Психиатр для магов

Глава 27

— Войдите, — строго приказал он.

Его сиятельство писал письма, слегка наклонив голову и сосредоточенно всматриваясь в строчки.

— Ты что-то хотел? — перепутал он меня с кем-то из слуг.

— Вам не стоит детей везти в столицу, — с места в карьер начала я.

Граф на секунду замер, остро посмотрел исподлобья и сказал:

— Вы что-то знаете?

Чёрно-белая прядь скользнула по лбу.

— Почти ничего, но ходят слухи в столице о шалой ночи.

— Среди сброда и жулья? — жёстко припечатал.

Как же мне не понравился его взгляд.

— Купцы уезжают из столицы, надеюсь, вы не считаете их сбродом и жульём? Или для вас все, кому не повезло родиться с золотой ложкой — это всё сброд и жульё?

Мне было безумно обидно за мальчишек из логова, которым повезло даже меньше чем Курту. Социум никогда не бывает до конца справедливым и относиться с тем, кто ни на что не может повлиять с презрением как минимум бесчестно.

— Отчасти они и есть сброд и жульё, девяносто процентов из них накопили свои капиталы не самым честным образом, — продолжил граф.

Мужчина поднялся, обошёл вокруг стола и опёрся на край, сложив руки на груди, я непроизвольно попятилась назад. Граф хмыкнул.

— Хотите сказать, что ваши предки или предки маркизов, герцогов, баронов заработали свой капитал честным трудом в девяносто процентах случаев? — съязвила я. — Докажите, что я не права! Расскажите, как праотцы ваших знакомых честно трудились в поте лица, чтобы заработать свой первый капитал, расскажите, насколько они могли позволить себе при этом быть благородными. Приведите хоть один пример? Или земли им давали за научные достижения и любовь к людям? Тогда объясните, почему на улицах столько беспризорников и их судьбой никто не занимается?

— Я говорил, что восхищаюсь вами? — он широко улыбнулся обескуражив.

— Помнится, вы добавляли слово «если», — всё ещё в запале парировала я.

— Мы вроде договорились, что вы не мошенница, Ли-да.

— Разве? — наигранно удивилась я. — В прошлый раз в этом кабинете вы утверждали обратное. А-а-а, я поняла! Это один из ваших приёмов ласковой силы?

Граф расхохотался.

— А у вас хорошая память.

— Во всём виновата латынь.

— Латынь? — переспросил он?

— Это древний мёртвый язык.

— Тот, которому обучал вас ваш учитель? Из него вы так много говорите неизвестных никому слов?

Я промолчала.

— Значит, нет, — прозорливо заключил мужчина, другой бы решил обратное, но он умел шокировать, — И всё же, расскажите, что стало с Элизой Преокой?

— Она погибла семь лет назад, — решилась я сообщить правду.

Мужчина помрачнел, и я продолжила.

— По нелепой случайности попала под колёса лошади.

И я поведала всё, что знала об этой несчастной девочке и о месте, где она похоронена.

— Вам так сказали?

— Я разговаривала с тем, кто видел это, и он был искренен. Поверьте, когда человек лжёт это заметно.

— В большинстве случаев да, — согласился граф, — но есть и таланты. Лида, я не спрашиваю, почему вы воспользовались чужими документами, вряд ли вы скажете мне это сегодня, но откуда они у вас?

Я промолчала.

— Даже так? — взгляд его стал очень серьёзным и задумчивым.

Граф ведь не умеет читать мысли?

— Ваше сиятельство, я умоляю, не берите детей в столицу, — опять попросила я.

Мужчина нахмурился.

— Тогда не привозите ко двору.

— Увы, лора Преока, от прямых приказов короля не отказываются.

— Но ваш же дед смог.

Я протянула бутылёк.

