Проклятие Кеннеди

7

Встреча Росси с председателем состоялась в десять. Негретти сидел на своем обычном месте, за старинным столом из красного дерева. У нас только пятнадцать минут — об этом говорил его взгляд, брошенный на часы, — так что давай поскорее.

Если он скажет председателю правду сейчас, у него будут проблемы, а если он этого не сделает, то в будущем его ждут еще более крупные неприятности. Но если он не скажет Негретти того, что ему хочется услышать, никакого будущего может не быть вообще. Так что повремени, решил Росси, отодвинь удар куда-нибудь в неизвестность. А еще лучше — подставь под него другого. Только как?

— Все идет так, как и предсказывал консультант. — Росси старался, чтобы голос его звучал твердо, решительно, но без излишней самоуверенности. — Похитители предоставили доказательство того, что Паоло жив, назначили цену, а мы ответили им своим контрпредложением. Теперь нужно сообщить им, что мы готовы к очередному разговору, путем публикации в газете условленного объявления. — Тогда они снова выйдут на связь, чуть было не сказал он, едва не выдав этим, что в настоящий момент связи нет. Такая правда председателю не нужна. — Тогда, как говорит консультант, переговоры возобновятся.

— Значит, дело движется? — спросил Негретти.

— Да, — ответил ему Росси.

В кафе на углу было полно народу; день выдался жаркий, и парочки сидели под тентами, за столиками на тротуарах. В лавках кипела торговля. «Альфы» нигде не видно, заметил Хазлам; значит, наблюдателя нет, но его и не будет, пока переговоры не начнутся снова. Если, конечно, он был и сидел именно в той «альфе». Но «альфа» была единственным автомобилем, появлявшимся регулярно, когда возникала нужда в наблюдении.

Со дня последнего контакта с похитителями прошла неделя. Каждый вечер члены группы по разрешению кризиса собирались в доме Бенини, каждый вечер Умберто говорил, что пора давать объявление в газету, а Хазлам возражал против этого. Он чувствовал, что сегодня Умберто возьмет верх. Если он еще не сделал этого, если он не решил действовать за их спинами и уже не дал объявления. А в этом случае пора остановиться, серьезно проанализировать ситуацию и спросить себя, не настало ли время уйти и освободить место для другого консультанта.

Он покинул улицу и вошел в дом.

— Что нового? — Умберто открыл совещание.

Ничего нового не было.

— В таком случае, пора давать объявление, чтобы похитители вышли на связь.

— Сейчас может быть еще слишком рано, — снова предупредил их Хазлам. — Вы считаете, что, сидя здесь, вы ничем не помогаете Паоло, но это не так. Молчание — это оружие, которое они пускают в ход против вас, но которое можете применить и вы. Это звучит резко, но вы не должны поддаваться на их блеф. Каждый день содержания Паоло стоит им денег. Не вызывая их на связь, вы оказываете на них давление, но просьба об установлении контакта снимет это давление и даст им преимущество.

Конечно, Хазлам прав, — Росси откинулся на спинку стула. Хазлам всегда прав, но он накличет беду на его голову. Хазлам вызволит Бенини, но это произойдет слишком поздно. А если ничего не случится в самое ближайшее время, председатель оборвет ему яйца.

— Мы решили выйти на контакт, — Бенини чуть больше распрямил спину. — Объявление появится завтра и будет публиковаться в течение недели.

— То есть вы уже сообщили в газету?

— Да.

Тогда я выхожу из игры — все ждали от Хазлама этих слов. Потому что хотя его участие и оговаривалось в условиях страховки, ему не имело никакого смысла оставаться и продолжать давать советы, которым никто не следовал.

— Что ж, тогда вы должны быть готовы к возможной реакции похитителей.

— Пожалуйста, поделитесь с нами своим опытом. — Умберто сложил руки перед собой и уперся взглядом в стол.

— Существует несколько вариантов. Первый: они могут не ответить. Второй: ответят и увеличат цену. Третий: они сделают что-нибудь совсем иное.

— Что именно? — это была Франческа.

— Нам этого не угадать.

Вот в чем разница между нами — Умберто едва не фыркнул от гнева и презрения. Ты болтаешь о вариантах, а я принимаю решения.

— Но что бы вы сделали на их месте? — снова Франческа.

— Я бы увидел в газете ваше объявление, предположил, что вы будете давать его в течение недели, и дал бы вам попотеть первых два-три дня. Потом изменил бы игру. Позвонил бы, скажем, на третий день и сказал бы, что для вас есть посылка и на следующий вечер вы получите сведения о том, как забрать ее.

