Происхождение христианства в свете рукописей Мёртвого моря

Глава V. ПРОБЛЕМА ИДЕНТИФИКАЦИИ КУМРАНИТОВ С ИНЫМИ РЕЛИГИОЗНО-ПОЛИТИЧЕСКИМИ ГРУППИРОВКАМИ (II в. до и. э.— I в. н. э.)

Среди ученых нет единства по вопросу отождествления кумранской секты с какой-либо иной группировкой, известной нам на основе других источников, находившихся уже раньше в на­шем распоряжении. Исследователи идентифицируют секту то с одной, то с другой из различных политических и религиозных группировок, существовавших в последних столетиях до н. э. и в I в. н. э.

Одни ученые отождествляют кумранских сектантов с хасидеями, другие — с саддукеями. На наш взгляд, для такой идентификации нет никаких оснований. И хасидеи, и саддукеи ничего общего не имели с религиозным сектантством. Эти рели­гиозно-политические группировки всегда строго придерживались официальной государственной религии.

Некоторые исследователи отождествляют членов кумранской секты с фарисеями, точнее, с товариществами хаберов. По на­шему мнению, нет оснований для проведения знака равенства между кумранской общиной и товариществами хаберов. В проти­воположность тому, что имело место в Кумране, хаберы не жили в коллективе под руководством старшин. Не было у них какой-либо общей собственности на имущество. Не подразделялись они на «тысячи», «сотни» и «десятки». В их среде не распро­странялись идеи о «праведном учителе» и «нечестивом священ­нике», о преследованиях одного со стороны другого. Примеча­тельно, что в кумранских текстах не упоминается термин «амгаарец». Это является косвенным доказательством того, что в кумранской общине в отличие от товариществ хаберов не было враждебного отношения к ам-гаарец, крестьянам и ремес­ленникам.

Находятся ученые, которые отождествляют обитателей Кум­рана с зелотами. Особенно настойчиво отстаивает такое мнение Рот. Он утверждает, что Хирбет Кумран был крепостью и од­ним из главных центров религиозной и политической деятель­ности зелотов. Нам кажется, что нет данных для идентифика­ции кумранских сектантов с зелотами. Необходимо помнить, что кумранская секта возникла задолго до появления на политичес­кой арене зелотов.

Израильский историк Клаузнер проводил знак равенства между кумранскими сектантами и сикариями. Он полагал, что именно сикарии представляли собою ту секту, о которой идет речь в Уставе общины, в Комментарии к Аввакуму и остальных манускриптах, обнаруженных на побережье Мертвого моря. С утверждением Клаузнера о возможности отождествления кумранитов и сикариев никак нельзя согласиться. На основе источ­ников можно сделать определенный вывод, что в лице сикариев и кумранитов перед нами выступают две различные религиозно­-политические группировки. По своим социальным и политичес­ким устремлениям сикарии резко отличались от кумранитов, как, впрочем, и от остальных религиозно-политических группировок Иудеи.

Дж. Л. Тейхер утверждал, что создателями рукописей Мерт­вого моря были иудео-христиане, или эбиониты. «Праведного учителя» он отождествил с Иисусом Христом, а «проповедника лжи» — с апостолом Павлом, которого эбиониты считали лож­ным апостолом. Теория Тейхера несостоятельна прежде всего по соображениям хронологического порядка. Кумранская общи­на существовала в более раннее время, чем община эбионитов. Можно даже утверждать, что она прекратила свое существова­ние до того, как появилась первая община эбионитов. Если нет оснований для отождествления кумранитов с эбионитами, то нельзя отрицать наличия между ними многих точек соприкосно­вения по различным религиозным и социальным вопросам.

Некоторые ученые отождествляют кумранитов с караимами. Такое отождествление никак не может быть признано обоснован­ным. Следует помнить, что секта караимов возникла в VIII в. н. э., а кумранская община перестала существовать во второй половине I в. н. э.

Большинство исследователей полагает, что обитатели Кум­рана были ессеями. В обоснование своей точки зрения они утверждают, что законы и обычаи кумранской секты, особенно в том виде, как они изложены в Уставе общины, совпадают в наиболее важных пунктах с тем, что Филон и Иосиф Флавий рассказывают о ессеях. Некоторые сторонники этой теории отождествляют, Хирбет Кумран с местожительством ессеев.