— Это фукорцин, пить его категорически нельзя, но он безвреден для кожи. Если тонкий стержень обмотать тканью, обмакнуть в эту жидкость и дотронуться до тела, получится розовое пятно. Нанесите много пятен на лицо, руки, живот детям. Это неизвестное здесь средство так, что лекари наверняка решат, что это опасное заболевание.

Я открыла пузырёк, плотно приложила горлышко к тыльной стороне ладони и резко перевернула его, на коже появилось розовое пятно. Мужчина подошёл, дотронулся до пятна, растёр подушечками пальцев, кожа на них порозовела, понюхал, скривился.

— А где известное? — задумчиво пробормотал он.

— Фукорцин высохнет, не будет краситься и пахнуть, — проигнорировала я его вопрос.

Закрыла и протянула графу.

— Спасибо, Лида! Вы тоже осторожнее. Не думаю, что здесь вам грозит опасность, но всё же.

— Берегите детей!

— Спокойной ночи, Ли-да!

— Спокойной ночи, ваше сиятельство!

Я вышла из кабинета, всё что могла я сделала, но всё равно уходила в свою комнату с тяжёлым сердцем.

Утром зашла Морика в красивом дорожном платье, коричневым с тонкой золотой вышивкой. Оно было немного свободным, поэтому девочка казалась ещё более хрупкой.

— Мне жаль с вами расставаться лора Элиза, надеюсь на скорую встречу! Спасибо за всё!

Она прижалась ко мне так доверчиво, что у меня потянуло в сердце, я крепко обняла девочку в ответ и погладила по тёмным спутанным волосам. В этом мире дети обычно ходили простоволосыми, но я предложила:

— Я могу сделать причёску, чтобы они не мешали тебе в дороге.

Она кивнула и робко улыбнулась, я заплела ей колосок.

Мы обменялись душевными пожеланиями и вышли в холл.

Вокруг суетились слуги, сворачивали со столов салфетки, складывали в какие-то чехлы посуду и столовое серебро, было видно, что граф с семьёй покидают этот дом надолго.

Адриан приехал в поместье, когда мы стояли в гостиной и ждали, когда погрузят наш багаж. Размашистым шагом подошёл ко мне и крепко обнял.

Мы постояли так немного.

— Береги себя, родная, я скоро вернусь за тобой, — прошептал он.

— И ты береги, — сказала в ответ и погладила по волосам.

О шалой ночи я ничего не стала говорить, я и так запуталась в своём вранье, а пришлось бы придумывать ещё одну небылицу. Граф скажет, если посчитает нужным.

Нас подвезли к дому. Все торопились, лошади томились в предчувствии дальней дороги. Только Адриан спешился. Он поцеловал меня в губы, я уткнулась носом в его шею, нежась в крепких руках, вдохнула его солнечный аромат запоминая.

Наш багаж выгрузили, карета покатила по улице.

Морика с Маркусом махали нам из окон.

Адриан запрыгнул в седло, поднял руку и поскакал за экипажем.

Мне почему-то казалось, что вижу их в последний раз.

Экзамен неожиданно перенесли на две недели, и я ещё с бо́льшим усердием погрузилась в изучение книг, которые лор Фуртис любезно предоставил.

В доме практически ничего больше не происходило. Пациентов не было, рук, ног, голов не отрастало.

В госпитале тоже не было неожиданностей.

Я бы наслаждалась передышкой, если бы не ощущала растущего внутри напряжения. Без Бони в доме стало совсем тихо. Даже Липу мы чаще всего видели сидящую у окна и печально повесившую ушки.

Я несколько раз пыталась связаться с Дроком, но он не отвечал.

Через три дня Адриан по кристаллу сказал, что они доехали, попросил не волноваться и сразу же отключился.

Я приняла окончательное решение, когда он приедет, я расскажу ему о себе всё. И будь что будет.

День сдачи экзамена на звание лекаря был особенно жарким. С раннего утра палило нещадно солнце.

