Прощай, мафия!

Глава 27 Прощай, мафия!

Война войной, а обед по расписанию. Как ни цинично, показ последней коллекции Андреади можно было назвать триумфальным. Василиса Егорова ни на минуту не забывала о бизнесе и волчком кружилась вокруг перепуганного итальянца, призывая его не обращать внимания на мелочи вроде гибели Андреади, а сосредоточиться на главном — несомненном успехе коллекции.

— I keep my promises, dear Paul! Now it's your turn. And so, we are the partners?[14]

— Oh! It's glorious victory! But at first I would like to talk with that girl, poor Mr. Andready's assistant[15].

— Когда же ты угомонишься, чертов макаронник, — по-русски отозвалась Василиса, продолжая улыбаться в тридцать два зуба. — Теперь подай ему зачем-то Софию!

Но делать нечего. Она терпела причуды итальянца почти месяц, как-нибудь перетерпит и сегодняшний день. Главное, чтобы Лучано не соскочил с крючка и подписал контракт, два экземпляра которого она предусмотрительно захватила с собой.

Но пообещать подать ему Софию оказалось проще, чем это сделать. София будто испарилась. Никто не видел ее с начала показа. И тут же по Дому моды поползли зловещие слухи. Кто-то предположил, что Родичкин прикончил и Софию, а ее труп наверняка где-нибудь в закоулках мастерских. Кто-то очень вовремя предположил, что заложников, захваченных Родичкиным, было двое, а может быть, и трое, и одним стала несчастная София Полонская. Но никто из сплетников не связал ее пропажу с исчезновением еще одного человека — Зотова. А тут-то и была собака зарыта!

София и Зотов по-прежнему оставались в мастерской Андреади и ничего не знали ни о гибели модельера, ни о взятой в заложницы Дугаровой. По правде говоря, сейчас им было не до этого. На какое-то время остальной мир просто перестал для них существовать. София была так счастлива, что даже позабыла о своем провале. Впервые в жизни она любила и была любима, и это открытие полностью перевернуло ее душу.

Но наступил момент, когда пора было возвращаться в реальность.

— Как думаешь, показ уже закончился? — спросила София. Она сидела, завернувшись в золотистый шелк, а Зотов лежал, положив голову ей на колени.

— Наверное, — ответил он. — Я слышал ужасный грохот.

— Это фейерверк после финального дефиле. Жаль, что мы его не увидели. Пиротехники обещали что-то грандиозное.

— Жалеешь, что не увидела фейерверк? — обиженно переспросил Зотов. — Спасибо. А я вот ни капли об этом не жалею!

София улыбнулась. Ее никогда в жизни никто не ревновал, и она понятия не имела, насколько это приятно.

— Не обижайся, — сказала она. — Я тоже не жалею. Тем более, что сейчас мне в голову пришла идея новой коллекции. Только кто мне теперь доверит ее сделать, вот в чем вопрос…

— Послушай, София! Это уже переходит всякие границы. Первый раз встречаю женщину, которая в такой момент думает о работе.

— Ничего не могу с собой поделать, — засмеялась София. — Тебе придется с этим примириться, если ты… собираешься со мной жить.

Зотов не успел уточнить, что она имела в виду, потому что за дверью послышался топот ног и чьи-то взволнованные голоса.

— Смотрите, кто-то запер дверь в мастерскую Андреади. Она, наверное, там!

— Там, там! Где же ей еще быть? — явственно донесся басок Василисы Егоровой. — Ломайте дверь!

Зотов и София вскочили на ноги и посмотрели друг на друга, как нашкодившие школьники.

— О господи, сейчас сюда ворвется целая толпа! — воскликнула София. — А я в таком виде. Подай мне джинсы. И свитер! Ну быстрее, черт тебя побери!

В спешке София долго не могла попасть ногой в штанину. Наконец она кое-как оделась. Зотов же продолжал стоять в одних трусах.

— Ты что, так и останешься? — накинулась на него София.

— А что я могу сделать? Мои шмотки забрали.

— О, черт, я совсем забыла! Тогда дуй в примерочную. И сиди там как мышь.

София только-только успела задернуть занавески в примерочной, как в мастерскую ворвалась Василиса.

— Ты здесь? Слава богу! Ты что, все это время проторчала в мастерской?

— Да.

