Путь волшебника

Мэрион Зиммер Брэдли ТАЙНА СИНЕЙ ЗВЕЗДЫ

Однажды ночью, когда обманчивый свет полной луны заливал серебром улицы Санктуария и каждые развалины казались заколдованным замком, а темные переулки и площади навевали мысли о таинственных островах, маг-наемник Литанде отправился на поиски приключений.

Литанде совсем недавно вернулся — если его таинственные появления и исчезновения можно называть столь обыденным словом — из Серых Пустошей, где охранял купеческий караван, направлявшийся в Тванд. Где-то на полпути стая песчаных крыс, двуногих тварей с зубами из отравленной стали, напала на караван, не догадываясь, что он находится под защитой магии, и получила отпор от завывающих скелетов, из глаз которых вылетали огненные шары. А посреди этой кутерьмы возвышался колдун с синей звездой между сверкающими очами, звездой, которая испускала молнии холодного парализующего огня. Вот потому-то крысы бежали без оглядки до самого Аюрвеша, а слухи, которые они потом разнесли, не причинили репутации Лиганде особого вреда. Ну разве что в глазах религиозных фанатиков.

Поэтому в карманах длинной мантии чародея звенело золото, и, вполне возможно, изрядный его запас Литанде спрятал в своем убежище. В конце пути старшина каравана боялся Литанде больше, чем разбойников, что существенно повлияло на его щедрость при оплате услуг мага. По своему обыкновению, колдун не улыбался и не хмурился, но через несколько дней пожаловался Миртис, хозяйке «Дома наслаждений» на улице Красных Фонарей, что магия, оставаясь полезным искусством и вызывая множество восхищенных откликов, сама по себе никого не прокормит.

«Любопытное суждение», — подумала Миртис, пряча подальше унцию золота, которой одарил ее Литанде.

Любопытное, учитывая тайну, много лет связывавшую их. Особенно любопытно, что маг упомянул о хлебе насущном, тогда как никто и никогда не видел, чтобы он съел хоть кусочек пищи или выпил каплю жидкости с той поры, как синяя звезда воссияла между его бровями. А кроме того, ни одна женщина в квартале не могла похвастаться, что знаменитый колдун оплатил ее услуги, и, больше того, не могла даже представить, как ведет себя Литанде в тех случаях, когда все мужчины вспоминают, что они всего лишь живые создания из плоти и крови.

Возможно, Миртис могла бы кое-чем поделиться. Ведь некоторые девочки полагали: когда Литанде посещал «Дом наслаждений» и уединялся с его хозяйкой на несколько часов, а то и на всю ночь, между ними что-то такое происходило. Болтали, что и сам «Дом наслаждений» — подарок Миртис от мага после знаменитого приключения, о котором до сих пор шепчутся на базаре, с участием одного сердитого колдуна, двух барышников, старшины каравана и нескольких проходимцев, которые не упускали случая лишить женщину ее честного заработка. С тех пор ни один из этих людей носа — или что там у него осталось? — не совал в Санктуарий, а Миртис заявила, что не станет больше тяжко трудиться ради заработка и ублажать мужчин, и удостоилась права не делить свою постель ни с кем.

Еще девочки считали, что такой великий маг, как Литанде, может претендовать на самых прекрасных женщин от Санктуария до гор, что вздымались за Илсигом. Не только на шлюх, но и на благородных дам, включая особ королевской крови и священнослужительниц. В юности Миртис, вне всяких сомнений, отличалась красотой и, конечно, познала ласки принцев и просто богатых путешественников, готовых платить звонкой монетой. Красоту она хранила много лет, и находились злые языки, утверждавшие, что не Литанде платил ей, а она ему за магические услуги по поддержанию привлекательности. Но сейчас ее волосы подернула седина, и она считала излишним красить их хной или золотой краской, доставляемой из Тирсиса-Что-За-Морем.

Если даже Миртис не знала, каким образом Литанде ведет себя в подобном простейшем случае, то и никакая другая женщина в Санктуарии не могла похвастаться осведомленностью. Поговаривали, что колдун вызывал демонов женского пола из Серых Пустошей и предавался с ними разнузданному разврату. Но, само собой, он не был ни первым, ни последним магом, о котором ходили такие слухи.

В ту ночь Литанде не искал ни еды, ни питья, не стремился познать женские ласки. Его знали как частого гостя таверн, однако ни один мужчина не видел, как губ мага касается хотя бы капля пива, или хмельного меда, или иного крепкого напитка. Литанде шагал по дальнему краю базара, обходя по кругу дворец Владыки. Не принимая в расчет грабителей и карманников, он придерживался тени. Из-за этой любви мага к темноте горожане искренне верили, что он способен появляться из ниоткуда и исчезать без следа.

