Просто вернись...

Глава 15. Мир людей

Глава 15. Мир людей. Много лет назад

Несколько дней над островами бушевала гроза. Ветер с невероятной силой гнул и ломал деревья в рощицах и лесах. С моря дул пронизывающий ветер, пригнавший огромные волны откуда-то с севера.

Прибывшая вода затопила все окрестные заливы и бухточки, отрезав местным мальчишкам и контрабандистам (и как без них на островах обойтись) пути к подводным пещерам, которых в архипелаге было великое множество. Особенно, на северном побережье, где был самый крутой спуск к морю.

При такой погоде выходить в море было чрезвычайно опасно, потому рыбаки не покидали остров. Замерла торговля с соседними островами и материком. Ремесленники сидели в своих лавках и мастерских и изготавливали товар, который пока некому было продавать, надеясь, что когда непогода уйдет, все можно будет исправить. Старики говорили, что такого уже давно не было.

Хаид очень переживал, что ураган долго не стихает. Рыбацкое дело простаивало, и с каждым днем это становилось угрожающим. Членам рыбацких гильдий нужно было содержать семьи, платить налоги и взносы.

Хоть у отца Кастии, как у представителя одной из состоятельных семей острова, а также главы артели, были свои хорошие накопления, оставшееся от родителей наследство и разные авантюры в материковых конторах, он был обеспокоен. Не за себя, как Ялма пояснила шепотом Каре, а за менее обеспеченных членов артели, за которых он отвечал.

На второй день непогоды некоторые отчаянные островитяне все же попытались выйти в море. По счастью, их лодки перевернулись почти у берега, а потому никто не пострадал. Хоть они были не из его артели, Хаид стал собирать глав других артелей для совещания. Они собрались у них дома и долго решали, как быть.

После этого, уже на следующий день в дальнем сарае у них во дворе собрались все окрестные рыбаки. Как важно сообщил Ярет, бегавший "поглядеть", они дружно плели сети, ловушки и корзины под рыбу и морских гадов. Такой товар всегда был нужен. Время урагана — вынужденный простой. Когда еще можно сделать все те рутинные дела, до которых не доходят руки в хорошую погоду?

Ялма озабоченно нахмурилась, видя переживания мужа, но по установленному порядку не вмешивалась. Кастия видела, что это ей тоже тяжело дается. К тому же, мама не могла, как обычно, ходить в лечебницу, так как за пределами селения хозяйствовал ветер.

Время, которое обычно проводила в лечебнице, она отдавала изготовлению настоек, пастилок и других лечебных средств. Девочки помогали делать корпию и скатывали бинты, которые потом старательно упаковывали в тонкие полупрозрачные листы, чтобы они не пачкались.

Хуже всего воспринимали вынужденный домашний арест мальчишки. Оба воспринимали это наказанием, потому что Ялма не позволила им бездельничать, заставив выполнить заданные наставниками в Храмах задания по правописанию, арифметике и другим предметам, которые для Кастии даже звучали странно.

Если Ярет послушно скрипел перьями по желтоватым писчим табличкам, воспринимая все это неизбежным, но необходимым, то Верт долго уговаривал разрешить ему выполнить все попозже. Он уверял, что успеет потом и торопиться некуда.

Усмехнувшись, Хаид сказал, что не допустит сына на сборы артели, если тот завалит учебу. Процесс выполнения заданий сразу же пошел более успешно.

Кара открыто и ехидно улыбалась, видя, как брат понуро и нарочито медлительно собирал свои писчие принадлежности, оттягивая неизбежность. Особенно не дружил он с чистописанием. Его почерк был похож на следы чаек на песке, которые делили где-то добытые лакомые кусочки.

Кастия, чьи занятия только-только начались, от них еще не устала, а потому и не понимала, почему их надо не любить. Под присмотром аккуратной и сверхответственной Кары она старательно писала положенные палочки и крючочки, сидя рядом с огорченно вздыхавшим старшим братом.

В свободное от занятий и домашних дел время Кара терпеливо училась шить и вязать, перенимая полезные во взрослой жизни навыки, а Кастия — старательно читала вслух толстую книгу легенд и истории Синтери, подаренную ей бабушкой.

Несколько раз к ним пробирался Терррин, удиравший от своих занятий, хотя, как говорила его мама, среди сверстников он считался прилежным учеником. Появлялся он не один, а обычно вместе с отцом, главой другой артели, который приходил к Хаиду обсудить их общие дела.

