Проклятый род

Глава 4 Ярь

Дети Волчицы уходили с рассветом. Всё, что племя могло дать им для дальней дороги было получено, пусть род нуждался в каждой крошке еды и в каждом патроне. К безымянному карабину Серко нашлось гораздо больше боеприпасов, чем к прихотливой винтовке сестры. Изукрашенная рунами «Пера» покоилась в чехле пристёгнутом к рюкзаку Влады. Молодые охотники приготовились к путешествию и о дурном старались не думать. Не было времени для плохих мыслей, ведь им предстояло совершить великое дело, которое прежде выпадало лишь матери – найти хорошее логово до Долгой Зимы и увести род на новое место. От волнения сердца Волчат бились быстрее, ведь они стали первыми, кто за двадцать Зим уходит так далеко в Явий мир.

Перешагнув порог бункера, Серко с Владой остановились. Почти все родичи собралось перед люком, чтобы проводить их в дальний путь. Суровая доля ждала не только детей Старшей Волчицы, но и каждого, кто оставался защищать родовое гнездо. Пока брат с сестрой не вернутся, несколько маленьких стай должны сдержать напор чужаков. С первого взгляда на потемневшие лица друзей, по нутру Серко пробежал холодок. Лишь сейчас он по-настоящему понял, что видит близких, возможно, в последний раз в своей жизни. Даже если он уцелеет и вернётся назад к первому снегу, то многих из них всё равно могут убить. Вот храбрый Сивер, кто в дерзости и отваге был почти равен сыну Волчицы, а в ближних рядах стоит первая из красавиц Цветава, с которой так и не вышло семейного счастья. Все молчат, Навь ждёт вожаков и вот Старшие выходят вперёд…

Анюта исцелилась от терзавшего душу недуга, но теперь в глазах Первой охотницы стыла непроницаемая печаль. Больше всего Волчица боялась наступления этого дня, страшилась отправлять детей в дорогу полную неизвестности. Долгий путь резанёт по их жизням, заставит кровь литься из ран, а душу иссушит тяжёлыми испытаниями – об этом Старшей Волчице говорили не только веды Девятитравы, но и тот, кто скрывался внутри. Зверь в предвкушении ждал развязки запутанных судеб и с жадностью тянулся навстречу к потомкам... Но мать отпускала детей, потому что превыше всего ценила долг перед родом.

«Все словесы донесены и уроки даны. Собралися вы на стезю ступити, а боле ждати вамо не след. Вертайтеся до первогу снегу и сведите роуд свый на ново место. Кажный день в пути жизни наши хоронит. Не медле понапрасну, но… берегитеся».

С этими словами Анюта возложила ладони на сердца Влады с Серко. У каждого из детей висел её оберег – прощальный подарок перед опасной дорогой. В последний раз поглядев в глаза матери, Серко шагнул навстречу отцу. Рядом с Олегом сидел пёс Черной Стаи. Скиталец легонько кивнул на Владу, и зверь перешёл к ногам любимой хозяйки.

– С вами пойдёт, в дороге не раз пригодится. С его родителем Ярчуком мы много чего испытали. Хотя Вук из собачьего племени, но зубы у него как у волка, да и отваги хватает на целую стаю. Эта порода зло раньше любого заметит и на людей он, опять же, натаскан. Лучшего попутчика вам не найти.

Влада с доброй улыбкой приняла Вука в спутники, ведь их дружба велась со времён первой охоты. Тем временем отец крепко обнял Серко и ободряюще похлопал его по спине:

– Ну всё, сын, на этом прощаемся. Сестру береги, да смотри в оба глаза чтобы враги вас первыми не увидели. Будем ждать вашего возвращения с хорошими новостями, а нам здесь скучать не придётся... С Богом.

Свое последнее пожелание Олег произнёс еле слышно. Серко нахмурился, но переспрашивать, каким именно богом отец его наставляет, не стал. Вместе с Владой они вышли из плотного круга сородичей, чтобы скорее исполнить своё поручение. Казалось, что каждый шаг дарит надежду для племени и приближает их к цели. Хотя совсем неизвестно, что найдут они под крестами... Дорога очень скоро вывела их за границы знакомого леса. Друзья остались у логова позади, а где-то впереди затаился враг, копит силы для решающей битвы и выжидает.