И таким образом напугал бы вас настолько, что вы были бы готовы на все. Что я уже и сделал одним этим рассказом.

— И что вы сказали бы о содержимом этой посылки? — Голос Франчески стал тише.

— Ничего не сказал бы, чтобы попугать вас.

Зачем ты так со мной обращаешься, едва не спросила она. Зачем подвергаешь меня таким испытаниям?

— И что там могло бы быть? — она изменила вопрос.

— Записка, фотоснимок или видеокассета.

— Говорящие о чем-то плохом?

— Будет казаться, что они говорят о чем-то плохом. Но это только видимость. Что бы там ни обнаружилось, это будет лишь умелой подделкой. Аудиозапись, например, может кончаться вскриком; на снимке Паоло будет выглядеть избитым. Если они пошлют платок, он будет пропитан кровью.

Ее чуть не стошнило.

— Объявление. — Умберто вернул их к основной теме. — Будет публиковаться неделю, начиная с завтрашнего дня.

Сукин сын, подумал Хазлам. Умберто видел, что они еще не кончили разговора, но оборвал его в тот момент, когда Франческе было хуже всего, не дав ему ободрить ее снова.

Умберто Бенини сложил бумаги и собрался заканчивать совещание.

— Что бы ни сделали похитители, это будет обманом. — Хазлам заставил их сесть снова, заставил Франческу дослушать его. — Записка от Паоло будет написана им под диктовку, пленка подделана. Снимок — подретуширован так, чтобы Паоло выглядел как можно хуже. Если вы увидите кровь, она наверняка будет не его.

Разве ты можешь быть в этом уверен, едва не закричала она.

— А если его, значит, они просто порезали ему палец, только и всего.

Объявление было на восемнадцатой странице, пятое во втором столбце. Франческа окончательно проснулась в четыре, а до этого спала лишь урывками. В шесть она встала; в семь вышла из дома, пересекла Виа-Вентура и купила в киоске сегодняшнюю «Коррьере делла сера». Сегодня первый день новой жизни, убеждала она себя, теперь они снова начали вызволять Паоло из беды.

Хазлам занял позицию в два. Самого наблюдателя наверняка еще нет, но автомобиль должен уже появиться на стоянке. Хазлам подошел к кафе на углу, занял столик на улице и принялся ждать. Сегодня нейтральная зона; сегодня в газете появилось объявление, сегодня Франческа будет ждать у свободного телефона, и сегодня эти подонки вдоволь покуражатся над ней. Когда он вошел в квартиру, Франческа и Марко как раз собирались уезжать.

— Памятку не забыли? — Он проводил ее в лифт и держал за руку, пока они спускались.

— Да. — Она еле могла говорить.

— Если они позвонят, просто прочтите ее. Но если нет, тоже ничего страшного.

Они пересекли вестибюль, и Марко опередил их, чтобы открыть машину.

— Все будет хорошо, — сказал ей Хазлам. — Вы справитесь.

В квартире было тихо; Умберто сидел в кресле в одном углу, Хазлам — в другом, Росси тоже сам по себе.

Завтра ему придется сказать председателю, что объявление уже появилось в газете, думал Росси. Тогда Негретти спросит о конце, и он, Росси, скажет ему, что ожидается быстрое разрешение вопроса. Хотя в действительности это не так. И вот в чем беда: если он постарается ускорить дело в интересах банка, это может затянуть процесс освобождения Бенини, и он накажет сам себя. Но если ничего не предпринимать, ему тоже будет несладко.

Так думай же, сказал он себе. Проблема поставлена; осталось лишь придумать, как повернуть дело в свою пользу.

Борьба за быстрое освобождение или пассивность? И то и другое ведет к проигрышу. Но попробуй сочетать эти варианты, и ты можешь выиграть. Однако действовать надо тайком, что он, впрочем, уже и начал делать.

Павел по дороге в Дамаск, подумал он, то самое пресловутое озарение. Ключом к проблеме был Хазлам, так как они нуждались в нем и в то же время не слушали его советов. Так используй это, поверни в свою пользу. Господи Боже, ну почему он не догадался об этом раньше?

Хазлама надо вывести из игры; тогда, если последует быстрое освобождение, он может поставить это себе в заслугу, а если нет — свалит это на отсутствие Хазлама. Но надо организовать все так, чтобы, если идея быстрого освобождения не сработает, Хазлама можно было привлечь к делу снова. Оставалось лишь найти техническое решение.