Высокий Литанде превосходил ростом среднего мужчину, казался склонным к худобе, носил синюю звезду между тонких изогнутых бровей и одевался в длинную, скрывающую очертания тела мантию, которая сливалась с ночным мраком. Выбрито ли дочиста лицо или у колдуна от природы не росла борода, никто не знал, поскольку никто из ныне живущих не имел возможности достаточно приблизиться к нему, чтобы выяснить, каприз это природы или прихоть женоподобного мужчины. Волосы под капюшоном напоминали женские — такие же густые и длинные, хотя и изрядно поседевшие, — какая женщина в этом городе шлюх оставила бы седину незакрашенной?

Быстро прошагав вдоль отбрасывающей тень стены, Литанде толкнул дверь с прибитой на удачу сандалией Туфира, бога странников. Его одеяние так сливалось с темнотой, а шаги были такими вкрадчивыми, что позже половина людей в таверне могли поклясться: колдун появился прямо из воздуха, воспользовавшись плащом-невидимкой или каким-нибудь заклинанием.

Сидевшие вокруг очага мужчины с грохотом сдвигали кружки под громкую застольную песню, которой аккомпанировал на оловянной лютне — Литанде знал, что музыкальным инструментом владеет хозяин забегаловки, но охотно сдает его в аренду, — молодой человек в щегольском некогда наряде, истрепавшемся до дыр в скитаниях. Он сидел, лениво развалившись и закинув ногу на ногу, а когда разудалая песня закончилась, затянул другую — тихую любовную балладу из иного времени и иной страны. Трудно даже представить, как давно ее слышал Литанде. Тогда колдун носил другое имя и только постигал азы своего ремесла.

Но вот баллада стихла, маг шагнул из тени, и отсвет камина полыхнул на синей звезде.

Люди в таверне зашептались, но все они давно привыкли к неожиданным появлениям и уходам Литанде. Молодой человек поднял голубые глаза, блестевшие из-под темных волос, которые волнами спадали на брови. Он был стройным, подвижным и, вне всяких сомнений, умело пользовался мечом, висевшим на боку. У самого его горла маг заметил амулет в виде свернувшейся змеи.

— Кто ты, имеющий привычку появляться из воздуха? — спросил музыкант.

— Тот, кто способен оценить певческое мастерство, — ответил колдун, бросая монету на стойку. — Пить будешь?

— Какой же менестрель отказывается от подобного предложения? Песни сушат горло, — ответил молодой человек, но, увидев лишь одну кружку, спросил: — А ты разве не выпьешь со мной?

— Ни один мужчина никогда не видел, чтобы Литанде ел или пил… — пробормотал поблизости завсегдатай.

— Тогда я не могу это принять как знак дружбы! — воскликнул менестрель. — Одно дело — выпить с приятелем, а совсем другое — лакать, как слуга, в награду за песни.

Литанде пожал плечами. Его синяя звезда замерцала, излучая свет. Завсегдатаи попятились, поскольку догадались — колдун рассержен и лучше не попадать ему под горячую руку. Менестрель отложил лютню и напрягся, будто собираясь вскочить на ноги. По этим замедленным и неуверенным движениям Литанде понял, что до его прихода молодой человек уже неоднократно воздал должное горячительным напиткам. Но ладонь менестреля потянулась не к мечу, а легла на змею-амулет.

— Отродясь не видел таких, как ты, — тихо произнес певец.

По его легкой дрожи Литанде догадался, что рядом творится волшебство. Этот амулет не станет защищать владельца до того, как тот произнесет бесспорную истину — причем от трех до пяти раз — о нападавшем.

— Верно, — осторожно согласился удивленный Литанде. — Я также не похож на тех, кого ты встретишь до самой смерти, как бы долго ты ни жил, менестрель.

Молодой человек увидел в мрачном сиянии звезды дружескую улыбку на губах мага.

— Я не желаю тебе зла, — сказал он, выпуская из кулака амулет. — И ты не желаешь мне зла. Это правда, колдун? На том и закончим. Хотя, вполне возможно, я ошибался, когда говорил, что не видел никого похожего. В Санктуарии ты не единственный чародей с синей звездой на лбу.

Теперь свет звезды излучал ярость, но не менестрель ее вызвал. Они оба это знали. Каждый из посетителей таверны вдруг вспомнил, что у него есть неотложные дела в другом месте. Вскоре все стулья в заведении опустели.

— Похоже, мне придется зарабатывать на ужин в другом месте, — сказал менестрель.

— Я не собирался обижать тебя, когда отказался разделить питье, — пояснил Литанде. — Клятву волшебника нарушить гораздо труднее, чем разбить лютню. Могу ли я угостить тебя ужином и вином, не унижая достоинства? А взамен могу ли я просить о дружеской услуге?

— Это не против обычаев моей родины. Каппен Варра благодарит тебя.

— Хозяин! Самые лучшие яства для моего друга и вина, сколько он сможет выпить за сегодняшнюю ночь!

— С таким прекрасным угощением я даже готов не спрашивать, что за услуга тебе понадобилась, — ухмыльнулся менестрель, принимаясь за ароматно дымящуюся еду.

Пока Каппен Варра насыщался, Литанде достал из складок мантии кисет со сладковато пахнущей травой и, свернув самокрутку из серовато-синего листа, поднес к ней кольцо. Прикурил, выдохнул душистый белесый дымок.

