Простой советский спасатель 5

Глава 26

— Алексей… подожди…

Голос, которым Женька меня окликнул, заставил остановиться и повернуться.

— Говори, — коротко бросил я, понимая, что сейчас последует какое-то признание.

Товарищ стащил с плеча сумку, склонился, чтобы открыть замок, и начал копаться внутри. Мне казалось, Жэка нарочно делает всё очень медленно. Хотя, может, так оно и было на самом деле. Что он ищет? Что боится показать?

— Вот, возьми, — Женька выпрямился и протянул мне желтоватый толстый запечатанный конверт.

— Что это? — поинтересовался я, но руку не протянул.

Женька заколебался, глядя на меня больными глазами.

— Жэка, ты чего? Убил, что ли, кого-то? А это признание в убийстве? Так это не ко мне, это в полицию, — попытался я пошутить, но шутка прозвучала глупо.

— Ты вот что, Лёх, ты меня извини. Так надо было, понимаешь?

Странный вопрос, странное начало. Я напрягся: очередное странное лето намечается, или какой-то привет из прошлого судя по цвету конверта. Желтоватая грубая бумага походила на обёрточную. Кто додумался склеить из неё конверт?

Евгений всё ещё держал руку на весу, а я задумчиво разглядывал пакет и не желал к нему прикасаться. Интуиция шкрябала глубоко внутри, уверяя, что мне это не нужно.

— Жека, ты о чём, за что тебя прощать?

Старый друг вздохнул, бросил сумку на скамейку, вскрыл письмо и достал из него какую-то пожелтевшую бумагу. Отчего-то сердце в груди обдало жаром, в горле моментально пересохло, в ушах зашумело. Я моргнул, сглотнул, прогоняя внезапное недомогание, но так и не смог посмотреть в глаза другу. Сложенное пополам послание что-то напоминало, но что, я так и не мог уловить.

— Жека, что это?

— То, что ты потерял.

— Я ничего не терял, а если и случалось, так, значит, уже неважно и не нужно.

— Это было давно. Возьми, это твоё, — Женька буквально ткнул мне в руку бумагу вместе с конвертом. — Теперь можно.

Я машинально перехватил, чтобы листок с конвертом не упали на землю, похлопал себя по карманам, бестолково перекладывая бумажки.

— Чёрт, кажется, сигареты закончились.

— Много куришь, — машинально пробормотал друг, но я не ответил привычной шуткой.

Пожелтевший листок буквально жёг руки, и, кажется, я вспомнил, где встречался с такой древностью. Шагнул к лавочке, уселся и развернул на коленях неожиданный подарок.

— Это я взял её тогда в общежитии. После второго обыска.

— Ты? На хрена? Подожди… Тебе-то она зачем? Ты… работал с Ниной?

Имя далось с трудом, с трудом удержался, чтобы не смять бумагу. Прошлое как-то уж слишком внезапно ворвалось горячим южным ветром в давно насаженную и размеренную жизнь.

— Кто такая Нина? — удивился друг.

Не врёт, действительно не знает. Или не помнит. Хотя нет, если он взял карту по просьбе Нины, вспомнил бы.

— Тогда зачем? Я же искал её. Из-за этой карты могли погибнуть люди. Зачем, Женька?

— Ты бы не поверил, решил, что я сошёл с ума.

— Никогда слышишь, никогда не думай за меня и не решай. Понял?

— Понял, Леший, не злись. Мы были студентами. Мне казалось, так лучше, правильно. И… я испугался тогда, сильно. Я ведь второй раз едва не застукал тех, кто искал эту вещь. Случайно не попался им на глаза.

— И кто это был? — напрягся я, припоминая имена тех, кто оказался тогда замешан в историю с сокровищами.

— Извини, не узнал, — смутился Женька.

— Опять врёшь? — прищурился я, разглядывая друга.

Жека стоял, как-то скукожившись, опустив плечи. Видно было, что за свой поступок ему стыдно до сих пор, но при этом он абсолютно уверен, что тогда поступил правильно.