— Значит, ты ничего не знаешь? Андреади явился на показ. И какой-то ненормальный застрелил его прямо на подиуме.

В глубине примерочной что-то упало.

— Вот как? — рассеянно спросила София. Она вдруг обнаружила, что стоит босиком, и не могла отвести взгляд от своих пальцев на ногах.

— Да. Макаронник, конечно, в шоке. Но я не я буду, если его не уболтаю. А сейчас он хочет поговорить с тобой.

— Со мной? Зачем?!

— Не знаю. Постарайся ему понравиться. И переодень свитер. Ты натянула его наизнанку.

София густо покраснела, но переодеться не успела. В мастерскую в сопровождении сомнительной свиты в составе трех тренированных бугаев, толпы моделей и охранников явился Лучано. Где-то на заднем плане мелькала голова вездесущей Старцевой, которую София видеть не могла с тех пор, как застукала с Зотовым.

София вспомнила слова Василисы о «шоке» макаронника и решила объясниться с ним начистоту.

— Послушайте, даже если вам не понравилась коллекция, вы не должны отказываться от намерения вложить деньги в торговую марку «Андреади». Дело в том, что Александр Андреади не имеет никакого отношения к этой коллекции. Ее сделала я. Но Андреади оставил тысячи эскизов, которые можно использовать. Только подпишите контракт, — умоляющим голосом попросила София и обратилась к Егоровой: — Переведи ему, Василиса.

— Мне очень понравилась твоя коллекция, девочка, — не дожидаясь перевода, ответил Лучано на чистейшем русском. — Но, боюсь, я должен огорчить тебя, София. Я не буду подписывать контракт. Потому что я никогда не имел намерения вкладывать деньги в Дом моды Андреади.

— Как это понимать?! — прошипела потрясенная Василиса. Трудно сказать, чем она была нокаутирована: тем, что «макаронник» отказался подписывать контракт, или тем, что внезапно освоил русский.

— А так и понимать, любезная Василиса Андреевна. Я не настолько глуп, чтобы заинтересоваться обезглавленным Домом моды, лучшие дни которого давно в прошлом. Я собираюсь основать новый Дом моды — Софии Полонской.

Софию бросило в жар. Что?! Она не ослышалась? У нее будет собственный Дом моды? Нет, это не может быть правдой… Лучано шутит. И она, как вежливый человек, должна улыбнуться и сделать вид, что оценила его остроту.

— Я не требую согласия прямо сейчас, — продолжал Лучано, даже не догадываясь о терзаниях Софии. — Я понимаю, ты должна подумать. А пока… я взял на себя смелость организовать в твою честь одно мероприятие. Будет несколько известных европейских дизайнеров, обозреватели моды, фотографы, в общем, все свои. Знаю, что ты очень любишь Версаче, но по известным причинам я не смог его пригласить. Возможно, ты не откажешься познакомиться с его сестрой, Донателлой? Кстати, она была на показе, и ей очень понравилась твоя коллекция.

Донателла Версаче была на ее показе? И ей понравилась коллекция? А вот это уж точно не может быть правдой! Она спит и видит дивный сон.

— Кстати, в Милане скоро состоится неделя молодых дизайнеров. Я позволил себе подать заявку от твоего имени. Твоя коллекция всколыхнет всю Европу! Ты поедешь со мной в Милан, София?

— Да, — коротко выдохнула девушка. Донателла Версаче, Милан — и она, София Полонская? — Да, конечно, я согласна. Но я не понимаю… Зачем вам все это нужно?

— Это очень серьезный разговор, — ответил Лучано. — Позволь мне объяснить это позднее. А сейчас нам пора. Прощайте, любезная Василиса Андреевна. Рассчитываю на вашу преданную дружбу и сотрудничество в будущем.

Галантно придерживая Софию за локоток, итальянец повел ее к выходу. Накачанные бугаи остались на месте. Почти у самой двери Лучано обернулся и крикнул, обращаясь в пустоту:

— Эй, Зотов! Я знаю, ты здесь. Ты не выполнил нашу договоренность, но все-таки я оставляю тебе жизнь. Только предупреждаю: держись от моей дочери подальше. Мавр сделал свое дело, мавр может уходить. Кстати, твои старые друзья Макс, Толик, Николаша тоже здесь. Они сгорают от нетерпения поскорее тебя обнять. Не заставляй их ждать, Зотов.