Пока мужчины, сидя у камина в большой комнате, строили планы, рисовали какие-то схемы и, как они говорили, "прикидывали пути дальнейшего развития", парни шептались в комнате мальчиков.

Кастия не слышала их разговоров, но родители одобрительно отзывались об их дружбе, считая, что целеустремленный Террин — хороший пример для сына. Кара рассказывала, что еще до появления Кастии в семье случился большой переполох, из-за которого дружба мальчишек едва не прекратилась.

Оказывается, мальчишки, им тогда было не больше десяти-одиннадцати циклов, ныряли с утесов на восточном побережье за жемчужинами. И Верт, который едва ли не с младенчества плавал как рыба, почти утонул.

Его вытащил Терррин, который и организовал опасное ныряние. Кое-как откачал и доволок до ближайшего Храма, где Верта подлечили. Из Храма мальчишек забрал серый от ужаса Хаид.

Ялма тоже стала белой как стены Храма, когда услышала отчет лекаря.

— Верт, сыночек, — со слезами проговорила она, крепко обнимая растерянного ребенка и прижимая к себе, — это очень красивые жемчужины. Спасибо тебе большое. Только я тебя умоляю…. Не ныряй больше с тех утесов… Там скалы, бурные воды, ты ведь чудом выжил…

Она с трудом подбирала слова, чтобы не напугать сына, начинавшего считать себя взрослым мужчиной. Конечно, забрала подаренные ей жемчужины — маленькие, сероватые, — преподнесенные сыном на ладошках, сложенных лодочкой. Затем снова крепко обняла мальчика, прижав к себе с желанием никогда его больше не отпускать. Но мальчик уже не так охотно принимал все эти "нежности", поэтому ей пришлось разжать свои дрожавшие руки.

— Я тебя молю, — повторила Ялма, — Верт, не принимай участия в таких рисковых идеях. Обещай мне… Поклянись..

— Мальчишек учили уму-разуму все желающие. Родители и наши, и его много и долго говорили. Верт поклялся, что нырять не будет. Террин — уж, не знаю, обещал подобное — явно что-то делает запретное, — Кара с удовольствием улыбалась, рассказывая сестренке давнюю историю, — Так, что родители не против общения брата с Террином, но все равно их проверяют. Ведь Террин — такой своевольный, — она сообщила это почти с гордостью, добавив, — его мама говорит, что он тоже пообещал не рисковать. Только я думаю, что он не отказался от своих планов. А они, по словам его мамы, у него точно есть. Вот поверь мне, он что-то задумал, и наш братик об этом знает… Я точно говорю.

Кастия, раскрыв ротик, смотрела на сестру. С ее пера, забытого в ручке, сорвались несколько капель чернил и испортили листок. Кара, отвлекшись и увидев это, неодобрительно покачала головой.

— Кас, тебе надо следить за пером, — укоризненно сказала она, — теперь придется переписывать весь лист.

Кастия с ужасом посмотрела на листок, потом на свои уставшие пальчики и насколько могла твердо возразила:

— И так пойдет! Я не буду снова писать столько! — она прикрыла осторожно ручками листок, отбросив в сторону перо.

Старшая девочка снова неодобрительно покачала головой и решительно отодвинула руки сестры, чтобы забрать испорченный листок и уничтожить, как любила делать.

Девочка категорически не была согласна переписывать, поэтому почти легла на испорченный листок, не давая его своей мучительнице и завопила:

— Мама, мама, она заставляет меня переписывать!

Ялма в эти дни обычно чаще находилась в своей мастерской-травнице, оборудованной в одной из дальних комнат, и потому не услышала нарастающего противостояния.

В конфликт вмешались так некстати находившиеся в соседней комнате парни. Сначала влетел Верт, который очень болезненно реагировал на дополнительные занятия и задания и рад был любым отвлечениям от них. Затем зашел Ярет и последним заглянул Террин, которому вообще не полагалось, как постороннему, входить в комнаты девочек.

— Что у вас тут? — грозно спросил старший брат, а Кастия, некрасиво захлюпав носом, но не отрывая рук от листка, обиженно указала подбородком на сестру со словами:

— Она заставляет меня переписывать из-за чернильных пятен. Меня даже мама не заставляет это делать, а она заставляет! А там все хорошо!

