Путешествия в тропики за самоцветами

Танзанит

Маршрут поездки в район месторождения танзанита. Танзания

Заходящее солнце косыми лучами освещало вершины Голубых холмов в Северной Танзании. Вдали расплывчатым конусом мерцала снеговая шапка Килиманджаро. Было еще жарко, хотя свежий ветерок колыхал ветки колючих акаций и кусты дулелы, унизанные желтыми яблочками плодов. До деревни оставалось еще не менее трех часов ходу, и Килелу — самый молодой, но удачливый охотник деревни Таикус — решил чуть-чуть передохнуть. Он бросил на землю двух зайцев, убитых в буше, выбрал место за крутым каменным откосом, загораживавшим солнце, и опустился на теплую, прогретую за день землю. Ничто вокруг не ускользало от его внимательного, привыкшего к холмистой саванне взора. Вот вдали три быстроногие антилопы промелькнули на вершине зеленого склона и мгновенно скрылись за гребнем холма. Совсем близко, забавно похрюкивая, пробежал чем-то озабоченный дикобраз и исчез за большим камнем.

Внезапно взгляд Килелу отметил что-то необычное. В широкой трещине камня, заполненной рыжей землистой массой, сверкала яркая блестящая звездочка. Отражая лучи заходящего солнца, она казалась совершенно чуждой на спокойном фоне окружавших ее серых и коричневых тонов. Килелу поднялся, сделал несколько шагов и нагнулся над трещиной. Из ноздреватой почвы, ближе к стенке трещины торчал диковинный двуцветный кристалл, какого охотник никогда раньше не видел. Он протянул руку, легко вынул его из землистой массы и поднес к глазам. Плоский кристалл с заостренной, как у топорика, головкой был похож на миниатюрный каменный скребок, каким женщины в деревне обрабатывают шкуры убитых животных, очищая с них жир. Отполированные природой грани кристалла сверкали и искрились, но его главной особенностью была удивительная, необычная окраска. Казалось, что на прозрачную небесно-голубого цвета толстую пластинку была надета зеленовато-желтая шапочка. Кристалл был двуцветный, голубой с почти оливковой головкой. Килелу вытащил длинный нож и стал сосредоточенно ковырять рыхлую породу внутри трещины. Вскоре в его руках оказались еще три дивных кристаллика чуть меньшего размера, но такой же необычной окраски.

Солнце уже начинало клониться к горизонту. Килелу выпрямился, надежно завязал кристаллы в полу своего немудреного одеяния, поднял убитых зайцев и быстрым шагом стал спускаться вниз по склону. В его голове мелькали еще но совсем определенные мысли о том, что он будет делать с найденными удивительными камнями. Он чувствовал, что их можно продать, и надежда заработать несколько десятков, а может быть, и сотню шиллингов придавала ему энергию и бодрость. Понаслышке он знал, что в полусотне километров от его деревни, в Аруше, одном из известных городов Танзании, есть иностранец, который скупает случайно найденные прозрачные камни у крестьян и охотников. Может быть, он купит и его кристаллы, ведь они такие необычные.

В маленькой ювелирной мастерской грека Петрополуса, приютившейся на одной из улиц Аруши, царило оживление. Сам Петрополус и его два подручных молодых швейцарца с удивлением рассматривали четыре совершенно необычных двуцветных кристалла, которые он только что купил у неизвестно откуда появившегося чернокожего охотника. Расспросив его, где были найдены кристаллы, Петрополус заплатил Килелу сто шиллингов (100 танзанийских шиллингов — около 9 руб.) и стал соображать, что бы это могло быть.

В мастерской гранились ярко-красные и изумрудно-зеленые гранаты, фиолетовые аметисты и винно-желтые цитрины, добываемые в этой части Танзании безыменными черными старателями, однако такие странные кристаллы Петрополус видел впервые. Оказалось, что они не только двуцветные, но и окраска кристалла меняется, если смотреть на него с разных концов. Она то синяя, то почти бесцветная, то желтая с оливковым оттенком. Петрополус достал стальную иглу и поцарапал плоскость кристалла. Игла оставила царапину, ясно видимую на блестящей грани. Настоящий драгоценный камень должен быть твердым и не поддаваться стальной игле. Иначе после огранки, в кольце, ожерелье или браслете могут быстро стереться ребра между гранями, появятся царапины и померкнет волшебная игра цвета в камне, выявленная искусством гранильщика.