Трое бугаев — а это и были Черный Макс с подручными — радостно заржали. За время вынужденной отсрочки долг Зотова порядочно подрос. Малыш крепко влип — важный итальянец остановил действие моратория и предоставил им полную свободу действий.

— Эй, Зотов! Выходи! — приказал Макс. — Не бойся, я сегодня добрый.

— Что все это значит? — София замерла на месте.

— Не волнуйся, София. Все будет хорошо. Но нам лучше отсюда уйти.

Занавески примерочной качнулись, и появился Зотов в одних боксерских трусах и со здоровенной шишкой на лбу.

— Классно выглядишь, Зотов, — оценил Макс. — Поговорим?

— Поговорим, — спокойно ответил Зотов.

— Как собираешься погашать долг, Зотов? На тебе вон и одежонки-то нет. А за трусы твои много не дадут…

— Так ты об этом пришел поговорить, Макс? — разочарованно отозвался Зотов. — А я думал, ты хочешь обсудить коллекцию. Знаешь, честно говоря, я не хочу сегодня думать о делах. Приезжай ко мне завтра в офис, там и побеседуем. Кстати, Макс, как бы ты хотел получить свой долг? Наличными? Или перевести на твой расчетный счет?

— Ты чё, издеваешься, Зотов? — в ярости взвизгнул Макс. — Толик, Николаша!

Со зверскими физиономиями, решительно сжав кулаки, парни угрожающе двинулись на Зотова. Но тот продолжал стоять как ни в чем не бывало, со снисходительной ухмылкой на лице.

— А куда смотрит охрана? — спокойно спросил он. — Почему в кабинете владельца Дома моды, да еще и в его присутствии посторонние позволяют себе черт знает что? Шапошников, — обратился он к охраннику. — Покажи товарищам выход.

— Какой хозяин? — не понял Шапошников. — Ты чё мелешь, Зотов?

В ответ Зотов повернулся к зрителям спиной и спокойно приподнял свои длинные волосы. На шее у него красовалась татуировка — буква «М» в виде сложившей крылья бабочки.

— Мика, — представился он.

Со дня памятного показа прошла неделя. За это время жизнь героев тех событий сильно изменилась.

Ирина Дугарова вернулась в тюрьму. Сотрудникам ОМОНа удалось освободить заложницу, но сам Родичкин сумел ускользнуть: когда бойцы отряда окружили машину, за рулем сидела Дугарова, а похититель загадочным образом испарился. Впрочем, скоро эта загадочность легко разрешилась. Хитрый Родичкин не зря так упорно рвался в трафик. В запруженном машинами тоннеле он, как и обещал, усадил Дугарову за руль, а сам, угрожая пистолетом, перебрался в одну из ползущих рядом машин. Поиски так и не увенчались успехом.

Ирина Дугарова после спасения чудесным образом переродилась: она чистосердечно призналась в совершенном преступлении и теперь терпеливо дожидалась решения суда.

Дела следователя Кирилла Фролова резко пошли в гору: успешно распутанные резонансные дела добавили ему авторитета и в глазах коллег, и у руководства.

Журналистка Старцева, больше не опасаясь навредить провидению, опубликовала статью «Прощай, мафия!». И уже целую неделю почивала на лаврах, откровенно задирая нос перед коллегами. Поставить ее на место было некому — Андрей Ветров еще не вернулся из командировки.

Но самые значительные изменения претерпели судьбы Софии Полонской и Михаила Зотова. За считаные дни София стала звездой. Имя ее не сходило с первых полос журналов и газет, пишущих о моде. Чтобы взять у нее интервью, приходилось записываться в очередь. Ее беспрестанно приглашали на съемки телевизионных программ и светские мероприятия. На ближайшее время были запланированы показы ее коллекции в Милане и Париже.

Дела у Мики Зотова складывались не так блестяще, но тоже неплохо. Адвокаты Андреади с радостью ухватились за нового клиента и гарантировали, разумеется небескорыстно, в кратчайшие сроки уладить юридическую часть вопроса. Дело обещало быть не слишком хлопотным. Близких родственников у Андреади не обнаружилось, и никто, кроме Зотова, на наследство не претендовал. А пока Зотов жил в шикарном загородном доме Андреади и откровенно умирал со скуки.

