Пропажа государственной важности

Глава 21. Британия превыше всего

Лондон. Дом премьер-министра графа Дерби. 26 апреля 1867 года.

— Забавную историю ты поведал, сын!

— Рад, что она развлекла вас, дорогой отец, — мягко улыбнулся лорд Эдвард, раскуривая сигару.

— Чертовски приятно, что ты утер нос этому засранцу Ротшильду, — прихлебывая горячий пунш в покойном чиппендейле, граф Дерби не скрывал своей радости.

— Должен заметить, что я почерпнул немало полезного из беседы с ним, — признался устроившийся на соседнем диване возле отцовского кресла лорд Эдвард, и раскрыл подробности разговора с Лайонелом.

— У нас уже был подобный опыт решения русской проблемы, — многозначительно протянул граф Дерби и отставил чашу, немедленно наполненную вышколенным слугой.

— Но в случае с устранением Павла ситуация была в корне иной, отец. Заговор недовольных самодуром императором аристократов тогда помог нам.

— Не вижу разницы. Тогда был заговор знати, сегодня — нетерпение революционных радикалов, видящих в убийстве самодержавного монарха единственный путь к народному освобождению. История движется вперед, мой любезный сын. Еще пунша?

— Но взгляды его наследника нам не известны, — привстав с дивана, лорд Эдвард пододвинул свою чашу к янтарному хрусталю графина и, не став звать слугу, сам наполнил ее.

— А на что они нам! Главное, в другом, — с сожалением глянул на обмелевший сосуд граф Дерби и позвонил в сонетку.

— И в чем же? — лицо лорда Эдварда раскраснелось от выпитого, он чувствовал необычайный прилив свежих сил.

— Сама личность царя служит залогом этого противоестественного союза. И если Россия проведет модернизацию и станет индустриальной державой при технологической поддержке Белого дома, потомки нам этого не простят.

— Вы полагаете?.. — лорд Эдвард едва не опрокинул на пол массивную пепельницу из красно-зеленой яшмы.

— Любой другой повелитель России априори не будет точной копией Александра Второго, а значит, не станет слепо следовать его предначертаниям в отношениях со Штатами, — не стал дожидаться ожидаемого вопроса лорд Дерби.

— Но вы не учитываете иного сценария событий, дорогой отец.

— Если революционеры победят, и в России установится республиканская форма правления, мы только выиграем. Страну охватит хаос, государственная власть ослабнет, и Россия надолго выпадет из обоймы мировых держав. Впрочем, подобное развитие событий, скорее, фантастика. Очевидно, что после внезапной смерти царя его заместит нынешний наследник, кажется, его также зовут?

— Да, Александр, отец. Прежний скончался два года назад.

— Так вот. Александр Третий, взойдя на престол, неизбежно переосмыслит либеральную политику безвременно ушедшего отца. Во всяком случае, добрым отношениям со Штатами наступит конец. Уверен, что они никогда не останутся такими, как при его предшественнике, — он кивнул на опустошенную емкость явившемуся на звонок дворецкому.

— Вы намекаете?..

— Как премьер-министр, я ни на что не намекаю, но как верноподданный ее величества соглашусь с точкой зрения нашего патриота Ротшильда, — приступ хохота разобрал графа, и он едва не расплескал пунш.

— И что тогда прикажете делать мне, министру иностранных дел в вашем кабинете? — отложив сигару, поинтересовался лорд Эдвард.

— Наблюдать. Анализировать и наблюдать. Будь в постоянной переписке с нашим послом в Петербурге и информируй его в том смысле, что правительству ее величества необходимо иметь объективные данные о современной политической ситуации в России, а также знать о реальной силе и возможностях оппозиции.

— О чем вы, отец! Никакой оппозиции там нет и в помине, как и парламента.

— В том-то и соль! Оппозиции нет, потому как нет законно избранного от всех сословий парламента. Зато, как бы ни сильна была их политическая полиция, существует оппозиция непарламентская.

— Но, это же радикалы и потенциальные убийцы!

— А это уже проблема царя, не желающего дать избирательных прав своему народу и учредить, наконец, парламент. Он не оставляет оппозиции иного выбора, как бунтовать на улицах или затевать его собственное убийство. Так что, если эти люди представляют определенную силу, почему бы тайно, я подчеркиваю, тайно, не оказать им помощь. Мы и так изгнали из страны видных русских эмигрантов ему в угоду и ничего не потребовали взамен. А многие из них — весьма достойные люди. Настало время получить компенсацию!

— Не уверен, что наш посол Бьюкенен пойдет на сомнительные контакты или даст добро на них своим сотрудникам. Он, прежде всего, джентльмен, а подобные методы он категорически не приемлет. Да и мне, отец, удивительно слышать от вас, знатока древних текстов и переводчика «Илиады», такие речи.

— Значит, смени посла, а потом разберись с убеждениями. И прозондируй поляков. Не удивлюсь, если они создали антиправительственную организацию в Петербурге и ожидают удобного случая, чтобы прикончить царя. А твоя отсылка к классическим языкам и моим переводам античных авторов здесь неуместна. На кону высшие интересы Британии и мы не можем подвергать их риску из-за глупого чистоплюйства одного человека, будь он хоть сэр и посол. Кстати, ты обмолвился, что у Бьюкенена есть доверенный человек в Петербурге, способный на многое.

— Он верный слуга королевы и природный аристократ. Это он организовал утечку из русского МИДа важнейших сведений.

— Его имя?

— Чарльз Кавендиш.

— Так он из рода Девонширов!

— Кажется, племянник или кузен нынешнего герцога.

— И чего его занесло в Россию?

— Какой-то скандал, постыдная история, из-за которой он был вынужден срочно уехать. Америка с Индией его не прельстили, и он подался в Петербург, где занялся торговлей. Но, по-моему, эта лишь вершина айсберга.

— Выходит, у него подмочена репутация, а главное, он не сотрудник посольства. Это нам на руку! Нарочно не придумаешь! Держи связь с этим Кавендишем и сносись в свете новых задач с ним теперь напрямую, минуя Бьюкенена. И подумай о кандидатуре нового посла, пока шлифуешь свои принципы! — напутствовал сына министра достопочтенный граф Дерби.