В Тампе было опасно, зато Тампа выглядела многообещающе.
Митчелл провел день в Отделе по борьбе с наркотиками — официальный брифинг утром и менее официальный обмен информацией за ленчем. Конфискация суммы, предназначенной для уплаты за кокаин, вывела Отдел на одного из финансирующих этот бизнес и дала зацепки для раскручивания цепочки тайных банковских операций. Правда, работники ОБН были в основном выездными агентами и вряд ли могли вникнуть во все тонкости банковского дела, поэтому расследование почти наверняка должно было зайти в тупик. Митчелл уже видел, как здорово расстроены эти ребята. Он видел разочарование в глазах тех, кто провел последнюю успешную облаву, слышал их жалобы на то, что они словно бьются головой о кирпичную стену.
Однако Тампа выглядела многообещающе, так же, как Детройт и еще парочка мест. Разные случаи, разные точки зрения. Но и только. Мне нужен человек изнутри, каждый раз просил Митчелл, кто-нибудь, кто мог бы все разъяснить, помочь проникнуть в суть дела. Хотя и понимал, что, если бы такие были, их давно уже разыскали бы и спрятали от посторонних глаз.
Он сказал всем, что будет ждать новостей, и вечерним рейсом улетел в Вашингтон.
Одним из пяти писем, которые ждали его на следующее утро, было письмо от Андертона. Андертон был помощником окружного прокурора в Манхэттене. Андертон — любитель шикарно одеваться, амбициозный политик с фанатичным блеском в глазах. Тот самый, что был в суде, когда Митчелл звонил ему, но потом сам связался с ним, как и полагается честолюбивому помощнику прокурора.
Митчелл проверил номер и вызвал Нью-Йорк.
— Джим, Митч Митчелл. Спасибо, что вышли на связь.
— Извините, что не сделал этого раньше. Тут шел важный процесс. — Ну еще бы, подумал Митчелл. — Чем могу служить? — То есть что я могу сделать для тебя в расчете на то, что в один прекрасный день получу ответную помощь?
— Я сейчас работаю с сенатским Комитетом по банковскому делу, и мне пришло в голову, что мы могли бы потолковать о том о сем, — Митчелл откинулся на спинку стула и поглядел в окно.
— Расследование для Конгресса? — спросил Андертон.
То есть: кто у тебя за спиной, насколько все это серьезно?
— Пока нет.
Другими словами, я только прощупываю почву, и мы оба это понимаем.
— Значит, сенатский Комитет по банковскому делу.
Андертон был засранец, но он был смышлен.
— Да.
— Для кого-нибудь конкретно? — спросил Андертон.
Поэтому Митчелл и придерживал в резерве имя Донахью — чтобы выложить его, когда это станет необходимо.
— Для Донахью, — ответил он.
— Для Джека Донахью?
Потому что я слышал насчет его намерений. Будто он собирается начать большую игру.
— Да, — сказал Митчелл. — Для Джека Донахью.
Наступила пауза: видимо, Андертон сверялся со своим расписанием.
— Давайте завтра. В десять утра.
Может, у Андертона что-нибудь есть, а может, и нет.
— Отлично, значит, завтра.
Митчелл включил компьютер, набрал свой секретный код и занес запись в дневник.
— Кофе?
За его спиной стояла секретарша.
— Да, пожалуйста.
За Бретлоу приехали в полшестого; спустя пятнадцать минут его шофер затормозил на подземной стоянке в Лэнгли; без десяти шесть Бретлоу вошел в кафетерий и занял место в очереди у стойки. ЗДО снова пришел рано, заметили все; ЗДО покупает кофе и булочку вместе со всеми, рукава рубашки закатаны, пиджак перекинут через руку, пластиковая чашка и тарелка водружены на портфель. Может быть, кто-то и понял, в чем дело, но не подал виду.
— Доллар двадцать, мистер Бретлоу.
— Спасибо, Мак.
