Промзона. Снежная Королева

Глава 18

Мясокомбинат. Герде вспомнились слова лидера космонавтов Аэлиты: «В центре промышленной зоны, в цехах мясокомбината, появилось нечто тёмное, злое. Оно копит силы, но настанет день, когда это зло вырвется наружу, пожрёт всю промзону и вторгнется в город. Никто не выживет». Тогда её слова казались полнейшим бредом. Ну как можно верить человеку, который собирался лететь в космос на груде железа? Однако сейчас, глядя на здание из красного кирпича, Герда допускала, что Аэлита была права. Жуткое строение, точно громадный зверь, с которого содрали шкуру. Так и мерещилось, что из щербатой кладки вот-вот начнёт сочиться кровь.

Потеряха тоже глядела на мясокомбинат настороженно, будто чуяла что-то неладное.

— Давайте уйдём отсюда, — предложила Герда. — Мне здесь не нравится.

— Согласен, — Сказочник поднялся, покосился на канализационный люк. Похоже, его больше напрягала близость логова тараканов, чем здание мясокомбината. — Надо бы место для ночёвки подыскать.

Казалось, что закатное солнце уже как-то неохотно освещало землю, не желало больше дарить яркие краски и выплёскивало на всё вокруг лишь жалкие остатки. Тихий вечер готовился к приходу ночи, которая обещала быть звёздной и лунной, если учитывать, что на небе не было ни облачка.

Мясокомбинат огораживал бетонный забор, но вдалеке, за несколькими рефрижераторами, виднелись ворота проходной. Туда и двинулись. Однако не успели и нескольких шагов сделать, как услышали позади:

— Приветик!

Герда хоть и вздрогнула, но не удивилась. Очередной сюрприз от промзоны — это уже стало привычным. Все надежды на спокойствие давно канули в Лету. Её скорее удивило бы, если бы им со Сказочником и Потеряхой удалось беспрепятственно выйти за проходную и без всяких проблем найти место для ночлега.

Она оглянулась, потянувшись к лямке арбалета. Да так и застыла. Увиденное её озадачило. Возле дверцы в воротах мясокомбината стоял мальчишка лет десяти. И он улыбался. Рыжие волосы, нос картошкой, веснушки. На нём были клетчатая рубашка, красные шорты и сандалии.

— Приветик! — повторил он и помахал рукой. — Очень рад вас видеть! Я — Антошка!

— Может, его сразу пристрелить? — тихо предложил Сказочник. — Ты ведь понимаешь, что здесь что-то не так.

Герда, разумеется, понимала. Ну как тут мог оказаться этот пацанёнок? Да к тому же, такой опрятный, довольный. А одежда? Её словно только что сшили и погладили. Мальчишка улыбался, вот только эта улыбка вовсе не успокаивала, напротив, вызывала тревогу. Антошка. Он был слишком нормальный для промзоны. Слишком нормальный для всего нынешнего мира.

— Не надо в меня стрелять! — на его лице появилось выражение обиды. — Я ведь ничего плохого вам не сделал.

Сказочник ещё сильнее напрягся.

— Как он меня услышал с такого расстояния? Он не мог меня услышать.

— А я услышал! — выкрикнул Антошка. — Я очень хорошо слышу, потому что каждое утро мою и чищу уши. У меня для этого есть ватные палочки!

— Да он издевается, — буркнул Сказочник и повысил голос: — Послушай, пацан, мы сейчас просто развернёмся и уйдём. Нам не нужны проблемы.

— Нам надо спешить, — сказала Герда. У неё создалось стойкое ощущение, что перед ними вовсе не ребёнок. Тогда кто? Ей хотелось скорее уйти и не знать ответ на этот вопрос. — У нас срочные дела.

Антошка как-то наигранно вздохнул.

— Жаль. У всех какие-то дела, все куда-то спешат. Один я сижу тут и ничего не делаю. Думаю, вам надо остаться. Хотя бы ненадолго. Ну останьтесь, а? Скоро ночь, вам нужен отдых. Пожалуйста, останьтесь, — он выпятил нижнюю губу и это тоже выглядело как притворная обида.

Сказочник поглядел на Герду.

— Уходим, — судя по дрогнувшему голосу, ему было не по себе.

Герда пожала плечами.

— Прости, мальчик, но нам действительно пора. Мы должны спасти моего брата.

— Знаю, куда вы идёте, — Антошка сложил руки на груди. — Я всё про вас знаю. Но я вынужден настаивать, чтобы вы задержались, — это прозвучало совсем не по-детски.