Петрополус задумался. Что же делать с кристаллами? Опыт ювелира подсказывал ему, что, несмотря на сравнительно невысокую твердость, минерал, несомненно, имеет ювелирную ценность. А что, если послать кристаллы на исследование и экспертизу в крупную ювелирную фирму? Петрополус имел давние связи с «Тиффани», крупнейшей американской фирмой, торгующей бриллиантами и самоцветами. Фирма охотно покупала у Петрополуса ярко-зеленые по окраске похожие на изумруд гранаты-тсавориты, а иногда и крупные более обычные кроваво-красные гранаты-альмандины.

Вскоре один из помощников Петрополуса с партией самоцветов, предназначенных для продажи, взошел в Дар-эс-Саламе на борт самолета компании «Свиссэр», направлявшегося в Цюрих. В потайном кармане его брюк находились два кристалла неизвестного двуцветного минерала, найденные Килелу. Через два дня он был в Нью-Йорке.

В минералогической лаборатории фирмы «Тиффани» кристаллы подверглись всестороннему исследованию. В первую очередь на специальном приборе — рефрактометре — определили величину преломления света в кристалле. Затем от кристалла осторожно откололи крупинку и исследовали ее под поляризационным микроскопом. После этого крупинку растерли в агатовой ступке в порошок и поместили в рентгеновский аппарат. Рентгенограмму тщательно изучили и сравнили с известными однотипными эталонами в толстом минералогическом справочнике. Ошибки быть не могло. Привезенный из Танзании минерал оказался прозрачной разновидностью довольно обычного в природе минерала — цоизита, обладающей совершенно необычными цветовыми оптическими эффектами. Исследователи нашли также, что помещенные в электрическую печь и нагретые до определенной температуры кристаллы танзанийского цоизита приобретают удивительную ярко-синюю окраску, даже более глубокую, чем у сапфира. Камень легко гранился, и после этого радовал глаз непередаваемой игрой синих тонов. Позднее, почти через год, немецкие и английские ученые почти одновременно и независимо друг от друга опубликовали данные об исследовании нового самоцвета. Они окончательно подтвердили принадлежность минерала к группе цоизита.

Молодой швейцарец, помощник Петрополуса, был принят коммерческим директором фирмы «Тиффани». У него на столе в прозрачной коробочке на белой мягкой подстилке лежал сверкающий искусно ограненный ярко-синий самоцвет, совсем непохожий на кристалл, найденный Килелу.

«Скажите господину Петрополусу, — медленно, но четко произнес коммерческий директор, — что «Тиффани» купит у него любые количества нового танзанийского самоцвета, будем называть его танзанит, и по цене более высокой, чем ему может предложить какая-либо другая фирма».

Так, сравнительно недавно, в середине 60-х годов, родился новый самоцвет — танзанит, за короткое время, несмотря на невысокую твердость, завоевавший большую популярность в мире ювелиров и любителей камня.

Для Петрополуса не составило большого труда разыскать Килелу и вскоре группы черных старателей, появившиеся на склонах Голубых холмов, начали поиски необычных разноцветных кристаллов. Из нор закопушек на поверхность поднимались осколки породы и тщательно разбирались в поисках кристаллов танзанита. Удача старателей была изменчива, и часто после многих дней тяжелой работы, израсходовав припасы, старатель возвращался домой в деревню без добытых кристаллов и без цента в кармане. Но находились и счастливцы, которым попадалась заветная трещина с гнездами синих плоских кристаллов, одетых в желтые шапочки. Наконец, в дело вступили серьезные предприниматели и на месторождении был заложен карьер. Однако правительство Танзании, решив прекратить хищническую добычу самоцвета, национализировало месторождение танзанита.