Курт напросился со мной в палату лекарей, шёл рядом и прикладывал холодную флягу к разгорячённому лбу.

В здании было прохладно.

Несколько студиозусов тоже сдающих экзамен судорожно штудировали учебники и поглядывали на меня настороженно.

Лор Фуртис, чтобы не мучить, пригласил меня в аудиторию первой.

Сначала мне предстояло ответить устно на пять теоретических вопроса, потом все студиозусы отправились в госпиталь. Там мы должны были обследовать недавно поступивших, записать на специальном бланке диагноз и протокол лечения. Ещё одного пациента мене дали, чтобы я провела нехитрую операцию по вскрытию фурункула и последнее, самое психологически сложное — нас повели на вскрытие тела. Каждый должен был понять и записать причину смерти.

На последнее испытание зрителей тоже пускали, Курт позеленел, но держался, нескольких студиозусов стошнило.

Один просто отказался от испытания.

А я сдала.

Я думала, мне выдадут диплом, но на запястье мне поставили золотую метку лекаря, эмблему птицы.

— Хоть у вас, лора Преока, и нет своей магии, но метка позволит вам собирать магию, рассеянную в воздухе, и использовать в вашей работе. Так что вам придётся пройти курс по лекарской магии и выучить ряд магических формул. Советую вам прямо сейчас пода́ть заявление для зачисления на факультатив.

Он вручил мне небольшую золотую карточку.

— Это официальная лицензия лекаря на год, если всё в вашей карьере сложится хорошо, можно будет попытаться продлить её в следующий раз на три года.

Я поблагодарила.

Мы вышли на улицу, чувство опустошённости накатило внезапно. Я так давно этого хотела, даже были моменты, когда мечта казалась неосуществимой, но неожиданно она практически сама пришла ко мне в руки.

Или уставшее изменённое сознание мне всё это так представило?

Нет, это ощущение не было синдромом самозванца, просто все три года мне казалось, что это очень сложный, почти непреодолимый рубеж, а стоило этим серьёзно заняться, нашлись и способы, и вполне приемлемые решения.

Правильно у нас говорят, глаза боятся, а руки делают, просто иногда нужно шагнуть в непроглядный туман, чтобы он рассеялся и показались очертания того, что в нём было скрыто.

Да, я все эти три года попаданства училась и практиковала, а благодаря земному багажу порой даже больше знала, чем многие лекари, но я была уверена, что придётся выгрызать у этого мира право оставаться собой.

Курт сказал, что даже не сомневался, что так и будет.

Мы почти дошли до Линстрит, и я решила ещё раз попытаться связаться с Адрианом, чтобы поделиться приятной во всех смыслах новостью, когда нас стали окружать незнакомые люди. Хотя нет, одного мы знали, а с ним, скорее всего, были наёмники.

— Ба, смотрите-ка кто здесь! Подстилка Дрока!

— Сиплый Скив! Так вот кто крыса, — прошипел Курт, — и за сколько продался?

Но мужчина не ответил, только рявкнул:

— Взять!

Кристалл бросила на землю, рванула на себя Курта и сжала в кармане кристалл переноса ровно тогда, когда над нами взорвался шарик с гимнусом.

Сработал ли кристалл, я уже не видела, потому что сознание отключилось молниеносно.

Только в голове промелькнула мысль: «Эту дрянь надо запретить».

Голова болела нещадно, отдалённо слышались чужие голоса, но мозг не хотел их различать.

— Лида! — вклинился в мешанину звуков и хаотичных образов знакомый голос.

Я застонала.

— Лида, юхр тебя подери! Да приди ты в себя!

Я попыталась разлепить веки, надо мной расплывалось чьё-то лицо.

— Слишком много дали гимнуса, — пробормотал рядом мужчина в очках.

— Лида, давай, я вижу, что ты приходишь в себя! Постарайся, девочка!

— Где Курт? — прохрипела я.

— Он здесь, не переживай, практически весь гимнус попал на тебя.

