской страны, да что там отдельной страны, Европы в целом, если бы она оказалась без военного покровительства США наедине с СССР?

Европа и сейчас недееспособна против современной России, которая не идет ни в какое сравнение с СССР.

Что говорить о послевоенной Европе, державшейся только за счет США. Кстати, благополучие Европы тоже нужно причислить не к тому, что там такие умные и трудолюбивые люди, а к тому, что бремя военных расходов лежало на плечах США. Соответственно, экономились гигантские деньги, которые шли в экономику.

Призыв к борьбе за независимость — заведомый обман и манипуляция с целью вывести Венгрию из-под советского влияния и поставить под американское. Все это так, но СССР не может про это говорить. Но если бы даже Советский Союз взялся объяснять особенности реальной политики (что совершенно нереально, людям со школьной скамьи вдалбливали, что малые страны стали независимыми благодаря героизму народа и прочее), что бы он мог сказать? Что СССР и США после Второй мировой войны договорились о разделе сфер влияния, по которому Венгрия под протекторатом СССР? Сказать, что слова о независимости Венгрии, конституционных свободах и правах — ложь?

Такая правда-матка на фоне американской пропаганды мгновенно делала СССР политическим трупом, выставляя его правопреемником Гитлера, от которого власть над Венгрией перешла к СССР. Советы вместо статуса освободителя Европы сразу бы получили статус диктатора. Такая информация была гарантированным самоубийством.

Так как реальность объяснить было невозможно, Союзу ничего не остается, кроме как пустословить и лицемерить — цинично говорить о дружбе народов, за мир во всем мире и про контрреволюцию, которая пыталась встать на пути венгерского народа к коммунизму. Называя черное белым, СССР рушил свой имидж. Ситуация ухудшается…

США продолжают применять технологию ненасильственного изъятия территорий из-под влияния СССР. В 1958 году они накаляют обстановку в восточной части Берлина. В 1961 году к границе, разделяющей Берлин на восточную и западную части, подходят американские танки и стоят, как бы провоцируя восточных соседей. Кремль реагирует на провокацию предсказуемым образом — выдвигает свои танки с полным боекомплектом. Простояв друг напротив друга всю ночь, стороны отводят танки. Так заканчивается Берлинский кризис, но новый тип войны, без использования оружия, набирает обороты.

Тот факт, что СССР не имел иных инструментов борьбы, кроме военных, означал, что он не способен к инициативе. Точнее, он был способен только к военной инициативе, но в той ситуации это не имело перспективы. СССР мог только реагировать на действия Запада. Сам он не мог активно действовать. Невозможность проявить инициативу в стратегической перспективе гарантирует проигрыш (тут можно передать привет РФ).

Советский Союз мыслит в несоответствующем масштабе. Он, как средневековый ученый, ограничен рамками идеологии. В ответ на тонкие действия США СССР не находит ничего лучшего, как продолжать демонстрировать Америке свою боевую мощь.

В 1961 году на Новой Земле СССР взрывает самую мощную в истории водородную бомбу (от присказки Хрущева названную «Кузькина мать»). Эта бомба была в 10 тысяч раз мощнее бомбы, уничтожившей Хиросиму. Если бы она упала на Москву или Нью-Йорк, эти города не разрушились бы, а испарились. В радиусе 700 км были бы сплошные руины.

СССР ведет себя как отчаявшийся боксер, севший играть в шахматы. Он видит, что безнадежно проигрывает, но не знает, как сопротивляться. Не в силах сидеть на месте, он периодически вскакивает из-за доски и наносит сильные, мощные удары… по воздуху. Потом снова садится за доску, смотрит на нее, обхватывает голову руками и воет в голос. А США мило улыбаются и делают очередной ход, еще больше ухудшающий ситуацию. К тому времени Америка уже очень ясно понимала, что нащупала идеальную стратегию для борьбы с Советской Россией, против которой та была беспомощна.

Ситуация катастрофическая. Союзу хочется взять доску и дать ею Штатам по голове. А потом еще и еще, пока доска не разлетится в щепки, а голова противника не разобьется в кровь. Но, увы, доска виртуальная, выведена на монитор. Взять ее в руки невозможно. Соответственно, ударить тоже никак нельзя. Можно только играть…

ГЛАВА V Изгнание

В 1961 году США устанавливают в Турции ракеты, способные долететь до Москвы примерно за 10 минут. Это было круче, чем Гитлер под Москвой. Русские засыпают Вашингтон нотами протеста. На советские бумажки отвечают американскими отписками. Закон жизни — на бумагу отвечают бумагой. «Кот Васька слушает да ест».

