Прототипы

16. Монстр

Привыкать к наноботам трудно. Не физически — здесь как раз все отлично. Морально тяжело.

Пугает сама идея — Флай больше не Флай. Не в том виде, в котором она привыкла себя видеть. Множественное число, множественное «я», сросшееся с реальной личностью. Да, здравый смысл подсказывает, что у ботов нет самосознания, но на практике это совсем не помогает. Воздействие столь незаметное, что даже сейчас, со всей информацией, трудно воспринимать его всерьез... Но если подумать, то что изменилось? Флай, справившись с первым потрясением, прикидывает так и эдак. Изменилась ли она? Да, безусловно, но разве причина в колонии? Весь ее мир разрушился и собрался обратно за последние пару дней. Впору поехать крышей. Впору сменить имя и континент, впору забыть все как страшный сон и начать новую жизнь. Словом, и без колонии внутри — перемены ощутимые.

А в остальном... Да ничего нового. Опыт работы моделью внезапно помогает. Ведь... Ведь Флай уже знает это ощущение: как будто собственное тело ей больше не принадлежит. Шея поворачивается самостоятельно, взгляд смотрит влево. Влево, вправо, вверх, вниз — только бы не на дуло пистолета напротив. Паника, знакомая паника сковывает просто от одной мысли о том, чтобы развернуться обратно и взглянуть.

Флай думает, что мозг это мышца. Та же мышца, что в руке или ноге, и движение — это сигнал мышцам плюс бонус экзоскелета. Так же должно быть и здесь, верно? Сигнал мозгу и бонус в виде нано.

Флай поворачивает голову, как будто впервые прыгает в экзоскелете — не веря в собственные возможности, но зная, что не должна умереть. Ведь она уже делала так. Ведь она уже повторяла это сотню раз в виртуальной реальности. Ведь она совершенно точно готова прыгнуть с реального небоскреба.

Ей кажется, ее мозг скрипит. Ей кажется, что даже экзоскелет пытается ей помешать.

Но вот существенная разница — она больше не кукла. Не марионетка. Ни люди, ни чертовы боты не могут указывать ей, что делать.

Глаза фокусируются на оружии. На лбу выступает пот, реки пота. Дыхание перехватывает.

Но она смотрит.

В глазах начинает темнеть от недостатка кислорода, и вдруг нано проявляет себя — точно так же, как посыл от экзоскелета, как мягкий толчок в суставы, только теперь это — «дыши».

Втяни воздух.

Подними грудную клетку.

Расправь легкие.

Как будто и ее внутренности теперь подчиняются автоматике.

Нано, очевидно, не хотят смерти своего носителя. Если понятие «хотят» вообще допустимо в разговоре о ботах.

Флай прерывисто вдыхает и выдыхает, восстанавливает дыхание. Привыкает.

Минш смотрит на нее с фанатичным восторгом.

— Может... — бормочет он, не осознавая что говорит вслух. — Может... Может, мы зря недооценивали возможность симбиоза... Может, живя в организме, боты приобретают черту био. Биоботы? Хм...

— Названия стоит оставить на потом, — говорит Флай, все еще не отрывая взгляда от пистолета.

— Что? — Минш с легким испугом осекает собственное бормотание и нервно улыбается. — Ох, нет. Если подумать, название нам бы очень даже пригодилось. Триада не зря называлась Триадой, помнишь? В именах есть сила... Но сначала, пожалуйста, попроси своего большого приятеля опустить пистолет. Я свой опускаю, видишь?

Он показательно кладет его на стол и поднимает руки — сама невинность. Как будто не он тут секунду назад целился во Флай. Полли переводит взгляд с него на нее, но не видит враждебности.

— Ага, если у тебя не запрятан один еще где-нибудь, — вздыхает он, в свою очередь убирая оружие.

Полли оглядывает их с сомнением — два кое-как сохранившихся отголоска Триады. С той скоростью, с которой живет Аркадия, скоро они превратятся в реликты.

— Так чего мы добились?

— Ну, фигура Флай только что стала немного значительнее, — Минш с самодовольной усмешкой складывает руки на груди. — Отличается от остальных. Выделяется.

Флай сразу понимает этот намек. Полли — даже не догадывается поначалу, но Флай выжидающе смотрит на него, уверенная в его умственных способностях.