— А ты упрямый, пацан, — отметил Сказочник. — Может, скажешь, кто ты на самом деле? Сдаётся мне, ты не человек. Мутант? В этом у меня тоже сомнения.

Герда обратила внимание на глаза Антошки. Было в них что-то очень неправильное. Создавалось ощущение, что они видели слишком многое, возможно, даже такое, что не видел ни один человек. Внешность ребёнка, а глаза древнего существа.

— Кто ты? — повторил Сказочник. — Хватит уже притворяться пацаном.

— Ну ладно, ладно, вы меня раскусили, — усмехнулся Антошка и махнул рукой. — Я не лучший конспиратор. Просто думал, что облик мальчишки вас успокоит, поспособствует, так сказать, доверию между нами. Да и нравится мне эта внешность! Вы только гляньте какие у меня шортики, сандалики, веснушки! А волосы? Просто шикарные рыжие волосы! Или вы что же, хотели, чтобы я предстал перед вами таким?

Пространство резко потемнело, стало каким-то серым, дымным, воздух наполнился едким смрадом. Антошка, не прекращая улыбаться, превратился в Цветочницу. Она театрально поклонилась, приложив пухлую ладонь к груди.

— А может, таким?

Цветочница обратилась в Себастьяна. Неизменным остались лишь улыбка и глаза.

Герда попятилась, для её рассудка всё это было на грани. Потеряха заскулила, зажмурилась, будто пытаясь за шорами век спрятаться от жуткой действительности. Не растерялся только Сказочник, хотя и он был потрясён, эмоции явственно отражались на его лице. Стиснув зубы, тяжело дыша, он снял с плеча дробовик.

Существо снова превратилось в мальчика. Антошка вытянул руку, поводил пальцем туда-сюда.

— Не надо, не делай этого! Хуже будет и потом не говори, что я не предупреждал!

— А я всё-таки попробую, — процедил Сказочник и вскинул дробовик.

Нажать на спусковой крючок он не успел — какая-то сила выбила оружие из его рук, а самого Сказочника словно льдом сковало. Он пытался двигаться, выпучив глаза от напряжения, но ничего не получалось.

— Отпусти нас! — истерично закричала Герда, даже не думая хвататься за арбалет. Она уже чётко осознала, что на этот раз им пришлось столкнуться с чем-то запредельным, невероятно мощным, чуждым для этого мира. — Пожалуйста, мы просто хотим уйти!

Антошка будто её не услышал. Он пристально глядел на Сказочника. А тот, подчиняясь его воле, вынул нож из чехла, поднёс лезвие к своему горлу.

Потеряха тонко завыла, дрожа от страха. Герда опустилась на колени, взмолилась:

— Прошу тебя... Мы не хотели делать ничего плохого. Мы просто испуганы, нам пришлось многое пережить. Ты, похоже, и сам знаешь, что мы пережили.

Дымные сумерки стали гуще, в мрачном пространстве что-то двигалось, появлялись и исчезали размытые человеческие фигуры, будто призраки из мира мёртвых. Сказочник держал нож возле своей шеи, пальцы, сжимающие рукоять, побелели, лицо стало мокрым от пота.

— Знаю, — кивнул Антошка. — С тех пор, как вы зашли в промзону, я следил за каждым вашим шагом. Видел, как ты расправилась с людоедкой. Видел, как вы сражались с охотниками. Это было... интересно. Давно мне не было так интересно. Такие страсти. Но мы ещё с тобой об этом побеседуем. А сейчас... так уж и быть, пощажу твоего друга, однако он останется под моим контролем. Как и зубастая девочка. Ей слишком страшно, а от страха можно наделать глупостей.

Сказочник выронил нож, сделал судорожный вдох. На мгновение черты его лица ожесточились, он собирался ринуться в бой, но вдруг обмяк, глаза стали похожи на мутные стекляшки, в них не было даже крошечной искорки осмысленности. Тоже самое произошло и с Потеряхой.

Герда смотрела на своих друзей тоскливо. Потому что не могла помочь, потому что стала такой же заложницей рыжего мальчишки, как и они. И она не злилась. Понимала, что испытывать гнев к Антошке, это тоже самое, что злиться на разрушительные силы природы, такие как гроза, буря, торнадо. Гнев сейчас не имел смыла, он только навредит, затуманить разум. К тому же, мальчишка никого из них не убил, хотя мог бы это сделать с лёгкостью. Значит, ему что-то нужно.

Антошка указал ладонью на дверцу в воротах.

— Добро пожаловать в мою обитель!