— Ты жив! Это хорошо, — прохрипела я, — Мы тебе звонили.

— Что делали? — мягко уточнил Дрок, подхватывая с пола на руки и перенеся на диван.

— Пытались связаться с тобой по кристаллу.

— Я просто был немного занят, — улыбнулся король воров, — твой жених и твоим приятелем пытался меня найти и убить.

— Звучит так себе, — пробормотала я и попыталась сесть. — Насколько я знаю, это был указ короля. Все живы?

— Я знал, что ты огорчишься, если с ними что-то произойдёт, пострадала только их гордость.

Я искренне поблагодарила его и крепко обняла.

— Что с оборотнями?

— Я лишил их альфу силы. Теперь у него нет власти над стаей.

Он аккуратно помог мне сесть на диван.

— Только не говори, что ты стал новым альфой.

Дрок развёл руки в стороны и пожал плечами. Словно говоря: оно само так получилось.

Взял ладонь и стал массировать пальцы, от большой дозы гимнуса немели конечности и мы всё это знали.

— Как Анрис?

— Сын недавно связывался со мной по кристаллу, сказал что с ним всё в порядке. Где он, я не знаю. Ты же знаешь, если что-то у него происходит, он приходит ко мне, когда всё становится совсем плохо. Правда, пообещал, что будет осторожен, — с лёгкой грустью сказал король воров.

Лекарь накапал в маленький стаканчик снадобье, протянул и скомандовал:

— Выпей!

— Да, Лида, выпей и пойдём! Официально слепой Дрок погиб, есть официальное заключение палаты лекарей и на свет появился Герольд Ак’Ирийский, бастард герцога Ак’Гирийского. Так что мы едем в моё официальное поместье.

— Как ты уговорил этого старого пройдоху?

— Он сам предложил, старик очень внимательный, Лида, и много знает.

— И Адриан с Рехольдом?

— Твои приятели? Ты бы видела их лица, когда после неудавшейся облавы нас друг другу официально представили.

Дрок улыбнулся.

— Тогда и твои враги знают об этом.

— Им придётся хорошо поломать голову, чтобы достать меня, официально приказать уничтожить меня они не могут, нет оснований, а для сбора подложных доказательств нужно время. Сын герцога — это даже не сын графа. Если только наёмники, но у меня не только родовая защита, но и бдящие оборотни.

— Я рада, что всё обошлось. А как же остальные мальчишки?

— Под видом благотворительности мы выкупили дом, сейчас оформляем бумаги для открытия первого в нашем королевстве приюта. Спасибо тебе за идею.

Дрок встал, подошёл к платяному шкафу и открыл его.

— Здесь несколько твоих платьев, оденься, и мы пойдём.

Я попыталась встать, но голову повело.

Ко мне подскочили Курт с лекарем.

— Вы неплохо научили Курта лекарскому делу. Он очень грамотно оказал вам первую помощь.

— Это не я, это лор Фуртис, — пробормотала.

— О-о-о, — неожиданно воскликнул он, нажав на запястье, где проступила золотая руна, — так мы теперь коллеги! Поздравляю! Она, кстати, тоже вам помогла! Вы ведь знаете, что руна не только впитывает магию из пространства, но и нейтрализует слабые яды, поддерживает организм лекаря.

— Поздравляю, ты этого так хотела, — Дрок опять сел рядом и крепко обнял, — я очень рад за тебя.

— Эль, ты стала вампиром, — захохотал Курт.

— Это та сказка, где существа, подобные людям, пьют кровь? Да, похоже, только руна забирает магию жизни. Поэтому эти руны запрещают наносить кому-либо, кроме тех, кто эту магию может потратить во благо другой жизни, — пробормотал лекарь.

Он же помог мне переодеться, когда Дрок с Куртом тактично вышли из комнаты.

Мы отправились в поместье.