— Что касается услуги, то я не попрошу ничего сверхъестественного. Просто расскажи, что ты знаешь о втором синезвездном волшебнике. Я не слышал, чтобы кто-нибудь из моего ордена появлялся к югу от Азехура. Хочу удостовериться, что ты не повстречал меня или мой призрак.

Каппен Варра обсосал мозговую косточку и вытер пальцы о салфетку, лежащую под тарелкой. Прежде чем ответить, откусил имбиря.

— Нет, колдун, это был не ты. И не твой двойник или там призрак. Его плечи шире едва ли не вдвое. И меча он не носил, но зато на поясе висели крест-накрест два кинжала. Да! У него черная борода, а на левой руке недостает трех пальцев.

— Тысяча глаз Илса! Раббен Полурукий здесь, в Санктуарии! Где ты видел его, менестрель?

— На базаре. Но он ничего не покупал, это точно. А потом на улице Красных Фонарей он разговаривал с женщиной. Так что за услугу я должен оказать тебе, колдун?

— Ты уже оказал ее.

Литанде кинул хозяину таверны серебряную монету — за такую награду этот угрюмый человек готов был поклясться, что маг исчез, укрытый плащом Шэлпы, — а вторую монету, золотую на этот раз, положил рядом с лютней.

— Выкупи лютню. Ее звук как нельзя лучше подходит к твоему голосу.

Не успел певец поднять голову, чтобы поблагодарить, а чародей уже растворился в тенях.

— Что за диво? — удивился Каппен Варра, пряча золото. — Как он ушел?

— Да Шэлпа его знает! — ответил хозяин. — Поди, вылетел с дымком через каминную трубу! Он не нуждается в темном плаще Шэлпы, чтобы скрыться с глаз, поскольку у него есть собственный. Но он заплатил за вашу выпивку, добрый господин. Чего желаете?

Менестрель продолжил заливаться вином, и это, с какой стороны ни взглянуть, гораздо мудрее, чем совать нос в дела волшебника.

На улице Литанде приостановился, чтобы оглядеться. Они не дружили с Раббеном Полуруким, но все-таки повода считать его появление личной местью или иного рода подвохом не было.

А если бы Раббена прислали по делам, касавшимся всего ордена Синей Звезды, и Литанде полагалось бы оказывать гостю всяческое содействие или Полурукий явился бы с призывом ко всем членам ордена, то звезда предупредила бы здешнего чародея.

И все же не мешало удостовериться. Стремительно шагая, маг достиг старых конюшен на задах дворца Владыки. Сочтя царившую там тишину достаточной для сохранения тайны, Литанде скрылся в одном из переулков. Он раскидывал волшебную мантию в стороны, пока полностью не закрылся от света. Чародей медленно погружался в тишину, все глубже и глубже, пока во всем мире, во всей вселенной не осталось ничего, кроме пылающей впереди синей звезды. Литанде помнил, что скрывалось там, помнил цену, которую мудрец платил за свое могущество.

Синее пламя сгустилось, а потом рассыпалось цветными сполохами, пульсируя и разгораясь, пока Литанде не оказался в коконе яркого света. В Месте-Которого-Нет. На троне, вырезанном, по всей видимости, из сапфиров, восседал магистр Звезды.

— Приветствую тебя, соратник Звезды, рожденный звездой, шайрайю. — Это уважительное обращение имело множество значений: товарищ, соратник, брат, сестра, дорогой, родич, пилигрим, но в дословном переводе означало «разделивший звездный свет». — Что привело тебя ночью в Приют Странников из такой дали?

— Жажда познания, соратник Звезды. Ты посылал за мной в Санктуарий?

— Нет, шайрайю. В храме Соратников Звезды все спокойно. Вас еще не призывают.

Каждый из волшебников Синей Звезды знает: это цена, которую придется заплатить за владение силой. Когда истечет время человечества и всех смертных существ, Хаос обрушится на храм Звезды, а потом и на Место-Которого-Нет. Тогда магистр Звезды призовет всех мудрецов-странников из самых дальних уголков мира, чтобы противопоставить магию Хаосу. Но до того дня они вольны действовать как угодно, лишь бы накапливали силу.

— Не пришел тот час. Ты волен поступать как пожелаешь.

Синее пламя поблекло, и Литанде ощутил дрожь. Значит, Раббен не для того явился, чтобы призвать его на последнюю битву. И все же Хаос может встретиться с Литанде гораздо раньше условленного часа, если Раббен замыслил какую-то каверзу.

«Это всего-навсего беспристрастная проверка моей силы. Раббен не мог затеять ничего дурного…»

Вовсе не обязательно появление Полурукого в Санктуарии имеет отношение к Литанде. Колдун мог приехать на законных основаниях… если поступки Раббена позволительно называть законными, ибо против Хаоса мудрецы-странники обязаны бороться лишь в конце времен. А до того Раббен не намеревался тратить силы на сражение за справедливость.

Предупреждение поспело вовремя. Теперь Литанде знал, что Раббен где-то неподалеку.