— Да рассказывай уже, что ты мнёшься как девица на первом свидании.

Я свернул схему, вложил её в конверт и выжидательно уставился на Женьку.

— Да нечего рассказывать собственно, — отчего-то смутился товарищ. — Со мной тогда это в первый раз случилось. Я как во сне был. Ты же помнишь, бабка у меня была…

— Жека, история про свою колдунью можешь опустить, вес мы про неё не просто помним, а очень хорошо помним, — ухмыльнулся я.

«Чёрт, покурить бы», — с тоской подумал. В голове чёрно-белыми вспышками всплывали картины прошлого, которое так хотелось забыть. Тогда я поклялся, что больше никогда не подвезу в подземелья и никому ничего не расскажу из того, что знаю. Вот только прошлое не спрашивает, когда ему вернуться. И почему именно сейчас? Не потому ли, что мне осталось жить всего ничего?

— Короче, приснилась мне тогда бабка моя. И велела карту вытащить и тебе ничего не рассказывать, — выдохнул Денька.

— И ты из0-за какого-то сна взял и скоммуниздил вещь у друга? — я удивлённо приподнял брови.

— Просто сон… — Женька тяжело присел на лавку и ещё больше сгорбился — Я думал, обосрусь от страха. Она как живая была. Я пока карту не достал, бабка не уходила. Думал, сердце остановится. Сначала ноги заледенели, потом по телу пошло. Чёрт…

Товарищ обхватил себя руками, словно ему внезапно стало холодно жарким летним вечером.

— Ну, проснулся бы и подумал, — пожал я плечами.

Прошлое не исправить, что теперь-то рассуждать. Это тогда я бы ему морду набил, если бы догадался. Наверное. «А ведь я тогда заподозрил, — пришло воспоминание. — Ведь подумал, что Женька что-то скрывает, только торопился и не стал допытываться. Эх…»

— … лунатик, очнулся…

— Что? — перебил я друга. — Какой лунатик? Ты о чём?

— Да ты меня слушаешь вообще?

Женька вскинул голову, пристально на меня посмотрел, нахмурился.

— Лёх, с тобой всё в порядке? Тени какие-то… — забормотал друг. — Давай посмотрю…

— Да нормально всё, — поморщился я, отмахиваясь от его экстрасенских причуд. — Договаривай да пойдём. Какой лунатик? Кто? И бабка, что во сне сказала?

Мне вдруг показалось, что в ту ночь каким-то образом решалась моя судьба. Или она на чаше весов прямо сейчас? И потому приехал Евгений Стулин в студенчестве, нынче — Евгений Кукулин, известный в стране экстрасенс и колдун. Фамилию он поменял на бабкину перед тем, как поступать в медучилище, подсказала память.

Я развернулся лицом к другу, стараясь сдержать эмоции и не обнять себя за плечи, как товарищ пару минут назад. Спина заледенела, несмотря на вечернюю жару, пальцы на ногах онемели и потеряли чувствительность. Я ждал ответа, как приговорённый смертную казнь.

— Лунатик — я, — терпеливо повторил Женька. — Ну, один раз, правда, со мной такое случилось, именно в ту ночь, — товарищ задумался и уточнил. — На третью ночь. Я тогда очнулся, карта в руках, тайник открыт. Я и не знал, что там что-то спрятано. Да и что нам прятать было? Так, баловство одно, сигареты. Ну и вот, а бабка мне приснилась и давай душу выматывать… Она ж не одну ночь приходила, Лёха. Я сопротивлялся сколько мог. А потом вот… не выдержала психика… На третью ночь встал и забрал…

— Ерунда это всё, Женька, — я хлопнул товарища по плечу, с трудом поднимая одеревеневшую руку. — Ну, забрал и забрал. Сколько лет прошло. Бабка-то что хотела? Так и требовала: укради карту-у-у.

Попытка пошутить не удалась, я закашлялся, на глазах выступили слёзы. Да, Лёха, что-то ты совсем расклеился. Не к добру.

— Спасибо, что вернул.