Ярет закатил глаза при этих словах, тяжко вздохнув, а Террин захохотал.

— Слушай, рыжик, ты учись прилежнее, а то тебя замуж не возьмут, такую неприлежную, — заявил он, бросив взгляд на зардевшуюся "наставницу", — Как только узнают, что у тебя чистописание с чернильными пятнами, и не придут свататься…

Невоспитанные в должной мере представители мужского рода дружно расхохотались. Кара мучительно покраснела, отойдя на шаг от стола и вредной младшей сестры. Такого стыда она не испытывала никогда в своей жизни. Она нервно теребила краешек белоснежного передничка и не знала, куда ей деться.

Это же надо было Кастии закричать? Разве она, Кара, была неправа?! Мысленно она аж задохнулась от возмущения. И стыда, что у рядового, в общем-то случая, появились свидетели. И кто…О, Боги, какой ужас!

Кастия хихикнула и, поняв, что ее писанину уже не отнимут и не порвут поднялась со стола. Тогда обнаружилось, что защищаемый ею листок сильно смялся, а чернила попали на платье. Увидев это, Кара болезненно сморщилась, а Верт невежливо хмыкнул и объявил:

— Ну, что, Кас? Придется тебе все же переписать листок! Ты его смяла, защищая… Что ж, не будем вам, девочки, мешать в этом важном деле… Сочувствую, сестренка, но Кара все же победила…, — он потрепал младшую девочку по плечу. После чего парни ретировались, рассмеявшись при виде озадаченного личика девочки.

— Рыжик, Кара тебя настигла, — со смехом бросил на прощание Террин, а старшая из девочек снова покраснела при этих словах и смущенно заправила выбившуюся из косы прялку за ухо.

Кара была очень отходчивой, поэтому случившийся на днях конфликт с переписыванием быстро забылся. Кастия же была еще слишком мала, чтобы терзаться из-за нежелания быть более совершенной.

К тому же, ей действительно пришлось переписывать злосчастный листок. Узнавшая об этом Ялма украдкой от младшей попросила старшую дочь больше не заставлять ту переписывать.

— Это не тот случай, когда надо переделывать, дочь, — сказала она Каре.

— А как же аккуратность, разработка почерка? — праведно возмутилась та.

— Этого достаточно. Кастия подрастет и сама решит, хочет ли она писать лучше, — спокойно ответила мать.

Кара снова была возмущена. Такой ответ матери ее огорчил.

— Но, мам, меня то вы с папой заставляли переписывать! И Верта! А Ярет и Кастия пишут как хотят. Почему?! — обиженно вопросила она.

Ялма улыбнулась, видя возмущение дочери. Она отложила в сторону спицы и пряжу и протянула к дочери руки.

— Солнышко мое, — обняла она ладонями ее личико, — когда у тебя будут собственные дети, ты меня поймешь. Это когда начинают учиться твой старшие дети, ты следишь за почерком, занятиями, поведением. Когда учатся младшие, они это делают самостоятельно. Потому что ты понимаешь, что сколько усилий не прикладывай, они сделают все по-своему. А наши младшие и самостоятельные, и ответственные.

— А мы с Вертом, значит, нет? — обиженно поджала губы Кара.

— На вас мы тоже учимся, — засмеялась Ялма, — быть родителями. Не обижайся, дочка…

— Верта вы с папой все равно контролируете…

— Потому что он временами такой лентяй… При его-то способностях и талантах, — ответила Ялма, обняв дочь и прижавшись к ее волосам щекой, — Ты же — умница. И сама все понимаешь. Еще и за сестренкой смотришь… Смотреть — смотри, но не перегибай. Прошу тебя…

Дочь согласно кивнула, улыбнувшись почти сквозь слезы.

Спустя день ветер наконец начал стихать, и после почти декады непогоды утренняя заря порадовала островитян свежестью и ясностью. Море утихомирилось, но уровень его остался значительно выше, чем был до этого.

К концу дня девочки отпросились у родителей и отправились на пляж рядом с домом. Ялма и Вито находились на холме поблизости, поэтому девочек отпустили вдвоем.

Кастия сидела на постеленном на песке небольшом покрывале, которое они с Карой захватили с собой. Мама уже несколько раз помахала им рукой, отвлекаясь от сбора каких-то особых цветочков с умытых прибрежных кустов.