Когда он добрался до кабинета, было уже шесть — полдень в Бонне. Он повесил пиджак на стул, положил портфель на край стола, примостил кофе и булочку на промокашку, закурил сигарету и позвонил Крэнлоу.
— Какие новости? — Он снял с кофе крышечку и чуть повернулся на своем вращающемся стуле.
— Эксперты, похоже, кое-что выяснили. Бомба, которая убила Зева, была прилеплена к крышке люка — плоская, с дистанционным управлением. Несколько таких же были недавно использованы в Европе.
— Например?
— Например, при покушении на главу «Рено» во Франции.
— Нашли какую-нибудь связь между боннской бомбой и другими?
— Немцы ищут.
— Но никто не взял на себя ответственность за теракт?
— Нет.
Странно. Впрочем, если это была ошибка, террористы могут не захотеть признать ее.
— Что с телом Зева? — спросил Бретлоу.
Он знал, что́ скажет новый шеф Боннского отделения.
— Зев на пути домой, — ответил Крэнлоу.
Спасибо, Милт.
За то, что позаботился о нем. За то, что и теперь назвал его Зевом.
— Я еще позвоню.
— Буду ждать.
В приемной раздались какие-то звуки. Рабочий день Мэгги Дубовски начинался в восемь, но она всегда появлялась на своем месте без пяти восемь, независимо ни от чего и уж тем более от погоды. Мэгги пришла бы без пяти восемь даже в день Страшного суда, даже если бы ей предстояло просить Ноя найти ей уголок в своем ковчеге.
Сейчас было двадцать пять минут седьмого. Маргарет Дубовски сняла пальто, включила кофеварку и постучалась в дверь.
— Решила, что вам не помешает свежий кофе.
— Свежий кофе никогда не мешает.
Совещание, посвященное подготовке к похоронам Зева Бартольски, началось в восемь и завершилось пятьдесят минут спустя. То, что Зев служил в ЦРУ, уже не было секретом; это не было секретом с самого первого дня, но теперь имелись дополнительные соображения. Поскольку он возвращался домой в последний раз, прибытие тела на кладбище и часть похоронной церемонии должны были состояться на глазах у публики; значит, будет и телевидение. Стало быть, Управлению придется урегулировать вопрос с политиками, которые пожелают прийти. Это дело ДЦР, подумал Бретлоу, пусть он и ломает голову.
Майерскоф сделал первый звонок в половине девятого. Просто ради проверки, просто чтобы убедиться в том, что ничего не изменилось, а уж потом доложить ЗДО. Бекки Лансбридж уже сидела в большой комнате, за своим столом. Она хорошо выглядит сегодня, решил Майерскоф, даже лучше, чем обычно. Прямо светится. А какая попка, подумал он; и Бекки двигает ею для кого-то. Господи Боже, да сегодня она не просто хорошо выглядит, сегодня Бекки Лансбридж — сущая красавица Закончив первый разговор, он позвонил в другое место и только потом соединился с Мэгги Дубовски.
— Майерскоф. Могу я увидеться с ним сегодня утром?
— Это срочно? У него плотный график.
— Срочно.
— Я тебе перезвоню.
Значит, беседа с ЗДО состоится. Он вышел из-за стола и пересек большую комнату, приблизившись к Бекки Лансбридж.
— Я скоро пойду к ЗДО. Подготовьте папки «Ментор» и «Центурион» на случай, если он захочет просмотреть их.
Помощницы любили, когда их приглашали на восьмой этаж, помощницы бывали благосклонны к боссам, имеющим доступ к высокому начальству.
— Звонил Майерскоф — хочет, чтобы вы его приняли, — сказала Мэгги Дубовски, когда Бретлоу вернулся с обсуждения предстоящих похорон Зева.
— Это срочно?
— Срочно.
Черт возьми, подумал он: ведь он так и не сказал Майерскофу, что деньги «Ред-Ривер» нашлись.
— Что-нибудь еще?
— Звонил сенатор Донахью, просил вас перезвонить ему.
— Майерскофа жду через десять минут, сенатора давайте сейчас.
Спустя сорок секунд его соединили с сенатором.