На юго-востоке от дворца Владыки располагался небольшой парк треугольной формы, прямо напротив Храмового проспекта. Днем на дорожках, посыпанных гравием, среди подстриженных кустарников толпились богомольцы и священнослужители. Из-за нехватки щедрых последователей веры они собирали очень мало пожертвований, а ночью их место занимали женщины, поклонявшиеся богине полного кошелька и пустого чрева. Благодаря тем и другим парк в насмешку называли Обещанием Рая, а в Санктуарии, как и в прочих городах, знали: тот, кто обещает, далеко не всегда выполняет.

Литанде, не интересовавшийся ни священниками, ни женщинами, появлялся здесь редко. Парк казался пустынным, дул злой ветер, который шевелил ветви кустов, придавая им форму причудливых неуклюжих зверей, и завывал на разные голоса, минуя портики и карнизы обступивших улицу храмов. В Санктуарии этот ветер называли стонами Азьюна на ложе Вашанки. Литанде быстро шагал, придерживаясь теней.

Вдруг прозвучал женский крик.

Из укрытия маг разглядел тонкую фигуру молодой женщины в порванном платье. Она шла босиком, ухо кровоточило — должно быть, сережку вырвали «с мясом». Несмотря на усилия, она не могла высвободиться из железной хватки высокого и широкоплечего мужчины с черной бородой. Взглянув на его руку, сжимавшую запястье девушки, Литанде сразу заметил, что два пальца отсутствуют полностью, а третий обрублен по вторую фалангу. И только потом, когда и так все стало ясно, волшебник обратил внимание на синюю звезду между кустистыми черными бровями над желтыми по-кошачьи глазами Раббена Полурукого.

Они были знакомы с давних времен, еще с храма Звезды. Даже тогда Раббен имел печальную известность человека порочного, весьма и весьма склонного к разврату. Литанде часто думал: почему учителя не потребовали отказа от вредных привычек за право владеть силой? Губы колдуна скривила нерадостная усмешка. За Раббеном ходила такая слава, что, если бы он зарекся распутничать, все сразу разгадали бы тайну его силы.

Могущество адепта Синей Звезды зависело от его тайны. Как в старинной легенде о великане, который обеспечил себе бессмертие тем, что спрятал сердце в укромном месте вне тела. Вот так и мудрец Синей Звезды заключал энергию своего разума в единственную тайну. Тот, кому удавалось ее разгадать, мог отобрать силу у колдуна.

«Значит, тайна Раббена кроется в чем-то другом», — подумал Литанде.

Девушка вскрикнула тонким голоском, когда Раббен выкрутил ей руку. При этом звезда мага-исполина разгоралась все сильнее, и жертва попыталась прикрыть глаза свободной ладонью. Не будучи вполне уверен, стоит ли вмешиваться, Литанде все же шагнул из тени и сочным грудным голосом, из-за которого ученики волшебников в храме Синей Звезды чаще называли его менестрелем, чем магом, произнес:

— Именем Шипри, Всеблагой Матери, отпусти эту женщину!

— Девятьсот и еще девяносто девять глаз Илса! — обернулся Раббен. — Литанде!

— Или тебе не хватает женщин на улице Красных Фонарей, что ты охотишься за детьми на Храмовой улице?

Теперь Литанде смог разглядеть как следует жертву чернобородого — совсем юная, с тонкими по-детски руками и ногами, с едва начавшей наливаться грудью под грязной рваной одеждой.

— Шайрайю, ты всегда был чересчур мягкотелым! — упрекнул Раббен, откровенно насмехаясь. — Ни одна женщина не придет сюда без намерения продать свое тело. Может, ты себе ее хочешь? Что, надоела жирная хозяйка «Дома наслаждений»?

— Не марай ее имя своим языком, шайрайю!

— Ты так печешься о чести шлюхи?

— Отпусти девочку, — не заметил его выпада Литанде. — Или защищайся.

Звезда Раббена ярко вспыхнула, он оттолкнул девушку, которая упала, лишенная сил, на дорожку и замерла.

— Пусть полежит, пока мы не закончим. Ты же не думал, что я позволю ей сбежать, пока мы будем сражаться? Все же странно ты себя ведешь, Литанде. Помнится, я никогда не видел тебя с женщиной. Может, это и есть твоя тайна? Не нравятся женщины?

Литанде сохранял бесстрастное выражение лица, но он не мог позволить, чтобы Раббен и дальше гнул свою линию.

— Это ты способен совокупляться на улицах Санктуария, как последняя скотина, а меня с собой не равняй. Так ты освобождаешь ее или будем драться?

— Может, и впрямь уступить ее тебе… Ведь неслыханно — Литанде дерется из-за бабы! Видишь, как хорошо я изучил твои привычки?

Проклятие Вашанки! Теперь у меня нет иного выхода, кроме поединка! — Меч Литанде выскочил из ножен словно по своей воле и устремился к Раббену.

— Ха! Ты решил развлечься на улице фехтованием, будто Раббен — какой-то паршивый наемник?