На дорогу я почти не смотрела. Глаза сами собой закрывались, но Дрок постоянно тормошил меня.

Мы вышли у шикарного поместья с огромным садом.

Его светлость встретил нас с широкой улыбкой.

Он тяжело опирался на трость, но стоял ровно, только рука часто подрагивала.

— Лора Преока, рад видеть вас нашей гостьей! А это Курт? Неужели мой внук? — разыгрывал представление для слуг герцог, самых первых и искусных сплетников.

— Я бы очень хотел, но увы!

— Он мой приёмный сын, — неожиданно даже для себя ответила, — я как раз приехала пода́ть прошение в геральдическую палату для оформления бумаг. Будущий лекарь.

— У молодого человека дар?

— И огромное желание.

— Похвально.

— Идёмте в гостиную, — сказал Дрок и так ловко предложил руку герцогу, что стало всем понятно, что сын оказывает отцу дань уважения, а не помогает не́мощному старику.

Я рассказала о Линстрит, о сбежавшем доме мэра, о том, как получила степень лекаря.

— И вы собираетесь продолжать практику?

— Да! Я планирую открыть госпиталь для душевнобольных.

— Это хорошее дело!

Мы ещё немного поговорили, когда герцог произнёс:

— Надеюсь, вы примете предложение погостить у нас?

И мы с Куртом, конечно, согласились.

Нам выделили светлые комнаты в гостевом крыле.

Ко мне приставили герцогскую дальнюю родственницу, которая неодобрительно на меня косилась. Было видно, что мы для неё нежеланные гости.

Она не поверила, что наш багаж задержался на почтовой станции.

А на мои слова, что я лекарь презрительно фыркнула.

Но мне её было по-человечески жалко. Никому не нужная старая дева, полностью зависимая от чужого милосердия, у которой ни перспектив, ни будущего. Даже уйти с головой в профессию она не могла в этом совершенно не эмансипированном мире.

Боню мы сначала услышали, а потом и увидели в покоях короля воров, она при нашем приближении неизменно замолкала и поворачивалась к нам хвостиком.

Несколько дней прошли в относительном покое. Было понятно, что раз на приближённых к Дроку людей началась охота, то возвращаться нам нельзя.

Вечерами я спускалась в гостиную, Дрок неизменно играл на пианино, герцог слушал, а Курт читал книги.

Моя швея мне и Курту сшила новый гардероб.

И, наконец, багаж наш официально прибыл для домашней челяди.

Время от времени я замечала за окном кружащего у дома Сая и других оборотней, но они к нам не приближались.

— Я договорился встретиться в ресторации с пройдохой Шоном, ты составишь мне компанию? Он занимается бумагами приюта, — улыбнулся Дрок, застёгивая запонки.

Я тихо пробралась в комнату к нему, пока надзирательница уснула в моих покоях, лёжа на удобном диванчике.

И теперь я сидела в кресле и держала в руках бокал с вином.

— С удовольствием! Хочу лично поблагодарить за домик на Линстрит. Как он и говорил, жизнь по-настоящему заиграла новыми красками.

Дрок тихо рассмеялся.

— Дом чуть не заморозил Боню, — напомнила ему.

— Предлагаю за это его выпороть, скажем Саю и Гису, они поймают его в ближайшей подворотне, а мы с тобой проучим нахала.

— И тебя? — сложила я перед собой руки.

Дрок пожал плечами.

— А я при чём? — невинно спросил он, завязывая шейный платок на два узла. — Я даже не знал, что такая существует.

Спокойно улыбнулся мне, словно и правда был ни при чём.

— Но это ты его попросил найти место, откуда я сбегу сама, — прищурилась я.

— Лида, иди собираться, мы выходим через полчаса, — настойчиво потребовал он, — не успеешь, мне придётся идти самому.

Я надела одно из самых красивых платьев из моего гардероба, изумрудное с россыпью мелких полудрагоценных камней на поясе.

