Ради тебя

ГЛАВА ПЯТАЯ

У Жаннин заболели глаза от попытки разглядеть что-то сквозь темноту. Уже несколько часов они ехали по маршруту, по которому, по идее, должны были ехать из лагеря Элисон и девочки. Джо был за рулем, и пока они просматривали обочину дороги, пытаясь обнаружить какую-нибудь поломанную машину, Джо ехал настолько медленно, насколько позволяли правила безопасности. Они останавливались у каждого ресторанчика и заправки, которые были все еще открыты, и спрашивали, не видел ли кто-то пропавших скаутов. Несколько машин шерифа проехали мимо них, убеждая, что они не одиноки в своих поисках. Их мобильные телефоны по-прежнему молчали. Надеясь на хорошие новости, они держали связь со всеми, кто остался на стоянке, но ничего не изменилось. Ничего, кроме страха, который рос в душе у каждого из них по мере того, как истекали минуты.

Добравшись до лагеря, они какое-то время поговорили с шерифом, который опрашивал тамошних надзирателя и вожатых, затем отправились тем же путем назад, в Виргинию.

Джо предложил снять номер в гостинице — на самом деле он благоразумно предложил снять два номера, — но Жаннин не могла сидеть в безопасности, цела и невредима, в гостиничной комнате, не имея ни малейшего представления, где сейчас была Софи.

Прислонившись головой к окну автомобиля Джо, Жаннин закрыла глаза. Мгновенно знакомая, нежеланная картина встала у нее перед глазами (так часто бывало, когда она ехала в машине и была слегка дезориентирована): она опять летела на своем вертолете сквозь дымку над пустыней в Саудовской Аравии. Запах был едким, наполненным какими-то химикалиями, которые — боялась она в самые мрачные минуты — изменили в ней что-то и стали причиной того, что она родила ребенка с патологией почек. Если бы в машине с ней был Лукас, а не Джо, она рассказала бы ему об этих воспоминаниях, но пересказывать их своему бывшему мужу у нее не было желания. В любом случае он бы ей не посочувствовал.

— Расскажи мне об этой Элисон, — мрачно произнес Джо, возвращая ее в реальность.

Жаннин открыла глаза и увидела, что они медленно едут мимо ресторана. Джо пытался определить, открыт ли он все еще. Ресторан был закрыт, и он опять набрал скорость.

— Есть ли действительно какой-то шанс, что Элисон могла убежать с девочками? — спросил он.

— Она свободолюбивая натура, — сказала Жаннин и вдруг осознала, что точно так же говорил о ней самой Джо в первые годы их совместной жизни. — Она совершила несколько ошибок при работе с детьми, но мне просто не верится, что она могла сделать что-то настолько безумное.

— Что ты имеешь в виду под несколькими ошибками?

— Ну, она говорила с ними о птичках и пчелах, не спросив разрешения родителей, что-то вроде этого.

— Ладно, — вздохнул Джо. — Давай посмотрим правде в глаза, Жан. Они так и не вернулись из этой поездки, и я знаю, что уже темно, но мы изучили каждый метр этого маршрута и нигде не увидели ее машины. Не так ли?

Она кивнула.

— Это означает, по идее, что она, машина и девочки где-то, где мы не ищем их. Где-то, где они не должны быть.

Эта мысль, как ни странно, была успокаивающей.

— Может, мама Холли… Ребекка… была права, и Элисон решила, что весело было бы поехать в парк развлечений или что-то подобное, и привезет их завтра. Она, возможно, обойдется без диализа сегодня, но завтра она должна быть дома, чтобы принять… — Она остановила себя, но Джо знал, что она собиралась сказать.

— Принять ту чертову травяную чепуху, — резко произнес он.

Жаннин опять отвернулась к окну.

— Это настолько улучшило ее самочувствие, — сказала она обессиленно. Слезы обжигали ее глаза. — Я просто хотела опять увидеть настоящую улыбку на ее лице.