Клинок окутался синим светом и превратился в мерцающую змею, которая развернулась и скользнула мимо упора, нацеливая истекающие ядом клыки на руку колдуна. Теперь сверкнула звезда Литанде. Меч вновь стал металлическим, но нелепо изогнутым и потому бесполезным. Маг яростно отбросил испорченное оружие и направил на Раббена огненный дождь. Однако широкоплечий колдун стремительно окутался туманом, в котором и погасли жгучие брызги. Краем сознания Литанде отметил, что вокруг уже собирается толпа — иной может прожить всю жизнь в Санктуарии и не увидеть битвы двух адептов ордена Синей Звезды. Магические знаки обоих волшебников испускали молнии, разлетавшиеся по округе.

Ревущий ветер принес маленькие сполохи огня, которые атаковали Литанде, но растворились в воздухе, так и не прикоснувшись к высокому колдуну. И вдруг ужасающий вихрь пригнул верхушки деревьев, листья полетели с ветвей, а Раббен рухнул на колени. Литанде надоела игра, и он решил, что пора заканчивать. Ни один из вытаращивших глаза горожан не понимал, что происходит, но Раббен клонился все ниже и ниже — и вдруг упал на четвереньки, а потом и вовсе вытянулся пластом. Чернобородый извивался, упирался изо всех сил, но продолжал вдавливаться лицом все глубже и глубже в землю…

Литанде отвернулся от него и помог девушке подняться. Она настороженно поглядывала на здоровяка-мага, отчаянно протирающего бородой улицу.

— Что вы с ним…

— Не думай об этом. Пойдем-ка отсюда. Мое заклинание долго не удержит Раббена, а освободившись, он будет весьма зол.

В голосе Литанде звучала насмешка, и девочка догадывалась о ее причине — борода Раббена, его глаза и синяя звезда покрылись уличной грязью.

Она поспешила вслед за укутанным в мантию Литанде. Выбравшись за пределы «Обещания Рая», колдун остановился так резко, что девушка налетела на него.

— Как зовут тебя, дитя?

— Берси. А вас?

— Имя мага нельзя произносить всуе. В Санктуарии меня прозывают Литанде. — Глядя на девушку сверху вниз, волшебник заметил, что под рваной одеждой и слоем грязи она весьма хороша собой. — Ты можешь идти, Берси. Раббен не посмеет прикоснуться к тебе — я победил его в честном магическом поединке.

Но она схватила Литанде за руку.

— Не прогоняйте меня! — молила девушка, вцепляясь в него все крепче и крепче.

В ее глазах плескалось обожание.

Литанде нахмурился. Очень предсказуемо. Берси не сомневалась — а кто в Санктуарии посмел бы сомневаться? — что колдуны подрались из-за нее, и решила стать наградой победителю. Литанде покачал головой:

— Нет…

Девушка сочувственно приопустила веки:

— Это из-за того, о чем говорил Раббен? Ваша тайна в том, что вы лишены мужского начала?

Но под налетом жалости мерцал огонек любопытства. Лакомый кусочек для сплетен! В самый раз поболтать с уличными девками.

— Замолчи! — буркнул Литанде. — Пойдем!

Они оставили позади извилистые переулки и оказались на улице Красных Фонарей. Прошли рядом с «Домом русалок», где, если верить молве, можно получить удовольствие столь же необычное, как и название заведения. Затем миновали «Дом кнутов», которого избегали все, кроме тех, кто не мог уже посещать прочие заведения. И наконец, приблизились к «Дому наслаждений», который стоял напротив изваяния Зеленой Госпожи, чьи адепты жили за пределами Ранка.

Попав в просторную прихожую, Берси озиралась по сторонам с вытаращенными глазами. Сотни светильников, роскошные женщины, бездельничающие на подушках в ожидании клиентов. Платья из дорогой ткани, украшения — Миртис знала толк в своем ремесле и умела показать товар лицом. По зависти, отразившейся в глазах Берси, Литанде понял, что она, едва повзрослев, стала продаваться за медяки и куски хлеба. И все же, подобно цветам, растущим на навозной куче, она сохраняла красоту и свежесть. Даже истощенная и одетая в рванье, девушка тронула сердце колдуна.

— Берси, ты ела сегодня?

— Нет, господин.

Литанде поманил горообразного Джиро, которому поручалось провожать богатых посетителей в покои выбранных ими женщин, а также вышвыривать вон дебоширов. В одной набедренной повязке, евнух подошел, покачивая огромным животом. Дюжина колец звенела в его ухе — прежняя его хозяйка приторговывала серьгами, и он показывал товар.

— Чем могу служить магу Литанде?

Женщины на низких диванах зашептались в удивлении и тревоге. Колдун без труда угадывал их мысли: «Ни одна из нас не соблазнила, не очаровала великого чародея, а какая-то уличная потаскушка привлекла его взор!» Отлично зная женщин, Литанде понимал, что они разглядели незамутненную красоту девчонки даже под лохмотьями.