*************

– Пойди туда – не знаю куда. Принести то – не знаю что, – Влада с лёгкостью перескакивала по камням у тропинки, и, глядя на её кривляния и смешки, Серко нахмурился.

– Для тебя это пустое? Род спасти, думаешь, только игрушки, да присказки?

– А за последние два дня я столько наставлений слыхала, что токмо с каменной харей осталось ходить: «Кровь, дорога, смерть, предсказания!» – начала передразнивать сестра голос старой ведуньи. Родная земля была ещё рядом, и молодые охотники прекрасно знали дорогу на запад. Влада не боялась встреч с чужаками, но после нападения Виичей Серко был на стороже. За каждым стволом когда-то знакомого леса ему теперь виделся враг.

– Знаем куда идём и знаем зачем идём. Не будь пустобрёхой! – попытался вразумить её старший. Вук семенил рядом и с интересом поглядывал то на Серко, то спешил обогнать бег игривой Волчицы. Пока пёс был спокоен, и Серко особенно не волновался. Признаться, улыбка сестры была ему очень приятна. Влада часто хмурилась и в последнее время брат редко слышал её звонкий смех. Беззаботной она могла быть только с ним, а в логове Влада ходила хмурой как туча – мало приятного, когда родичи держат тебя за проклятую. Но в дороге, на воле, сестра становилась совершенно другой. Влада соскочила с камней и перешла на размашистый шаг:

– Идём по крестам, кои на старой бумажке отмечены. А чего деется там, да кто кресты эти ставил – не знаем. Вот и мыслится: иду туда, не знамо куда.

– Один крест наше логово помечает – это значит… – пустился Серко в объяснения, но сестра не дослушала:

– «Значит», что ничегошеньки не значит! Кто-то к логову подобрался, но Навья Стража его не схватила. Наверно, он близко не подходил, а издали поглядел на люк, да и дёрнул, пока шкура целая! Что для него наше логово? Что он увидел со стороны? Не уж-то горе-лазутчик мыкался по лесам и другие Навьи племена помечал? – от собственного вопроса в глазах Влады сверкнул интерес.

– Нет, – серьезно откликнулся брат. – Почти все кресты далеко друг от друга. Даже думать не стоит что кто-то за Навью охотится. Сколько родов могло выжить после Моровых Зим?

– Славящие Вия ведь выжили, – напомнила Влада.

– Всё равно я не верю, – отмахнулся Серко. – Навь до Мора было выследить трудно, а сейчас и выслеживать некому – почти все оседлые перемёрзли. К нам в нору сунешься, мы тебя же и схватим, а коли ватагой придёшь, да числом больше Навьего племени, так мы в землю ещё глубже зароемся. А ежели кто крепко доможется – значит настал час на новые земли уйти. Люди много пытались Навь из логова выжить. Стоит им вход сыскать, так оседлые толпой собираются, первыми наседают, або набегов из-под земли пуще смерти боятся.

– А всё-таки дурень ты, Серко, – съехидничала Волчица. – Говоришь про норы так, будто это золотые чертоги! Ну какая же Навь смогла бы хоть одну Моровую Зиму в норе продержаться? Мы то чего ради засели в убежище? Для чего мать бункер в молодые годы сыскала? Морозы черту подвели не токмо лишь людям. Наверное, Нави в живых больше нет, а последняя пара племён друг другу в глотку вцепилася.

– Значит тем более на карте не племена обозначены!

– Ну, буде тебе упираться! – почуяв поражение в споре ощерилась Влада. – Раз ты по картам так сведущ, скажи прямо: далеко ль нам топать до первых крестов?

Серко вздохнул и со значимым видом извлёк бумагу из нагрудного кармана. Карту он знал наизусть, но для того, чтобы показать меньшой, кто тут главный, он снова принялся её изучать. Заметив, как охотники остановились, Вук тоже сел рядом. Влада даже привстала на носки сапожков с меховой оторочкой, чтобы заглянуть через плечо высокого брата.

– Дорога ведёт с востока на запад. Первый крест – за рекой и тем самым лесом, где ты сосчитала свой первый дым. За два дня дойдем, ежели в пути ничего не застанет.

– Хах, главное, чтобы озёр не встречалось – это-то самое важное! Без них, глядишь, и дойдём!.. – с напускной серьезностью добавила Влада. Рассмеявшись, она поспешила вперёд. Поддёвка сестры заставила Серко стиснуть зубы – не в щенячьи игры ввязались, он сразу понял, как опасна затея, по взгляду Старшей. Ни один сын не захочет увидеть в глазах матери страх.