Было семь часов. Хазлам глядел в окно. Сейчас Франческа идет к телефону, может быть, даже снимает трубку; смотрит на Марко и понимает, что звонка не было. Десять минут восьмого: Марко говорит, что пора ехать, Франческа просит его подождать еще пару минут. Четверть восьмого; теперь даже Франческа качает головой, понимая, что сегодня вечером похитители уже не позвонят.

Было семь тридцать. Он стоял у окна и видел, как к дому подъехала БМВ. Из нее никто не вышел; там не было заметно вообще никакого движения. Он спустился вниз и, подойдя к автомобилю, помог ей выйти.

— Не волнуйтесь, — сказал он. — Они еще позвонят, и вы почувствуете себя лучше.

По крайней мере, похитители дают ему время, подумал Росси. Теперь-то он знает, что делать. Раз придуманная, эта идея казалась теперь совершенно естественной.

Звонок приятелю-юристу, потом звонок юриста какому-нибудь высокопоставленному лицу в аппарате карабинеров. Звонок полисмена в отдел борьбы с киднеппингом и звонок из отдела киднеппинга Вилле, главе службы безопасности в БКИ. Затем передача соответствующей суммы.

Но надо быть осторожным, надо убедиться в том, что юрист, которому доверяешь, может выйти на отдел борьбы с киднеппингом. Конечно, все это будет стоить денег, но в Милане иначе нельзя.

Дьявол помогает своим, вспомнил он, так что можно начинать дело уже сегодня. И надеяться на то, что оно выгорит прежде, чем похитители выйдут на связь.

В комнате было темно, и видения просачивались сквозь толщу сна.

Песок был золотым, солнце — жарким. Франческа была в двадцати метрах от пляжа, ее ноги едва доставали до дна. Она помахала Паоло, затем повернулась и поплыла навстречу прибою. Не плыви на волну, вспомнила она; нырни под нее, выжди, когда она прокатится, потом всплывай за воздухом. А если волна велика, надо нырять глубже, даже рискуя удариться о дно; даже если придется выждать, пока не кончится весь воздух, и лишь потом выныривать.

Она плыла, а волны становились все мощнее и выше, атаковали ее по три. Третья волна самая высокая, вспомнила она, а последняя в третьей тройке — самая высокая из всех. Барашки надвигались на нее снова; она задержала дыхание и нырнула под волну, выждала, пока она пройдет, затем оттолкнулась ногами и выплыла наверх. Увидев следующую, снова нырнула и вынырнула, затем еще раз. Теперь она видела только небо; лишь миновав полосу прибоя, она сможет подняться на плавной волне и увидеть пляж.

Ее ударила третья волна, выше, чем она думала, и сильнее, чем ожидала. Она поглядела вверх и снова увидела небо, потом первую волну второй тройки, белую стену, вдруг выросшую сверху. Она задержала дыхание и нырнула, но недостаточно глубоко; ее закружило, как тряпичную куклу или комок водорослей. Ничего страшного, сказала она себе, у нее много воздуха в легких, а перед следующей волной будет еще много времени. Она оттолкнулась и вынырнула, стала набирать воздух и глянула вверх, увидев, как на нее уже обрушивается следующая, сложилась пополам и нырнула под нее. Теперь запас воздуха был уже меньше, она это понимала, но все равно нырнула глубоко, стараясь уйти от волны, от созданного ею круговорота. Вынырнула, увидела, как рушится следующая волна, и нырнула вновь, задержав в легких воздух, хотя там было уже нечего задерживать, опять всплыла, но на сей раз слишком рано, рискуя оказаться затянутой в водяное колесо, — легкие ее горели, в мозгу метался ужас.

Она проснулась.

Было два часа пополуночи, вокруг стоял мрак, и руки ее дрожали. Франческа включила ночник и заставила себя сесть, пытаясь вспомнить, чем кончился кошмар и спаслась ли она. Это было как ожидание у свободного телефона прошлым вечером: страх сковывает тело, конечности холодеют. Она снова погрузилась в сон и закричала, зовя на помощь, понимая, что лишается при этом драгоценного воздуха, но не в силах удержаться. Она дрожала еще сильнее, панический ужас окутывал ее многослойной пеленой, и каждый слой заставлял ее холодеть еще больше, нагонял еще большую панику. Она оглянулась и не смогла разглядеть берег, поняв, что никто ее не видит и никто не придет к ней на помощь.

На следующее утро, в девять, Росси позвонил секретарю председателя и попросил, чтобы его приняли. Ему нужно всегда десять минут, объяснил он. Жаль, что он не придумал выхода из тупика неделю назад, потому что в этом случае у председателя хватило бы времени усвоить предварительную информацию до звонка начальника службы безопасности банка, но, по крайней мере, теперь дело пошло полным ходом.

