Простой советский спасатель 5

Глава 18

Автобус заскрежетал всеми своим запчастями и начал притормаживать. Я открыл глаза, присмотрелся. Сквозь пыльное стекло в летних сумерках виднелась проселочная дорога. Мы уже завернули с трассы в поселок и теперь катили по пыльному тракту к знакомой остановке.

Через десять минут я покинул душный салон и зашагал по знакомой дороге. По пути мне никто не приставал, хотя местные и поглядывали в мою сторону с некоторым любопытством. Я делал вид, что не замечаю посторонних взглядов, чтобы не зацепиться языками.

Обогнав поредевшую толпу, быстрым шагом двинул в сторону дома Анны Сергеевны. Дошел я быстро. Судя по звукам, которые хорошо слышно вечером в деревне, народ подтягивался с работы и начинал заниматься домашними делами. Звенели колодезные цепи, требовательно гоготали гуси, требуя свою порцию, возмущались петухи.

Во дворе у соседки никого не было, но с заднего двора раздавался звонкий голосок Манюни, которая что-то рассказывала бабушке. Черт, я совсем забыл, что обещал девочке привести подарок. И что теперь делать? С пустыми руками в гости ходить не принято. Возвращаться на остановку к местному сельпо — терять время, а его ой как мало оставалось до утра.

Ладно, разберемся. Я решительно толкнул калитку и хотел уже покричать хозяйку, когда что-то привлекло мое внимание. «А ведь напротив дом архивариуса», — мелькнула мысль, я неторопливо обернулся, с притворной ленцой оглядел улицу, но ничего странного не заметил. Постоял, вглядываясь в сумерки, вроде все тихо. Даже глазастая соседка отсутствовала на своем наблюдательном посту, видать тоже на огороде копошится.

— Алексей? — с сомнением окликнул меня чей-то женский голос.

Я резко глянул по сторонам, и только после этого сообразил, что звали меня со двора.

— Да, Анна Сергеевна, он самый. Добрый вечер. Можно зайти?

— Проходи, конечно. Какими судьбами? Случилось что? — хозяйка поставила пустое ведро, торопливо вытерла руки о полотенце, заткнутое за пояс, и пошла ко мне навстречу.

— Все в порядке, Анна Сергеевна, я ненадолго, — аккуратно прикрывая за собой калитку, успокоил я женщину.

— Ну, пойдем тогда в дом что ли, — пригласила соседка.

— Давайте я вам лучше помогу? Вы огород поливаете? — поинтересовался я.

Почему бы не помочь хорошим людям, да и разомнусь заодно. Отчего-то в этот раз после подземелья я все никак не мог нарадоваться открытому пространству и воздуху. Хотя клаустрофобией вроде не страдал. Может слишком долго в этот раз там находился?

— Спасибо, Алеша. Помощь нам с Манюней не помешает. Ну, тогда бери ведро, и пойдем к колодцу.

— Это?

— Да, колодец за сараем, — кивнула Анна Сергеевна. — Ступай к нему, мне в дом надо. Там Маня на огороде, тоже поливает, — тепло улыбнулась хозяйка, поднимаясь на крыльцо.

— Принято, — я коротко кивнул, подхватил тару и двинулся в сторону колодца.

Возле него обнаружил еще пару ведер, быстренько все наполнил, подхватил два и потопал на огород.

— Леша! Леша! — раздался радостный вопль, от которого у меня зазвенело в ушах.

Пришлось освобождать руки, садиться на корточки и обниматься. Обнимашки я терпел недолго, подхватил девчонку, поднялся и подкинул её вверх. Заливистый смех превратился в визг чистейшей радости, и я продолжил подбрасывать Манюню вверх.

— Еще, еще! — верещала малышка, взлетая над моей головой.

За этим занятием нас и застала Анна Сергеевна.

— Манюня, Леша по делу приехал, а ты его заиграла, — укоризненно покачала головой бабушка, но я прекрасно видел, что женщина не сердится.

Я поставил девчушку на землю, Маня обхватила мою ногу, задрала голову и выпалила:

— А ты чего мне привез?

— Маша! — воскликнула Анна Сергеевна. — Как не стыдно!

— Прости, Манюнь, я не знал, что сегодня у вас окажусь, пустой приехал, — я покаянно развел руками. — Но в следующий раз обещаю, такого не повторится.

— Ну, ладно-о-о, — огорченно протянул ребёнок, но тут же переключился на бабушку. — Бабуль, я цветочки полью?

— Поливай, только сверху не лей, под корешочки водичку подливая, хорошо?

— Хорошо.

— А мне куда? — поинтересовался я, провожая взглядом маленькую егозу.

— А тебе никуда. Вот, держи, — Анна Сергеевна протянула ладонь, на которой лежали брелоки. — Ты ведь за этим?