— Я пытался застать тебя дома, — сказал ему Донахью, — но Мэри объяснила, что ты теперь по ночам гуляешь.
— Ну ясное дело, — Бретлоу рассмеялся. — Рад тебя слышать.
— Я хотел только сказать, что меня не будет на похоронах Зева. — Несмотря на то, что он знал Бартольски, неоднократно встречался с ним на пикниках в саду Бретлоу. — Я думаю, что народу с Холма и без меня наберется предостаточно. — И не только с Холма: туда стекутся все политики города, жаждущие попасть в круг избранных и на экраны ТВ. — Но ты, пожалуйста, передай семье мои соболезнования. И еще… Я знаю, что ты обо всем позаботился, но если я могу чем-то помочь…
Или сейчас, или в будущем, понял Бретлоу. Особенно в том, что касается детей. Учеба в хороших университетах и хорошая работа потом.
— Как ты сказал, мы обо всем позаботились, но все равно, спасибо.
— Мэри сказала, что нам неплохо бы снова собраться, — заметил Донахью.
— Да надо бы. Почему бы тебе с Кэт и девочками не прийти к нам вечерком?
— Пусть об этом договорятся наши дамы.
Три минуты спустя Мэгги ввела в кабинет Майерскофа. Через пятнадцать минут встреча с ДЦР, напомнила она Бретлоу.
— Вы хотели проверить перевод на «Небулус», — Майерскоф устроился на стуле напротив Бретлоу. — Все в порядке. Я звонил в Первый коммерческий Санта-Фе; видимо, какой-то служащий сделал ошибку, но они это уже заметили. К тому моменту, как я с ними соединился, деньги уже были отправлены на счет «Небулус» в Лондоне и все было улажено.
Извини, подумал Бретлоу: хотел сказать тебе об этом вчера, но поднялась эта суета из-за Бонна, и я забыл. Впрочем, Майерскоф хотел увидеться с ним по другой причине.
— Что-то случилось с Бенини, — Майерскоф старался скрыть волнение.
— То есть? — До совещания у ДЦР оставалось восемь минут.
— Его нет на месте. Я звонил в Цюрихское и Миланское отделения банка и говорил с его личными помощниками. И они все время отвечали, что его нет, но все время объясняли это по-разному.
— Даже после того, как ты назвался его клиентом?
— Это было ни к чему. Я звонил по особому номеру.
— Так где он, как ты думаешь?
— Не знаю. Проблема в том, что и в банке тоже не знают и пытаются это скрыть.
Сначала гибнет Зев и исчезают деньги «Ред-Ривер», подумал Бретлоу. Потом смерть Зева находит свое объяснение и потерянные деньги всплывают. Порядок восстанавливается, все хорошо. И вот теперь пропадает Бенини.
— Так что, по-твоему, мы должны делать? — спросил он.
— Подождем еще несколько дней. Я попробую найти его. Прикину, как перевести деньги на другие счета, если обнаружится что-нибудь не то.
— Держи меня в курсе. Что еще?
— Пара вещей. — Майерскоф подался вперед и по одному из внутренних телефонов вызвал Бекки Лансбридж. Полторы минуты спустя Мэгги ввела ее в кабинет. Две минуты до совещания у ДЦР, напомнила она Бретлоу.
Майерскоф взял папки.
— Бекки Лансбридж, Том Бретлоу. — Бекки была польщена, он видел это: на лице появился слабый румянец, чуть напряглась спина. Бекки Лансбридж это понравилось.
— По-моему, мы уже как-то встречались, — Бретлоу вежливо улыбнулся.
— Кажется, да. Рада увидеть вас снова. — Она повернулась и вышла из комнаты.
Бретлоу глянул на часы.
— Спасибо за папки, я просмотрю их позже. Держи меня в курсе насчет Бенини.
Он позвонил в Клуб сказать, чтобы его номер оставили за ним на эту ночь, потом отправился к ДЦР. Два часа двадцать минут спустя его отвезли в аэропорт.