Кремль перестал слать ноты протеста и использует другое «приглашение к диалогу». Летом 1962 года на Кубу прибыла ракетная дивизия с ядерными ракетами, которые угрожали Вашингтону точно так же, как американские — Москве. Плюс сухопутные силы, чтобы десант США не оккупировал Кубу. Плюс эскадрилья «МиГов» и несколько полков зенитной артиллерии. Паритет был восстановлен.

Американцы обнаружили военное присутствие СССР на Кубе, когда на боевом дежурстве стояло несколько русских ракет. Несколько тысяч советских военнослужащих монтировали и готовили к установке остальные ракеты.

Начался Карибский кризис. Мир оказался на грани мировой войны. Америка устанавливает вокруг Кубы санитарный кордон. Обратите внимание на термины — не военная блокада (хотя по сути это была именно она), а санитарный кордон (ассоциации из медицины). Тут параллели с банковскими каникулами во время Великой депрессии.

Когда СССР сбил американский самолет-разведчик, а эсминцы США окружили советскую подлодку, ситуация накаляется до предела. Американские военные предлагают нанести по Кубе атомный удар. Кеннеди тогда спросил, кто даст гарантию, что ни одна советская ракета с атомной боеголовкой после этого удара не упадет на Америку? Все промолчали. Никто не мог дать такой гарантии по целому ряду причин.

Формально СССР никаких договоров не нарушал, когда разместил на территории независимой страны военную базу. Военное сотрудничество двух стран соответствовало всем нормам международного права. Но только когда советские ракеты могут долететь до столицы США за несколько минут, в расчет принимается уже не международное право, а своя безопасность (это лишний раз показывает цену международного права и договоров).

Деваться в этой ситуации обеим странам некуда. Начинаются переговоры. Стороны договариваются, что Союз выводит с Кубы ракеты, а Штаты убирают ракеты из Турции, снимают блокаду Кубы и гарантируют неприкосновенность режиму Кастро.

США демонтируют ракеты в Турции под предлогом технического устаревания. Затем выясняют, что кубинцам не грозит эпидемия, и снимают санитарный кордон. Далее к Кастро пригляделись и увидели, что никакой он не диктатор, а милейший парень…

Москва заставила Вашингтон уступить. У русских снова возникает ощущение, что с помощью кулака можно решить любые вопросы. Кремль еще не понимает, что железная мощь в новой эпохе становится второстепенной и обеспечительной мерой. Ударную функцию выполняют совсем другие технологии — технологии, нацеленные на сознание.

В 1967 году случается Ближневосточный кризис. Проамериканский Израиль в пух и прах разгромил сводную армию просоветского Египта, Сирии и Иордании. Это означало, что Ближний Восток попадает под контроль США. Но СССР знает выход из ситуации. Он заявляет, что если война не остановится в этот же день, то он лично выйдет на ринг.

Военные действия в тот же день останавливают. На этой эйфории СССР начинает укреплять свои позиции в Египте. На его территорию прибывают «специалисты по сельскому хозяйству» (так называли военных летчиков) в количестве более 20 тысяч человек, плюс «комбайны» и прочая техника (самолеты и зенитные комплексы).

СССР чувствует себя хозяином и начинает обустраивать территорию. Он строит Асуанскую ГЭС, вырабатывавшую более половины всей электроэнергии Египта, строит промышленные предприятия (в общей сложности их было построено свыше сотни).

США ничего такого не делали. Они концентрируются на задаче совсем другого рода — сменить просоветского президента в Египте на проамериканского. Так к власти приходит проамериканский президент. За обещание оказывать помощь в размере двух миллиардов в год он разрывает отношения с Союзом. Новая власть сказала СССР, как в свое время германский император в XI веке сказал папе римскому: «Папа — иди вон!»