— За этим. Но сначала — полив огорода, — я подхватил ведра. — Куда идти, кого мочить? — шутливо уточнил.

— Это необязательно, Алеша. Мы сами справляемся, — хозяйка попыталась сопротивляться моему напору, но я молча пошел по протоптанной тропинке туда, где стояла большая зеленая лейка, и лежал ковшик.

— Ну, хорошо, спасибо, — тихо вздохнула женщина и пошла за мной. — Сюда, к огурчикам. Ковчишком в каждую луночку, справишься?

— Справлюсь, — ответил я и принялся аккуратно поливать.

Честно говоря, огородные работы терпеть не мог с детства. Одно время отцу на работе выделили участок, и все лето мы всей семьей проводили там. С тех пор ненавижу колорадского жука, не убиваемую тварь, картошку (ни сажать, ни копать), и прочие растительные радости, кроме отдыха на природе под шашлычок, коньячок, костерок и гитару с задушевными песнями. Ну и утреннюю зорьку отстоять, это святое.

К собственному удивлению, работалось легко и даже с удовольствием. Соскучился что ли по физическому труду? Какое-то время мы молчали, а потом я решил вернуться к тому нашему первому разговору, когда не стал слушать соседку архивариуса, отмахнулся от ее мыслей.

— А скажите, Анна Сергеевна, вы второй герб признали? Чей он?

— Герб? Какой герб? — рассеяно откликнулась женщина, озабочено разглядывая огуречные листы.

— Ну, что на брелке. На одном имперский, а на втором… Вы тогда хотели сказать, а я, болван, не дослушал. Вот понадобилось, пришлось ехать, чтобы узнать.

— А, ты про эти, — хозяйка грустно вздохнула. — Значит, и ты влез на поиски клада.

— Не по своей воле, — кивнул я. — Мне оно нафиг не надо. Извините. Но пришлось. Так что за герб?

— Так князей Юсуповых, чей же еще. Отказался бы ты, Алеша, от этой авантюры, — снова тяжкий вздох. — Вон гляди, что с Федором Васильевичем-то стало. Не к добру это, в старых тайнах копаться, не к добру. Ну, вот и справились, спасибо тебе, хороший ты парень, Алеша. И Манюне нравишься. А дети, они, знаешь чистые души. Как животные, добрых людей с первого взгляда определяют.

Анна Сергеевна сунула руку в карман, достала ключи и снова протянула мне. Я сгреб их с узкой женской ладони, и стоял, не зная, что делать дальше. Вроде и уйти сразу совесть не позволяет, а вроде и разговор сегодня не клеился.

Хозяйка в своих мыслях и заботах, вон уже на внучку поглядывает, видно, пора ужинать, купать и спать укалывать. А тут я весь такой красивый и жаждущий общения.

— Анна Сергеевна, а почему вы про хороших людей заговорили? Приходил кто?

— Кто только не приходил, Алешенька. Да всех спровадила, — женщина улыбнулась, погладила меня по плечу. — Пойдем в беседку, компотом напою да пирогами угощу.

— Спасибо, пойду я, — но попытка отказаться провалилась.

— Без разговоров. Руки мыть и за стол. Манюня! Проводи Алешу к рукомойнику и за стол!

— Хорошо, бабуля! — непонятно откуда раздался.

Мы с мелкой взялись за руки, и пошли умываться. Анна загрохотала ведрами, убирая их в сарайку, а мы с Маней, привели себя в порядок и пошли расставлять посуду. Маша хозяйничала и командовала, я помогал.

Ужинали мы в молчании. Я угостился свежим домашним компотом, пирожками с капустой, картошкой и печенью. Уточнил, в какой стороне искать шоферов, которые мотаются в город, и хотел попрощаться, когда Анна Сергеевна заговорила.

— Все равно ж полезешь, да?

— Так не по своей воле, пришлось, — развел я руками.

— Так вот, Алеша, брелки никому не отдавай. Говорил Федор Васильевич, что они вроде как ключи сами по себе, не просто украшение. От чего, от каких дверей, не спрашивай, не знаю. Я его рассказы как сказку слушала местную, колоритную. И ему говорила: нет никаких сокровищ, вывезли все давным-давно, да припрятали по музеям и запасникам. Только он не слушал, свою линию гнул. Упрямы был, — и улыбнулась грустно, глаза затуманились.

— Сказка правдой оказывается, Анна Сергеевна. К сожалению, придется в ней до конца разбираться, чтобы у сказки счастливый конец был.

— Знать бы где, соломки б себе стелили. Ты будь осторожен, Алеша. У соседского дома все время кто-то чужой крутится. В основном парни молодые, не наши. А однажды девушка приезжала. Городская, красивая.

— Как выглядела, помните? — встрепенулся я.