Даже Курт восхищённо присвистнул.

Ресторация была великолепной, не на главных улицах города, рядом с кварталом фавнов, но уютной, тихой, с приятной музыкой, которую виртуозно легко исполняли музыканты.

Шон был искренним в своей плутовской манере, шутил, заигрывал.

Под общий хохот рассказал о встрече с неудачливым продавцом моего дома на Линстрит.

Мы подняли бокалы за моё звание лекаря.

Я потанцевала и с Дроком, и с Шоном, позволила себе выпить чуть больше, чем обычно и расслабиться, за последние три года я это заслужила.

— Это бумаги! — протянул Шон большой пухлый конверт.

А потом понизил голос, наклонился к нам и тихо произнёс:

— Мне предложили работёнку, от которой не могу отказаться.

Шон протянул пузырёк Дроку.

— Хочешь, чтобы я выпил сам?

— Просто притворитесь, что вы сильно опьянели.

— Яд?

— Отсроченного действия, — подтвердил Шон.

— Почему не выполнил просьбу?

— Жизнь дорога, а с тобой у меня больше шансов её сохранить.

Дрок открыл флакончик и сбрызнул практически пустые тарелки.

— Так у тебя шанс выжить ещё вырастет, — усмехнулся мужчина.

После этого разговора ещё немного послушали музыку, распрощались и встали из-за стола.

Когда выходи́ли из дверей реставрации, я остановилась на секунду, оперлась на локоть Дрока и поправила ремешок босоножки, который постоянно сползал. Мы тихо переговаривались и смеялись, когда я почувствовала чей-то пристальный взор. Подняла голову и посмотрела через дорогу. На противоположной стороне сверлили нас взглядами граф с людьми и мой жених. На секунду Адриан не удержал лицо, оно исказилось в болезненной гримасе.

Я сделала шаг, но запнулась обо что-то и чуть не упала, Дрок засмеялся, пьяно пошатнулся и обхватил меня за талию. Наклонился, что-то тихо сказал, но слов я не расслышала. С этого момента я ничего больше не слышала.

Не помню, как садилась в машину, не помню, как и куда мы ехали. В голове стоял непрекращающийся гул.

Дрок осторожно приобнял меня, дал уткнуться в грудь, позволяя выплакаться, что-то шептал утешая.

Автомобиль резко остановился, дверца распахнулась.

— В поместье нельзя, — сел в машину Сай, — наёмники под видом королевской гвардии прочёсывают город. Ищут, якобы заговорщиков. Курта и герцога Ак’Гирийского мы вывели из поместья, они в тайном логове.

— Везите нас к квартире Анриса, оттуда по подземным туннелям мы пойдём в логово. Нас якобы отравил Шон, нужно поддерживать легенду.

— Мальчишек из приюта уведите, по ним могут ударить, зная, что Дрок их опекает, — гнусаво проговорила я.

— Мальчишек тоже уведите, — скомандовал Дрок.

Сай вышел, мы поехали дальше.

— За это я тебя и люблю, чтобы не происходило в твоей жизни, ты всегда думаешь о других, — неожиданно сказал король воров.

Я горько рассмеялась.

— Он не простит, — пожаловалась я Дроку.

— Значит, он или идиот, или недостоин тебя, я склоняюсь всё же к первому. Слишком молод, чтобы оценить то, что само пришло в руки.

— Ты бы простил? — спросила я.

— Я бы жизнь за тебя отдал, — крепче обнял меня мужчина, погладил по голове, пытаясь утешить, — ты же это знаешь.

— Не говори так, тебе нельзя, от тебя зависят жизни многих людей.

Он приподнял за подбородок моё лицо и стал целовать глаза, лоб, щёки, когда он слишком близко приблизился к губам, я отвернулась. Он не настаивал.

С Дроком было уютно и правильно, очень спокойно, как будто я вернулась домой к родителям и сестре, но не больше.