Союз попал в глупейшее положение. Построив Египту промышленность, он должен был уйти. Остаться он мог только одним способом — через военную силу. Но это была бы прямая агрессия против суверенной страны. СССР после венгерских событий и так был не в лучшем свете. Кроме того, оккупация Египта ставила ряд неразрешимых проблем. Например, как его удерживать? Колонией объявить? Немыслимо. Своей территорией? Тоже немыслимо. Установить протекторат? СССР слабо удерживал страны, находившиеся под его протекторатом по соглашению с США. Удержание Египта выглядело совсем нереальной задачей. Кроме того, оккупация Египта поставила бы СССР в изоляцию.

ГЛАВА VI Пожар

Рим довольно долгое время не мог осознать, что самое сильное место христиан — их фанатичная вера. Он пытался сломать ее силой, но получал обратный результат. Когда Рим осознал несоответствие материала и технологии, которую он использует в работе с этим материалом, он пошел другим путем и добился абсолютного, полного успеха (опускаю пока другие аспекты этой операции).

Вашингтон изначально понимал, что самое сильное место СССР — его кулаки. Он оценивал его упорство, храбрость, жертвенность высшими баллами. Союз не боялся крови, на удар дубиной старался ответить еще большей дубиной. К войне он относился примерно как афганцы, про которых Энгельс писал, что «война для них является развлечением и отдыхом от однообразных занятий хозяйственными делами». Ну и зачем мне вступать с таким субъектом в военное столкновение, риторически спрашивала себя Америка, в итоге нашла технологию, против которой СССР был беззащитен.

США напоминают охотника, ловящего сильное животное. Он изучает его повадки, вешает морковки, роет яму. Животное чует опасность, но не может установить связь между ощущением и ситуацией. В итоге делает навязанный охотником шаг и пропадает.

СССР был подобен гигантской персидской армии, которая из-за своего размера не могла вести за собой обоз на сухопутном транспорте. Она везла его на кораблях, что привязывало ее к береговой линии. Греки точно знали ее маршрут, что позволяло им заранее выбирать удобные позиции, тогда как персы этого не могли даже помыслить. Так и СССР, он, как персы, был привязан к идеологии, тогда как США действовали по ситуации.

В 1968 году в Чехословакии начинают разворачивать операцию того же плана, что и в Венгрии, но на более высоком технологическом уровне. Заранее понимая, как СССР будет реагировать, операция строится так, чтобы свести на нет возможности силового решения проблемы. Для этого операция должна носить подчеркнуто мирный характер.

В рамках этой концепции США выводят гражданское население на улицы. Люди идут с детьми на руках, с цветами и плакатами, на которых написано то, что СССР регулярно говорил на трибунах: за мир во всем мире, за чистое небо, за дружбу народов.

Как наземную военную операцию поддерживает артиллерия, так технологичную операцию по переделу сфер влияния поддерживают западные СМИ. Разворачивающиеся события на все лады и по всем каналам называют не иначе как «Пражская весна». Эти слова обволакивают и скрывают подлинный характер события.

Подобная технология не прошла бы, например, во Франции времен Наполеона. Он по таким толпам из пушек картечью прямой наводкой стрелял. Лучше пусть так погибнут сотни единиц «цветного мяса», чем потом, в разгоревшейся гражданской войне, которая неизбежна после цветной революции, погибнут сотни тысяч мирных граждан. Но, увы, в той ситуации и в атмосфере так бороться с цветной технологией было невозможно.

Пражские улицы заполняет пестрая толпа обывателей, настроенных реализовать свое конституционное право — свободу уличных шествий, собраний, митингов. В Конституции записано, что народ — единственный хозяин своей страны. Кто мешает волеизъявлению народа, тот согласно основному закону страны является преступником.

Вышедшие на демонстрацию люди не нарушают никаких писаных законов, ни УК, ни Конституцию. Напротив, они следуют всем законам. Причем следуют подчеркнуто пунктуально. В этой ситуации преступником является тот, кто мешает реализации прав.

Пражские события сильно отличались от венгерского восстания. Это видно даже по фото событий. На венгерских кадрах кругом трупы, трупы, трупы… Повешенные за шею, за ноги, брошенные, изуродованные… На пражских фото атмосфера намного спокойнее. Там революция цветов — мирные выступления за счастье, свободу и независимость.

Внешняя картинка цветной революции очень жизнерадостная и весенняя. Не видно агрессивно настроенных людей с оружием в руках и строящихся баррикад. Кругом улыбающиеся люди, требующие соблюдать Конституцию. Ну и как по ним стрелять?