Догнав Владу, Серко решил её осадить. С ней тоже приключилась история, о которой она вспоминать не любила. Но мстительный разговор Серко начал как бы с себя:

– Одинокое озеро – полнилось мороками. Вода чистая, а в омуте сердца подлые – сказ про русалок давно всем известный и для меня не в обиду. Зато помню я сказание о Навей охотнице, коя с волком не подружилася…

После этих слов Влада сразу притихла, а пальцами невольно коснулась «зубастого» оберега в косе. Серко продолжал:

– Замай всякогу оседлыша, хто о Нави хоть ще-то, да ведат, и испросити у сего: а в дружбе ли племене с вълками? Тако ще же оседлыш тобе прорекати? Очи выкатит, забормоче: «Навь и есмь сами вълки, або воют по нощам и стаей дикой охотятси!»

– Хоть бы раз я завыла… – буркнула Влада, но Серко было уже не остановить. Солнце разогрелось до летнего жара, подмигнуло охотнику между ветвей и как будто подталкивало его продолжать дальше.

– И верно про Навь люцы рекут, нешто вълки ей братье, нешто с кажным вълком Навь сговоритси, да и цельная стая ей лиха не сдеят, або в кажном из Навьего племене есмь Зверина душа, да така, ще всякому вълку въжак, а вълчице муж наиправёйшай!

Серко нарочно углубил свой рассказ, подражая говору старых охотников. Такие сказания у костров звучали в логове часто и велись на древнем наречии племени, бывшим в ходу до знакомства с наукой Скитальцев. Влада тоже любила истории от матёрых охотников и слушала их с упоением. Тем слаще для Серко было подражать старинным преданиям:

– Но вот явиласи на свит дева младая, о кой шепталися, нешто сам Зимний Дух в неё полонён. По юным годам она дивила матёрых: звиря всякого била точно, без промаху, да и собою бысть дюже ладная, нешто Леля-любовь. Но вот раз случилося, ще овидалси с ней вълк…

– Серко, хватит, фетюк ты поганый! – протараторила Влада.

– Овидалси в лесу с нею вълк, – напирал братец. – Един-единёшенек, заплутащий, тощий, лоухматый…

– Не тощий он был!

– Ухмыльнулася деваха, да давай над вълком сем потешатьси: «Щего энто ты утый такой в мый славен лес приволокси? Пощто мни, охотнице великой, в ножки не кланяешьси?!» Расфуфырилась дева, всё боле над бедным вълчонком яритси…

– Ах он теперь и «волчонком» стал?! А что росту в нём было по грудь – не счетово?!

– Тут оскалился вълк, да як прыгне! И давай Навь твердить верен заговоур, умоляти ныго не кусатьси, верещать, яко девка людская…

– Вот сейчас… сейчас я тебя зашибу…

– Токмо впустую! Ухватил вълк охотницу за саму ляжку, да с недоумца и куснул… И погибель бедовому вълку решилася: яду в деве так мноугу бысть, ще, укусимши её, вълк издох. А зубы собачкины бысть столь худы, ще осталися у девы прямо в задиц…

Последнее слово Серко не договорил. Влада бросилась на него, повалила на землю и без всяких шуток постаралась ударить ножом. Перехватив её кисть, Серко ловко извернулся, и на лесной тропе завозилась настоящая драка. Вокруг охотников с лаем носился встревоженный Вук. Пёс старался ухватить за ногу парня, но вот нож со звоном отлетел в сторону – победа опять осталась за более сильным братом. Повалив Владу на спину, Серко крепко прижал её коленом к земле.

– Тот волк был размером с молодого медведя! – шипела на него Навья охотница. – Большего зверя я в жизни не видывала! Он в лесу на меня вышел один – это верно! И что не отогнала его словами заветными – тоже истина! Заговорам такой волк не поддастся, або сам из Великих Зверей! В нём волка столько же, сколько в нас человека!

Серко убрал ногу. Он и так знал в чём правда и дразнил сестру только чтобы ущемить её гордость. Но Владу теперь было не остановить. В доказательство своей правоты она тут же показала привязанные к оберегу в косице клыки:

– Я убила Великого Зверя одним токмо ножом! Волк хотел испытать меня, потому что почуял в крови Зимнего Духа. Не со мной он желал мериться силой, а с тем, кто внутри меня воет! Нарочно явился из далёких земель, нашел меня возле логова и напал! Благодари Макош, что такой зверь не бился с тобою! А не веришь, спроси о том мать!