Герде подумалось, что слово «добро» из его уст выглядело как кощунство. Ей ничего не оставалось, как принять приглашение. Сказочник и Потеряха безвольно поплелись следом, они походили на марионеток, управляемых кукловодом. Шли они как-то дёргано, словно получая разряд током при каждом шаге, лица были совершенно безучастные.

Зайдя внутрь, Герда обомлела. Ожидала увидеть убогую обстановку старого комбината, однако перед её взором предстало нечто удивительное, поражающее воображение.

Это был настоящий дворец. Повсюду горели свечи в массивных канделябрах, круглые оконные проёмы украшали причудливые витражи, на стенах висели огромные зеркала в массивных позолоченных рамах, мозаичный пол блестел так, словно его то и дело неустанно начищали, потолок терялся во мраке. По архитектуре это было совсем иное здание — не такое, что снаружи. Чудо. Герде всегда нравилось это слово, однако ей хотелось бы применять его к чему-то хорошему, например, к ночному полёту над подлунным миром. Здесь же она ничего хорошего не ощущала. Да, красиво. Да, ошеломительно, но во всём тут чувствовалась ложь. Словно конфета в шикарной обёртке — радует глаз, заставляет течь слюнки в предвкушении, а развернёшь — там нечего нет, пустота, а может, и того хуже — что-то гнилое, червивое.

— Как тебе мой домик? — иронично поинтересовался Антошка, вскинув руки.

— Мне нравится, — выдавила Герда.

— Не-а, не нравится. Не стоит меня обманывать. Промзона научила тебя ко всему относиться с опаской. Научила не верить своим глазам. Пожалуйста, Герда, будь со мной честна. Со мной можно быть честной. Не бойся обидеть, разозлить. Говори всё, как на духу.

Герду даже не озадачило то, что он знал её имя, а ведь она ему не представлялась. Это такой пустяк в сравнении с озарённым свечами дворцом, с тем, что случилось со Сказочником и Потеряхой.

— Хорошо, — согласилась она. — Здесь красиво, но... всё это как будто не настоящее. И это пугает.

— Не настоящее? — Антошка повернулся на месте. — Уверяю тебя, всё что ты видишь — так же реально, как и ты сама. Это моя реальность. А теперь прошу за мной. И расслабься, я не сделаю тебе ничего плохого.

Герда покосилась на Сказочника и Потеряху.

— Ты уже сделал.

На это Антошка предпочёл ничего не отвечать. Он развернулся и зашагал по залу, звук шагов этом отражался от стен. Герда пошла за ним, глядя по сторонам. Зеркала ничего не отражали, в них клубилась мгла. Откуда-то доносились шорохи, неразборчивый шёпот, словно какие-то невидимые существа обсуждали гостей. Герде подумалось, что в таком замке мог бы жить сам сатана. Хотя, кто его знает, возможно, рыжий мальчишка в шортах и сандалиях, он и есть, владыка ада. Это было бы даже в какой-то степени закономерно. С тех пор, как они со Сказочником зашли в промзону, им встречались личности всё опасней и страшнее. Они словно бы спускались в жуткую пропасть, где чудовища обитали по принципу — чем глубже, тем кошмарней. И вот достигли дна.

Зашли в ещё один зал. Тут был круглый стол с такими яствами, какие Герда видела только до конца света, а после — лишь на ярких картинках в журналах, которые она любила просматривать, вспоминая прошлое. Фрукты в серебряных чашах, мясо — явно не крысиное, рыба, салаты, ломти хлеба, сладости. Всё это поражало не меньше, чем сам замок, потому что входило в разряд чего-то невероятного.

— Присаживайся, — пригласил Антошка. — Угощайся. Еда тоже настоящая, если у тебя опять возникли сомнения. Не сказал бы, что я сам всё это приготовил, но к созданию руку приложил.

— Похоже, ты можешь всё?

— Увы, и у моих возможностей есть предел, — рассмеялся мальчишка. — Хотя, наверное, это даже хорошо. Есть к чему стремиться. Нет ничего скучнее, чем уметь делать всё. Да ты угощайся, не тушуйся.

— А мои друзья?

Антошка махнул рукой.

— Да пускай тоже присаживаются. Устроим пирушку.

Слова «пускай тоже присаживаются» не были приглашением, потому что Сказочник и Потеряха не могли даже пошевелиться самостоятельно. Они заняли места за столом, повинуясь мысленному приказу мальчишки. И застыли, глядя перед собой, но как будто не замечая ничего. Герда не смотрела на их словно бы окаменевшие лица, тяжко было видеть друзей такими. Они как будто стали совершенно чужими, пустыми оболочками, из которых исчезла внутренняя суть.