По сути, это итальянская забастовка — работники не отказываются работать, но все делают по инструкции. Процесс страшно замедляется, но что делать тем, против кого это направлено? Призывать людей прекратить педантично выполнять закон? А как тогда его выполнять? С нарушениями? Но это поколеблет самые основы социума…

Итальянская забастовка производит экономическое разрушение. Цветная революция производит политическое разрушение. Но как бороться с этими технологиями — ответ не лежит на поверхности. Если кто-то скажет, что нужно правильно прописать закон, где было бы учтено все, я отвечу, что невозможно прописать все нюансы.

Если даже представить, что случилось чудо и возник закон, где до мельчайших подробностей прописано все, через некоторое время он устареет. Потому что ситуация постоянно меняется. Как язык всегда опережает правила, так жизнь опережает закон.

Закон неправильно понимать как инструкцию на атомной подлодке, прописывающую все до мельчайших подробностей и требующую буквального исполнения. Главный закон определяет общий контур и направление. Действовать нужно в рамках заданного контура и направления, но решение принимать по ситуации. В приоритете дух, а не буква.

Но так как демократия предлагает понимать закон как инструкцию, возникает искушение использовать ситуацию, выворачивая ее как тебе угодно (если понимаешь в этом толк). Англосаксы понимали в этом смысле больше всех на планете.

СССР был растерян и не понимал, что ему делать. С одной стороны, он видит, как грубо и беспардонно США нарушают послевоенные договоренности. С другой стороны, он не имеет иного способа защитить свои права, кроме силового. С третьей стороны, он и в этом способе ограничен коммунистической идеологией, привязан к ней, как персы к береговой линии. Такое силовое решение ничего не решало, а только ухудшало положение.

Снова знакомая по Венгрии ситуация, когда хорошего решения в принципе нет. Если СССР выполнял законные требования революционеров, Чехословакия уходила из-под его власти. Если не выполнял, значит, нужно было стрелять по людям с цветами.

На мельницу США лило воду как отсутствие силовой реакции на пражские события, так и силовая реакция на эти события. Любое развитие событий устраивало Запад. Это был высший пилотаж социальных инженеров и манипуляторов сознанием. Цветная технология воспроизводила сама себя, разрушая систему за счет энергии системы.

СССР кажется, что он выбирает средний путь — не давить мирные демонстрации танками, не применять силу, а продемонстрировать силу. С этой целью разрабатывается несколько трюков. Например, очевидцы говорят, что военные самолеты, приземлявшиеся в пражском порту, не останавливались. Солдаты и танки на ходу десантировались, пока самолеты катились по летному полю, строились боевым порядком и прямо с аэродрома шли на Прагу. А самолеты, не останавливаясь, тут же улетали за новой порцией силы. Это был железный Рим на марше. На своем последнем марше…

СССР говорил, что танки приехали защищать свободу пражского народа от злых империалистов. Большая проблема объяснить возбужденной толпе, идущей с цветами в руках бороться за свободу и независимость, что приехавшие в чужую страну советские танки на самом деле никакие не танки, а голуби мира.

Если масса пришла в движение, самое глупое, что можно сделать, — это взывать к ее разуму, объяснять ситуацию, призывать не поддаваться на провокации и, с автоматом в руке стоя на танке, говорить: мы привезли вам свободу. Но СССР именно это делал.

Если бы СССР решился полноценно подавлять народ дружеской страны, лицемерить было невозможно. Пришлось бы кардинально менять имидж СССР с борца за народное счастье на статус Англии колониального периода. Страны Варшавского блока из статуса «дружественная страна» нужно было переводить в статус «советская колония».

Основа колониального правления — жители метрополии считают себя выше жителей колонии. При таком развитии событий в роли метрополии выступало население СССР. Только вот проблема — советские люди ну никак не годились на эту роль.

Все в СССР сверху донизу поголовно преклонялось перед заграницей. Любая вещь из Польши, Румынии или Югославии воспринималась приветом из превосходящего мира. С таким менталитетом колонизаторы из советских людей вышли бы еще те… Никакие.

Кроме того, официальным основанием СССР был коммунизм. На таком основании нельзя построить колониальную империю по тем же причинам, по каким нельзя построить деревянный двигатель внутреннего сгорания.