Кара с удовольствием плескалась в воде, время от времени ныряя. Она выныривала, стряхивала с лица воду, выжимала волосы. Затем несколько раз плавала вдоль берега туда-сюда, отплывала поглубже и снова ныряла. Вынырнув в очередной раз, она сообщила сестре:

— Вода как парное молоко и такая чистая.

И правда, вода была кристально чистой, светло-бирюзовой. О прошедшем урагане напоминали только поломанные ветки деревьев, ленты водорослей и тина, развешанные волнами по окрестным скалам.

Кастия с любопытством потрогала пальчиком одно из таких скоплений морской травы, с запутавшимися в ней мелкими раковинками, сброшенными улитками. Все еще мокрые, отчаянно разящие морем и очень соленые.

Она посидела немного, любуясь на лениво перекатывающиеся волны, а затем решила тоже окунуться. Кастия не помнила, когда научилась плавать. Родители сказали, что она уже умела, когда появилась.

— Ты плавала как маленькая рыбка, — с восхищением сообщила мама, — Такая быстрая и юркая..

Она уверенно держалась на воде, которая принимала ее как родную. Давно доказала взрослым, что в воде ей опасность не грозит. К тому же рядом всегда была Кара, чрезвычайно ответственно относящаяся к своей роли старшей сестры. Беды от моря никто не ожидал.

Кастия сняла платье, разложила его на покрывале рядом с сестринским и направилась к воде. Кара в очередной раз отплыла подальше и была спиной к берегу, поэтому не видела, как сестренка осторожно ощупывает ножкой песчаное дно совсем рядом со скалой.

Вода была очень теплой, как и говорила Кара. Почему-то, Кастия не знала этого, но после ураганов и штормов вода часто бывает теплой. Как такое может быть? Разве море не приносит из глубин, где холодные течения, свежую и более холодную воду? Когда она успевает прогреться?

Было хорошо видно дно на прибрежной полосе, вдоль которого шныряли мелкие тоненькие тельца рыбок, изыскивающих себе пропитание в иле. Черные, синеватые, серые и даже зеленоватые, они замирали при малейшей угрозе и тогда их было не обнаружить.

Девочка осторожно заходила в воду, следя за рыбками и ощупывая дно. После ожесточенных наплывов и отливов в течение стольких дней песок на дне был старательно укатан и утоптан. По нему было идти, как будто по утрамбованной поселковой дороге, по которой ежедневно постоянно ездят телеги и арбы. Оно было ровнее, чем покрытие городской площади…

Вроде бы девочка зашла не слишком глубоко, но дно внезапно ушло из-под ног. Кристально чистая вода в мгновение стала мутной… Кастия точно помнила, что на дне не было камней в этом месте. Откуда они могли вдруг появиться?

Одним махом она оказалась под водой. Дна под ногами больше не было. Вокруг только вода. Пытаясь сохранять спокойствие, она попыталась выплыть, помогая себе руками, но свет вверху был слишком высоко.

Тогда она посмотрела вниз и попыталась нащупать дно ногами, чтобы попытаться оттолкнуться. Правую стопу обожгло чем-то. Стало нестерпимо больно. Она пнула воду левой, и та попала в какую-то расщелину.

Девочка в ужасе забилась в толще воды, понимая, что сама не может выбраться. Паника заполнила собой все, как и вода вокруг. Она отчаянно дергала застрявшей ногой, чувствуя, что ей нечем дышать.

Дыхание перехватило, уши заложило водой. Вокруг нее в мутной воде кружились как водоросли длинные темно-рыжие пряди.

"И в кого ты у нас такая яркая рыжая? — спрашивала ее обычно Велла, — у нас на острове никогда не было таких. Ты — первая и единственная, совсем как солнышко".

Бабушка Велла умерла несколько лун назад. Сбылась ее мечта, и она перешла в другой мир к своему мужу, как хотела. Кастия верила, что так все и случилось…

Голова нестерпимо болела, а в глазах стало совсем темно. Шум в ушах все нарастал и нарастал. В рот попала вода…

Горло ужасно драло, вода заполняла все внутри. На грудь кто-то сильно давил, вдавливая ее в землю. Тошнота нарастала. Она открыла пошире рот, желая выплюнуть эту давящую изнутри волну… Ее рывком подняли, она смогла вдохнуть воздух через нос. Вода хлынула изо рта… Как же противно и больно. И жутко тошнит. Вода залилась и в нос. Все внутри горело и болело.