Историю танзанита я собирал по кусочкам у геологов, ювелиров и горняков в Аруше, Дар-эс-Саламе и Нью-Йорке. Пришлось, конечно, придумать необходимые детали, чтобы собрать все воедино. Оставалось самому побывать на месторождении. Это оказалось не так уж трудно. В Аруше находилась база геолого-поисковой экспедиции ООН, которой мне как техническому советнику Секретариата ООН пришлось заниматься в течение ряда лет. И вот в одно из посещений Танзании, получив предварительно любезное разрешение местной горнорудной корпорации, я договорился с руководителем экспедиции о совместной поездке на танзанитовый рудник. Выбрав свободную от работы субботу, мы поместились в «Лендровер» и в ясное солнечное утро в сопровождении еще двух машин с сотрудниками экспедиции выехали из Аруши в южном направлении, в район Мерелани.

Аруша — небольшой очень зеленый городок, расположенный в Северной Танзании, почти у подножия потухшего вулкана Меру на высоте несколько более 1000 м над уровнем моря. Эта высота, несмотря на близость к экватору, смягчает тропический климат, делая его почти курортным. Здесь нет той угнетающей влажности, характерной для прибрежных низменных районов Восточной Танзании, и даже в жаркие безоблачные дни дышится легко и свободно. Недаром Аруша служила и служит очень удобным местом для всевозможных совещаний и конференций. В этом городе были выработаны и приняты важные международные документы, особенно касающиеся независимости стран Африки. На запад и на север от Аруши в нескольких часах пути на автомашине расположены знаменитые национальные парки Танзании — Лейк Маньяра, кратер Нгоропгоро, Серенгети, Маунт Меру, Килиманджаро. Сотни туристов из Европы, Америки и Японии ежегодно стекаются в Арушу, с тем чтобы на арендованных минн-автобусах проехать в заповедную саванну, где пасутся тысячные стада антилопы гну, быстроногих зебр, массивных свирепых буйволов и экзотические группы ярких грациозных жирафов. Недавно построенный современный международный аэропорт Килиманджаро, расположенный вблизи от Аруши, ежедневно принимает авиалайнеры из Лондона, Цюриха или Амстердама, заполненные туристами, жаждущими ощутить африканскую экзотику. Они рассеиваются по отелям Аруши, создавая трудности в бронировании номеров для тех, кто приезжает сюда по делам, как это неоднократно случалось и с нами.

Наша поездка на танзанитовый рудник началась не очень-то удачно. Не успели мы выехать на окраину Аруши, как выяснилось, что дорогу туда никто толком не знает. Было точно известно, что нужно ехать на юг… и это все. Пока что дорога шла по кофейным плантациям, перемежающимся с небольшими деревушками. Время от времени мы проезжали мимо огромных флембойянтов, ветки которых были сплошь покрыты огненно-красными цветами, за которыми не было видно ни стволов, ни листьев. С ними соревновались в красоте раскидистые акации, также покрытые ковром ярко-красных соцветий. Кофейные рощи сменились бесконечными плантациями сизаля, копьевидные листья которого, собранные в гигантскую розетку, были увенчаны десятиметровыми столбами соцветий. Куда ни посмотришь, вокруг все заполнено сизалем. Получаемые из него волокна местная промышленность использует для изготовления исключительно прочной веревки и морских канатов. В век нейлона и других синтетических волокон замечательные свойства сизаля все еще обеспечивают ему сбыт на мировом рынке.

Дорога в сизалевых джунглях сузилась так, что пришлось убрать руку с дверки кабины и внимательно следить, чтобы острый, как шип, конец сизалевого листа не проник на ходу через открытое окно машины и не полоснул сидящего с края пассажира. Наконец, по расположению дороги всем стало предельно ясно, что мы заблудились. Пришлось поворачивать назад и около часа разыскивать какой-нибудь поселок или ферму.

В конце концов, виляя в сизалевой гуще, мы неожиданно выскочили на деревушку, населенную работающими на плантации сизаля. Около больших грузовиков, выше бортов, нагруженных плотными связками срезанных листьев этого растения, толпились группы чернокожих мужчин и женщин. Все они что-то громко обсуждали. Подъехав, мы увидели, что поклажа на одном из грузовиков угрожающе наклонилась и окружающие темпераментно обсуждали, стоит ли перегружать машину или можно потихоньку доехать и так. Наши шоферы немедленно вмешались в спор, твердо став на сторону своих коллег на грузовике, не желавших ехать без перегрузки, а мы тем временем пытались найти кого-либо говорящего по-английски, с тем чтобы расспросить о дороге на танзанитовый рудник. Неожиданно из группы спорщиков выделилась молодая симпатичная женщина с годовалым ребенком на руках. Отдав его кому-то из своих подруг, она заявила на приличном английском языке, что могла бы поехать с нами и показать дорогу на рудник с условием, что мы завезем ее в деревню на обратной дороге. Звали ее Жозефина. Коротко стриженная с гущей маленьких косичек и огромными белками наивных глаз, она сразу вызвала всеобщую симпатию. С ее помощью мы быстро нашли правильную, хотя и плохую кочковатую дорогу и вновь покатили почти точно в южном направлении.