День выдался серый: серые здания, серые шоссе, серое небо. Вскоре вверху появился серый самолет. Бретлоу стоял поодаль и смотрел, как «С-130» приземлился, затем подъехал по взлетной полосе к месту, где его ожидал почетный караул.
Зев погиб, снова подумал он, но смерти Зева нашлось объяснение. Деньги, предназначенные для проекта «Ред-Ривер», исчезли, потом обнаружились снова. Никакой связи, никаких нарушений секретности. Подозрительно только одно: финансирование «Ред-Ривер» проходит через «Небулус», «Небулус» открыт банкиром Бенини, а Бенини бесследно исчез.
Вице-президент стоял по стойке «смирно», справа от него — ДЦР, представляющий Управление, а слева — госсекретарь от Министерства обороны. Их окружали съемочные группы. Появились гробы; несколько человек бережно пронесли их вниз по лестнице, затем замерли в неподвижности. Слабый ветерок едва шевелил концы флагов, которыми были накрыты гробы. Приглушенно прозвучал под серым небом национальный гимн; наступившую вслед за последней его нотой тишину нарушила четкая команда. Люди, держащие гробы, слаженно, одновременно двинулись вперед и водрузили их на катафалки.
Только после того, как машины с эскортом тронулись в путь и телевизионщики исчезли, Бретлоу выступил вперед и присоединился к прочим официальным лицам. Потом он вернулся в Лэнгли.
Так что же делать с пропавшим Бенини? Если, конечно, Майерскоф прав и Бенини действительно пропал.
Через полчаса после его возвращения зазвонил телефон: одна из прямых линий, звонок с платного аппарата. Киролев, догадался он, человек Маленко в Вашингтоне. Наверное, из телефонной будки за Хилтон-билдинг на Капитолийском холме, меньше чем в одном квартале от посольства.
— Я звоню насчет той посылки.
— Я ждал вашего звонка.
Киролев, бывший работник КГБ, получил из Москвы ответ Маленко. А раз Маленко ответил, значит, он готов к разговору на тему, которая — он не может не понимать этого — интересует Бретлоу.
— Завтра в половине одиннадцатого.
— Отлично.
Так что же с Бенини?
Подождем еще несколько дней, сказал Майерскоф. Что было отчасти логично, но Майерскоф не был ЗДО, Майерскоф не знал и половины того, что происходит.
Поэтому он должен выяснить все сам, но для этого надо проникнуть в суть происходящего. То есть послать кого-то в Европу. Но Бенини отделен от всего остального по общему принципу: черные ящики внутри черных ящиков. Значит, посылая туда кого-то, он рискует установить связь, пускай самую слабую.
Правда, только в том случае, если будет послан служащий Управления. Пошли кого-нибудь извне — кого-нибудь, кому ты доверяешь, кто работает на тебя, не зная, на кого он работает в действительности, — и все будет в порядке. Ящики внутри ящиков.
Но этот человек должен быть надежным, самым лучшим из всех.
Поэтому если уж посылать кого-то, так Хендрикса.
Не забудь, напомнил себе Митчелл.
Утро было жарким, и расследование для Донахью развивалось естественным путем: одни двери открывались, другие захлопывались. Все это соответствовало правилам игры. Он покинул свой катер, приехал в Национальный аэропорт, оставил машину поблизости, где была более дешевая стоянка, и челночным рейсом полетел в Нью-Йорк. В десять он уже пил кофе с помощником окружного прокурора по фамилии Андертон.
Не забудь, снова сказал себе он.
— Так чем я могу помочь?
Андертон был самоуверен и напорист как всегда, но напорист потому, что хотел чего-то. Это было видно по его глазам, по тому, как он старался казаться незаинтересованным.
— Как я говорил, я занят расследованием для сенатского Комитета по банковскому делу и хотел бы узнать, нет ли у вас чего-нибудь, о чем мы могли бы потолковать.
Не потому, что мы работаем на одних и тех же людей — это не так. А потому, что я работаю на Донахью, а от него может зависеть твое будущее.