— Джиро, могу ли я видеть госпожу Миртис?

— Она почивает, о великий маг, но я предупрежден, что ради встречи с вами она готова пробудиться в любое время дня и ночи. А это… — Никто не превзошел бы евнуха из знаменитого борделя в высокомерии. — Это ваше, Литанде, или подарок для моей госпожи?

— Возможно, и то и другое. Накорми ее и дай пристанище на ночь.

— И конечно же, ванна, господин маг? Девчонка столь грязна, что рассыплет вшей по всем подушкам!

— Ванна? Да, несомненно. И банщицу с ароматическими маслами, — кивнул Литанде. — А еще пристойную одежду.

— Положитесь на меня, — с придыханием пообещал Джиро.

Берси опасливо смотрела на них, но беспрекословно пошла, когда евнух поманил ее за собой. Едва они удалились, как Литанде увидел в дверном проеме Миртис — слегка расплывшуюся с годами, но благодаря магии сохранявшую красоту молодых черт. И на совершенном лице светились теплом и участием глаза, когда она улыбнулась Литанде.

— Дорогой мой, как же я рада тебя видеть! А это твое? — Она кивнула вслед испуганной Берси. — Скорее всего, она сбежит. Как только ты перестанешь за ней следить…

— К сожалению, Миртис, я не могу назвать ее своей. Боюсь, такая удача мне не улыбнется.

— Тогда придется поведать мне все от начала и до конца.

Когда Миртис выслушала, Литанде заметил:

— Если будешь смеяться, я сниму заклинание и сделаю твои морщины и седые волосы посмешищем для всего Санктуария!

Но хозяйка борделя знала, что Литанде не станет ей угрожать всерьез.

— Значит, спасенная дева воспылала любовью к великому магу! — хихикнула она. — Ну просто древняя баллада…

— Но что мне делать, Миртис! Во имя сосцов Шипри, вот задача из задач!

— Доверься ей и объясни, почему не можешь одарить своей любовью.

— Ты посвящена в мою тайну, поскольку у меня не было иного выбора, — нахмурился Литанде. — Ты знала меня еще до того, как я стал волшебником и удостоился синей звезды…

— И до того, как я стала блудницей, — согласилась Миртис.

— Но если я выставлю эту влюбленную девочку дурой, она возненавидит меня с той же силой, с какой сейчас обожает. Нет, я не откроюсь ни перед кем, кому не смог бы доверить свою жизнь и силу. Я доверяю только тебе, Миртис, из-за нашего общего прошлого. Доверяю все, включая свою магию, если она тебе когда-нибудь пригодится. Но не этой девочке…

— И все же она чувствует себя в долгу, ведь ты вырвал ее из лап Раббена.

— Над этим я подумаю, — согласился Литанде. — А теперь прикажи доставить ужин — я проголодался и пить хочу.

Уединившись с Миртис в отдельной комнате, волшебник ел и пил то, что подавала ему собственными руками хозяйка.

— Я бы никогда не смогла дать такой обет, — покачала головой Миртис. — Не есть и не пить в присутствии мужчин…

— Если бы ты нуждалась в магии, не только дала бы обет, но и блюла бы его неукоснительно, — ответил Литанде. — Сейчас у меня крайне редко возникает желание его нарушить. Главное, не сделать этого непредумышленно. Даже в той таверне, где одни женщины, может случайно оказаться мужчина из тех, которым нравится рядиться в женское платье. Поэтому я не стану есть и пить даже здесь, в твоем заведении, при посторонних. Наша сила зависит от клятвы и тайны.

— Тогда я даже не знаю, чем тебе помочь. Но ты не обязан говорить девочке правду. Скажи, что поклялся жить, не зная женской ласки.

— Это, кажется, выход, — хмуро кивнул окончивший трапезу Литанде.

Чуть позже привели Берси, которая наивно восхищалась нарядом из тонкой ткани и свежевымытыми волосами. Ее белое с розовым румянцем лицо сияло. Девушку окутывал аромат масла для ванны и духов.

— Здешние девочки носят такую красивую одежду! А одна сказала мне, что их кормят дважды в день! Я достаточно хорошенькая? Как вы думаете, госпожа Миртис, я могла бы здесь остаться?

— Можешь, если пожелаешь. Ты более чем хороша собой.

— Пожалуй, я больше хочу принадлежать колдуну, — отважно заявила Берси.

И бросилась к Литанде, обвила руками, притянула его лицо к своему.

Маг, который предпочитал не прикасаться ни к чему живому, мягко отстранился, пытаясь скрыть испуг.

— Берси, дитя мое, это только твои мечты. Они уйдут.

— Нет! — всхлипнула она. — Люблю только тебя и хочу только тебя!

В этот миг по коже Литанде пробежала дрожь, всегда извещавшая его, что неподалеку творится волшебство. Не против него направленное — с чарами такой силы он бы справился без труда. Но чтобы здесь, в «Доме наслаждений»?.. Литанде знал, что может доверить Миртис свою жизнь, честь и состояние. Магическую силу Синей Звезды, наконец. И если хозяйка борделя хотя бы замыслит предательство, колдун безошибочно прочтет это в ее ауре.