Оказалось, что Жозефина уже была знакома с танзанитовым бизнесом. Несколько месяцев назад, будучи в гостях у своей сестры в деревне поблизости от рудника, она имела возможность встретить перекупщиков танза-нита, приехавших на встречу с местными старателями, нелегально добывающими драгоценный минерал на отдаленных участках месторождения. Перекупщики, по ее словам, были во хмелю и громко хвалились своими успехами и доходом. Она встретила их еще раз на обратной дороге, когда ее перегнала полицейская машина с двумя знакомыми, но теперь уже понурыми фигурами под охраной вооруженного полицейского. Танзанийское правительство принимает меры, чтобы предотвратить расхищение народных богатств, в том числе и самоцветов. И танзанитовый рудник, хотя на нем еще и не начата промышленная добыча минерала, находится под строгой охраной правительства.

Жозефина рассказывала нам, что она работает приемщицей на плантации сизаля, принадлежащей государству.

«Работа неплохая, жить можно. Вот и свободное время бывает. Приняла партию — и гуляй, пока следующую подготовят. А вот и Мерелани», — вдруг вскрикнула она, показывая на группу невысоких холмов, покрытых довольно скудной, уже успевшей пожелтеть травой.

Мерелани — это название места, где расположено месторождение танзанита. Впрочем, отсюда еще ничего не видно. Вихляя по пыльной дороге, наш «караван» в конце концов упирается в проволочную изгородь и останавливается. Ворота заперты. Это, оказывается, огорожен участок месторождения. Через дыру в заборе все мы проникаем на запретную территорию и еще пару километров бредем по дороге, продолжающейся за проволочным ограждением. Местность совершенно безлюдна, хотя где-то за пригорком слышатся глухие удары, как будто кто-то ритмично бьет кувалдой по не слишком твердому камню. Через несколько минут на гребне косогора перед нами внезапно открывается вид на обширные россыпи крупноглыбовых отвалов, окружающих довольно большой карьер. Он тоже был почти пуст, хотя на противоположной от нас углубленной части карьера близ почти отвесной стенки была вырыта чуть наклонная и довольно глубокая яма-шурф и трое мускулистых черных парней вытягивали оттуда ведра с обломками породы, аккуратно высыпали на ровное место и внимательно их перебирали. Внизу кто-то наполнял эти ведра, давая выкриком знак к подъему.

Спустившись по более пологому противоположному склону карьера и подбирая по дороге осколки гнейсов, пересеченные небесно-голубыми, удлиненными пластинками кианита, мы постепенно собираемся вокруг шурфа. Внизу два почти голых забойщика короткими кайл ушками ковыряли десятисантиметровую жилу, наискосок пересекавшую плотные гнейсы. Жила была выполнена каким-то более рыхлым буроватым материалом, который достаточно легко выкрашивался под ударами кайл. Через короткие промежутки времени то один, то другой бросал кайло и, взявшись за лопату, наполнял порожнее ведро и короткими гортанными криками давал команду тащить его наверх. Действия забойщиков были почти автоматическими, они не смотрели ни вверх, ни друг на друга. Казалось, что их интересовал только процесс наполнения ведра, поглощавший все их внимание и энергию, и только для этого они долбили рыжую жилу.

Пока мы были заняты созерцанием этой деятельности, к нам подошел одетый в новую спецовку молодой танзаниец, приветливо поздоровался, представился инженером и тут же перебросился несколькими словами с парнями, разбиравшими обломки породы. «Пустот пока нет, — сообщил он нам, — пустая порода». Он потыкал носком своего ботинка в груду зеленовато-бурых обломков и со скучающим видом посмотрел в безоблачное небо, куда уже улетучилась наша заветная мечта увидеть танзанит, извлекаемый из породы. Уже больше для очистки совести каждый счел необходимым посмотреть через лупу на передаваемые из рук в руки кусочки бурой ожелезненной породы из очередного ведра, впрочем, ничего примечательного там не увидев.