Последние слова повисли в воздухе между родными. Влада вдруг поняла, что не скоро они увидятся с матерью и может даже никогда не вернутся обратно в логово. Её взгляд соскользнул с лица старшего брата. Влада больше не улыбалась, не злилась и не вела себя так, как будто шла за обычными сказами – на кону была жизнь целого племени.

– Поняла я Серко… всё поняла. С бедами не смиришься, нельзя знать, когда Лихо появится. Клянусь держать своё сердце в холоде…

Кивнув, брат предложил сестре руку, но, не приняв её, ведь не положено охотнице принимать помощь другого, Влада встала сама.

*************

Голоса… они услышали звук человеческой речи, как только показалась извилистая лента реки. Призывной волной голоса поднимались над верхушками сосен, перекликались друг с другом, а потом затихали с дуновением ветра. Даже Навий слух не разобрал о чём говорят, чужаки шли где-то далеко впереди и увидеть их было трудно.

Оценив расстояние с замшелых камней, Влада всё же достала винтовку, прильнула к прицелу и медленно повела перекрестие между деревьев на том берегу. Внезапно в прицеле мелькнул человек, но почти сразу исчез за кустарником. Выдохнув, Навь приготовилась к выстрелу. Винтовка нагревалась в руках, дрожала и словно сама просила выпустить стомлённую в порохе смерть. Да, у «Пера» был свой голос, и, хотя Влада не раз держала винтовку и даже стреляла из «Пера» в живую мишень, но лишь сейчас она чётко слышала, чего хочет оружие. Когда человек опять появился, на лице Волчицы проскользнула улыбка... Губы беззвучно зашевелились, палец на спусковом крючке чуть напрягся, но вдруг, как обжегшись, ладонь соскользнула с ребристой накладки. Сжимая дрожащие пальцы в кулак, Влада попыталась успокоить дыхание.

«Далеко…», – шепнула она. – «Далеко, далеко, далеко… Нет, я боле не смажу».

– Ще ты там бормочешь? Ушли? – брат не услышал выстрела и окликнул её от подножия камня.

– И ще им тут надоть? – Влада ловко спрыгнула с высоких камней, пытаясь не думать о выстреле, который наверняка стал бы точным.

– Лето – ищут себе пропитание или на зверя охотятся... Видела сколько их?

– Нет же… одного углядела токмо. Вроде, парень. За рекой заблудилися, беспутные какие-то бестолочи.

– Стрелять не решилась?

Как нарочно брат спросил о том самом, на что отвечать сестра не хотела. Волчица со злостью зашагала к широкому руслу реки, но Серко не заметил её недовольства и продолжал рассуждать:

– Это правильно. Если бы смазала, так они узнали о нас. Теперь и костёр надо разводить осторожнее, не одни мы в этом лесу.

– Вначале Сыту перейди – гадкая речка, – рыкнула Влада. – Чтоб пусто ей было, твари поганой, чтоб заболотило её стерву, Леший запрудил…

Серко знал почему сестра недолюбливает соседнюю реку. Хотя Сыта была речкой лесной, но вовсе не мелкой. Её мутные воды преграждали путь с востока на запад. Во времена Тёплого Лета люди перекинули через Сыту бревенчатый мост, но за годы морозов он сгнил, почернел и почти развалился. Однажды Влада рискнула пройти по нему, сорвалась и чуть не утопла. Но об этом позоре помнил только Серко, ведь за сказами они ходили одни.

– На мост мы больше с тобой не полезем, найдем другой путь. Южней по реке есть хорошее место, можем там перебраться, – Серко очень надеялся, что снега за десять месяцев Долгой Зимы не скопились и не устроили половодья. Берега Сыты были высокими и русло как будто шло в борозде от огромного плуга.

Но в этот раз Среча им не улыбнулась. Сыта была полноводна и течение оказалось даже сильнее, чем рассчитывал Серко. В мутной воде неслись обломки стволов, огромные ветви, а порой и целые деревья, сползшие с подмытого берега. С угрожающим гулом река билась и пенилась возле влажных камней, что едва торчали над мутно-серой поверхностью.