Значит, хнычущая и цепляющаяся за его одежду девчонка?

— Я умру, если ты меня не полюбишь! Умру! Скажи мне, Литанде, что люди лгут, будто ты не способен любить! Скажи, что это клевета, будто все колдуны — скопцы, равнодушные к женщинам…

— Конечно же, это ложь, — с серьезным видом согласился Литанде. — Клятвенно уверяю тебя, что никто и никогда меня не кастрировал.

Но на душе у него скребли кошки. Волшебники имели право лгать, чем большинство из них и занималось напропалую. Литанде так поступал, только когда не было иного выхода. Но закон гласил: если вопрос напрямую касается тайны, то адепт Синей Звезды не может сказать неправду. А Берси, вольно или невольно, приблизилась вплотную к последнему, смертельному для тайны вопросу.

Могучим усилием чародей вывернул наизнанку саму ткань времени. Девочка замерла, ни о чем не догадываясь, в то время как Литанде забрался достаточно далеко, чтобы прочитать ее ауру. И там, на пределе видимости, в дрожащем ореоле, он различил отпечаток Синей Звезды.

Раббен. Раббен Полурукий. Он подавил личность Берси. Он все придумал и подстроил. Все, включая якобы случайную встречу, чтобы Литанде вмешался и спас девочку, заколдованную на то, чтобы очаровать волшебника.

Законы Синей Звезды запрещали адептам убивать друг друга, поскольку долг каждого заключался в противостоянии Хаосу в последний час. Но если колдун разгадает тайну другого и тем самым лишит его силы, проигравший станет бесполезным в борьбе с Хаосом. Следовательно, его можно убить.

И как теперь поступить? Уничтожить девчонку? Раббен мог предвидеть и такой ход. Он заколдовал Берси, сделав ее неотразимой для любого мужчины. Значит, если Литанде прогонит ее, не прикоснувшись, это будет означать, что он, Литанде, или скопец, или мужеложец, или…

Вспотев, Литанде не осмелился продолжать мысль. Всего один вопрос может подвергнуть угрозе его тайну. В ауре этого не прочтешь, но тем не менее всего один вопрос…

«Нужно убить ее, — подумал Литанде. — Я сражаюсь не только за свою тайну, но и за свою магию, и за свою жизнь. Когда лишусь волшебства, Раббен, вне всяких сомнений, не станет мешкать и отомстит за изуродованную руку».

Зачарованная девушка все еще стояла неподвижно. Убить ее проще простого!

И вдруг Литанде вспомнил старую легенду, которая подсказала ему, как сохранить свою тайну.

В мерцающем свете время вернулось в обычное состояние. Берси, не осознавая нависшей угрозы, плакала и цеплялась за мага, но Литанде уже знал, что надлежит сделать. Он крепко обнял девушку и поцеловал в приоткрытые уста.

— Ты должен любить меня, или я умру… — всхлипывала Берси.

— Ты будешь моей, — пообещал волшебник мягким обволакивающим голосом. — Но даже самый великий чародей, предаваясь любви, уязвим. Я должен защитить себя. Мы уединимся в комнате без света и звука. Ты поклянешься, что не попытаешься увидеть сверх того, что позволит магический свет. Готова ли ты поклясться именем Всеблагой Матери? Если согласна, то я буду любить тебя так, как прежде ни один мужчина не любил женщину.

— Клянусь, — прошептала она, содрогаясь.

Сердце Литанде заныло от жалости. Раббен подло использовал девушку, заставив ее гореть неутолимой и безрассудной страстью к волшебнику. «Если бы она так любила меня без заклинаний, — с тоской подумал чародей. — Я мог бы полюбить в ответ, мог бы доверить ей свою тайну! Но она всего лишь орудие в руках Раббена. Любовь ко мне — его колдовство, а не собственное желание Берси… Получается, все, что сейчас произойдет между нами, будет лишь обманом».

— Дай мне время приготовиться, — сказал он девушке.

А потом наедине объяснил Миртис, что намерен предпринять. Женщина засмеялась было, но один-единственный взгляд на каменное лицо колдуна заставил ее замолчать. Она познакомилась с Литанде задолго до того, как синяя звезда появилась между его бровей, и его тайну хранила исключительно из любви к нему. Сердце рвалось на куски, когда она видела, как страдает самый дорогой ей человек.

— Все будет исполнено, — пообещала хозяйка борделя. — Может, дать ей вина со снотворным, чтобы унять пыл? Тогда тебе будет легче воздействовать на ее разум магией.

— Раббен уже сделал это за нас, — с острой мукой в голосе ответил Литанде. — Когда наложил на нее чары любви.

— А ты хотел бы иначе?

— Все боги Санктуария смеются надо мной! Помоги мне, Всеблагая Мать! Да, я хотел бы, чтобы она не была послушным орудием Раббена. Тогда все могло бы сложиться по-другому.