— Какой ценой, Жан? — Джо взглянул на нее. — Может, она почувствует себя лучше на несколько недель или пару месяцев, но потом болезнь опять догонит ее и убьет.

— Тсс! — Она не хотела слушать, как он говорит такие слова.

— Зачем ты на меня шикаешь? — спросил он. — То, что она умрет, это не новость. Единственный реальный шанс, который у нее оставался, — это разумное лечение у Хопкинса, но ты делала все по-своему, игнорируя мои пожелания.

Он резко нажал на тормоз. Водитель ехавшей за ним машины посигналил, едва успев свернуть в сторону, чтобы не столкнуться с ними. Жаннин вскрикнула, ухватившись за приборную доску.

Она увидела, что привлекло его внимание, — машина, припаркованная у обочины дороги. Ее сердце все еще быстро билось от чуть не произошедшей аварии, но она открыла окно, чтобы получше рассмотреть. Припаркованная машина была огромной и казалась пустой, белый лист бумаги был прикреплен к ее антенне.

— Это… я не знаю, какая-то большая машина, — сказала Жаннин. — Но не «хонда» в любом случае.

— Прости, — извинился Джо за свое ужасное ведение машины. Он потянулся через коробку передач, чтобы прикоснуться к ее руке. — Ты в порядке?

— Все нормально, — сказала она.

Если бы она была за рулем, она так же резко нажала бы на тормоз.

Джо опять вздохнул.

— Итак, — сказал он, — вернемся к Софи. Вот чего я не понимаю. Мы ведь с тобой всегда обговаривали все, что касается Софи: и ее лечение, и ее поведение, не правда ли?

Она кивнула. Джо казался сбитым с толку, и она почувствовала себя виноватой. В прошлом она действительно всегда с ним советовалась и принимала его чувства близко к сердцу. Каждое решение по поводу Софи они принимали вместе.

— Мне нравилось это в нас, — продолжал Джо. — Я гордился нами. Хоть мы и развелись, но всегда были командой во всем, что касалось дочери. Затем ты отдаляешься и совершаешь какие-то дурацкие поступки типа вовлечения ее в этот курс лечения, совершенно не считаясь с моими желаниями.

— Мне очень жаль, — прошептала она. — Я думала, что это будет правильно. Я до сих пор думаю, что это было правильное решение…

— Что на тебя тогда нашло? — Он посмотрел на нее. — Ты обычно поступаешь разумнее. Почему ты решила, что травы Шеффера смогут вылечить то, что никто никогда не мог вылечить?

— Я не слепо на это согласилась. — Жаннин услышала слабость в своем голосе. Она всегда чувствовала слабость рядом с Джо, как будто его присутствие высасывало из нее всю силу и самоуважение. — Лукас Трауэлл много знает о травах, и он провел для меня исследование компонентов Гербалины. Он действительно считает, что оно может…

— Ты же знаешь, Жан, — покачал головой Джо. На его скулах заиграли желваки, и она поняла, что он пытается контролировать свой гнев. — Лукас Трауэлл — садовник. Он не врач!

— Да, но он очень хорошо разбирается в травах, — не сдавалась она.

— Откуда ты это знаешь, Жан? Потому что он тебе сказал? Я думаю, он сказал бы тебе что угодно, лишь бы сблизиться с Софи.

«Ну вот, опять паранойя по поводу педофила Лукаса Трауэлла», — подумала Жаннин.

— Это бред, Джо, — сказала она. — Он был очень добр к Софи. Она обожает его.

Большая ошибка. Джо чуть не потерял управление машиной, выехав на среднюю полосу дороги, и опять водитель, следовавший за ним, посигналил.

— Держи ее подальше от него, Жаннин, — рявкнул Джо, возвращаясь на полосу, где разрешается медленно ехать. — Я серьезно! Я очень серьезно. Я не хочу, чтобы этот парень ошивался около нее.