— С ними всё будет в порядке? — Герда поймала себя на мысли, что этот вопрос прозвучал слишком уж плаксиво. — Прошу, не делай им хуже.

— Хуже не будет, — заверил Антошка. — Я не чудовище, Герда. По крайней мере, не в том смысле, что обычно вкладывают в это слово люди. С твоими друзьями всё в порядке. Сейчас они в мире своих грёз, и, поверь, им там хорошо. Сказочник, например, сейчас прогуливается у реки, возле деревушки, в которой он родился и провёл детство, и юность. С ним овчарка Альма. Он её очень любил и рыдал, когда её не стало. С тех пор он не заводил собак, считал, что по отношению к Альме это станет предательством. А Потеряха... она в поселении на болоте, играет с другими детьми-мутантами. На неё смотрят мать и отец. Когда на поселение нападут другие мутанты, её родители будут храбро сражаться, но погибнут одни из первых. Потеряха единственная, кому тогда удастся спастись. Она потом проведёт много времени в разрушенном посёлке. День за днём, почти без отдыха, эта кроха будет оттаскивать трупы соплеменников в болото и топить в трясине. Она их так хоронила, не могла позволить, чтобы они просто лежали и разлагались. А по ночам Потеряха смотрела на луну и выла, точно волчонок, оплакивая своих близких. Но сейчас ей хорошо. Она в прошлом, до всех этих событий, и она почти счастлива. Пускай твои друзья пока там и останутся.

Его слова Герду успокоили. Она ему верила, потому что считала такую ложь просто-напросто бессмысленной. Села за стол. Яства манили, от одного их аппетитного вида слюнки текли — голод давал о себе знать, с утра ничего не ела. После недолгого колебания, взяла жареную куриную ножку с золотистой корочкой, откусила кусок... Это было восхитительно. Настоящая курица! В городском поселении как-то пытались разводить кур, но птицы по какой-то причине постоянно дохли. Вскоре от этой идеи отказались. Герде захотелось, чтобы друзья тоже ощутили вкус такого деликатеса.

Антошка будто мысли её прочёл, потому что Сказочник и Потеряха, словно по команде, синхронно взяли куриные ножки, принялись есть. Они даже жевали синхронно. Герда разочарованно подумала, что вкус они вряд ли сейчас ощущают. Но, хотя бы организм их насытится — и то польза. Она взглянула на мальчишку с благодарностью и тут же осеклась: нельзя расслабляться! Возможно, всё, что говорит Антошка — обман. Быть может, Сказочник и Потеряха сейчас не в спокойной стране грёз, а в жутком кошмаре. Когда-то Цветочница вот так же угощала котлетками, а потом показала свою истинную людоедскую суть. В Герде словно бы спорили между собой два человека, один был недоверчивый, опасливый, немного истеричный и склонный к панике, он швырялся аргументами и приводил примеры, а другой — хладнокровный, он опирался на логику, и у него был один аргумент: мальчишка мог бы уже сотни раз причинить зло, с такой силой ему не нужны уловки. Какую сторону принять Герда не могла решить, слишком сложная дилемма. Впрочем, она чётко сознавала, что от её решения ничего не зависело, ведь повлиять на ситуацию была не в состоянии.

— Очень вкусно, — буркнула она.

Антошка сидел, откинувшись на спинку резного стула. Он ничего не ел, на его губах играла лёгкая улыбка.

— Знаешь, Герда, я рад, что ты пришла сюда. Скажу больше — я тебя ждал. Но об этом после, а сейчас... Тихо здесь как-то. Не люблю тишину.

Он взмахнул рукой, словно дирижёр перед оркестром. И заиграла музыка. Это был вальс. Из затемнённых уголков зала выплыли призрачные размытые фигуры, который, впрочем, быстро уплотнились, приняли форму. Мужчины, во фраках, женщины в бальных платьях и с пышными причёсками. На всех были золотистые маски. В такт музыки танцоры плавно и элегантно закружились в парах, не отбрасывая тени.

— Я старомодный, — как бы извиняясь произнёс Антошка.

Странно было слышать подобное из уст того, кто выглядел как мальчишка. Герда подумала, что ему нравилось демонстрировать ей свои возможности. Что это, хвастовство? Хорошо, если так. Хвастовство — вещь понятная. Не лучшая, но вполне человечная. Это означало, что ребёнку с глазами глубокими, как сама вечность, ничто человеческое не чуждо.

Уже более смело Герда продолжила трапезу, пододвинув к себе блюдо с виноградом.

— Да, я тебя ждал, — тихо повторил Антошка.