Председатель примет его в одиннадцать сорок, сказал секретарь. Росси позаботился о том, чтобы оказаться на месте минута в минуту.

— Насчет переговоров о выкупе Бенини.

Разумеется — Негретти подался вперед. Зачем же еще ты мог прийти?

— Я понимаю ваше желание вернуть Паоло как можно скорее. — Опасности подстерегали его на любом пути. Поведи игру неправильно — и председатель обрушит на тебя свой гнев; но если вообще ничего не предпринимать, то проиграешь наверняка. — Как вы знаете, к банку прикрепили консультанта. Поначалу этот консультант предполагал, что освобождения можно будет добиться быстро. — Поэтому, господин председатель, и я говорил вам то же самое. — Теперь, похоже, ситуация изменилась. — А кто в этом виноват, вам понятно: надеюсь, мой намек достаточно ясен. — Мы все еще пытаемся найти быстрое решение, но я считал своим долгом предупредить вас.

Председатель кивнул.

— Этот консультант… — он замешкался, припоминая имя.

— Хазлам.

— Да. Как он, толковый? — ведь страховой полис обошелся банку недешево, и, если дело не стронется с мертвой точки в ближайшее время, я буду вынужден что-нибудь предпринять.

Росси ожидал этого вопроса и заранее продумал ответ, теперь произнеся его так, чтобы посеять сомнения в нужной мере.

— Кажется, он довольно опытен.

Хазлам появился на Виа-Вентура в полпятого. «Альфы» не было; значит, и связи сегодня не будет. Франческе приходится несладко, думал он два часа спустя во время семейного совещания; она не спала уже много ночей, и это заметно сказалось на ее голосе и внешнем виде.

— Вы в порядке? — спросил он.

Нет, хотела ответить она. Разумеется, она в порядке, сказал ему Умберто.

Сегодня опять не было звонка, и она теряла последние силы. Франческа заставила себя выбраться из машины Марко прежде, чем решимость совсем покинула ее.

Похитители молчат, значит, есть шанс, что нужное сообщение дойдет до председателя вовремя. Росси увидел ее лицо, когда она вошла в квартиру, и предложил ей выпить, сказал, что все будет хорошо.

Ночь была темной, и волны снова накатывались на нее. Сегодня она не выдержит, Франческа знала это; сегодня она просто сломается. Было два часа пополуночи, холод и тьма вокруг, волны вздымались над ней, как башни, и дыхания уже не хватало. Она завернулась в халат, пошла в кухню и сварила кофе; ее босые ноги леденил мраморный пол. Потом села в гостиной и уставилась в стену. Здесь было еще холоднее: мерзли руки, и ноги, и все тело.

— Извините, Дэйв… — Она даже не заметила, как взяла трубку и набрала номер.

Такси подвезло его к дому. Он набрал код, сообщенный Франческой, вошел внутрь и поднялся на лифте на шестой этаж. Он знал, что это против правил; он не должен был делать этого, не должен был приезжать к Франческе в два часа ночи, пусть даже она плохо себя чувствует. Ему следовало позвонить Марко и призвать его на помощь; только не приезжать сюда самому, да еще без сопровождающих.

Дверь квартиры была отперта. Что-то не так — у него в мозгу точно сработал автопилот; здесь нет причин что-либо подозревать, но дверь должна была быть закрыта. Он бесшумно проник в квартиру. Перед ним была чуть приоткрытая дверь в гостиную. Он повернул направо, миновал кухню и вошел в гостиную сбоку. Франческа сидела на диване, еле заметно покачиваясь, больше в комнате никого не было. Прибавив шагу, он прошел мимо нее и проверил ванные и спальни; Франческа глядела ему вслед, словно не понимая, кто он и что он здесь делает.

Он вернулся и опустился перед ней на колени.

— Дверь была открыта. — Это был отчасти вопрос, отчасти объяснение.

— Я открыла ее для вас. — Она посмотрела на него. Ее пальцы сжимали кружку; в другой руке была сигарета. Ты же не куришь, едва не сказал он.

— Я тонула, — попыталась объяснить она. — Не могла вынырнуть на поверхность…

— Все в порядке, — сказал он. Кофе в кружке был холодный; он забрал его и поставил на пол. Ее пальцы и ладони тоже были холодными. Он потрогал ее ноги — тоже холодные. Дотронулся до лица — как лед. Наверное, у экономки сегодня выходной, подумал он; потом вспомнил, что она бывает в квартире только днем, если ее не просят остаться специально. Халат был шелковый, завязанный в талии, но узел ослаб, и халат слегка разошелся. Хазлам запахнул его поплотнее, подтянул узел, потом принес из спальни одеяло и завернул ее в него вместе с ногами.