— Все… болит, — между приступами рвоты с трудом простонала девочка, жалуясь.

Она ощутила, что животом висела на чем-то твердом. Ее голова склонилась вниз, и перед глазами мельтешил темный мокрый песок и камни. Давили теперь ей уже в спину.

— Давай-давай, — командовал знакомый по-взрослому низкий голос, — Выплевывай воду, а то уровень моря не восстановится… С чего ты решила его выпить, глупышка?

— Нашел, когда ржать, — укоризненно заявил второй такой же знакомый еще ломкий мальчишеский голос.

— Эй, ты осторожнее дави, дурень, — озабоченно сказал первый, — сломаешь ребра девчонке. Силу-то рассчитывай… Ладно я, выдержу, но она еще мелкая…

— Сам дурень, — огрызнулся второй и устало спросил, — Ну, какого Ада ты на Кару нарычал и выгнал, а? Она же — будущая целительница…

— Ох, ты…. я и забыл, — сокрушенно ответил тот, — Думал, тетю Ялму надо звать, а ты нужен здесь. Кого было еще посылать? Я все эти штучки утопающим один не сделаю…Что и зачем делать — никогда не помню..

Вода все лилась и лилась из Кастии. Наконец она поняла, что рвать больше нечем. Маленькое детское тельце несколько раз содрогнулось, но больше воды не было. Казалось, сами легкие пытаются покинуть ее тело через рот.

Девочка выпростала зажатые телом слабые, дрожащие руки и кое-как уперлась ими в песок, пытаясь подняться. Ее помогли, подняли и прислонили к чему-то крепкому. Мокрые длинные пряди волос закрыли лицо, но она и не попыталась их отвести. Закрыла глаза, откинула голову и прислонилась к чему-то затылком, пытаясь дышать так, чтобы внутри не было больно.

Она слышала, что голоса продолжают что-то говорить, но не вслушивалась. Было слишком противно, холодно внутри и больно. Перед глазами беспрестанно плавали черные мошки.

Казалось, что вода сжимает ее по-прежнему в своих удушающих объятиях. Лишь бы не задохнуться. Перевести дыхание. Вдохнуть соленый воздух. Жесткий, колючий и резкий, будто с иголками, но все же воздух, а не воду.

— Скажи мне, пожалуйста, Кас, зачем ты топиться пошла? — язвительно поинтересовался Верт. Это был он, теперь она его узнала. И было заметно, что он успокаивается, а паника отступает. Ей подумалось, что брат обретает уверенность, но совсем не знает, о чем можно говорить с неудавшейся утопленницей, — И ноги все изранила… — а вот это было уже с легкой укоризной.

— Тебе настолько не нравится твоя семья, — ехидно подхватил его закадычный друг Террин, и нечто твердое, на что она опиралась спиной и затылком, завибрировало от смеха, смешанного облегчением, — что ты решила утопиться? Просто переселилась бы к нам и делов-то. А она — топиться сразу!

— Ха-ха-ха! — нарочито строго сказал Верт, — вот съездил бы тебе, извергу, по физиономии за гнусные шутки. Сестру мою отпусти. Я тебе все-таки врежу, зараза!

— Ага, сейчас! — отозвался гнусный изверг, обхватив девчоночье тельце за туловище одной рукой и закрывшись им от друга. Право, нашли же время для разборок.

— Отпусти мою сестру, — повторил Верт, то ли шутя, то всерьез, — я тебя все равно побью! И даже не предлагай, чтобы она к тебе переходила жить. Через мой труп! Слышишь! Только через мой труп! Ой, мама бежит…

— И чего ты раскипятился? — с веселым недоумением поинтересовался друг, по-прежнему закрываясь потихоньку оживавшей девочкой, — Она — жива. Все хорошо! Не нервничай, Верт. Вон и тетя Ялма. Скоро все будет хорошо.

— Что тут произошло? — встревоженная Ялма налетела не хуже вчерашнего урагана. Она отвела волосы от лица дочери, разглядывая ее бледное лицо.

Девочка приоткрыла мутноватые глаза, не отрывая головы от плеча Террина, на котором по-прежнему почти лежала.