Черт, она же сама намекала на это! Говорила, что, может, познакомит его с Ирой — потому что Ира ей скоро точно понадобится. Не пряталась, когда можно было спрятаться. Не держалась в тени и не планировала бежать из Аркадии.

Она никогда не собиралась исчезать. Больше того, чем резвее ей на хвост прыгали раннеры, копы, спецназ и корпа, тем больше ей хотелось дать отпор.

Только вот... Кто говорил в ней — она сама или разобщенность нано, их неспособность легко перестроиться в самостоятельный режим? Их алгоритм, их «привычка» ждать приказов сверху?

— Ты понимаешь меня? — вдруг спрашивает Минш, резко повернув голову в ее сторону.

— Я понимала тебя еще до того, как с тобой познакомилась, — с убийственной честностью признается Флай. — Но у меня случится кризис личности, если я продолжу эту мысль.

— Нет, — говорит Полли, связав, наконец, все эти намеки и переглядывания. — Вы не можете планировать это всерьез.

— Почему нет? — в один голос спрашивают Минш и Флай.

Флай недовольно хмурится в сторону Минша, и тот снова примирительно поднимает руки. И даже склоняет голову, со всей учтивостью передавая слово ей. «Прямо как боссу», — отмечает Флай с удовольствием.

— Колониям нужен лидер, — говорит она. — Людям нужен лидер. Почему бы мне им не стать?

В ее голове все это складывается предельно четко и хорошо. Король умер, да здравствует король! Желтого Дракона больше нет, но она может заместить собой его фигуру. Собрать остатки Триады. Объяснить им, что происходит. Помочь. Тогда нано вернутся в привычный режим, и те несчастные перестанут срываться на каждого, кто когда-либо выступал на стороне Аркадийского Креста. Как минимум, это остановит кровопролитие на улицах.

Разве не должен такой хороший парень, как Полли, с этим согласиться? Да, остатки Триады — это не его друзья с городского дна, но у него все еще есть его... как ее?.. Белла! Его подруга в столь же плачевном состоянии, что и Минш, что и все те, кто остался не у дел после разгрома Триады.

— К тому же, — заканчивает Флай. — Тебе ведь нужна была правда — так вот она, теперь ты все знаешь. Нано заставили Берга пойти против своих. И причина этого — в том, что у них не осталось поводка. Помогло это хоть чем-то?

Полли бросает на нее недовольный взгляд. Ага, не помогло. Вообще ни капельки. Триада виновата в том, что Берг мертв? Да, но Триады уже нет, не с кого спрашивать и некому мстить. «Эккарт» и Аркадийский Крест виноваты в том, что умер Желтый Дракон? Пойди попробуй добиться ответа от корпорации. Вряд ли кто-то вообще знал, до чего дошел Желтый Дракон в своих опытах с нано. И вряд ли кому-то было дело до того, чем обернется его смерть.

— Понимаешь, — осторожно подбирая слова, говорит Флай, — я тут, кажется, единственный человек, которому не наплевать на всех этих разобщенных ребят, которые, как наш друг здесь, прячутся по помойкам.

Это ложь и манипуляция, но Флай заставляет себя в нее верить. Прыжок вперед мучителен — она только недавно начала замечать окружающих, чего уж говорить о каких-то там преступниках, которым, если по-честному, место в тюрьме или аду. Они не те бедолаги с улиц, не охранник из морга с его гранатами, не та добрая девушка, которая одолжила ей ружье. И уж тем более не наемники, жертвующие собой, и не доктор, который лечит всех. Они — наркоторговцы, работорговцы, грабители и убийцы... Но ей нужна власть. Ей нужны люди. Ей нужна возможность противопоставить что-то корпорации «Эккарт», намеренной подчистить следы. А значит это отребье — ее люди теперь. Станут ими скоро.

— Белла не будет работать на тебя, — наконец, говорит Полли.

Тихо, но твердо. Единственное условие.

— Конечно, нет, — горячо кивает Флай. — Я вообще не собираюсь никого заставлять. Да и о каком-либо управлении пока рано говорить — никто еще не считает меня новым... новым Желтым Драконом.

Минш расцветает на этих словах и порывается что-то сказать, но Флай останавливает его жестом.