— Не разглядела. Платок на ней был, очки темные, рубашка да брюки летние. Обычная.

— Вы сказали, красивая. Значит, лицо разглядели.

— Да нет, Алешенька, статная она, гордо себя держит. Так ходят только женщины, знающие себе цену. Красивые и уверенные в себе. Такие в нашей деревушке редкие гости.

Сердце как-то странно громыхнуло, перед глазами отчего-то встал образ Нины в купальнике, когда Игорек с товарищами пытались со мной драку спровоцировать. Статная, гордая, красивая и цену себе знаете. Из всех женщин и девушек, прямо или косвенно замешанных в истории, только она и подходила под такое сомнительное описание.

— Ладно, Анна Сергеевна, пойду я, спасибо за ужин, вкусно было, — поднимаясь из-за стола, поблагодарил я.

— Оставайся, куда ты на ночь? — предложила хозяйка.

— С утра дел много, вставать рано.

— Ну, подожди, соберу тебе, — засуетилась женщина.

— Да не надо, что вы.

— Надо, надо, я много напекла, куда нам с Манюней столько. Ты вот что… Через три дня хоронить будем, если сможешь, приезжай, Алеша, — упаковывая пироги, тихо произнесла Анна Сергеевна.

— Постараюсь, — кивнул я, принимая сверток. — Спасибо вам за все. До свидания.

— Ступай с Богом, Алеша. Береги себя, — к моему удивлению, женщина перекрестила меня и махнула рукой, прощаясь. — Все, ступай, ступай, пока Маня не видит. Григория Иваныча спроси, он в город чаще других мотается, подвезет и без пива.

— Хорошо спасибо, — еще раз поблагодарил я и покинул гостеприимный двор.

До полей я добрался достаточно быстро, нашел мужичка, которого посоветовала Анна Сергеевна, договорился быстро, но пришлось подождать, когда дойдет его очередь. Успел даже вздремнуть, пока спал. В город добрался по темноте, но умудрился успеть до закрытия общежития.

К моей радости, Женька в кои-то веки оказался на месте.

— Ого, какие люди и без охраны, — пошутил я, открыв двери.

— И тебе того же по тому же месту, — отозвался друг, отрываясь от какой-то книги.

— Что читаешь?

— Да вот, детектив достал, — Жека заложил пальцем страницу, зевнул и поинтересовался. — А ты где пропал? На работу не вышел, в общаге не появляешься.

— Я-то появляюсь, это мы с тобой не пересекаемся, — хмыкнул я, кинул сверток с пирогами на стол и рухнул на постель.

— М-м-м, что это у тебя? — товарищ потянул носом. — Пирожки?

— Ага, они самые, угощайся, — зевнул я, моргнул и заставил себя подняться. — Слушай, Жэка, не в службу, а дружбу, сваргань кофею, а? Я пока в душ метнусь.

— Так горячей опять нет, — откладывая книгу, проинформировал друг.

— Нам не привыкать, холодной помоюсь. Сделаешь?

— А кофе есть?

— Был где-то, — я пошарился в своей тумбочке, вытащил жестяную банку, открыл, принюхался, не арабика, конечно, но на безрыбье и слона из мухи сделаешь. — На, держи, на донышке, нам хватит.

— Сахар есть, живем, — радостно откликнулся Женька, распотрошил сверток, стянул пирожок, впился в него зубами и потопал на выход.

— А кружки? А сахар?

— Я фафник прифефу, — пробубнил товарищ с набитым ртом.

— Не забудь на место вернуть.

— Не забуду, я быстро, одна нога тут… — пропадая за дверью, ответил Жека.

— А другую оторвали, — хмыкнул я вслед, схватил полотенце, мыльно-рыльное, и потопал в вниз в душевые.

Когда я вернулся, Женька уже накрыл поляну: кофе, пирожки, огурец, с помидором и даже две сосиски где-то раздобыл.

— Ого, что за пир? Откуда добро?

— А, Вовану кто-то передачку притарабанил от предков. Слушай, а вкусные пирожки. Не хуже, чем у Дульсинеи! Где купил?

— Тетка в дорогу дала, — машинально ответил я и поморщился: что-то много я стал лишнего болтать.

— Тетка — это хорошо, — жмурясь от удовольствия, протянул друг.

Но Женька не обратил внимания на мои слова, продолжая с аппетитом жевать. Я кинул вещи на кровать и присоединился. В животе внезапно проснулись голодные жабы. Уложив сосиску на пирожок, удовлетворенно оглядев бутерброд, я подхватил свою кружку и уселся на кровать.

Однако как меняются привычки с возрастом. Там, в своем времени, я давно уже не позволял себе есть в кровати. Постель для удовольствия, стол для еды.

— Жека, — сделав глоток кофе, начал я. — А ты ничего не заметил?

— Что? — товарищ недоуменно глянул на меня.