— Как ты, мое сокровище? — мама быстро начала диагностику состояния девочки. Та с усилием ответила, поврежденное горло сильно саднило и болело:

— Меня тошнит.

— Ты полморя выпила, — снова ввернул излишне остроумный Террин.

Ялма покачала головой, укоризненно на него посмотрела, а Верт погрозил кулаком и сообщил:

— Вот сейчас точно врежу тебе. Допрыгался…

— И ноги в крови, — огорченно констатировала Ялма. Поднатужившись, она остановила кровь, — Кара, залечи горло. Водой, наверно, ободрало… Ты много воды наглоталась, Кастия. У тебя ножка застряла, малыш?

— Там расщелина узкая, — перестав подначивать друга, серьезно сообщил Террин, — Только ее нога туда и могла поместиться, да и то каким-то роком. Не иначе.

Кастия промолчала. После манипуляций обиженной и виновато-испуганной Кары, которая корила себя, что не уследила, ей стало полегче, но говорить все равно не хотелось. Ялма склонилась над ее ногами, поводя руками над глубокими порезами и недоуменно покачивая головой.

Отодвинув старшую дочь в сторону, Ялма рывком обняла младшую, прижала к себе и подняла на руки. Кастия обхватила ее шею ручками, прижавшись личиком к материнской щеке, мокрой от слез.

— Мы тебя сегодня едва не потеряли, — прошептала Ялма, покачиваясь вместе с дочерью на руках, — Больше я тебя не отпущу. Никогда.

— Мам, она тяжелая, — встрял в разговор встревоженный Верт и настойчиво забрал сестру у матери, — Ты надорвешься. Дома наобнимаетесь…еще…

Террин поднялся и подошел к другу, державшего свернувшуюся калачиком малышку на руки.

— Такая худышка, — с сочувствием сказал он, кажется, его тоже отпустило беспокойство, — Верт, я помогу. Нам в гору идти… Вдвоем легче.

Верт с сестрой, Ялма и Террин направились к тропинке, ведущей наверх, к поселку. Кара пошла за ними в некотором отдалении. Она поджала губы.

После возвращения с матерью, за которой ее послали, она впервые посмотрела на друга своего брата и поняла, что больше не хочет его внимания. По-прежнему восхищаясь его деловой хваткой — ведь затеял он что-то, в чем участвует ее брат, умом, сообразительностью. Ей казалось, что он — честный и правильный. Сегодня же вдруг осознала, что он живет по своим нормам и законам. Своя честь и правила.

Кара была ему очень благодарна за силу, решительность и скорость, с которой он принял решение действовать. Без лишних раздумий забежал в воду и, отодвинув ее в сторону, нырнул за сестренкой.

Верт нырнул следом. Вдвоем они, попеременно выныривая, чтобы глотнуть воздуха, обыскивали дно, нашли девочку. Обнаружили, что ее ножка застряла и высвободили ее.

Но когда они вытащили девочку на берег, и Кара попыталась оказать сестре помощь, безжалостно отодвинул в сторону. Брат тут же начал давить на грудь девочки, чтобы выдавить из нее воду.

— Иди за матерью, — крикнул Террин, — быстро!

— Я могу помочь, — запинаясь и дрожа всем телом, ответила она, — я…

— Вот и иди! — заорал он, придерживая Кастию и помогая брату, — Сделай хоть что-нибудь!

— Террин, да, я же —…

— Иди немедленно! Или она умрет! Нужна тетя Ялма… Быстро!

Каре пришлось уйти. Ей все равно не дали бы ничего сделать. В запале он мог забыть, что она учится на целительницу, или не знать об этом. Поэтому она побежала за мамой настолько быстро, как могла.

Она решила, что скажет маме, что Террина больше нет в ее списке. Родители должны это знать, чтобы учитывать при своих планах, когда ей исполнится восемнадцать. Всем известно, что родители решают судьбу своих детей, учитывая их симпатии и предпочтения при заключении брачных союзов.

Если Террин ее все же заметит, и его родители это учтут… В-общем, Кару больше это не интересует. Она ни за что не выйдет замуж за мужчину, который ее не слышит.

Интересно, Террин кого-нибудь услышит? Будет ли он прислушиваться к мнению своей жены? И кто ею станет?

Только не Кара. Больше нет. Она так решила.