Я начал сворачивать плотную бумагу, чтобы сунуть в карман, но остановился, побоявшись повредить чёртову карту. Да какого лешего! Не собираюсь я снова в эти мрачные катакомбы! Скрипнул зубами и начал подниматься со скамьи.

— Ну что, погнали по докторам?

— Бабка сказала: не время ему уходить, забери карту. Не заберёшь — сгинет в подземельях. Рано ему. Отдашь, когда время придёт. Забери карту — сбереги важные души.

— Откуда ты?..

Я приземлился на лавку, не успев подняться. Женька точно не в курсе про то, где мы с Леной побывали и что делали. Моё тогдашнее окружение товарищи из органов опрашивали, но так, чтобы несильно привлекать внимание. Уверен, никто из людей в сером ни словом не обмолвился о том, что натворил Алексей Лесаков.

— Лёха, вот вы никогда с Леной не верили в то, что моя связь с бабкой — реальна!

Женька возмущённо выпрямился и оседлал любимого мистического коня.

— А я тебе сколько раз говорил, она мне всегда снится, когда в будущем какой-то выбор предстоит или беда. Предупреждает. Ты думаешь, как я девяностые пережил? Да всё потому, что бабка-покойница, царство ей небесное, приходила и предупреждала, с кем не стоит связываться.

— Да верю, верю. Что ещё бабка сказала? Ты дословно помнишь?

— В конверт записано, я тогда в блокноте черкнул, и вместе с картой спрятал. Потом уже, когда увозил в деревню, так и оставил, чтобы не забыть. Но не забылось, а в конверт я больше не заглядывал. Даже теперь… Когда она снова пришла и потребовала бумаги тебе передать.

— Прямо-таки потребовала? — хмыкнул я.

— В ультимативной форме. Сказала — время пришло, пора, — буркнул друг.

Я неторопливо разгладил письмо, вытащил схему, пошарил, отыскал ещё один листок, развернул и прочитал: «Не время ему уходить. Забери карту — сбереги души. Сгинет товарищ в городе под землёй, если сегодня карта в руках чужих окажется. Рано ему уходить. Придёт время — примет свою судьбу, тогда и отдашь».

Буквы плясали, вылезая за клеточки. Ощущение, что человек не видел строки, когда писал. Или делал это с закрытыми глазами. Впрочем, наверное, так оно и было. Я задумчиво покосился на Женьку, который молчал и щурился, наблюдая за солнечными зайчиками, пляшущими в листве.

Перечитал ещё раза два и как-то незаметно оказался снова в подземелье.

— Лёша… Лёша… Нина… Она не дышит?

— Какого чёрта!

Я кинулся к Нине, опустился на колени, прижала пальцы к шее, пытаясь проверить пульс.

— Лёш, ну что? — громким шёпотом уточнила Лена и негромко ойкнула, пытаясь сдвинуть с себя ящик и подняться.

— Лен, ты как? — я заколебался, решая, помочь Лене или проверить Нину, но всё-таки выбрал женщину с орудием в руках.

— Справлюсь, — пробормотала подруга и снова ойкнула. — Кажется, я расшибла спину. Ох…

— Помочь?

— Нет, что там с Ниной?

Я прижал пальцы к женской шее, озадаченно посмотрел на мичмана. Кузьмич как-то подозрительно молчал и следил за моими действиями. Взгляд его потемнел, кулаки сжались. Свободной рукой я попытался незаметно вытащить пистолет из крепко сжатых Нининых пальцев, лихорадочно прикидывая дальнейшее развитие событий.

— Оставь, — глухо приказал Сидор Кузьмич.

Я вздрогнул, подумал и решил прекратить попытки обзавестись оружием.

— Кажется, вы её убили, Сидор Кузьмич, — охрипшим голосом прокомментировал я, не глядя на особиста.

Чуть переместил тело, просчитывая вариант нападения на Кузьмича с земли, но пришлось отказаться от идеи. Вероятность ещё одного случайного убийства показалась мне чересчур высокой. Позади начальника стояли ящика, и при неудачном падении он расшибёт голову об угол. Убивать мне точно не хотелось. Будем договариваться.