— Ну, нашу комнату, кажись, снова обыскивали.

Я ждал, что Женька удивится или еще как-то отреагирует, но друг почему-то промолчал.

— Что скажешь?

— Ну-у, — промычал друг, громко хрустнув огурцом. — Будешь?

— Давай, — я взял протянутую половинку и с удовольствием откусил. — Бардак мы прибрали, вещи вроде на местах, но у меня кое-что пропало.

— Что?

Черт, почему мне кажется, что Женька ведет себя не естественно? Паранойя развилась? Или я теперь всех буду подозревать?

— Да так, бумага одна. Не видел?

— Кого?

— Ну, бумагу.

— Не, не видел, — Женька допил кофе, бухнул кружкой об стол, поднялся. — Слушай, спать хочу, завтра на работу. Тебя, кстати, ждать? Или ты в загуле?

— В отгуле, — чуть не выругался я.

Не нравилось мне его поведение, ох, как не нравилось.

— Жека, скажи честно: ты ничего у меня не брал? — пристально глядя на товарища, напрямую спросил я.

— Лех, ты че? Ты меня че, вором назвал что ли? Ты офигел? — неожиданно взбеленился Женька.

— Да угомонись ты, — поморщился я. — Че ты в бутылку лезешь. Никто тебя вором не называл. Ну, увидел, поднял, положил в другое место. Всякое бывает. После обыска тут такой бардак был, что черти не разберут. Старая такая бумажка, со схемами.

Я продолжал смотреть на Жеку, стараясь поймать любые эмоции. Женька скрипнул зубами, но вдруг криво улыбнулся и выдал:

— Не ожидал от тебя Леха. Не брал я ничего!

— Ну не брал и не брал, будем искать, — одним глотком я допил свой кофе, поставил кружку на стол и поднялся. — Ладно, завтра вставать рано, а мне еще собраться надо. Ты сегодня дома ночуешь или опять на гульки?

— Дома, — напряженно глядя на меня, буркнул Жека. — Ты серьезно думаешь, что я мог взять что-то твое? Без спроса?

— Жэк, проехали, — отмахнулся.

Ведет он себя конечно, странно, но я бы на его месте тоже взбесился при любом намеке на воровство в мой адрес. С другой стороны, если не брал, чего так кипятиться? Может, что-то знает, но боится признаться, потому и ведет себя так странно? Ладно, разберусь.

— Проехали… Сначала обвиняет непонятно в чем, потом проехали, — буркнул Женька, завалился на кровать, отвернулся к стене и затих.

Похоже, я угадал, что-то знает и молчит. Вернусь — обязательно поговорю, выпытаю правду. А сейчас пусть думает, что я поверил.

Быстро собрав все необходимые вещи, завернул остатки пирожков, сунул туда же в рюкзак, бросил его у дверей. Когда обернулся, поймал задумчивый взгляд друга.

— Ты чего так смотришь, Жэка?

— Да так… ничего… — товарищ заколебался, но мысль свою не продолжил просто поинтересовался. — А ты куда собрался? В поход что ли?

— В поход, — коротко ответил я, показывая, что разговаривать на эту тему не делаю.

— Ну в поход так в поход, — Жека понял все правильно. — Что начальству-то сказать?

— А кто у нас вместо Кузьмича?

— Да какой-то хмырь не из наших, то ли тренер по парусному, то ли помощник тренера. Временный, я и запоминать не стал.

— Ну, скажешь, заболел через два дня выйду.

— Будешь должен.

— Само собой.

— Любую смену, — закинул удочку Женька.

— Договорились.

— Ладно, я спать. Спокойной.

— И тебе, пять минут, и я тоже спать, — откликнулся я, размышляя, писать или нет записку на всякий пожарный случай?

Если написать, то где оставить, чтобы никто не нашел раньше времени? Я покосился на расслабленную спину друга, и покачала головой: в комнате оставлять не вариант. Женька ничего не спросил про сборы, но моими ответами явно недоволен. Еще бы, раньше у нас друг от друга не было никаких секретов.

Значит, надо спрятать так, чтобы в случае чего записку нашли, но не сразу. Я прикидывал варианты, одновременно сочиняя короткое письмо. Поставив последнюю точку, я, наконец, понял, куда деть записку. Осталось отыскать конверт среди ночи и дело будет сделано.

К моему удивлению, в тумбочке студента нашелся пожелтевший слегка потрепанный, но чистый конверт. Я черкнул на нем адрес общежития, номер комнаты, свою фамилию, сунул письмо, заклеил и положил на тумбочку. Завел будильник и с чувством выполненного долга завалился спать.

Засыпая, подумал о Лене: удалось ли ей выполнить все мои просьбы? На грани сна и реальности девушка мне улыбнулась, я выдохнул и вырубился.