— Как там Джек? — спросил Андертон, словно они с Донахью были знакомы.
— Джек в порядке. Так что у вас есть? — Иногда надо было говорить обиняками, а иногда отбрасывать околичности.
— Мне как-то неловко, Митч. — Они оба понимали, что он должен был это сказать. — Соблюдение конфиденциальности и всякие такие штуки. Это тоже было необходимо. — Я имею в виду, что это в моей юрисдикции, а я не хочу, чтобы гориллы из Министерства юстиции или обезьяны из Федерального бюро лезли в мой огород.
— Так о чем вы, собственно, говорите, Джим?
— Вот о чем: какой мне будет от этого прок?
Митчелл подлил себе еще кофе.
— Сегодня после полудня я увижусь с Эдом Пирсоном. — Конечно, ты знаешь Эда Пирсона. Или, по крайней мере, знаешь, кто он такой, — ведь раз ты знал, что я работаю на Донахью, ты наверняка все проверил. Стало быть, ты знаешь, что Пирсон — первый помощник Донахью и второе лицо в Белом доме, если Донахью туда попадет. — Первое, что я сделаю, — это назову ему ваше имя. — А Эд его не забудет, потому что он никогда не забывает, кто помогал ему, а кто нет.
Андертон слегка помедлил, прикидываясь, будто думает, что говорить дальше, хотя он уже принял решение.
— Как вам известно, в Федеральном банке существуют жесткие правила, регламентирующие денежные переводы за океан. Это вызвано необходимостью предотвратить отмывание денег, полученных за наркотики. А эта проблема наверняка интересует Джека.
Он не может упустить ни единого случая продемонстрировать, что он на короткой ноге с великими людьми, подумал Митчелл.
— Однако недавно у нас прошел слушок, что если ты готов заплатить лишние комиссионные, то есть банк, который поможет тебе перевести грязные деньги.
Какой же именно — он ожидал от Митчелла этого вопроса.
— Насколько надежен источник? — спросил Митчелл вопреки его ожиданиям.
Вот это некстати, подумал Андертон.
— Как я уже сказал, это всего только слух.
— Есть осведомитель в самом банке?
Потому что он-то мне и нужен, его-то мне и не хватает в других случаях.
— Пока нет.
Точно он еще появится, подумал Митчелл. Но Андертон был умен; даже если он и не имел доказательств, то наверняка чувствовал, что дело пойдет, потому что Андертон смотрел в будущее.
Не забудь, напомнил себе он. Надо было бы записать это где-нибудь и положить записку в бумажник или в портфель, где она не могла бы не попасться ему на глаза.
— Как я уже сказал, сегодня Эд Пирсон услышит ваше имя.
Андертон передал ему папку.
— Как называется банк? — наконец спросил Митчелл.
— Первый коммерческий Санта-Фе.
Он сказал Андертону, что будет держать связь, взял такси до магазина «Мейси» и провел полчаса, выбирая нужный подарок и нужную упаковку к нему. Только не забудь отправить его, сказал он себе.
Встреча с Пирсоном состоялась в четыре, в кабинете Пирсона в Рассел-билдинг.
— Первые шаги сделаны, — сказал ему Митчелл. — Имеется с полдюжины вариантов, которые мы могли бы выбрать; надо только решить, что нам больше нравится.
— Когда мы узнаем, есть ли достаточно оснований объявлять о начале расследования?
Потому что без этого расследование не начнешь, а без него у них будет одним очком меньше.
— Дай мне еще пару недель.
— Что-нибудь еще? — Пирсон уже опаздывал куда-то.
— Сегодня утром всплыла еще одна возможность. Контакт в аппарате манхэттенского окружного прокурора. Может, пригодится, а может, и нет. Я обещал ему, что назову тебе его имя.
Пирсону не надо было объяснять, зачем.
— Ну?
— Это Джим Андертон, помощник прокурора.
— Толковый?
— Так себе.
— Я ему позвоню.
Когда Митчелл явился в свой комитет в Дирксен-билдинг, оттуда как раз уходила последняя секретарша.