Посмотрел с сожалением на револьвер в руках Нины, закрыл ей глаза и поднялся на ноги.

— Молодец, — скуп похвалил Кузьмич, шагнул к Лене, стащил ящик и помог девчонке встать с пола.

— Ох… — девушка схватилась за бок.

— Ранена? — уточнил мичман, профессионально и на первый взгляд незаметно перемещая Блохинцеву таким образом, чтобы она оказалась у него в заложниках.

— Сидор Кузьмич, прекратите, — ровным голосом, стараясь не делать резких движений, проговорил я. — Давайте поговорим спокойной.

Я медленно отступал к сложенным деревянным крышкам, возле которых остался топорик, да и доской модно разжиться. Хотя, конечно, деревяшка против пули такая себе защита, но хоть что-то успею схватить для защиты. Не сдаваться без боя, в самом деле.

Мичман смотрел на меня холодным взглядом змеи, стоя между Леной и ящиком с драгоценностями. Девчонка растерянно хлопала ресницами, полностью потерявшись в ситуации.

— Лёш… Сидор Кузьмич… — Лена прикусили губу, чуть сгорбилась от боли в боку. — Пожалуйста… надо вызвать скорую помощь, вдруг Нина ещё жива.

— Нина мертва, Лена, — жёстко прекратил я её стенания. — Вопрос в другом: что мы будем делать?

Я в упор посмотрел на особиста, ожидая ответа. В пещере повисло гнетущее молчание. Воздух сгустился до такой степени, что его можно было резать ножом. Лена смотрела на меня широко раскрытыми перепуганными глазами. Похоже, до неё, наконец, начала доходить вся серьёзность ситуации. Сейчас наши жизни зависели от одного человека. И этот человек в упор разглядывал меня, прикидывая и решая нашу судьбу.

Я не собирался клясться в молчании и прочей мелодраматической чепухе. Кузьмич — взрослый товарищ и должен понимать, что любые клятвы при вынужденной необходимости могут быть нарушены. Но и безропотно ждать, чтобы нас с подругой отправили на тот свет, не планировал.

Молчание затягивалось, шансы стремительно катились к нулю. Первым он попытается достать меня, прикрываясь Леной как щитом. Но помещение маленькое, стрелять побоится. Рикошетом может зацепить кого угодно. Да и попытка у Сидора Кузьмич на выстрел всего одна. Стоять на месте я не буду, значит, есть вариант избежать ранения. А потом только драка.

Я окинул Кузьмича оценивающим взглядом уже как будущего противника. На его стороне опыт, на моей — молодость и тоже опыт, о котором мичман не догадывается. Значит, шансы примерно равны. Остальное — дело техники и немного удачи.

Но Сидор Кузьмчи оказался умнее.

— Алексей, не дёргайся, — раздался чёткий уверенный голос мичмана. — Берешь Лену, и вы отсюда уходите. Блохинцева, я сказал — уходите и забываете обо всём, что тут видели и что здесь произошло. Ясно?

— Но… как же… Нина… сокровища! — Лена попыталась развернуться к Кузьмичу, чтобы поколоть его возмущённым взглядом и поспорить, но особист не позволил.

Твёрдой рукой Кузьмич подтолкнул девчонку в мою сторону. Девушка охнула, скривилась от боли, оперлась рукой о край ящика.

— Подождите… Больно…

— Я подойду? — не трогаясь с места и не отводя глаз от мичмана, уточнил я.

— Подойди. Только без резких движений.

Кузьмич отступил от Лены, но так, чтобы в случае моих непродуманных действий успеть перехватить девочку.

— Стой. Лена, теперь ты, — скомандовал мичман.

— Я… Что происходит? — тонким болезненным голосом спросила девушка, делая шаг ко мне.

— Держись за кромку, я тебя поймаю, если что. Сидор Кузьмич, это глупо. Раз вы решили нас опустить, к чему такие сложности?