— И нет, я не собираюсь и впрямь называться так. В именах есть сила, ты прав, но я не хочу возрождать Триаду. Да и это, — она неопределенно водит руками, пытаясь указать на колонию внутри, — не имеет никакой структуры сейчас. Так что назовем это... Конгломерат.

Да. Звучит хорошо. Разнородные, разобщенные элементы, объединившиеся, тем не менее, во что-то большее.

Минш морщится, услышав название, но его мнение ничего не значит. Он сам подвинул ее во главу угла.

— Ты нам поможешь? — спрашивает Флай Полли. — Никаких требований, и даже если ты сейчас уйдешь, то у меня не будет никаких претензий ни к тебе, ни к Белле — я сделаю все возможное, чтобы моя... власть не повлияла на нее.

Впервые за весь этот разговор Полли садится обратно на стул. Его движение разбивает этот напряженный треугольник из решительно настроенной Флай, чрезмерно воодушевленного Минша и... него. Простого человека. Флай старается не зацикливаться на этой мысли, но не выходит — Полли действительно «всего лишь» человек на фоне их двоих. И все же — это именно тот человек, который практически вбил в голову Флай понимание того, что люди ценны. Она с удивлением осознает, что его мнение стало для нее важным.

Полли садится, шумно вздыхает, трет ладонями лицо, вздыхает снова...

— Говоришь, это остановит стычки на улицах? — он не смотрит на них.

— Должно остановить, — кивает Флай.

— Да, — говорит Минш уверенно. — Ничего такого не происходило при Желтом Драконе.

Флай садится тоже, на кушетку. Пытается поймать взгляд Полли.

— Эй. Я же не какой-то монстр. Ну, во всяком случае, не собираюсь ставить опыты на людях и производить наркоту. И помнишь, что я говорила раньше? Если с Артемом и Марго что-то произошло... то я помогу. Всем, чем сумею.

— Минш вот тоже не считает Дракона монстром, — замечает Полли. — И я не считаю монстром тебя, но... Сколько времени пройдет до тех пор, когда ты им станешь?

Логично — он видел слишком много группировок.

Флай не может ответить на этот вопрос. Так далеко она не загадывала. Поэтому она выбирает шутку.

— Ну, ты всегда сможешь прибежать и настучать мне по башке. Рассказать о том, как плохо живется людям и как важно не быть хуже обычных бандитов.

Так себе попытка, но Полли отмерзает — медленно, но все же. Он косо ухмыляется ей и уже свободнее разваливается на стуле.

— Так что, начинающие мафиози? Каков план?

Хороший вопрос. Но мозг Флай уже мыслит в привычном формате. Им нужна стратегия. Им нужен пиар. Да, она и так была известна, и да, после всего произошедшего ее знает весь город. Но вот о том, как изменилась ее роль за последние несколько часов, никто и не догадывается. А значит, им нужно что-то громкое... И им нужна Ира.

Единственный менеджер, который потянет этот масштаб, и единственный человек, которому всецело доверяет сама Флай.

Да еще...

— Начнем с бренда?

Смех бьет ее изнутри. Это действительно похоже на пиар-акцию. Анализ рынка, можно сказать, завершен — ее аудитория это дно, грязь и страх. Прячущиеся, запуганные преступники. Люди, которые пребывают в ужасе и от себя, и от того, что корпа объявила на них охоту. Многие еще помнят ее милое личико — и это не то, на чем можно выехать среди подобной публики. Она должна быть сильнее и она должна быть страшнее. Уродливее даже.

Волшебный образ устарел, еще когда она вырвала язык какому-то бедолаге с проспекта, а Флай всегда умела подстраиваться под тенденции.

Флай кивает на медкресло.

— Раз оно здесь, то ты...

Один взгляд на Минша, и тот уже понимает вопрос.

— Ну, смогу заштопать рану, если понадобится. Провести какую-нибудь простенькую операцию, если воспользуюсь Сетью. Но ничего... не на высоком уровне.

Отлично. Высокий уровень ей и не нужен.

Флай протягивает вперед руку, и левое крыло расправляется вместе с ее движением. Пленка шуршит по кушетке, пластиковая кость скребет по стене, прежде чем выпрямиться, и здесь, в крохотном подземном убежище, мгновенно становится слишком тесно. Экзоскелет, связанный с крыльями, блестит хромом на ее суставах, и резиновые ленты удерживают его на месте.