Она все еще дрожала, хотя и не только от холода.

— Все в порядке, — повторил он. — Все хорошо. — Он принес ей стаканчик коньяку, помог поднести его к губам. Убедившись, что она его не уронит, прошел в ванную, включил горячую воду, потом вернулся к ней.

— Пойдем.

Он поднял ее и, аккуратно поддерживая, проводил в ванную. Она до сих пор дрожала, точно холод пробрал ее до костей. Он снял с ее плеч одеяло.

— Согрейтесь, вам станет лучше. Я подожду снаружи.

Она попыталась улыбнуться, и он пошел было прочь, но увидел, что она собирается влезть в ванну, не сняв халата. Он повернулся и остановил ее, снял халат и, придерживая за руки, помог ей войти в ванную и усесться там.

Через пятнадцать минут он вернулся и обнаружил, что она почти заснула. Он вывел ее из ванны и набросил ей на плечи полотенце, дал в руки другое и снова вышел. Скоро она появилась в гостиной — в халате и с мокрыми волосами.

— В чем вы спите?

— Просто так.

— Пожалуй, сегодня вам стоит одеться на ночь. Есть что-нибудь теплое?

— Да.

— Где?

— У меня в спальне.

Обняв ее одной рукой и чувствуя, как ее тело прижимается к нему, он проводил ее в спальню, оставил там и навел порядок в ванной. Когда он вернулся, не забыв постучать, Франческа уже лежала в кровати.

— Надели что-нибудь теплое?

Она приподняла одеяло, чтобы ему было видно.

— Хорошая девочка. Теперь все нормально?

— Теперь да.

— Тогда до завтра.

— До завтра.

Он собрался уходить.

— Дэйв…

— Что?

— Спасибо.

Пришло время выходить на контакт, решил главарь Витали, пора нажать на семью как следует. Особенно на жену. Он позвонил наблюдателю Паскале и связному Муссолини — именно в таком порядке — и дал им инструкции на вечер. Потом связался с домом в Калабрии и переговорил с ответственным за содержание Бенини.

Нужные Паскале стоянки оказались занятыми. Он остановился в дальнем конце улицы и подождал, пока одна из них не освободится; поехал туда, но его опередили, и пришлось ждать следующего раза.

«Альфа» на месте, заметил Хазлам, значит, наблюдатель здесь. Следовательно, наблюдатель — худощавый человек лет тридцати пяти, с темными волосами и в свободном зеленовато-черном костюме. Если, конечно, машина останется тут до вечера и водитель не уйдет совсем. Если сегодня позвонит Муссолини.

В пять Паскале ненадолго вернулся в машину. Прибыла БМВ, пятью минутами позже — «сааб». «Мерседеса» не было, но вскоре человек, которого раньше привозил «мерседес», вылез из такси и поспешил внутрь.

Итак, «альфа» — теперь Хазлам был в этом уверен. Он покинул Виа-Вентура и пробрался к дому с другой стороны. Все остальные уже сидели за столом.

— Вы знаете, что нужно сказать, если они позвонят? — Он игнорировал всех прочих и обращался только к Франческе. — Есть у вас памятка? — Хотя одному Богу известно, что внесли туда Умберто и Росси.

— Да. — Ее горло пересохло, и голос был еле слышен. — Да, — повторила она, на сей раз погромче. — Вы думаете, они позвонят сегодня?

— Да.

Он проводил ее в лифт, как будто Марко и не было рядом, усадил в машину.

— Если они позвонят, просто прочтите памятку, и все. — Он положил руку ей на плечо. — И не забудьте, что сегодня они собираются изменить тактику, так что ничему не удивляйтесь.

В квартире со свободным телефоном было тихо, на столе лежали солнечные блики. Марко налил им обоим холодной минеральной воды, а Франческа села к столу и положила перед собой памятку. Что с Паоло, повторяла она написанное. Жив ли он. Почему вы не ответили на наше последнее предложение? Сколько вы хотите? Мы можем добавить еще двести пятьдесят миллионов.

Она поблагодарила Марко улыбкой и отпила воды. Зазвонил телефон. Она замешкалась, так как в ее правой руке, которой она обычно поднимала трубку, теперь был стакан. Без паники, словно услышала она голос Хазлама, это не беда; они хотят поговорить с тобой не меньше, чем ты с ними.

— Да.

— Франческа?

— Да.

— Перезвоним завтра. В это же время. Пусть Марко будет с тобой. Он заберет то, что мы скажем.