Она терпеть не могла, когда он кричал. Джо никогда, не поднимал на нее руку, но ему и не нужно было. Он был большим и мускулистым, и его гнев мог быть таким мощным, что одного того гнева хватало, чтобы заставить ее подчиняться. Она буквально вжалась в сиденье и закрыла глаза.

— Какое ему дело до того, сработает лечение или нет? — горячился Джо. — Софи ему не дочь. Она ему никто. У тебя искаженное представление о нем.

Не открывая глаз, Жаннин прислонилась виском к окну. Она не ошибалась по поводу Лукаса, хотя и перекрутила немного факты. На самом деле о лечении она узнала именно от Лукаса; она, наверное, никогда не услышала бы о нем, если бы он не сказал ей.

Лукас услышал короткое объявление по радио о каком-то исследователе, который ищет детей, готовых пройти альтернативное лечение детской болезни почек. Жаннин позвонила по названному номеру и узнала, что терапия проводится с помощью травяного лекарства, которое вводится внутривенно. Когда она позвонила родителям и Джо и рассказала, что хочет, чтобы Софи прошла курс лечения травяным препаратом, они отказались даже обсуждать это с ней. Они настаивали, чтобы Софи прошла очередной курс лечения Джона Хопкинса с применением еще одного ужасно токсичного медикамента, который если не убьет ее, то, возможно, поможет.

У травяного же препарата, по заверению доктора Шеффера, побочных явлений не было. И действительно, очень скоро Софи почувствовала себя намного лучше. Но даже в этом случае Жаннин не сразу доверилась доктору. Шеффер был немного странным, невыразительным, немногословным человеком и казался слишком неуверенным в себе для того, чтобы проводить какое-либо лечение, но она проверила его образование, а также узнала, что в прошлом он уже провел кое-какие не очень значительные исследования и его гипотеза подтвердилась. Она предположила, что он относится к тому типу людей, которые, несмотря на свою невзрачность и неубедительность, гениальны.

Лукас провел для нее самостоятельное исследование используемых трав и сказал, что, возможно, Шеффер изобрел нечто стоящее. Она сидела с ним в его домике на дереве и изучала все, что появлялось на экране монитора, в то время как он искал в Интернете информацию о каждом растении и переводил научные тексты на понятный ей язык. Лукас был единственным человеком, с которым она могла спокойно поговорить об этом курсе лечения, он не смеялся над этой идеей, а, наоборот, поддерживал.

Ее родители и Джо не стали даже рассматривать подход Шеффера как вариант.

И только после очередного кризиса, который пришлось пережить Софи, кризиса, который, как говорили врачи, означал конец ее жизни, Жаннин сделала то, чего не делала уже много лет: она восстала против Джо и родителей, этой могучей правящей тройки, и начала лечение Софи по новой системе за их спинами. Их ярость не заставила себя долго ждать, и, если бы не Лукас, Жаннин отступила бы. Он освободил ее от чувства вины и вернул твердость характера. Вот только к чему привела ее эта твердость характера? К чему это привело Софи?

Когда-то давно Джо ценил в Жаннин независимость и бесстрашие. Они знали друг друга с первого класса начальной школы, и тогда Джо часто восхищался ее пацанством, духом соперничества и храбростью. Их отношения изменились лишь в последние школьные годы. Это произошло, когда Жаннин стала привлекать Джо не только как девчонка, которая может выиграть любое состязание и примет любой вызов. Они стали встречаться и очень быстро превратились в постоянную парочку. Он становился все менее терпимым к бунтарской стороне ее характера, и ему все больше хотелось видеть в ней такую же спокойную, верную и женственную девушку, с которыми встречались его близкие друзья. Хотя был все-таки один плюс в этой ее необузданности — несдержанная сексуальность Жаннин. Она захотела потерять девственность, и Джо был более чем рад угодить ей.