...Это давно уже бесит, если подумать.

Это давно уже надоело.

Без экзоскелета Флай не протянет и минуты во внешнем мире, а без крыльев — ее забудут через эту же минуту.

Они должны стать неразрывны, как чертова колония нано неразрывна с организмом носителя.

— Серьезно? — и снова Минш понимает ее молниеносно. — Ты... черт, я же не доктор!

Но он уже нервно потирает руки и оглядывается — цепкий взгляд отмечает все, что может пригодиться в этой жуткой, варварской, отвратительной операции.

— Ты не доктор, — соглашается Флай. — Но ты все сделаешь. И сделаешь в лучшем виде.

Минш замирает, прислушивается к себе... и мотает головой. Но это не отказ.

— Сложно сказать, — на его лице расплывается широкая злая улыбка, — это я уже считаю тебя главной или мне просто нравится такая идея.

До Полли тоже доходит, что она задумала. Несколько секунд он смотрит на нее, а потом подносит к глазам свой наладонник.

— Четыре минуты! — оповещает всех Полли, громко хлопнув себя по коленям. — Четыре минуты — и ты уже решила стать монстром! Буквально! Я молчу о том, насколько это опасно!

— Вообще не опасно, — моментально откликается Флай. — Если помнишь, то у меня печень заросла за пару часов. Последи, пожалуйста, чтобы этот крысеныш не выкинул что-то дурацкое.

Этот крысеныш не выкинет ничего, понимает она в то же время. Ох, его уже даже перестало трясти от нетерпения! Минш предельно собран и сконцентрирован — завис над монитором, ищет информацию... Сведения насчет операций на суставах — пожалуй, это будет самый опасный шаг в операции. Ее металлические суставы наконец-то врастут в плоть, и надо бы не повредить при этом суставы костяные.

— Что я делаю... — бормочет Полли, начиная копаться в Сети уже со своего наладонника.

«Что я делаю...» — отстраненно думает Флай, раздеваясь... Но чтобы раздеться, ей потребовалось на время избавиться от экзоскелета, и эта потеря внезапно пугает гораздо больше, чем любые возможные ошибки.

— Начнем с конечностей, — говорит Минш, обливаясь потом. — Обычно начинают с хребта, но ошибка там может сделать из тебя инвалида, а мне бы лучше набить руку на чем попроще...

Флай обнажена — хуже, чем даже в дурацком обтягивающем комбезе, когда на нее пускала слюни вся съемочная команда и тысячи зрителей. Но в то же время впервые в жизни никто не смотрит на нее с вожделением. Минш слишком сосредоточен, а Полли слишком обеспокоен, и это приятная разница.

Полли в последний раз вопросительно смотрит на нее. Он явно не хочет в этом участвовать, но и оставить ее один на один с крысой-Миншем никак не может. «Хороший парень», — думает Флай, кивая, и в ее вену входит игла. Через минуту Флай перестает чувствовать собственную руку, и Минш уже примеряет к ее локтю хромированный сустав.

Она не чувствует боли, и самое мерзкое — это звук. То, с каким влажным щелчком крепления обхватывают ее кость. То, с каким хлюпаньем Минш удерживает их на месте, когда из раны льется кровь. То, с каким звонким чмоканьем он убирает ладонь, когда кровопотеря замедляется.

— Для ускорения гемопоэза, — поясняет Полли, вкалывая в ее вену вторую иглу.

Она уже чувствует себя хуже, несмотря на обезбол. Она уже чувствует себя слабее, а ведь это только начало.

Но когда второй сустав соединяется с ее кистью, наступает эйфория.

Флай только слышала об этом раньше — о том, как люди подсаживаются на модификации, как на наркоту. Собственный эпизод с зависимостью остается далеко в прошлом — новая деталь дарит ощущения гораздо более чудесные, чем какая-то там химия. Помогает и то, что ее кисти обескровлены — металлопластиковый конструкт. Новый фрагмент лишь становится логичным продолжением апгрейда.

— Нужна передышка? — спрашивает Полли, неправильно прочитав выражение ее лица.

— Нет, — отвечает Минш, даже не заметив, что спрашивали не его. — Мы ведь только начали.