Чтобы перестроить коммунистическую империю в колониальную, в первую очередь потребовалось бы изменить идеологическую основу. Учение — аналог чертежа. Если у вас чертеж утюга, вы по нему, хоть тресни, не создадите пылесос. По коммунистическому учению собрать социальную конструкцию колониального типа было невозможно.

Потребовалось бы концептуально новое учение, которое заявляло советских людей выше европейцев биологически, как у Гитлера, заявлявшего, что немцы выше всех других наций. Но, во-первых, подобного учения в природе не было и не могло быть. А во-вторых, если бы даже его из пальца высосали, СССР не смог поднять его на свои знамена. Если бы он только рот открыл на тему, что он теперь переводит соцстраны в статус своих колоний, потому что населявшие СССР народы, как выяснили советские ученые, превосходят все другие народы на уровне биологии — подобный бред взорвал бы возмущением не только весь мир, но и Союз изнутри. Никаких танков уже не хватило бы для подавления.

Да и под каким предлогом давить? Цель какая? Если не ради коммунизма, то ради чего? Отказ от идеи всегда означает, что теперь высшей целью является колбаса. Но если цель колбаса, тогда лучше сдаться американцам. На Западе колбасы всегда было больше.

ГЛАВА VII Овцы

Стадо овец одно. Желающих заманить его себе на скотный двор двое. Один разложил перед стадом морковки по направлению к своему загону и рассказывает, как им будет хорошо жить в его хозяйстве. Другой не имеет возможности разложить морковки. Он на сухую рассказывает овцам, как им будет тепло и сытно в его дворе, как они там славно заживут. И криком убеждает овец в преимуществах, ожидающих их в будущем.

Овцы, не поднимая головы, слушают обоих. Но движутся по пути, выложенному морковками. Безморковный говорун возмущается направлением овец. Он пытается силой повернуть их в свой хлев. Морковный говорун защищает овец от побоев, говорит, что они имеют право сами выбирать, в какой хлев идти. Овцы застыли и ушами прядут, слушают.

Допустим, это минимально разумные овцы. Какой путь они, по-вашему, выберут? Один слова красивые говорит, но морковок на пути, которым он их зовет идти, нет. Второй говорит, что овцы имеют право сами выбрать путь. И на пути к его хлеву есть морковки.

Массы суть овцы. Их ничего не интересует, кроме морковок. Если говорить шире, всякая жизнь ориентируется на морковки. Только они у всех разные, соответствующие их уровню развития. Каждый стремится к своим морковкам, и глупо его осуждать за это его стремление. Всякая жизнь стремится к благу, и о вкусах не спорят. Так что я совершенно не в осуждение говорю, что овцы стремятся к морковкам.

Если вычленить из среды овец вожаков и увлечь их с помощью их морковок нужным направлением, они увлекут за собой массу. Пришедшую в движение массу свернуть с пути или остановить можно только грубой силой. Но ее применение означает полную потерю имиджа в глазах овец. Если допустить, что такая попытка удалась, теперь ими можно управлять только грубой силой. Потому что они всегда будут помнить того, с морковками. Они идеализируют его. Удерживать таких овец силой означает садиться на штык.

СССР в Праге вязнет в полумерах. Революционеры видят, что, оказывается, могучий и грозный Союз не такой уж и могучий. А значит, не сильно и грозный. Можно бороться за свободу и защищать свои права. Воодушевление усиливает революционную атмосферу.

США раскачивают маховик, подкидывая в огонь лозунги, мучеников и, главное, деньги. Если люди осознают свое действие как стояние за правду и им платят за то, чтобы они дальше стояли за правду, в такой ситуации люди готовы порвать глотку кому угодно за святое дело. Мало того, они сами готовы за него умирать. Умирать не за деньги, которые им платят, а потому что завелись. Здесь как в драке, повод лишь детонирует процесс. Потом дерешься не за повод, а потому что драка увлекла тебя. Повод уже на втором месте.

Когда пражское движение было запущено, работать с толпою коммунистическими лозунгами было уже поздно. Во-первых, откуда в одночасье было найти столько шоуменов для работы с толпой. Этими вопросами намного раньше нужно было озадачиваться.