– Эти валуны обычно на два аршина над рекой подымаются, а нынче… – Серко только присвистнул.

– Брода ты не найдёшь, мостик старый, должно быть, и вовсе снесло. И как думаешь переправляться? – начала злиться Влада. Серко молча пошёл вдоль гремящей реки, всё дальше в сторону юга. Он оглядывался, выбирал крепкий берег и наконец отыскал узкое место. Теченье здесь мчалось ещё быстрее, но зато берега подходили для переправы.

Вынув топорик из вещмешка, Серко подошел к росшему на выступе кедру, примерился, зашептал извинения хранителю лесов Святибору и на всякий случай помянул хозяина всех зверей Велеса. Только потом принялся рубить задрожавшее дерево. Влада тут же подскочила к Серко с недовольным блеском в глазах и принялась громко шипеть:

«Дурила! Ты сейчас стуком своим всех чужаков к нам приманишь!»

Но брат не откликнулся. Раскрасневшись от работы, он продолжал рубить ствол как хотел.

«Весь день тут провозимся с твоим топоришком! А дальше-то что? С такого-то залавка ползти через воду?! Совсем ума что ли лишился?!» – Влада изводила охотника не хуже топора, подрубавшего ствол. Вук жался рядом и боязливо поглядывал на бурлящую реку с края обрыва. Псу совсем не хотелось приближаться к такой необузданной силе – не хватало ещё утонуть как щенку. Серко с досадой покосился на собаку – пса придётся тащить на руках.

Через десять минут жаркой работы кедр наконец застонал и завалился в нужную сторону. Два берега соединились зыбкою переправой, по которой, пожалуй, и можно было пройти, коль не струсить.

– Вот и мост! – улыбнулся Серко. Влада одарила его таким негодующим взглядом, что брат сразу понял – не стоит ждать благодарностей.

– Пойду за тобой, а ты Вука потащишь. Он сам через «мост» твой – вот этот вот – не полезет!

Пожав плечами, брат подхватил пса и с напускной уверенностью шагнул первым. Мост выдержал, только слегка прогнулся под весом нагруженного человека. Аккуратно переступая по шаткой опоре, Серко испытывал дорогу на прочность. Старое, но надёжное дерево не подвело, хотя перешагивать через ветви с большим псом на руках было делом не лёгким. И всё же Серко благополучно обновил путь через Сыту и сошёл на тот берег.

– Теперь твоя очередь храбрость показывать! – с лица брата не сходила дерзкая улыбка. Понося «строителя» на чём свет стоит, Влада следующей ступила на переправу. Раскинув руки в стороны, она аккуратно, мелкими шашками пошла по стволу. Ничего не должно было случиться, но вдруг Серко стало тревожно. Он вспомнил холодную воду, отчаянный крик о помощи и быстрое течение Сыты, в котором им довелось оказаться прошлой весной. Совсем не хотелось спасать Владу снова. Но именно так и случилось. Не удержав равновесия, молодая Волчица оскользнулась и вскрикнула.

«Влада!» – чуть не подпрыгнул на месте Серко, но в ответ ему уже летел звонкий смех:

– Вот ты остолбень, лоший спаситель! Не ручки не подал, по «мосту» не провёл. Делай всё сестрёнка сама! А навернёшься, так будет тебе водица уроком! – Влада с лёгкостью вызнала чего боялся брат и опять дразнила его... Лёгким шагом она прошла весь остаток кедровой сосны, как по надёжной дороге.

– Ну что? Опять кривляешься? – буркнул охотник, стоило ей спрыгнуть на берег.

– Кто ж виноват, что ты Кривды от Правды не разумеешь? Али мыслишь, мне по какому-то полену над речкой боязно прогуляться? Что в прошлом случилось, того бояться не стоит, и Сыты я давно не боюсь, а ты все трясёшься! Ох дыролобое ты божедурье, полоротый ты фофан…

С усмешкой на губах Влада хотела пройти мимо Серко, но внезапно остановилась. Её руки метнулись к карманам, похлопали по одежде, как будто что-то искали, и замерли на груди.

– Серко…

– Чего ещё?

– Серко… потеряла!