Она принимала противозачаточные таблетки, но, как и в остальных сферах жизни, она была ужасно невнимательна к режиму их приема. Тем не менее о том, что она забеременела, они узнали только в последнем классе школы, весной.

Родители винили за беременность ее, а не Джо, и быстро уговорили Жаннин выйти за него замуж. Свадьба состоялась в саду Эйр-Крик на следующий день после их выпускного вечера. Жаннин, немного потрясенная всем тем, что происходило, позволила своим родителям устроить свадебную вечеринку. Свадьба была традиционной во всем, за исключением, наверное, большого живота невесты, который попытались скрыть свадебным платьем.

Ее родители обожали Джо. Он был им сыном, которого у них никогда не было, а для Джо Снайдеры заполнили ту пустоту, то одиночество, которое может быть знакомо только сироте. Его мать увлекалась наркотиками и алкоголем и покинула Джо и его отца, когда сыну был всего лишь один год. Его отец погиб при крушении самолета, когда Джо было десять лет. После этого мальчика воспитывали престарелые тетушка и дядюшка. Неудивительно, что он был так привязан к ее доброжелательным родителям, хотя сама она никогда не считала их доброжелательными.

После свадьбы родители, преподававшие историю в двух разных школах, помогли им финансово, чтобы Джо и Жаннин смогли снять небольшую квартиру в Чантилли. Мама Жаннин купила им вещи, которые могут понадобиться для ребенка, а отец построил кроватку. Но в течение всей беременности у Жаннин было чувство какой-то нереальности. Ее тело становилось крупнее, но она все никак не могла осознать, что через несколько месяцев станет матерью. Ей не было и восемнадцати, и она была не готова, не хотела остепеняться.

Она хорошо себя вела, по крайней мере, насколько могла. Она не выпила ни грамма алкоголя с момента, когда узнала, что беременна, а также прекратила курить. Но она не отказалась от физического риска, который обожала: взбирание на утесы в Грейт Фоллз, плавание на байдарках в белых водах Потомака или на реке Шенандоа. Она сказала Джо, что хочет научиться летать. Возможно, она была бы летчиком высшего пилотажа или парашютистом. Джо посоветовал ей «повзрослеть». У них нет денег на ее уроки пилотажа, сказал он. Он работал в бакалейной лавке, стараясь, чтобы у них всегда было что поесть, а Жаннин подумала, что он вдруг стал очень скучным. Только спустя годы она поняла, что ответственное отношение Джо к работе было признаком его зрелости, а ее необузданность была чертой избалованной, эгоистичной девчонки, которую совершенно не заботила ни супружеская жизнь, ни тем более материнство.

Ее ребенок решил родиться именно во время одного из ее путешествий на байдарках. Джо не было рядом: он работал и расстроился бы, если бы узнал, что она поехала со своими друзьями на день на реку Шенандоа. Это были выходные, и она не понимала, почему должна оставаться дома только из-за того, что Джо надо было работать. Она просто уехала. Она никогда бы не поехала, если бы знала, что ребенок появится шестью неделями раньше.

Она была с тремя школьными друзьями: лучшей подружкой Элли и двумя парнями. Они плыли в двух байдарках. У Жаннин вдруг начались схватки, и через какое-то время открылось кровотечение. Ее страх возрастал с каждым приступом боли.

Они причалили к берегу, и Элли осталась с ней на подстилке из листьев и мха, в то время как парни пошли за помощью. Конечно, Элли понятия не имела, что нужно делать, и, возвращаясь мысленно в тот день, Жаннин смутно помнила присутствие подружки. Вместо этого она помнила чувство полного одиночества, деревья с золотым навесом над ней, когда она стонала от боли и дрожала от октябрьской прохлады.

К тому времени, когда приехала «скорая помощь», Жаннин уже родила мертвого мальчика, которого Элли завернула в свою ветронепроницаемую куртку.

Врачи «скорой помощи» положили ее на носилки и накрыли одеялами.