— Есть куда пойти? — пошутил он.
— Да уж найдется, — шутливо отозвалась она.
Он проводил ее взглядом, добавил в свой компьютерный список строку о Первом коммерческом и нашел телефонный номер, по которому следовало позвонить теперь. Это была прямая линия Службы внутренних доходов.
— Джед, это Митч Митчелл. Давно мы с тобой не пили пива.
— Я как раз ухожу. Может, выпьем по дороге домой?
Потому что иногда тут бывает трудно говорить.
Потому что начальство не любит, когда работники СВД вроде меня помогают любопытным вроде тебя.
— Встретимся в шесть.
Бар находился у южной оконечности того моста, который местные называли мостом на 14-й улице, и его окна смотрели на реку.
— Так чего ты хочешь на сей раз? — Работник СВД устроился на стуле поудобнее и провел пальцем по бисеринкам влаги на краю стакана.
— Мне нужен список служащих Первого коммерческого банка Санта-Фе и пофамильный список вычетов на социальное обеспечение за последние четыре года, — сказал ему Митчелл.
По списку служащих он определит людей, покинувших банк, а у того, кто покинул банк, могут найтись причины побеседовать с человеком вроде Митчелла. Чем выше жалованье служащего, тем ближе он к руководству банка и тем больше секретов ему доступно.
Но суммы жалований работников банков не передаются в СВД, а потому проверить их непосредственно не представляется возможным. Однако в СВД знают личные номера людей, использующиеся при сборе федеральных налогов, а также суммы денег, удержанные из жалованья каждого служащего в виде налога на социальное обеспечение. Поскольку обычно удерживается пятнадцать процентов общего дохода, по этим данным легко определить размеры жалований всех служащих банка.
Если, конечно, Андертон прав и Первым коммерческим вообще стоит заниматься.
Одному Богу известно, как быть с Бенини, подумал Майерскоф, но, по крайней мере, пропавшие с «Небулуса» деньги нашлись и он чист перед ЗДО. Было семь вечера; он запер документы в сейф и собрался уходить.
Может быть, ему следовало бы получить свежие данные из министерских источников на Холме и с оборонных предприятий, рассеянных по округу Колумбия. Проверить, что происходит. Впрочем, вряд ли происходит что-нибудь не то. Исключая пропажу Бенини, разумеется. И вряд ли выплывет какая-нибудь связь. Просто неплохо было бы обезопасить себя в деле Бенини.
Трое из его отдела все еще сидели за компьютерами. Одной из них была Бекки Лансбридж. Хороший был ход сегодня утром, подумал он, хорошо он придумал взять ее с собой в кабинет Бретлоу. Кто-то спит с ней сейчас; возможно, когда-нибудь наступит и его очередь. Он улыбнулся ей и вызвал лифт. Кто-то будет спать с ней сегодня ночью, внезапно подумал он: это чувствовалось по ее виду, ее движениям и витающему в воздухе электричеству.
Через двадцать минут Лансбридж убрала бумаги в стол, заперла его, спустилась в лифте на первый этаж, села в свой автомобиль и поехала в Вашингтон. Сначала она заглянула в квартиру на Вашингтон-серкл. Переоделась, взяла такси до 15-й улицы и сняла номер в отеле «Медисон».
Сегодня с ним будет хорошо, с ним всегда хорошо. Весь день в ней росло возбуждение — она ощутила его, едва проснувшись, и чувствовала, как оно растет от одного его осознания. Она положила портфель на кровать и открыла его. Может быть, все дело в риске, а может быть, в том, что он все время ходит по острию ножа и это придает ему силы, неистовую энергию. А может, и в том и в другом. Она почти всегда могла догадаться, насколько остра ситуация, что случилось, лишь по тому, что он с ней делал и чего хотел от нее.