Охладев к шурфу, любители минералов тотчас же принялись оббивать молотками ранее поднятые куски гнейса с кристаллами кианита, пытаясь придать им форму коллекционного образца. В общем-то было обидно. Добраться до месторождения, попасть в карьер и не посмотреть на природный танзанит, который никто из нас до сих пор не видел. Но вот сопровождающий нас горный инженер, которого звали Сол, и он же хозяин этого карьера достает из кармана связку ключей и объявляет: «Теперь проедем в контору, и я вам покажу то, что было добыто здесь за этот месяц». Энтузиазм вспыхивает у нас мгновенно, и все дружно лезут вверх по усыпанному крупными глыбами гнейса склону карьера. Шутка ли, мы все-таки увидим природный танзанит! Без задержки забираемся в наши «лендроверы» и через пять минут уже останавливаемся у приземистого здания конторы, которое еще раз своим видом подтверждает тот непреложный факт, что все рудничные конторы в мире чем-то очень похожи друг на друга.

Внутри дома несколько пустующих комнат с видавшими виды исцарапанными канцелярскими столами и широкими скамейками. Одна из дверей, выходящих в главную комнату, обита железом. К ней-то и подходит Сол и со скрежетом отпирает железную дверь. Из комнаты видно, что за ней в темноте стоят два, а может, и больше, стальных сейфа. Ясно, это хранилище добытых самоцветов. Он отпирает большим ключом один из сейфов и достает откуда-то из глубины две большие картонные коробки. Заперев сейф, он выносит наполненные кристаллами коробки к нам и, не задерживаясь, проходит в соседнюю очень светлую комнату. Там на большом столе, расстелив белую холстину, Сол торжественно высыпает содержимое коробок двумя кучками для нашего обозрения.

Ожидая этого момента, все плотным кольцом окружают стол, стараясь не загораживать свет яркого тропического дня, льющийся из широких окон. Вот он танзанит, недавно только добытый из того самого шурфа, который разочаровал нас всех всего час назад. Кристаллы и их обломки рассыпались перед нами, отражаясь ярким желтовато-голубым переливом. Они очень разные по цвету и оттенкам, но все мало-мальски сохранившиеся кристаллы имеют очень близкую плоскую форму с характерной многогранной, чуть скошенной головкой. Осколки кристаллов светло-голубые, зеленовато-желтые или почти бесцветные, но большинство уцелевших кристаллов — двуцветные, с голубым основанием и зеленовато-желтой или светло-коричневой головкой-шапочкой. Наиболее совершенные, прозрачные кристаллы размером с половину спичечной коробки переходили из рук в руки. И, заполучив такого красавца, очень не хотелось с ним расставаться, передавая его соседу, который с нетерпением переминался с ноги на ногу, ожидая, когда же и ему удастся подержать и рассмотреть вблизи это двуцветное чудо из мира кристаллов.

Было очень трудно оторваться от этих искрящихся в лучах тропического солнца кристаллов, каждый из которых, казалось, вмещал в себя свой микромир света и красок. Посмотришь сквозь него с одного конца — кристалл почти бесцветный, посмотришь с другого — он желтый, а сбоку — голубой с желтенькой шапочкой. Казалось невероятным, что этот бледно-голубой или зеленовато-желтый кристалл, будучи нагрет в электрической печи до определенной температуры, или «испечен», как говорят местные ювелиры, превратится в ярко-синий, не похожий ни на что другое самоцвет, который всем нам довелось видеть за стеклянными прилавками ювелирных магазинов Дар-эс-Салама и Найроби. Но таковы уж оптические свойства этой драгоценной разновидности довольно обычного минерала цоизита, зависящие от особенностей химического состава и тонкой атомной структуры его кристаллов. И очень интересно то, что Мерелани — это единственное пока место в мире, где цоизит встречается в виде разновидностей, обладающих чудесными оптическими свойствами, совершенно необычного самоцвета.