По мнению Ядина, несмотря на то что многочисленные свиде­тельства и подтверждают точку зрения о возможности отожде­ствления кумранской секты с ессеями, необходимо ждать допол­нительных открытий для того, чтобы иметь право говорить об этом с полной определенностью. Согласно утверждению Вермэ, если невозможно доказать тождество кумранской секты с какой-нибудь исторически известной группой, то все же нельзя отри­цать ее тесную связь с ессеями. Устав кумранитов показывает, как он считает, что мы имеем дело, если не с тем же самым това­риществом, то по крайней мере с той же самой общественной средой.

Данные рукописей Мертвого моря о кумранской общине со­гласовываются в значительной степени с тем, что рассказывают о ессеях Филон, Иосиф Флавий и Плиний Старший. Однако в найденных текстах имеется ряд моментов, которые не совпа­дают с сообщениями упомянутых писателей о товариществах ес­сеев.

С одной стороны, в кумранских текстах нельзя обнаружить осуждения рабства, ничего не говорится о запрещении торговли, нет свидетельств о том, что от поступающих в общину требова­ли клятвы в хранении верности государственной власти, отсут­ствуют упоминания о ношении белой одежды. С другой сторо­ны, в сообщениях античных историков о ессеях ничего не гово­рится о делении секты на «Аарон» и «Израиль»; гегемония жрецов не выступает в такой осязательной форме, как в Уставе общины. Ничего не сказано о «великих» и их собраниях. Нет упоминаний ни о «Новом Союзе», ни о «праведном учителе», а также о преследованиях, которым они подвергались со стороны «нечестивого жреца». Данные рукописей Мертвого моря и сооб­щения античных писателей не совпадают полностью и по некото­рым другим вопросам: об отношении сектантов к браку, к жертвоприношениям и т. д. Все это крайне затрудняет реше­ние рассматриваемого нами вопроса.

На наш взгляд, нет оснований для отождествления кумрани­тов с ессеями, если только под последними понимать ту секту, о которой сообщают Филон, Иосиф Флавий и Плиний Старший. Проблема идентификации может быть решена лишь в случае трактовки термина «ессеи» в широком смысле, т. е., если под ес­сеями подразумевать совокупность религиозных направлений, течений и сект. Ессеи, вероятно, включали в свой состав много родственных, но различных сектантских групп, каждая из кото­рых имела свои отличительные особенности. Такое разнообразие групп было результатом длительного исторического развития. Надо полагать, что кумранская община была одной из ессейских группировок. При таком решении проблемы идентификации на­прашивается предположение, что к ессеям следует причислить и секту, описанную в Дамасском документе.

При решении проблемы идентификации представляют боль­шой интерес те намеки на исторические факты, которые содер­жатся в Комментарии к Аввакуму. Следует попытаться увязать упомянутых в этом произведении лиц с историческими события­ми, известными на основе других источников. Необходимо лишь иметь в виду одно обстоятельство, усложняющее эту задачу. Нельзя представлять дело так, что события протекали в такой последовательности, как написано о них в Комментарии к Авва­куму. Надо учесть, что порядок изложения в нем определяется текстом книги Аввакума. Каждая фраза, каждое выражение «пророка» вызывают в воспоминании комментатора представле­ние о событиях и лицах из истории Иудеи вообще и кумранской общины в частности. Он упоминает о них так, как они всплыва­ют в его памяти.

Нет ни одного свидетельства Комментария к Аввакуму, кото­рое не вызывало бы кривотолков и споров. Это объясняется тем, что намеки на исторические факты крайне неопределенны, изла­гаются в неясных и двусмысленных выражениях. О группах и лицах рассказывается в такой таинственной форме, что это мо­жет послужить основанием для совершенно различных выводов. Следует также помнить, что, за одним или двумя исключениями, в тексте не приводятся собственные имена отдельных людей, групп и народов. Возможно, что комментатор сознательно при­бегал к неясным и таинственным описаниям для того, чтобы из­бежать цензуры и преследований. Для его современников были ясны и прозрачны те загадочные намеки, которые не вполне по­нятны для нас.

Если бы нам удалось установить, кто имеется в виду под «праведным учителем», «нечестивым жрецом» и «домом Авесалома», мы значительно расширили бы представление о социаль­но-политических и религиозных устремлениях той секты, в сре­де которой был написан Комментарий к Аввакуму. Много тео­рий выдвинуто на этом счет, но ни одну из них нельзя принять полностью, без оговорок.