— Как ты говорила? Гнев, торг, отрицание…

— Нет, — возмутилась я, — ты всё перепутал. Кюблер — Росс писал о пяти стадиях принятия: отрицание, гнев, торг, депрессия и принятие. Но это идеальная картинка, очень часто эмоции могут зацикливаться на отрицании и гневе или остановиться на депрессии.

Он ещё задал мне несколько вопросов по психологии и психиатрии, я развёрнуто ответила и лишь тогда поняла, что он не только попытался меня отвлечь, но и успешно это сделал. Неожиданная истерика схлынула.

Машина остановилась, мы зашли в дом, несколько людей Сая поднялись в квартиру, где они должны были зажечь светящиеся шары, а мы спустились в подвал. Дрок открыл потайную нишу, и мы оказались в узком туннеле.

Шли долго, я совсем запуталась в поворотах и проходах.

Наконец, он приложил ладонь к гладкой стене. Послышался щелчок, стена отошла и мы зашли в маленький тёмный холодный подвальчик с бочонками вина́ и висящими над головами окороками.

На нас испуганно смотрели Курт с герцогом.

— Ваша светлость, добрый вечер! — поздоровалась я.

— Слава богу, это вы! — выдохнул герцог. Он был в домашнем халате и туфлях.

Наверху послышался шум и грохот, женский визг, приглушённые мужские голоса.

Дрок приложил ладонь к другой стене, она отъехала, образовывая небольшой проём, мы зашли в небольшую комнатку с диваном, двумя креслами и письменным столом, чуть дальше был стеллаж с книгами и полки с горшками. Стенка встала обратно. Мы с Куртом обошли комнатку, я заглянула внутрь, в некоторых было засушенное мясо, в других сухари, в маленьких — мази, порошки и настойки.

Курт схватил одну из книг.

Я села в незанятое кресло, мальчишка у меня в ногах. Мы все застыли в мрачном ожидании.

Где-то через час у Дрока ожил кристалл связи, мужчина перекинулся несколькими словами с говорившим.

— Идёмте, — сказал он нам.

Когда мы вышли из подвала, по глазам ударил ослепительный свет.

— Лиа! — с полувсхлипом воскликнула Коко и побежала ко мне обниматься. — Это было так ужасно, так страшно, я думала, что они нас убьют.

— Я хочу выпить! — сказала одна из куртизанок, — кто со мной?

— Лиа, ты с нами?

Взглянула на Дрока, он серьёзно посмотрел и кивнул.

Напилась я быстро, ещё в ресторации была не сильно трезва, а добавив в кровь добротную порцию крепкого алкоголя меня моментально развезло. Под смех и галдёж девчонок, я уснула.

Очнулась от того, что кто-то нёс меня на руках, на несколько секунд я смогла разлепить веки, мне показалось, что это граф.

— Вы даже здесь мне снитесь, — пьяно пробормотала.

— А я вам обычно снюсь? — спросило моё странное виде́ние, перехватывая удобнее и крепко прижимая к себе.

— Иногда, — честно призналась я. — Но я вас боюсь даже во снах.

— Почему? — хмыкнуло виде́ние. — Может, потому что я вам нравлюсь?

— Возмо-о-ожно, — пьяно протянула я, — но это не точно. Ведь если человек нравится, то ты его не боишшься. Прравильно я говорю, прравильн-а. А если боишься, то нет, не-е-е нрвится!

— Может, вы опасаетесь своих желаний, а не меня? Да, не крутитесь вы, всеблагой! Упадёте!

— А вы хитрец! Хотите на мне псих… псих… штучки использвать. Не плучится, из нас психр… психор. Психтр только я. Да! — я потянулась руками к щекам графа, чтобы их потрепать.

Мужчина рыкнул, по рукам и ногам проскользили воздушные путы.

— Гепа-а-ардище, — на чистом русском проговорила я и окончательно провалилась в забытьё.