Бережёного, Алексей, бог бережёт. Ты юноша прыткий, не по годам умный, мало ли что тебе в голову взбредёт. И кто тебе сказал, что я вас уже опустил?

Особист сделал акцент на слове «уже». Понятно, приключения продолжаются, главное, чтобы не со смертельным исходом.

— Говорите уже, не томите. — я подхватил Лену и осторожно повёл её к крышкам, сложенным в стопку, повернувшись к Кузьмичу полубоком.

Наверное, это были самые жуткие шаги в моей жизни, я ожидал выстрела, но мичман стоял на своём месте, наблюдая за моими действиями. И заговорил, только когда я усадил девушку на штабель.

— Забираешь Елену и уходите. По дороге ни с кем не разговариваете, никуда не заезжаете, ни в какую милицию не заходите. Это ясно?

— Ясно, — для убедительности я кивнул и продолжил осматривать Лену.

— Блохинцева, тебе всё понятно?

— Что? Ой… Но… А как же Нина? И сокровища?

— Блохинцева, что непонятного в моих словах? Ни с кем не говорить, в милицию не сообщать? — голос Сидора Кузьмича внезапно стал ледяным.

Честно говоря, продрало до самых печёнок, и до меня, наконец, дошло: всё это время он продолжал играть в доброго товарища, профессионально скрывая своё настоящее нутро. Да, Лёха, ничему тебя даже вторая жизнь не учит. И откуда в тебе эта идиотская вера в людей, в их доброту и совесть?

Хотя у особиста совесть есть, и принципы тоже присутствуют. Вот только я так и не понял: советские принципы или собственные, личные?

Я незаметно сжал девичью коленку и выразительно посмотрел на подругу, надеясь, что Лена поймёт и замолчит, принимая условия мичмана безо всяких условий. Девушка поморщилась, заколебалась, но через пару секунд опустила плечи, вздохнула и прицелила сквозь зубы:

— Да, Сидор Кузьмич. Мне всё понятно.

— Лесаков, проследишь, — раздался приказ.

— Так точно, — машинально отрапортовал я безо всякой иронии.

— Дальше. Алексей, отправляйся на ту квартиру, где встречался с Ниной.

Я вздрогнул, но продолжил ощупывать Ленин бок и рёбра, проверяя на предмет целостности костей и отсутствия открытых ран. Интересно, как давно он знает? И что он знает? Я бросил короткий взгляд, обнаружил, что Лена смотрит на меня в упор, сердито прикусив нижнюю губу.

— Зачем? И как я туда попаду?

— Не ты, а вы. Сидите там вплоть до особого распоряжения.

— Сидор Кузьмич! — начал было я, но особист не дал договорить.

— Не обсуждается. Берёшь Елену и сидите там, пока я не решу все вопросы. Или предпочтёте посидеть в камере?

— Нет, — буркнул я.

— В к-какой камере? — испугалась Лена. — Сидор Кузьмич, почему в камере? Что вы собираетесь делать? Мне… Нам домой надо! Папа ждёт! Если мы не вернёмся вечером, нас будут искать!

— Нехорошо обманывать старших, гражданка Блохинцева. Тем более, органы. До завтра вас дома не ждут. Потому идёте по известному Алексею адресу, сидите тихо и не рыпаетесь. Еду по дороге купите. Но сильно не светитесь.

— Лёша… — подруга жалобно посмотрела на меня, надеясь на что-то.

А надеяться было не на что, только на добрую волю Кузьмича. Я не понимал, что он затеял, но собирался выслушать, выбраться отсюда, а затем уже решать, поступать так, как велел мичман, или нет. Пока я не соображу, что задумал товарищ Прутков, какой смысл дёргаться?

— Сидите тихо, на улицу не высовываетесь, — повторил особист. — Пока я за вами не приду.

Мичман помолчал, похлопал себя по карманам, достал папиросы, посмотрел на помятую пачку, убрал обратно в карман.

— Как она? — кивнул на Лену.

— Сильно ушиблась, но переломов нет, — отчитался я.

— Идти сможешь, Блохинцева?