Чтобы немного развлечься, он решил устроить небольшую вечеринку, на которую пригласил татуировщика по кличке Амстердам и журналистку Аню Старцеву. Они сидели на полу в огромной гостиной, пили пиво, и под влиянием алкогольных паров Зотов решил сделать новую татуировку. Он собственноручно набросал мастеру рисуночек — змею, изогнувшуюся буквой «S», на что не отличающаяся особым тактом Старцева заявила, что таким образом он решил увековечить имя София. Зотов горячо запротестовал, мол, это змея, и больше ничего. Однако, судя по тому, как он покраснел, стало ясно: «акула пера» угодила прямо в точку.

— Какая у тебя все-таки замечательная профессия, Зотов. Ты — муза. Слушай, на нее где-то учатся или это врожденное? — глубокомысленно спросила Старцева. Она и на трезвую голову не отличалась особой молчаливостью, а уж после бутылки пива и вовсе болтала без умолку. — Он — муза, Амстердам. Запомни это. Сначала благодаря ему зажглась звезда Андреади, теперь — Софии Полонской. Слушай, Зотов, давай с тобой дружить. Может, и я создам что-то великое?

— Расслабься, Старцева. Тебе это не угрожает, — огрызнулся Зотов.

— Подумаешь, — обиделась журналистка. — Может, я уже великая. Во всяком случае, только я догадалась, что ты — Мика.

— И как же ты меня вычислила?

— Очень просто. Я никак не могла понять, зачем Лучано поручил тебе украсть коллекцию, которую он уже купил у Андреади. Зачем ему было нужно, чтобы ты опекал Софию? А потом увидела на фотографии Андреади татуировку двух переплетенных букв «А», очень похожих на летучую мышь. Чем-то она очень напоминала рисунок из завещания. И я подумала: может, это тоже татуировка? И ее делал тот же мастер, что и Андреади? Позвонила в салон, номер которого был записан в справочнике у Андреади, и узнала, что он называется «Амстердам». А ты что-то болтал об Амстердаме, который зарабатывает кучи денег и ездит на бээмвухе. А еще ты говорил, что обыграл в карты Версаче. И я подумала: может, ты Мика? Тогда-то я впервые и предположила, что истинной целью Лучкова было вовсе не уничтожение Андреади. Зачем Лучков подослал к Софии Мику? Может, чтобы Полонская стала великим модельером? Как и все деловые люди, Лучков мистифицирует все, что связано с творчеством, вот он и решил подстраховаться. Чтобы проверить версию, мне нужно было выяснить два обстоятельства. Во-первых, узнать, сделала ли София коллекцию. Во-вторых, выяснить, Мика ты или нет.

— Значит, ты для этого с меня рубашку срывала? Хотела посмотреть татуировку?

— Я ж не знала, что она у тебя на шее! Впрочем, потом я ее и так увидела. Когда затягивала тебе галстук. Извини, что чуть не задушила. Это я от неожиданности.

— И к чему было устраивать целый спектакль? — пожал плечами Зотов. — Могла бы просто спросить.

— Так бы ты мне и ответил! Зачем-то ведь скрывал, что ты Мика!

— Ты ж сама ляпнула, что Мика будет первой, кого заподозрят в убийстве Андреади. И потом, я сомневался, что Андреади утопился. Слишком уж он себя любил.

— Тебя, наверное, тоже. Иначе не оставил бы тебе все имущество.

— Ты отлично знаешь, зачем он это сделал, — криво усмехнулся Зотов. — Он просто использовал меня, а потом выбросил, как ненужную вещь. Когда Егорова предложила ему деньги — взамен на то, что он пристроит ее нового протеже. А потом, после статьи Белостоцкой, Александр вспомнил обо мне. Наверное, думал, что, если я вернусь, дела его снова пойдут в гору. Все они одинаковы, эти звезды, — горько заметил Зотов. — И он, и София. Впрочем, мне все равно. Не такое уж это удовольствие — шагать по подиуму. А уж теперь, когда у меня такая прорва денег, мне вообще никто не нужен.

— Нравится быть богатым? — подколола Старцева.

— Тебе по-честному сказать или по правде?

— По правде.

— Я чувствую себя как Гекльберри Финн, которого усыновила вдова Дуглас. Эта жизнь не для меня. Я привык выживать и не знаю, что такое просто жить.