Когда приготовления завершились, Литанде вошел в комнату, где не было ни единого лучика света, за исключением тех, что испускала синяя звезда. Девушка лежала на кровати, страстно протягивая руки к чародею:

— Иди ко мне, любовь моя, иди же!

— Сейчас-сейчас, — отвечал маг, присаживаясь рядом и поглаживая ее волосы с нежностью, которой даже Миртис не могла предположить. — Я спою тебе песню о любви, песню моего далекого народа.

— Все, что бы ты ни делал, радует меня! — извивалась на постели Берси. — Моя любовь, мой волшебник!

Литанде едва не завыл от отчаяния. Она так молода и прекрасна; она так любит его. И вот она ждет на ложе, приготовленном для них двоих, но между ними пропасть величиной с целый мир. Волшебник не в силах был это терпеть.

И тогда он запел красивым и глубоким голосом, который очаровывал людей сильнее, чем иное заклинание:

На щеках Берси заблестели дорожки слез.

Между лежащей девушкой и колдуном, чья мантия соскользнула на пол, выросла призрачная фигура, в точности копирующая Литанде — высокого, худого, со сверкающими глазами и горящей между бровями синей звездой, с белым совершенным телом, но с естеством, какого нет ни у одного смертного. Призрак двинулся к замершей в ожидании женщине. Ее разум воспарил и был захвачен, пленен, зачарован. Литанде позволил ей лишь на мгновение увидеть двойника, но сам оставался незримым, скрываясь в тени. А потом, после первого прикосновения, Берси зажмурилась от восторга. Волшебник легонько провел пальцами по ее опущенным векам.

— Узри то, что я даю тебе узреть! Услышь то, что я даю тебе услышать! Осязай то, что я позволяю тебе осязать, Берси!

Теперь она полностью находилась под чарами призрака. Неподвижный, с остекленевшими глазами Литанде наблюдал, как ее уста сливаются с невидимыми устами, и в каждый миг знал, кто прикасается к ней, кто ласкает. Захваченная иллюзией Берси снова и снова возносилась к вершинам наслаждения, пока, истомленная, не взмолилась о пощаде. И лишь для Литанде ее слова были горше полыни, поскольку обращалась девушка не к нему, а к его магическому двойнику.

Наконец, полностью удовлетворенная, едва не лишившаяся чувств, она распростерлась на постели, а когда открыла глаза, страдание во взгляде Литанде уже сменилось легкой грустью.

— Воистину, дорогой мой, — протянула она ослабевшие руки, — ты любил меня так, как ни один мужчина никогда не любил женщину.

Тогда в первый и последний раз волшебник склонился над девушкой и запечатлел на ее губах бесконечно долгий и бесконечно нежный поцелуй.

— Теперь спи, любимая.

А когда Берси погрузилась в счастливую дремоту, на глазах Литанде выступили слезы.

Задолго до того, как Берси пробудилась, собравшийся в дальний путь, при мече, колдун стоял в покоях Миртис.

— Заклинание рассчитано на долгий срок, — пояснял он. — Проснувшись, она поспешит к Раббену, чтобы поведать ему о Литанде — несравненном любовнике. О неутомимом Литанде, способном довести до изнеможения любую женщину. — В грудном бархатистом голосе чародея звучала обида.

— И к тому времени, как ты вернешься в Санктуарий, она успеет позабыть тебя сто раз в объятиях других любовников, — согласилась Миртис. — Мне думается, это самый лучший выход.

— Верно. — Голос Литанде предательски дрогнул. — Заботься о девочке, Миртис. Будь с ней добра.

— Обещаю тебе.

— Если бы она могла полюбить меня… — Маг запнулся и смахнул слезу.

Миртис, мучимая состраданием, отвернулась, не зная, как его утешить.

— Полюбить искренне… Но я побоялся, что не смогу снять наложенные Раббеном чары. А поверить, что она не предаст меня, узнав…

Миртис нежно обняла Литанде пухлыми руками:

— Ты сожалеешь?

В вопросе крылось второе дно. Возможно, он означал: ты сожалеешь, что оставил девочку в живых?

А может быть: ты сожалеешь о своей клятве и тайне, которую должен хранить до последнего дня?

Литанде решил ответить:

— Как я могу сожалеть? Однажды я встану перед Хаосом в одном строю со всем моим орденом, пусть даже рядом будет Раббен, если, конечно, доживет. Только ради этого я должен жить и хранить свою тайну. Но теперь я вынужден покинуть Санктуарий, и кто знает, когда извилистые дороги судьбы приведут меня обратно? Подари же мне на прощанье поцелуй, сестра моя.

Миртис привстала на цыпочки. Ее губы соприкоснулись с губами мага.

— До встречи, Литанде. Пусть вечно сопровождает и хранит тебя Богиня. Прощай, любимая моя. Прощай, сестра.

А потом волшебница Литанде поправила меч и тихо направилась по незримому пути к выходу из Санктуария и покинула его, едва в небе забрезжила заря. Постепенно сияние звезды в ее лбу померкло под лучами солнца. Но она ни разу не оглянулась.