В углу портфеля была бутылка «Джека Дэниэлса», рядом — два аккуратно завернутых хрустальных бокала. Она разделась, медленно и спокойно, иногда с удовольствием взглядывая на себя в зеркало. Жаль, что его нет рядом, что она не может принять его сейчас же. Она до половины наполнила один бокал льдом из минибара, раскупорила бутылку и налила себе виски, глядя, как чистая коричневая жидкость просачивается между кубиками. Потом залпом выпила, налила себе вторую порцию и вместе с ней отправилась в душ.
Вокруг было безлюдно; последние дневные лучи угасли, среди темных рощ за рекой горели редкие огоньки. Бретлоу запер «шевроле», залез на парапет, спустился на три фута по склону с той стороны, закурил сигарету и устремил взгляд за реку.
«Ред-Ривер» в одном ящике, Зев Бартольски в другом, а Бенини в третьем, подумал он. И если проблему с Бенини придется решать, то лучше Хендрикса никого не найти.
Пошли Хендрикса, и никто не заметит никакой связи. Пошли Хендрикса, организуй систему заслонов, которые будут отделять его от Лэнгли вообще и от тебя самого в частности, и это даст тебе главное: возможность правдоподобно все отрицать. Конечно, надо обдумать это еще раз, но Хендрикса, скорее всего, придется привлечь.
Он услыхал сзади шум мотора, потом увидел, как по черной завесе летней ночи скользнул свет фар. Двигатель замолк, и воцарилась тишина; потом Киролев перелез через ограду и подошел к нему.
— В десять часов, через два дня, — сказал русский.
То есть на следующий день после похорон Бартольски.
— Утром или вечером?
Киролев напряжен — Бретлоу это почувствовал. Возможно, из-за их встречи и того, что он сейчас передает.
— Утром.
— Где?
— В баре на углу Хайдельбергерштрассе.
— Передайте ему мою благодарность.
Киролев напряжен не из-за их встречи, вдруг понял Бретлоу, Киролев напряжен потому, что ему предстоит свидание с женщиной. Он вспомнил личное дело этого русского, его любовь к приключениям такого рода и многочисленные победы. Интересно, куда и с кем он пойдет, подумал он, и зачем — по необходимости или ради удовольствия. Собирается ли он спать с кем-то по указке Маленко или просто по душевной склонности.
— Передам.
Стук в дверь был отчетливым. Три удара, пауза, затем еще один. Бекки Лансбридж сняла дверную цепочку и впустила его.
Свет был потушен, во мраке мерцали свечи, в комнате витал запах ароматических палочек. Бутылка «Джека Дэниэлса» стояла на столике у кровати, рядом с ней — два стакана; серебристый халат, который он привез ей из последней поездки в Таиланд, был слегка прихвачен на ее талии тонким пояском.
— Что так поздно?
Она обвила руками его шею, откинула голову, мягкие губы раскрылись. Он ощутил запах «Джека Дэниэлса», и его руки скользнули по ее талии, под халат; слабый узелок распустился, и шелк повис свободно. Может быть, эрекция возникла у него еще во время той встречи, когда он глядел на Паркуэй; может быть, когда нажимал кнопку лифта. А может, она была у него весь день.
Ее правая рука погладила его член, расстегнула молнию и обхватила его. Боже, сколько в этом человеке было силы; она чувствовала, как его распирает от избытка энергии. Не успела она дотронуться до него, как он уже начал двигаться, хватая ртом воздух. Она легонько пробежала по нему пальцами и погладила, затем крепко сжала.
— Хочешь под душ?
— Если пойдешь со мной.
Его руки скользнули по ее спине и ягодицам, крепко прижали ее к нему. Она повела его в душ, раздевая на ходу; струи воды обрушились на них. Она потянулась вниз и снова схватила его, не в силах ждать, приподнялась и направила его в себя.
— Майерскоф считает, что ты самая сладкая конфетка во всем городе.
Он и сейчас помнил, каким взглядом Майерскоф проводил ее сегодня утром, как он повернулся ей вслед с улыбкой, выдающей его тайные мысли.
— Пусть Майерскоф поцелует меня в задницу.
— По-моему, он только об этом и мечтает, — сказал Бретлоу.