Голос сестры задрожал, она посмотрела на брата страдальчески. Бегом вернувшись к мосту, Волчица оглядела каждую кедровую веточку и быстро нашла пропавший предмет – на самой середине ствола – там, где Влада глупо дразнила охотника, висел небольшой матерчатый свёрток. Тесёмка, которой тот был перевязан, зацепилась за ветку, и Влада с облегчением ступила обратно на дерево, но вдруг замерла… Повернувшись к Серко, она тихим голосом попросила:

– Серко, принеси его мне.

На языке у охотника вертелась хорошая колкость, но, заметив сколько надежды было в глазах у сестры, он не стал задираться. Хотелось помочь ей, ведь что бы не лежало в том маленьком свёртке, вещица оказалась для Влады ценной. Для порядка поворчав на неё, Серко вернулся на переправу и начал пробираться через густые ветви сосны. По пути он прикидывал, что хранилось в чехле? Свёрток был мал, туда не вложить и десятка патронов, а ничего ценнее охотник себе и представить не мог. Память перебирала череду полезных вещей: коробок спичек, соль, целебные травы, огниво, запасные части к винтовке. Но неужели от этих пусть важных, но всё-таки мелких вещей, в глазах сестры было столько отчаянья?

Добравшись до середины ствола, Серко лёг и потянулся за свёртком. Он без труда ухватил маленький грузик и потащил тесёмку со спасительной ветки. Но как только пальцы сомкнулись на цилиндре под тканью, Серко озарило! Не в свёртке здесь было дело, и вещица для Влады была не нужна! Брат испуганно обернулся, чтобы увидеть с каким нетерпением на него смотрит Волчица… она его испытала!

– Проклятие...

Лишь только Серко сказал это, как мир вокруг него с треском обрушился. Ствол кедра переломился и через миг охотник упал в бурлящую воду. Река жадно приняла человека, подхватила его и поволокла в безумном потоке. Судорожно заглатывая воздух ртом, Серко старался вырваться на поверхность и в эти секунды до его слуха доносился крик Влады и надрывный лай пса. Вода захлёбом рвалась прямо в глотку, холод стиснул тугими объятиями грудь, не хватало дыхания, мир глох, кипел и вертелся! Как бы сильно не противился охотник течению, как бы ни старался выгрести ближе к берегу, что-то крепко держало его за ноги и тянуло ко дну. Перед взглядом поплыли чёрные пятна. Нырнув так глубоко, что, казалось, достиг самого дна, Серко почудились зелёные волосы – дух реки сверкал старческими глазами на парня – это Сыта не желала отпускать человека! Река взымала свой долг за прошлогоднее спасение Влады. Почуяв близкую смерть, Серко призвал последнюю силу, которая могла спасти его из бурлящей пучины. Оцарапав язык о клыки, он почувствовал железный вкус крови.

Даже раненый зверь будет сражаться; даже загнанный в угол и лишённый надежды он покажет темноте свои зубы. Зарычав, двоедушец разорвал объятия водного духа, вынырнул на поверхность и с глотком свежего воздуха наважденье исчезло. Никто больше не тянул его за ноги, русло реки стало шире и течение успокоилось.

«Серко!» – Влада бежала за братом вдоль берега. – «Греби Серко, не сдавайся!»

«Нет, сейчас я не сгину!» Не сводя глаз с сестры, Серко заработал руками, да так, что в плечах загудело. Холод пробирал до костей, но охотник всё же добрался до берега. Влада уже была рядом, схватила его за промокший вещмешок и вытащила брата с прибрежных камней поближе к деревьям. Не теряя драгоценного времени, она быстро начала готовить костёр. Если бы несчастье случилось ранней весной или в дни поздней осени – Серко наверняка замёрз насмерть. Однако ему «повезло» упасть в реку во время короткого лета, и пусть Сыта обдала его лютым холодом, солнце согревало Навьего сына.

Дрожа от озноба всем телом, брат смотрел на торопливые хлопоты Влады. В руках у сестры всё не ладилось, спички сыпались, растопка потухла и огонь как назло не желал разгораться.

– С-слышь! – лязгнул зубами Серко, так что Влада вздрогнула и обернулась.

– Н-на!

Серко выставил вперёд руку. В намокшей тряпице сверкнул золотой футляр от помады. Губы сестры страдальчески искривились. Она бросилась к брату и крепко-крепко его обняла:

– Живой! Выжил! Смерти не покорился! Живой! Живой!

Серко не ответил, но теперь его зубы стучали не только от холода.