— Какого черта вы здесь делаете практически на девятом месяце беременности? — спросил ее один из них.

Она не могла ответить, но понимала, что заслуживает неприязненный тон, которым был задан вопрос.

Оказавшись в машине «скорой помощи», она уставилась на неподвижный сверток, который лежал в прозрачной пластиковой колыбели. Она, казалось, в первый раз осознала, что внутри нее была чья-то жизнь, а она принимала ее как должное. Жизнь, с которой она на самом деле плохо обращалась и на которую не обращала внимания. Она не плакала, по крайней мере вслух, но слезы стекали с ее щек на носилки.

Джо был в ярости. Он несколько недель с ней не разговаривал, и она чувствовала себя одиноко, но прекрасно понимала, что заслужила это наказание. Она будет оплакивать этого ребенка всю оставшуюся жизнь. Она впервые по-настоящему ощутила привкус вины — горький, отвратительный привкус, незнакомый ей до тех пор. Но он был не последним.

— Ты не спишь?

Она услышала голос Джо в темноте и вернулась к реальности.

— Нет.

Она села прямо, смахнув слезы со щек. Они были по-прежнему в машине, где-то на Бьюлах-роуд, и она увидела впереди огни стоянки у Мидоуларк Гарденс. Наклонившись вперед, она попыталась рассмотреть машины в углу стоянки.

— Похоже на фургон Глории, — сказал Джо. — А также «Сабербан» Ребекки и Стива и твоя машина. Больше ничего.

Они въехали на стоянку, широкую и темную, и подъехали к остальным машинам. Четверо — Паула, Глория, Ребекка и Стив — сидели на маленьких пляжных стульчиках, поставленных на щебеночное покрытие. Двоих сыновей Крафтов уже не было с ними, и Шарлотта, по-видимому, уехала домой. Смятые пакеты и пустые стаканчики из супермаркета валялись возле стульев.

Все встали, пока Джо припарковывался рядом с «Сабербаном».

— Есть какие-нибудь новости? — спросила Жаннин, выйдя из машины.

— Ничего, — сказала Глория. — А что у вас? Видели что-нибудь?

— Никаких зацепок, — сказал Джо. — Но там было уже темно, и люди, работающие на заправках и в ресторанах, уже не те, кто работал там днем. Так что это было в какой-то степени бесполезным.

— К тому же многие магазины и рестораны уже закрыты, — добавила Жаннин.

— Полицейские велели нам ехать домой и не отходить от телефонов, — сказала Глория. — Но мы не хотели уезжать, пока вы не вернетесь.

— Ваши родители звонили нам миллион раз, — сказала Ребекка Жаннин. — Они так волнуются. Вы, наверное, захотите позвонить им.

На лицах Ребекки и Стива уже не было тех широких, оптимистических улыбок. Теперь они казались немного потрепанными, с темными кругами под глазами, и Жаннин захотелось обнять Ребекку. Но Ребекка как будто намеренно отстранялась от происходящего, и Жаннин совсем не чувствовала, что они переживают один и тот же ужас.

Джо коснулся руки Жаннин:

— Я отвезу Паулу домой, а потом встретимся в Эйр-Крик, ладно?

Она кивнула, не уверенная, поможет ли ей или, наоборот, повредит присутствие Джо при разговоре с родителями.

Она пошла к машине. Казалось, прошли недели с того момента, как она приехала на стоянку, взволнованная предстоящей встречей с дочерью. Внутри машины она ощутила пустоту на заднем сиденье, там, где должна быта сидеть Софи. Она то и дело посматривала назад, как будто Софи может неожиданно появиться, прокричать «Сюрприз!» и сказать ей, что это была какая-то глупая шутка, какой-то безумный план Элисон. Но Софи не было в машине, и пока Жаннин ехала по темным извилистым улочкам на окраинах Вены, она молилась, чтобы, где бы сейчас ни была Софи, она была жива, здорова и ничего не боялась.