В семь вечера Зотов включил телевизор, несмотря на яростные протесты Старцевой и Амстердама. Впрочем, телеинтерес Зотова скоро стал понятен. Передавали программу, посвященную новостям мира моды, кино и шоу-бизнеса. Последнее время Зотов не пропускал ни одной передачи такого типа. Симпатичная ведущая в числе прочего сообщила, что модельер София Полонская приглашена в тур по Европе со своей последней коллекцией «Прощай, мафия!» и теперь появится в Москве не раньше чем через месяц. Зотов, который еще пять минут назад говорил, что ему никто не нужен, заметно скис. Насмешнице Старцевой стало его жаль. Влип парень ни за что ни про что.

— Слушай, Зотов, ну чего ты выпендриваешься? В конце концов, ты участник показа ее коллекции. Ты тоже можешь поехать в этот тур.

— Ага, разбежались! — заявил Зотов. — Я буду ходить по подиуму, как цирковая лошадь, а она мной командовать? Ну уж нет!

Внезапно проснувшаяся гордыня Зотова, который еще неделю назад спокойненько жил на содержании у Софии, приятно поразила и Старцеву и Амстердама.

— Лично я не вижу здесь ничего унизительного, — сказала Аня. — И потом, Мика, ты меня извини, но что еще ты можешь предложить Софии?

В ответ на это Зотов вскочил, до смерти испугав Амстердама, который продолжал рисовать на его теле змеевидную «S». Он выбежал из гостиной и скоро вернулся, в парадном костюме и при галстуке.

— Жениться собрался? — спросил его Амстердам.

Старцева покатилась со смеху.

— Пиво в холодильнике, креветки в морозилке. Я скоро вернусь, — буркнул Зотов и исчез.

Амстердам тяжело вздохнул.

— Не люблю я этого, — сказал он.

— Чего не любишь? — спросила Старцева.

— Плохой работы. Глазки я змее не нарисовал. Зотов говорил, что ты тоже хочешь татуировку? Давай сейчас. Друзьям друзей у меня хорошие скидки.

— Я пошутила, — испуганно ответила Старцева. — И потом, я еще не решила, какую букву хочу увековечить на своем теле.

У Софии Полонской никогда не было отца, и нельзя сказать, чтобы это обстоятельство ее убивало. Любви матери девушке хватало за двоих, и только после ее смерти София впервые ощутила одиночество. Невероятное открытие, что итальянец Пауло Лучано — ее отец, не могло оставить ее равнодушной. Она не почувствовала ничего такого, что в книгах называют «зовом крови», и очень долго привыкала к мысли, что этот еще вчера совершенно чужой человек оказался самым близким ее родственником.

— Я наполовину итальянка? — первое, что спросила она у папеньки. Они сидели за столиком уютного итальянского кафе, и Лучано со знанием дела выбирал для нее кушанья и вина.

— Увы, нет. Я русский, Павел Петрович Лучков, и только жизнь в Италии превратила меня в Пауло Лучано. Но для своей матери я всегда был Павлушей.

— Как же вы оказались в Италии?

— Твои дедушка с бабушкой уехали из России незадолго до начала революции. Оба они жили во Франции. Потом познакомились, поженились, родился я. Мой отец погиб во время Второй мировой войны, а через несколько лет мать вышла замуж за итальянца, и мы все вместе уехали на Сицилию.

— А как вы познакомились с моей матерью?

— На музыкальном конкурсе имени Ферруччо Бузони.

— На том самом, что выиграла мама?

— Да. В тот год мне выпала честь стать членом жюри. Твоя мать просто потрясла меня красотой и талантом. А в тот момент, когда я вручал ей статуэтку победителя, я понял, что влюбился. После конкурса мы провели две совершенно восхитительные недели в Риме.

— Почему же вы не поженились? — спросила София.

— Видишь ли, София, я уже был женат. По правде сказать, я так полюбил твою мать, что решил развестись… но семья моей жены не признает развод. Они считают, что только смерть может разлучить супругов.

— Семья вашей жены так религиозна?

— Дело не в этом. — Лучано явно не хотелось продолжать эту тему.

— А в чем? — настаивала София.

— Мою жену в девичестве звали Анна Готти. А клан Готти — один из крупнейших мафиозных кланов на Сицилии.

— Так вы из мафии? — в ужасе спросила София.