— Смогу, — буркнула Лена.

— Вот и хорошо. Врачей не вызывать. У бабки спросите йода и что-нибудь от ушибов, никаких аптек. Вас не должны видеть.

— Сидор Кузьмич, не нравится мне ваша идея. Вы на нас, что ли, все собираетесь повесить? — в лоб спросил я.

— Была такая мысль.

Сидор Кузьмич растянул губы в улыбку, а я напрягся.

— Но?

— Но ты мне ещё пригодишься, Алексей. И девочка твоя. И… семья её.

Теперь вздрогнула Лена. Я не видел, потому как продолжал наблюдать за мичманом, но ощутил, как затрясло девчонку от страха за родных.

— Зачем, Сидор Кузьмич?

— Затем, — отрезал особист. — Собирайтесь на выход. Смотри внимательно, чтобы ничего лишнего не осталось, — распорядился Кузьмич. — Ящик подними и поставь вот сюда.

— А сами? — ухмыльнулся я.

— Делай, что говорят и меньше болтай. А то я ведь могу и передумать, — жёстко одёрнул меня особист и прищурился, наблюдая, как к нему подхожу. — Сюда ставь. Иди обратно.

— И всё-таки, Сидор Кузьмич, что дальше-то? Ну, посидим мы пару дней в том доме. А дальше?

— А дальше вас не касается, Алексей. Показания запишем, проходы зарисуем и разойдёмся до поры до времени. Когда понадобишься — вызову.

— А… Нина… Что с ней? — кивнул я на тело.

— Нина… С Ниной я разберусь. Вас тут не было, её не знаете, ничего не видели. Ясно?

— Её же… похоронить надо… — тихим голосом, с ужасом глядя то на меня, то на Кузьмича, прошептала Лена.

— Лен… — одёрнул я, переживая, как бы Кузьмич не взбесится, всё-таки родной человек, невестка.

— Я о ней позабочусь, не волнуйся, — успокоил подругу мичман.

— Но её же будут искать? — осмелев, предположила девчонка.

— И найдут, — минутная мягкость исчезла из голоса Кузьмича, Лена как-то сразу поняла и замолчала.

— Готовы?

— Да, — синхронно ответили мы.

— Ключи. От калитки, от дома. Приказ ясен? Алексей, ты за главного.

— Так точно.

— Повтори.

— Сидеть в доме, наружу не высовываться, ждать вас.

— Молодцы.

— Разрешите вопрос?

— Давай.

— Сколько ждать?

— Не понял?

— Что непонятного-то. Нам велено ждать. Я не знаю, чем вы займётесь, но проблемы налицо, — я кивнул в сторону мёртвой Нины, сундука с сокровищами и на ящики с оружием. — Сколько дней нам ждать? Два? Три? Неделю? Неделю не протянем, у меня с собой нет столько денег, на одной воде не продержимся.

— Алексей, — угрожающе начал особист.

— И ещё Игорёк сбежал, — задумчиво протянул я. — С ним что делать будем? Он всё видел. Ну, кроме… — я махнул рукой на Нину.

— С ним я сам разберусь, будет молчать.

— Кто? Васильков? Плохо вы его знаете, Сидор Кузьмич. Завтра весь город будет знать о кладе.

— В его интересах молчать. Не поймёт с одного раза — сядет. А в тюрьме всякое, может, случиться, — жёстко отрезал особист и добавил. — Вас это тоже касается. Был бы человек, за что посадить всегда найдётся.

— Понято-принято. Мы пойдём?

Я всё ещё не верил, что мичман вот так запросто нас отпустит. И не понимал, что он задумал. Сокровища найдены, зачем я ему нужен? И Лена с семьёй?

— Брелки оставь, и рисунок свой. Ещё один вопрос, и останетесь помогать.

Лена охнула и попыталась самостоятельно подняться. Я помог, подхватил оба рюкзака, кивнул Сидору Кузьмичу, и мы пошли на выход. Девчонка обняла меня за пояс и вжалась лицом в плечо, чтобы не видеть мёртвую Нину.