Ряд ученых считает, что в Комментарии к Аввакуму отраже­ны события, имевшие место в домаккавейскую эпоху. Они отождествляют членов кумранской общины с хасидеями, «нече­стивого жреца» — с одним из эллинизованных священников: Язоном, Менелаем и Алкимом, а «праведного учителя» — с первосвященником Онием III. Сторонники данной точки зрения исходят из того факта, что Оний подвергался преследованиям со стороны Менелая и у него было столкновение с Антиохом Эпи­фаном. «Дом Авесалома» они отождествляют с Товиадами, кото­рые не оказывали содействия Онию во время его выступления против Антиоха. По мнению Бардтке, «нечестивого жреца» можно отождествить с одним из первосвященников, упомянутых во Второй Маккавейской книге, а именно, с Онием, Язоном и Менелаем. Однако речь может идти и о любом другом перво­священнике, жившем несколько раньше, о котором до нас не до­шли какие-либо сведения.

Как отмечает Барроус, самым слабым пунктом теории упо­мянутых историков является утверждение о возможности отож­дествления «праведного учителя» с Онием. По его мнению, в Комментарии к Аввакуму отсутствуют данные, которые позво­лили бы сделать заключение, что «праведный учитель» был первосвященником. Если бы в результате преследований со сто­роны «нечестивого жреца» и «человека лжи» «праведный учи­тель» был лишен сана первосвященника, то это не могло бы не найти отражения в Комментарии к Аввакуму.

Некоторые исследователи находят историческую основу Ком­ментария к Аввакуму в событиях эпохи Маккавейской (Хасмонейской) династии. Они обнаруживают в них ряд ситуаций и лиц, могущих быть использованными для решения поставленной проблемы. Так, Кросс утверждает, что «нечестивого жреца» следует отождествить с Симоном, братом Иуды Маккавея. По мнению Аллегро, Молина и некоторых других историков, под «нечестивым жрецом» следует разуметь Александра Янная. Клаузнер придерживался другой точки зрения по данному во­просу. Он обращал внимание на тот факт, что Александр Яннай был не только священником, но и первосвященником и царем. Поэтому, писал Клаузнер, если бы в Комментарии к Аввакуму речь действительно шла об Александре Яннае, то трудно допу­стить, чтобы в нем не было никакого намека на то, что он был и царем. Клаузнер полагал, что «праведным учителем» следу­ет считать Симона сына Гиоры.

Дюпон-Соммэ вначале защищал тезис о том, что «нечестиво­го жреца» можно отождествить либо с Аристобулом II, либо с Гирканом II. Однако впоследствии французский историк стал утверждать, что его следует идентифицировать с одним лишь Гирканом II. Гаррисон допускает, что «нечестивого жреца» можно отождествить либо с Александром Яннаем, либо с Ари­стобулом II. Робертсон идентифицирует «нечестивого жреца» с Аристобулом II.

По мнению Рота, историческим фоном для Комментария к Аввакуму являлись события Иудейской войны 66—73 гг. Он полагает, что во время этой войны существовала республика Масада — Кумран, которая держалась независимо по отноше­нию к центральному правительству в Иерусалиме и даже боро­лась с ним. Рот утверждает, что под «праведным учителем» следует разуметь либо Менахема сына Иуды, либо Элеазара сына Яира. «Нечестивым жрецом» был Элеазар сын Анания,, занимавший в 66 г. н. э. должность начальника стражи Иеруса­лимского храма. «Человеком лжи» считался Симон сын Гиоры. Он был одним из вождей зелотов, но его религиозные и со­циальные идеи отличались от идей Элеазара сына Яира и обита­телей Кумрана. Рот считает, что под «домом Авесалома» автор Комментария к Аввакуму имел в виду одного человека, которого звали Авесаломом. Авесалом, как утверждает Рот, возглавлял одну из группировок внутри партии зелотов. Его политические и религиозные взгляды были близки, но не тождественны взгля­дам Менахема.

Дель Медико, как и Рот, утверждает, что в Комментарии к Аввакуму отражены события Иудейской войны 66—73 гг. По его мнению, «праведного учителя» следует отождествить с Мена­хемом, «нечестивого жреца» — с Ананием, а «человека лжи» — с Агриппой II.

Рассмотрение приведенных теорий показывает, что дебаты все же не привели к надежным выводам. Ни один священник, упоминаемый в источниках, не соответствует вполне точно «нече­стивому жрецу», фигурирующему в Комментарии к Аввакуму. Еще труднее найти такую историческую личность, которую можно было бы идентифицировать с «праведным учителем».