— Увы. Тебе не повезло. Но родственников не выбирают, София, — с грустной улыбкой сказал Лучано. — Я всегда помнил о твоей матери. И по мере возможности следил за ее жизнью. Она ведь была известной пианисткой. Я знал, что она родила дочь. И знал, что это моя дочь, еще до того, как увидел тебя и узнал, что твое отчество Павловна. Я почти тридцать лет ждал нашей встречи. Теперь мы можем быть вместе. Я ведь одинок… как и ты.

— А ваша жена?

— Она умерла почти год тому назад.

— И у вас нет других детей?

— Сын. Но мы с ним почти не общаемся, — с затаенной болью сказал Лучано, и горькая складка прорезала его лоб. — Какое-то время я поживу в России. Мы сможем лучше узнать друг друга. И потом… я, как уже говорил, планирую основать Дом моды Софии Полонской. Не как твой отец, а как бизнесмен. Я уверен, это выгодное помещение капитала. Думаю, этот вопрос мы должны решить в ближайшее время.

— Да, но я получила такое же предложение и от Василисы, — виновато сказала София. — Мне жаль бросать ее на произвол судьбы. Все-таки она столько сделала и для Андреади, и для меня.

— В первую очередь для себя, София, — нахмурившись, сказал Лучано. — Василиса — делец, и в первую очередь ее интересует прибыль. Впрочем, тебе решать, дочь.

София взяла несколько дней на размышление. Когда в назначенный день Пауло Лучано приехал на переговоры, в бывшей приемной Андреади — пока София не открыла собственный Дом моды, она обитала именно там, — он увидел непривычно взволнованную Василису Андреевну. Та нервно барабанила пальцами по папке с документами, то и дело поглядывая на часы. Секретарь просила обождать — София Павловна занята.

— Рад вас видеть, Васенька, — с приятной улыбкой сказал Лучано.

— Взаимно, — не разжимая губ, поприветствовала его Василиса.

— Вот ведь как причудливо тасуется колода, — процитировал он. — Теперь мы с вами конкуренты. Кто-то из нас сегодня станет победителем, а кто-то проигравшим.

— Ах, да не прибедняйтесь вы, — нервно отозвалась Василиса. — Что я могу предложить Софии после вас? Проигравший ясен еще до начала битвы.

— Опускать руки еще рано, любезная Василиса Андреевна. София добрая девочка. Думаю, для вас еще не все потеряно.

Лучано говорил с Василисой совершенно искренне, хотя в глубине души был уверен, что София все-таки выберет его. Они отлично ладили, и Лучано с удивлением обнаружил, что ему гораздо легче найти общий язык с этой незнакомой русской девочкой, чем с сыном, которого он воспитывал с младенчества.

Но Лучано ошибся. София выбрала не его. И слабым утешением служил тот факт, что она предпочла ему не Василису. Когда София наконец освободилась и пригласила их войти, бизнесмены с одинаковым чувством обнаружили в кабинете человека, видеть которого им хотелось меньше всего на свете.

— Господин Зотов тоже имеет намерение вложить деньги в создание моего Дома моды, — торжественно сообщила София. — И убедил меня, что именно он станет лучшим деловым партнером.

— Не сомневаюсь, — хмыкнула Василиса. От ее проницательного взгляда не укрылось, что на этот раз в свитер наизнанку облачен Зотов.

— Я надеюсь, ты сделала правильный выбор, София, — с ледяной улыбкой сказал Лучано. Жаль, что он не у себя на Сицилии! Избавиться от Зотова было бы легче легкого. — И еще я надеюсь, что отец Лучков окажется счастливее бизнесмена Лучано.

После формального обмена любезностями гости удалились. Зотов спросил Софию:

— И все-таки… почему ты выбрала меня?

— Не знаю, — пожала плечами София. Мне показалось символичным, что деньги модельера Андреади помогут модельеру Полонской. А Василисе я не доверяю. Она слишком любит манекенщиков. И мне не нравится, как она на тебя смотрит.

— А твой отец?

— Я его почти не знаю. А тебя знаю… лучше всех. И потом, оказывается, мой отец — настоящий мафиози, — с придыханием добавила она.

— Боишься организованной преступности? — усмехнулся Зотов.

— Вовсе нет. Но ты же сам говорил, что времена расцвета мафии давно в прошлом. Стоит ли связываться с такой ненадежной организацией? Так что: прощай, мафия!