*************

До самой ночи Влада пыталась отогреть насквозь промокшего брата. Не покладая рук она растирала Серко сухой тряпкой, сушила одежду, отпаивала его горячим отваром из трав. Сестра трепетно заботилась о нём как никогда прежде. Серко успокаивал себя мыслью, что это лишь от вины. Влада рискнула его жизнью напрасно, но, наверняка, не нарочно. Жалкая помада не стоила купания в Сыте. Серко ничего не говорил, не пытался обвинить Владу в чём-то, только зябко кутался в старое одеяло возле костра.

Разводить огонь в лесу, где могли оказаться враги, было глупой затеей. Не только свет от огня, но и запах дыма мог привлечь чужаков. Путешествие началось с беды, неприятности липли к детям Волчицы с первого шага, хотя Серко признавал, что во многом они сами повинны... И кому только доверился род, как можно было вести себя так безрассудно?! Сокрушаясь над этим, он даже не замечал, как Влада смотрит на него через пламя. Беззвучно двигая сухими губами, она сжимала добытую в залоге со смертью помаду.

Вскоре Серко забылся в тяжёлом сне. Жаркая тьма навалилась на охотника как-то сразу и без сновидений унесла в полнейшую пустоту, но Зверь беспокоился. Он не позволил двоедушцу спать крепко, будто чуял рядом угрозу – то ли другого Зверя, то ли подкравшегося человека. Наконец Серко не выдержал и проснулся, но стоило открыть глаза, как он увидел перед собой алые губы – уста горели на бледном лице, как свежая рана от боевого ножа. Кожу на лице Серко обожгло сбивчивым горячим дыханием. Посреди ночи Влада пришла к нему в одной лёгкой рубашке и склонилась к широкой груди. Белая Волчица смотрела в лицо старшего брата, словно очень ждала его пробуждения.

– Ты чего губы накрасила? – сморозил Серко первую глупость, которая только взбрела ему в голову. Лицо Влады на миг озарилось усмешкой, но никакого веселия в ней не было:

– А что? Нравлюсь?

Что за новые игры?! К чему посреди ночи являться к нему как изголодавшийся хищник? Мысли, гонимые прочь, вдруг вспыхнули в голове у Серко с новой силой. Но не успел он предостеречь Владу, как она прижалась плотнее и задрожала всем телом под тонкой рубашкой. Алые губы прильнули ко рту Серко, он ощутил приторный вкус помады, жар разгорячённого тела и растущую в томительном напряжении ярь. Схватив руки брата, сестра заставила сжать свои бёдра. Она спешила забраться к нему под одеяло, и сама задирала край своей тонкой сорочки. В глазах Серко вспыхнул ужас. Грань запретного оказалась так близко, что он оробел и не знал, как противиться этому!

– Один выжил, единственный. Судьба моя, предназначение, – горячо шептала Волчица, не переставая покрывать лицо Серко поцелуями. Вкус сестринских губ смешался с солёной от крови слюной – согласие весты, последний шаг перед соитием! Но кровь наконец выдернула Серко из оцепенения. Зимний Волк пробудился, отрезвил человеческий разум и заставил двоедушца отпрянуть – брат с силой оттолкнул Владу прочь.

– Т-ты что! – заикаясь, выкрикнул он. Серко ждал смеха, шутки от Влады, ведь с этим всё могло остаться лишь опасной игрой. Но она смеяться не собиралась. Голубые глаза пожирали Серко с алчностью зверя, в них сверкала лишь страсть и неутолённая жажда.

Влада медленно поднялась на ноги и рубашка бесстыже обтянула её стройное тело. Серко с трудом отвёл взгляд от сестры, показалось, что он чуть не сорвался в бездонную пропасть.

– Познай меня, Серко… Ты единственный силой владеешь, коя может затмить проклятие – нашей силой... Обречена я вечно выть в одиночестве, но не для того внутри меня прячется Волк, чтобы так запросто судьбе покориться. Всех, кто сватался ко мне, я испытала. Поначалу без злобы, только хотела проверить любовь. Но когда первые умерли, сердце моё окаменело. Ради потехи стала изводить смелых охотников, а их влекло ко мне как на течную самку. Ни страх, ни власы срезанные глупцов в стороне не держали… Хорошо же я вызнала силу проклятья, каждую Зиму и каждое лето смелые находились: приходили ко мне, залога просили, но сгинули все!