Во-вторых, это была не лояльная толпа. И даже не нейтральная толпа, как, например, очереди за пособием в Германии перед приходом Гитлера к власти, за симпатии, за которые нацистские боевики дрались с боевиками-коммунистами. Борьба шла не философскими диспутами, а кровавыми драками с арматурами, цепями и ножами. Но только пражская толпа была очень даже не нейтральной. Она была прошита антисоветскими лозунгами, и советские лозунги отскакивали от нее, как горох от стенки. Учитывая, что от коммунизма как идеи к тому времени остались рожки да ножки, лозунги как инструмент повлиять на ситуацию были не в состоянии — полная нулевая дееспособность.

Чем чаще и громче повторяется лозунг, тем меньше в него верят. Не зря у евреев имя Бога вообще запрещено говорить, писать и изображать каким-либо образом. О Боге можно только думать и молиться ему. Но присутствовать в жизни на каждом углу он не должен.

Из СССР вышел дух. Нечем больше было возбуждать массу. Внешне это была очень мощная страна. Этакий розовощекий мускулистый здоровяк… с первой степенью рака. И еще его тайно облучали полонием, ускоряя рост раковой опухоли.

ГЛАВА VIII Кастрация

Идеологическое выхолащивание началось при Сталине, когда неизбежность войны с Германией проявилась со всей очевидностью. Насущной задачей становится подготовка к войне. Ситуация требовала переходить от космополитизма к патриотизму, иначе было не выстоять.

Но тут практика входит в противоречие с теорией. Слово «патриот» имело в среде коммунистов презрительно-ругательный оттенок типа «деревня»… Все коммунисты, все без исключения, были космополитами и интернационалистами.

Ленинцы указывали на неприемлемость патриотизма. Настоящий коммунист, говорили они, может быть только интернационалистом. Идея коммунизма не умещалась в национальную идею, как христианство в племенную религию. Верующие считали себя гражданами небесного отечества. Первые коммунисты считали себя гражданами мира, интернационалистами, призывая пролетариев всех стран к объединению. И это было не обращение в пустоту, а обращение к самому продвинутому на тот момент классу. По сравнению с крестьянами рабочие (пролетариат) были чем-то вроде современных компьютерщиков — с машинами дело имели, а не с коровами…

Если для розжига пожара мировой революции потребуется бросить в огонь Россию с ее народом, а у тебя любовь к России, возникнет внутренний конфликт. Патриотизм однозначно выглядел помехой в деле строительства коммунизма. Потому большевики на стадии вступления в партию требовали определиться, что для тебя первично — коммунизм или Россия? Если Россия, ты не коммунист, а патриот, представитель старого мира.

Основоположник научного коммунизма, К. Маркс, видел в России исключительно расходный материал, а славян не считал полноценными людьми. Труды и письма Маркса и его ближайшего сподвижника Энгельса не восхваляют ни Россию, ни русских. Маркс не мог видеть в полуфеодальной России чего-то заслуживающего внимания.

Ленин, русский марксист, точно так же смотрит на Россию и ее народ, как и Маркс с Энгельсом. Для вождя русских коммунистов это дрова для розжига пожара мировой революции. У вождя мирового пролетариата много высказываний на тему, что русские плохие работники, что интеллигенция говно нации, что террор против них самое то и чем больше удастся повесить и расстрелять, тем лучше. Все это как нельзя лучше вписывается в теорию пожара мировой революции. Зачем жалеть старый мир, если строится новый?

Ленин говорит в пользу патриотизма, когда того требует ситуация. Красноармейца проще побудить воевать с врагами России, чем с врагами коммунизма, и потому Ленин в этот период заявляет, что патриотизм — одно из наиболее глубоких чувств у русских.

Предстоящая война с Германией обещает быть более жестокой, чем гражданская. Это значит, патриотизм должен более внятно проявиться на знамени коммунизма. Но так как скрестить коммунизм с патриотизмом, по сути, это то же самое, что атеизм скрестить с православием, возникает неснимаемое противоречие теории с практикой.

Сталин выходит из ситуации через уничтожение теоретиков — ленинской гвардии. Он предписывает всем коммунистам переквалифицироваться из космополитов в патриоты. Кто указывал ему на идейные противоречия, тех он в лучшем случае отправлял лес пилить или золото мыть. В худшем случае на тот свет отправлял.

Под давлением таких веских аргументов бывшие космополиты толпами переходят в лагерь патриотизма. Чем меньше люди понимали коммунизм, тем безболезненнее у них шел процесс обращения в патриотов. Здесь как с религией: чем меньше человек понимает, что есть его вера, тем проще он соглашается с разными нововведениями, диктуемыми той или иной политической, социальной, экономической и прочей необходимостью.