Подскочив к брату, Влада обняла его снова. Она торопливо и сбивчиво начала бормотать, будто хотела вложить в каждое слово частицу той боли, что скопилась за долгие годы проклятия.

– Волчицей меня одинокой прозвали, и правильно! Любви мне не дано испытать, род не дано с мужчиной продолжить, но есть средство! Поняла это, почуяла, когда в первых походах мы с тобой у одного костра ночевали – я каждую ненавидела, кто на тебя только взглянет! Не жалко мне было твоих потаскух, не жалко совсем – ни Цветаву не жаль, ни Видану! Смеялась я в стороне, когда ты от них отвернулся. Знала, что старший брат мой – единственный мне предназначен, в мире больше нет таких и не будет! Проклятие крови только кровью и борется! Глупцов пришлых больше не надо мне, только ты один нужен! Познай меня!

Закончив, Влада вновь потянулась к губам, но Серко уже совладал с собой и холодно ей ответил:

– Вот почему мать тебе по щеке врезала...

Эти слова заставили Владу вздрогнуть, как будто её снова ударили по лицу. В голосе брата звенело негодование, он осуждал её и не понял откровенной мольбы:

– Ты рассказала Старшей, как хочешь проклятие побороть, дозволенья спросила, а мать тебя по роже наставила?!

Влада медленно отступила назад. Из-под накрашенных помадой губ показались клыки. В просьбе Волчицы не было унижения, она твёрдо знала, что делает:

– Мать должна понимать, кого родила и на что обрекает потомство! Доли хорошей для дочери не пожелала, отринула верный путь, – в ночной темноте глаза сестры холодно засверкали, как будто на дне зрачков застыло тайное зеркало. – Мать боится Богов, страшится вырвать судьбу у Мокоши и связать нити заново, думает прежде о племени и лишь потом о себе. Моё же счастье и вовсе выше рода никогда не поставит!

– Ты ли это говоришь? Ты ли этого хочешь?! – Серко схватил плечи Влады и попытался вернуть ей рассудок. – Черту заветную переступить и навсегда оказаться проклятой родом?

– Я и так проклята! – не своим голосом закричала Волчица. Она вырвалась из хватки брата, но тот не отступался и продолжал говорить:

– Долю свою всегда можно улучшить, ученица ведуньи должна знать об этом! Но сейчас ты не правишь судьбу, а токмо жизнь свою губишь! Как я смогу в глаза родичам посмотреть, коли соглашусь на такое? Думаешь, в любви будем жить и в согласии, как семья?! Ведь оба с ума сойдем, убьём себя по наветам Зимнего Зверя! Мало от Волка хорошего, лишь беда, злость и выбор. Нельзя двоедушцам нарушать уклад племени, иначе пробудим зло, от которого никто не спасётся! Вспомни мать и её белую ярость, даже она не спаслась от безумия Зверя!

Рухнув перед ним на колени, Влада лишь сейчас рассмеялась – скорбно, со слезами, клокотавшими в горле, она хохотала. Ладонь прошлась по губам размазав помаду на щёки. Серко смотрел на неё и не знал: дошло ли до сердца Волчицы хоть что-то из сказанного? Он любил Владу, но никогда бы не позволил себе утонуть в ярой страсти. Она была его младшей сестрой – нерушимым запретом, недоступным желанием.

– Боишься ты, Серко, всегда трусил. Слаб в тебе Волчий Дух, даже мать знает это. Я гадала на счастье с ведуньей, одной Девятитраве известно, чего я хочу… Она понимает меня, мудрая женщина.

Голубой взгляд сестры посмотрел сквозь слёзы на старшего брата. В этом взгляде отражалась вся боль, всё одиночество, которые изводили наследницу рода с шестнадцати Зим. Не сразу она дошла до такой страшной мысли – это был не каприз и не больная страсть Волчьего Духа. Влада была уверена в своём желании.

– Я всегда играю, Серко, всегда… могу поиграть и с Богами. Повернуть все запреты на свою сторону, Несречу унять и заставить Долю сплести Кошт по-моему. Руны сказали, что мы можем быть не токмо в родстве, но и супругами! Потому я не отрекусь от тебя, даже если ты сам испугался…

– Что сказали другие гадания? – спросил Навий сын, ведь помнил прекрасно, что руны толкуют о многих путях, но Влада только с ухмылкой пожала плечами:

– Что оба умрём…