На место носителей идеи приходят люди, понимавшие коммунистическое учение на уровне лозунгов. В партии возникает новая атмосфера, где на первое место выходит задача не идею коммунизма реализовывать, а сильное государство строить. Понятие «патриот» в этой атмосфере обретает возвышенное значение, а «космополит» уничижительное.

При Сталине ситуация с самоидентификацией имеет проблемы. Ленинцем нельзя было быть. Но быть коммунистом и одновременно антиленинцем тоже нельзя (как нельзя быть православным и одновременно антихристианином). Выйти из положения можно, только выбив из учения всякую логику и последовательность, оставив только лозунги.

Так коммунизм окончательно сводится к патриотическим лозунгам. Ленин теперь не носитель идеи, за его цитирование, если оно идет вразрез с линией партии, теперь можно и свободы, а то и головы лишиться. Ленин теперь кумир для поклонения, а не мыслитель, как его позиционировали раньше. Понимать его не нужно и даже вредно. Меньше знаешь, крепче спишь. Рождается новый тип коммуниста, где от коммуниста осталось только название. О сути самого коммунизма сталинский коммунист имеет столько же понятия, сколько верующая Акулина о сути христианства.

Ленин писал, что «нельзя понять «Капитал» Маркса и особенно его 1-й главы, не проштудировав и не поняв всей логики Гегеля». Ленинцев сменили люди, не понимавшие, не читавшие и в большинстве своем не слышавшие ни о каком Гегеле. Уровень понимания идеи коммунизма был нулевой, что позволяло Сталину гнуть компартию под ситуацию.

За годы войны уровень понимания стал отрицательным. Термином «коммунизм» стали называть систему, не имеющую ни малейшего отношения к коммунизму. Серьезное влияние на сознание советских людей оказала победоносная война. Пройдя по Европе до Берлина, они своими глазами увидели, чего стоят рассказы сталинской пропаганды про ужасы западной жизни. В довершение ко всему в страну вернулась многомиллионная армия победителей, нагруженная трофейным добром «гнилого Запада». Генералы везли добро составами, офицеры вагонами, солдаты чемоданами. Про возвращение победителей Высоцкий пел: «Пришла страна Лимония, сплошная чемодания».

По сути, в СССР вошла армия агитаторов. Они охотно рассказывали, чего видели в Европе. Слушавшие их друзья и родственники открывали рот и не верили. Но рассказчики подкрепляли свои истории наглядным материалом, явственно показывающим, чего стоили рассказы советских газет об «угнетенных народах». Такой же эффект на северных корейцев произвела бы их армия, если бы (допустим) победила Францию и вернулась домой с трофеями. На фоне пропагандистских официальных лозунгов это была бы бомба.

На это ложились трофейные фильмы, вылившиеся на советские экраны, где Запад был в очень привлекательном свете. Я предполагаю, когда Сталин санкционировал такую информационную политику, он исходил из приготовления населения к Третьей мировой войне. Типа пусть привыкают к тому, с чем им вскоре предстоит работать (завоевывать). Но он не учел, что в случае, если Третья мировая не состоится, посеянная информация прорастет в плоды, которые сыграют губительную роль для советской системы.

И они действительно сыграли. Как показатель, любимым фильмом председателя КГБ Андропова был сериал про Джеймса Бонда. Если у человека, отвечавшего за безопасность страны, в голове были такие предпочтения, что говорить о рядовых гражданах.

СССР в идеологическом смысле был выхолощен. Послевоенная компартия состояла из честных людей, для которых идея коммунизма свелась к лозунгам в стиле «за народ». Власть оккупировали «крепкие хозяйственники» и номенклатура. По масштабу эти люди в принципе были не способны видеть размер и суть разворачивающихся против СССР процессов. Кроме того, им физически некогда думать было. Нужно было восстанавливать лежащую в руинах страну. Люди в подвалах жили, есть было нечего…

Честные хозяйственники восстановили страну после войны. Благодаря им СССР первым вышел в космос, стал второй экономикой в мире и совершил много удивительных прорывов. Благодаря им идейно выхолощенная система еще стояла. Но разрушительные для идеологии процессы были необратимы и теперь только набирали скорость. Чтобы завершить дело, требовался человек, который придаст им финальное ускорение. Такой человек найдется после смерти Сталина. Но пока договорю о патриотизме.

В начале пути патриотизм был приложением к коммунизму. В конце пути он становится приложением к патриотизму. У христианской Акулины вся вера была сведена к ритуалу. У коммунно-патриотичной Акулины вся теория была сведена к лозунгам.

Нет ничего плохого в том, что человек патриот. Как нет ничего плохого, например, в чукотском, испанском или русском христианстве. Но если интернациональный масштаб загоняется в национальный, идея превращается в инструмент обслуживания государства. Из направляющей силы она превращается в обслуживающую, и это конец для общества, в основании которого лежит идея. Отныне оно обречено превращаться в противоречивую конструкцию, верхушка которой врет на трибуне, а народ ругает все и вся на кухне.

Так случается с религией, уступающей случаю и впускающей в себя противоречие. Так стало с коммунизмом, впустившим в себя патриотизм. Он стал раковой опухолью и пожрал своего донора. Компартия уподобилась церкви из верующих атеистов, где вера свелась к ритуалу. Закон жизни: 100 ложек меда + 1 ложка дерьма =101 ложка дерьма. В советскую бочку меда положили не одну дерьмовую ложку. Много туда наложили.

В лучшем случае новые коммунисты искренне служат России. Благодаря им СССР приготовился к войне с Гитлером и выиграл ее. Благодаря им послевоенный СССР удивил мир своими достижениями в науке и экономике. В худшем случае новые коммунисты идут в партию не ради России (и уж тем более не ради коммунизма), а ради спецпайка, карьеры и прочих пряников, которые дает власть, — ищут сытого быта и тщеславия.

Правители не верят ни в какой коммунизм, потому что не знают, что это такое. Он стал торговым брендом — в нем нет никакого смысла, только узнаваемость. Идея стала формой без содержания. Живую энергию заменяет догматизм и начетничество.

Партия становится не просто коммерческой организацией, а лицемерно-коммерческой. Все ее члены тщательно скрывают свои истинные цели. Коммунисты подобны священникам, не верящим в Бога, но рассказывающим прихожанам про Бога. Заботу о своем кармане и статусе они вуалируют заботой о душах. Прихожане это чувствуют. Система начинает гнить и в итоге оказывается не в силах держать свой вес.

Я прекрасно понимаю, что русские коммунисты попали в безвыходное положение. Не подними они на знамя патриотизм, не удержать им ситуации. Но патриоты-коммунисты больше не имели идеи на экспорт. СССР не представлял идеологической опасности. Весь советский коммунизм с «крепкими хозяйственниками» (завхозами) во главе свелся к идее быт обустроить, что предопределяло в стратегической перспективе крах СССР.

В итоге СССР подавил выступление в Чехословакии силой. Эта была пиррова победа, вызвавшая в соцлагере взрыв возмущения. Интеллигенция СССР выражает свое возмущение словами советского классика: «Танки идут по Праге/В закатной крови рассвета./Танки идут по правде,/Которая не газета» (Евтушенко).

Люди возмущены по всему миру. Возмущение демонстрирует качество природы человека — стоять за правду. То, что это была не вся правда, — второй вопрос. Люди не имели понятия о сути происходящего. Они реагировали на доступную им правду и честно стояли за свои убеждения. Как ранние христиане, они готовы были и умирать.

После этого Запад выходит на оперативный простор и наступает по всем фронтам. Советский Союз под его технологиями закачался. Его начинают раскачивать с двух сторон. Первая линия атаки идет по экономике. СССР сначала сажают на нефтяную иглу, а потом резко снимают. Как именно это сделают, о том речь пойдет ниже. Пролом советской фаланги ведет к «нарушению строя» конструкции. Это вызывает острый кризис внутри страны. Разрушительные процессы умножаются.

Вторая атака направлена на идеологию. Концепция удара — создать советскому человеку такой светлый-пресветлый образ Запада, на фоне которого советская реальность сама по себе будет являться антисоветской пропагандой.

Когда эти две волны достигнут пика, возникнет благоприятная ситуация для смены власти коммунистов. Далее можно будет расчленить СССР на ряд независимых стран. Вторым этапом — вырвать у России ядерные зубы и расчленить на «независимые» страны.